Объективация духа и рост энтропии
Константин, в заглавии я выделил для себя две центральные идеи, на которых, как мне кажется, держится семантическое тело Ваших статей о церковных институциях. Сама постановка вопроса возражений не вызывает, но появилось желание дополнить её своими вопросами и размышлениями. Это ни в коем случае не спор, но импровизация на тему прочитанного, ни на что объективное не претендующая: я не имею богословского образования и в церковных делах малосведущ, однако опыт взаимоотношения с церковными институциями в моём внутреннем мире играет большое значение, и к тому же этот опыт постоянно болит…
Возможно ли иное развитие церкви (или культуры) в нашем мире? В человеческой ли воле изменить законы мира? Что препятствует окончательному остыванию духовной жизни в институциях, и возможна ли эта жизнь в исторической длительности без институций?
I
Объективация критерия истины
«Человеку всегда было важно найти истину, выяснить её критерии. Это касается и области физики (материального мира) и области метафизики (нематериальных, духовных понятий)…» Здесь мы сразу выходим на различные понимания самой истины. Истина – как объективное знание, адекватное внешней реальности – истина «что». Истина-Кто – как творческая воля и Замысел Бога, с одной стороны; как Путь становления личности – с другой.
1Существует ли вообще «объективная истина-что»? Или это лишь стадия объективации духовного (внутреннего) мира, в котором истина – это экзистенциальное «Ты»? Эти различия в самом понимании истины не дают возможности проводить аналогии между наукой о материальном мире и духовным познанием мира внутреннего. Никакие объективные критерии для духовного мира, принадлежащего царству свободы, не работают. Само различие субъекта и объекта в духе не существует, следовательно, и никаких объективных критериев истины в нём нет.
2Более того, и в отношении материального мира имеется проблема с критерием истины как повторяемости и независимости от личности результата эксперимента.
3«В религиозных обществах с незапамятных времён таким критерием считалось чудо, т.е. явное нарушение законов природы…»Чудо можно объяснить неизвестными законами природы. Только не к законам апеллировали люди с незапамятных времён, но к духам природы, имеющим свободную волю. И чудо было свидетельством того, что совершивший его договорился с духом природы. Спаситель обращается во время бури не к законам природы, а к живому существу: «молчи, стихни».
Чудо как показатель силы – это критерий магический. В эру гегемонии научного мировоззрения этот магический критерий был перенесён на религию (со знаком минус для атеистов и со знаком плюс для объективации веры). В библейской истории чудо, скорее, неотъемлемый атрибут мифологического восприятия мира, символ и носитель глубинного духовного смысла, нежели объективный критерий истины. А в Новом Завете искушение чудом одно из искушений дьявола к тому же.
«Когда кто-либо начинал возвещать какую-либо метафизическую истину, в религиозном обществе ему сразу же говорили: «Если ты претендуешь на знание тайн духовного мира, если ты имеешь связь с ним, то покажи нам какое-либо чудо и тогда поверим тебе».»«Сойди с креста – и уверуем!..» Не только на хлебе, но на чуде и тайне строит свою антихристову диалектику Великий инквизитор у Достоевского, принимая все три искушения умного духа, которые отверг Христос. Эта диалектика идёт изнутри церковной институции, но не ею она порождена.
Те же процессы происходят в любом феномене человеческого бытия: в государстве и в науке в большей степени, в культуре – в меньшей, но и она подвержена закону роста энтропии, охлаждается и застывает, объективируясь в
принцип формы.
Все человеческие институции – это объективация внутреннего мира, причина которой сама человеческая природа. Пока она не изменится, никакие реформы никаких институций ничего не дадут, всё вернётся на круги своя: само появление институций – это следствие, а не причина.
Другой вопрос: возможна ли культура духа в падшем мире без институций, выполняют ли они благую роль в преемственности духовного опыта? Как не выплеснуть вместе с водой ребёнка? Невольно вспоминаешь формулу Владимира Соловьёва: «важно не
что делать, а
кто делает». В любом деле, в любой институции. А это уже живая конкретика, тут никаких общих путей и объективных рецептов нет.
I I
Огосударствление как следствие роста энтропии
«В начале IV века гонения на христиан в Римской империи прекратились, и, вскоре после воцарения императора Константина, христианство превратилось в государственную религию. Если раньше христиане терпели лишения и жестокие гонения, то, начиная с царствования императора Константина, они наоборот получали преимущество перед не христианами в социальной сфере. Быть христианином стало очень выгодно и даже необходимо для успешной карьеры.»Возникает вопрос: а могло ли быть иначе? Существует ли в мире хотя бы одна духовная традиция, которая избежала бы превращения в религию? Могла ли мировая религия не стать рано или поздно государственной?
Те же вопросы справедливы и для культуры: может ли культура стать великой, обрести мировое значение, развиваться и существовать века без государственной плоти и без её поддержки? А государство, способствуя росту культуры, неизбежно проникает внутрь неё, постепенно подменяя своей структурой структуру культуры. О принципиальных различиях этих двух объединительных структур, а также о трагизме их взаимоотношений я хочу поговорить в новой теме (она мне представляется горячо актуальной, в связи с последними общемировыми событиями).
4Карьеризм – это следствие проникновения государственной сущности в сущность культуры или церкви. Мы начинали уже разговор о профессионализме в искусстве и философии (надо бы продолжить).
5 Примечательно, что именно в эпоху гегемонии науки профессионализм и узкая специализация (государственная структуризация по должностям и чинам) делаются тотальными, что привело в итоге к переворачиванию пирамиды культуры и замещению её антикультурой.
В гуманистическую эру религия, культура и наука становятся «как бы» автономными сферами, а философия стремится стать наукой изо всех сил. Взял в кавычки «как бы», потому что эти сферы в человеческом духе вовсе не автономны, но их взаимоотношения могут быть очень разными: как взаимно обогащающими, так и взаимно подавляющими, а значит – обедняющими друг друга.
Церковь является частью культуры или культура часть Церкви? Тоже ведь вопрос очень интересный. Если мы сможем проследить процессы проникновения государственной сущности в культуру, то нам будет легче понять и смысл аналогичных процессов в церкви. А смысл этот двоякий, у него есть как благие, так и злые стороны. И разделить их, не убив весь культурный или церковный организм, не под силу человеку. Пока он не разделил их внутри себя и не стал Богочеловеком.
«Однако при всём внешнем сходстве церковных институций первого и четвёртого веков, причина и следствие в них поменялись местами. В апостольскую эпоху Дух как бы «воплощался» в институциях, проявлялся и выражался через них. А в византийскую эпоху, наоборот, церковные институции стали как бы самодостаточным метафизическим субъектом.»Те же процессы идут в любом государстве, в любой культуре. Но идут они не по нисходящей прямой линии, а по сложной траектории, со взлётами и падениями. Все культуры рано или поздно остывают, прекращают своё творческое движение и становятся музейными раритетами. То же происходит и в религиозных феноменах. Здесь интереснее взлёты, чем падения. Как изнутри вдруг возгорался огонь духа, как традиция творчески оживала и обогащалась. Есть ли творческий потенциал в существующих мировых религиях, способны ли они к новому духовному возгоранию или всё у них в прошлом? В зависимости от ответа, зависит и наше отношение к религии. А ответ этот глубоко внутренний, тут никаких объективных критериев нет и быть не может.
Нужна дистанция в десятилетия, а то и в века, чтобы классифицировать тот или иной период как упадок или подъём. Современники тут бессильно-субъективны. Но когда приходит объективная оценка прошлого, тогда уже сами оценщики подпадают под чары объективации прошлого и становятся неадекватными в отношении настоящего. На мой вкус, оценка сегодняшнего состояния глазами будущего более адекватна, но она абсолютно субъективна. И в этом «абсолютно» кроется её адекватность.
«Появилась концепция, согласно которой некое утверждение можно считать «метафизической истиной», как бы «продиктованной свыше», если оно «канонично», т.е. принято за истину неким «непогрешимым» церковным авторитетом или институцией.»Эта концепция тоже следствие, а не причина. Та же самая концепция торжествует в науке, в различных творческих союзах и т.п. Правда сейчас появился универсальный критерий: «продаётся – хорошо; не продаётся – плохо». Но это уже критерий антикультуры. А так, да, во все времена инерционное большинство присваивает себе право обладания истиной и даёт оценки творческому меньшинству.
Авторитет же большинства преходящ, какие бы концепции и критерии оно себе ни создавало, подлинный авторитетный оценщик только Время. Причём – направленное из будущего в прошлое, а не наоборот. Время и есть одна из сил в нашем мире, что препятствует росту энтропии в замкнутых системах, хотя в линейно-научном понимании времени всё обстоит с точностью до наоборот. Инерция большинства тоже имеет двойственную природу: это не только тормоз, но и гарантия устойчивости системы, её долгой жизни.
I I I
Синтез внутреннего и внешнего времени
1. Изнанка синтеза
«Можно с уверенностью сказать, что если бы Сталин рос среди мусульман или буддистов, то не стал бы погромщиком христианской Церкви.»Мусульмане и буддисты пострадали при Сталине не меньше. Сталин вовсе не был атеистом, но мистиком, каких мало. Это отдельная тема, очень сложная. Лучше всуе Сталина сейчас не поминать вообще (слишком много штампованных криков вокруг него вновь). Если уж и говорить о нём, то с серьёзной аргументацией, по возможности без сиюминутного мотива опровергать его нынешних сторонников или противников. Сталин фигура библейского масштаба, хотя и с обратной духовной перспективой.
62. Причинно-следственная инверсия
«Церковные институции в этом процессе играют вспомогательную, но отнюдь не решающую роль.»Любые институции в нашем мире играют вспомогательную роль, являются следствиями, а не причинами. А причины – внутри каждого из нас. Но без институций мы не сможем ни коммуницировать в этом мире друг с другом, ни передавать культурный опыт из поколения в поколение, ни делиться своим духовным опытом. Без институций – только в скит и отшельничество. И унести с собою свой духовный опыт… Благо ли это?.. А появятся ученики – неминуемо создадут институцию, а неповторимый личный опыт и путь превратят в «объективное учение».
7По-другому, увы, не бывает в нашем лучшем из миров. И сетовать на этот мир такое же бесплодное дело, как бороться с симптомами болезни – болезнь внутри нас самих, а всё остальное – её внешние проявления, не более.
«Как в случае телесных болезней христиане стали обращаться к светским врачам, так и за разрешением церковных проблем они стали прибегать к помощи государственной власти.»И не исключено, что это правильно. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево. А Богу Богово – а Богово внутри нас. Когда мы станем духовно целостными, внутренне гармоничными существами, тогда и все внешние проблемы, что телесные, что церковные, разрешатся сами собою. А пока мы такими существами не являемся, путать Божий дар с яичницей – только самих себя вводить в умственный блуд.
Богочеловеку не нужны ни светские врачи, ни государственная власть. А человеку нужны. Претензия обойтись без того и другого может быть следствием наивности или гордыни. Другое дело, что абсолютизировать телесное и социальное здоровье тоже бессмысленно: конец у всех один в этой жизни. А в мире ином – и проблемы иные. Хотя он тоже является инверсией мира внутреннего... В конечном итоге, всё на свете есть стадия нашей свободы. Институции – в том числе.
3. Эго и Время
«Только спустя века можно попытаться оценить ту или иную институцию по её плодам.»Причём оценивает само Время (инструмент в руках Творца). А люди только трактуют эти оценки, с той или иной степенью адекватности. Спустя века адекватность человеческой оценки повышается, но и она может давать сбои, поэтому наше прошлое тоже непредсказуемо и периодически оценивается по-разному, в зависимости, увы, и от сиюминутной конъюнктуры.
Человеческое эго – штука крайне упорная и хитрая. Она многое может обличить и адекватно увидеть, кроме себя самой. А увидев себя и даже осознав свою неадекватность, избавиться от неё нам не по силам. Каждый из нас – путь. А институции – его этапы.
Принять этап за конечную гавань и успокоиться в ней – одно из самых тонких и труднопреодолимых искушений нашей природы. Вообще
духовная успокоенность очень способствует росту как индивидуального, так и коллективного эго, а это и есть рост духовной энтропии. Поэтому я рассматриваю любую критику любых институций как своего рода тренинг, как способ избежать духовной успокоенности. В очаг души должен поступать свежий воздух…
Как бы ни был холоден и страшен мир за окнами родной институции, дверь внутри себя нельзя закрывать. Саморефлексия полезна не только человеку, но и институции. Другое дело, что самокритика не должна становиться разрушительной. Оголтелое и огульное неприятие самого себя ведёт к разбуханию эго ещё быстрее, чем тупое самодовольство. Такой парадокс. Знак минус здесь хуже плюса. Трагичен наш мир, в нём мы Бога распяли…
Справка для читателей:1 См. статью-диалог «Истина истины – это...»2 См. тему «Духовная наука (про и контра)».3 См. темы: «Идеи Козырева: 30 лет спустя» и «Пунктиры будущего физики времени».4 См. «Государство и культура (альтернативы прошлого и параллели будущего)».5 См. тему «Профессиональная философия как феномен современной культуры».6 В этой ветке «здесь» и «здесь» я написал два текста о метафизическом смысле сталинизма и планирую открыть новую тему с ориентировочным названием «Сталинизм и социализм, инквизиция и христианство».7 См. темы: «Роза Мира как отношение» и «Роза Мира: законы и свобода».
