Закон и любовь
Мне кажется, что подлинное существо темы коренится не в полярности закона и свободы, но
закона и любви. Сама необходимость закона, уберегающего мир от хаоса и произвола, возникает только там, где недостаёт любви. Где есть любовь - закон не нужен. Брачный контракт нужен только на тот случай, когда угаснет любовь. Это страховка на смерть любви. Двум по-настоящему любящим сердцам предложение заключить брачный контракт может показаться даже оскорбительным, кощунственным, словно бледная рука смерти уже тянется к их любви и доверию и напоминает о неизбежном охлаждении их чувств. Сам символ брачного контракта уже становится спусковым механизмом смерти любви (символ работает на тонком плане, его нельзя недооценивать).
Закон является на место любви и берёт на себя роль объединяющего принципа по мере умаления любви, объективации духа, перехода из царства свободы в царство необходимости. Любовь и закон, в самой своей сущности, есть две вещи несовместные. Не закон и свобода, но именно закон и любовь. В том числе и в понимании искусства... Закон для оправдания своего места в жизни нуждается в умалении любви, провоцирует невольно рост энтропии, чтобы ему противопоставить себя. Да и сам рост энтропии - это тоже закон.
Так как в начале темы находится моя цитата из другой ветки, то чуть поясню здесь свою мысль. У меня речь идёт не о недолжности выявления закономерностей внутреннего мира вообще, творческого в частности, или о вредности рефлексии в процессах творчества и мышления, а только - о
недопустимости переноса реалий царства необходимости на мир духовный и опасности для нашей души объективации духа.
Сам
переход внутри нас между одной и другой реальностью (законом и любовью) незримый и тонкий, осознать его очень сложно. Видимо, этот
переход и будет лейтмотивом темы, ибо все её смыслы в итоге сводятся к
качественному переходу из одной реальности в другую и к их принципиальному отличию.
Я говорил об опасностях манипуляции при поиске "механизмов мышления и алгоритмов чувствования" не в отношении психологических процессов, ещё принадлежащих царству необходимости, во многом типичных и повторяющихся, но исключительно - в отношении духовного мира человека. Так как речь в исходной теме шла о творческом процессе, о взаимодействии различных творческих и духовных пространств и феноменов, то я и сказал об опасности формализации и объективации этой реальности. Не буду повторять свои аргументы.
В исходной теме, где рассматриваются механизмы мышления творческой личности, нравственный аспект вынесен за скобки, как и все вопросы религиозного характера. А вне религиозного понимания нравственные вопросы лишены глубины, имеют только утилитарное или юридическое значение, к тому же относительное, зависимое от социальных норм своего времени. Также вынесены за скобки вопросы духовного вектора того или иного синтеза или алгоритма. Один и тот же алгоритм может вести к прямо противоположным духовно плодам. И это тоже религиозная проблематика, принципиально исключённая из тем о философском синтезе в одноимённом разделе (как и в темах там о синтезе искусств и т.п.). Поэтому и вопрос об эго в нравственном ракурсе там поставить нельзя - он не имеет смысла вне религиозного подхода к культуре и человеку.
Я полностью солидарен с заглавным текстом Наталии, где речь идёт о различных проявлениях эго и о необходимости саморефлексии и отслеживания в себе этих проявлений; действительно, во многом типических, почти автоматических. Свет сознания помогает если не устранять, то увидеть в своём внутреннем мире эгоцентрическую волю и порождаемые ею эмоции. Это безусловно верно, и против этого возразить нечего.
Эгоизм и есть духовный вектор, противоположный любви. Именно эгоизм подсказывает необходимость закона (брачного контракта), ибо не доверяет до конца любви. Закон можно рассмотреть и как функцию маловерия, в том числе и в религиозном смысле. В Библии (особенно в Книгах пророков и Новом Завете) эта связь - между угасанием веры и любви и возрастанием роли закона (в том числе и в образе Бога) - прослеживается очень чётко. Собственно, это противостояние любви и веры закону является главной пророческой и трагической музыкой Библии... И всей истории религий. Да и культур. Да и вообще всей истории мира.
Есть ещё другая сторона, имеющая и к Розе Мира непосредственное отношение (это одна из центральных философских тем и для Даниила Андреева). Взаимоотношения в нашем мире и в нас самих
нравственного и творческого начал. Это сложнейшая тема, центральная для христианских культур прежде всего. Собственно, от разрешения этих противоречий и будет зависеть духовное содержание Новой эпохи (или Розы Мира). По мысли Бердяева, трагичность нашего мира не столько в том, что в нём борются добро и зло, а в том, что добрые и благие пути входят между собой в неразрешимые противоречия. Это и есть трагичность для нашего духа пребывания его в мире объектов, в царстве необходимости (в падшем мире).
Пока история религии, философии и культуры не позволяет установить прямой зависимости творческих плодов от нравственного совершенствования личности. Более того, мы знаем не одну личную трагедию художника, когда он пытался поставить в прямую связь одно с другим. Достаточно вспомнить личные трагедии Гоголя или Толстого, на которых и Д. Андреев останавливается подробно. Это ещё один пласт ключевых и сложнейших смыслов, которые можно попробовать рассмотреть и в свете темы о "законе и любви" (или "законе и свободе").
Эмансипация культуры от религии и произошла вследствие возрастания в религиозном сознании роли закона и умаления роли любви. И через познание законов вернуться к цельности внутреннего мира невозможно: этот путь ведёт только к ещё большему распаду. Такова диалектика закона: чем сильнее воля к распаду, тем большую роль начинает играть в жизни закон. Эту зависимость можно проследить не только на социальных феноменах, но и на культурных, и на художественных. Чем больший акцент делается на формальной стороне, тем меньше становится понимания друг друга и тем более возрастает роль объективных критериев ценности, внешних факторов.
Немножко об упомянутых Наталией, в контексте темы о закономерностях мышления и творчества, "Чайке по имени Джонатан Ливингстон" Ричарда Баха и "Игре в бисер" Германа Гессе. Пока Джонатан исследует
законы полёта, скорость, высоту, постановку крыла и т.д., он достигает совершенства, но только внутри
царства необходимости. И только когда он смог
полюбить сам полёт, он переходит в
царство свободы, совершает качественный переход в совершенно иной творческий мир. Этот
переход и позволяет совершить открытие и превзойти все возможности полёта, что даёт знание его законов. Это уже
любовь, а не закон. О таком
переходе и большинство книг Гессе. И в "Игре в бисер" этот переход осуществляется не в самой Игре, не в её закономерностях и переливах, алгоритмах и взаимосвязях, а в главе о переходе в иной мир Магистра Музыки, в парадоксальном окончании книги и уходе Кнехта из Касталии; в приложениях - новеллах и стихах Кнехта. (Из эстетических побуждений я бы провёл ещё параллель с Доктором Живаго и стихами Живаго.)
Нужно ли исследовать механизмы (алгоритмы) творчества и любви? Не уверен. Психология - это одно, а любовь - другое. Это разные реальности. Для любви важно не как любить, а что (кого). Важен предмет, а не алгоритм. Сам предмет любви всякий раз уникален и требует своего неповторимого подхода. И для мышления важнее предмет, содержание мысли, чем алгоритм мышления (процесс ради процесса). Предмет мысли уникален для каждой личности. И творческий дар уникален, потому и не может ни одна личность заменить в культуре другую.
Что же касается механизмов создания или восприятия самого произведения (уже являющегося объективацией творческого акта и принадлежащего миру объектов) - это ещё одна интересная сторона темы о любви и законе. Раз уж зашла речь об эго, я могу пожертвовать на алтарь познания и разложить там по полочкам пару своих стихотворений (практически совершив тем самым их ритуальное убийство), чтобы поставить определённым образом сам вопрос о необходимости знания
как (закономерности, алгоритма) для постижения
что (предмета любви и встречи) - на конкретном примере. Если интересно кому-то - сделаю (заготовка есть).
