Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Дорогие наши авторы, напишите, пожалуйста, немного о себе, чтобы ВОЗу было легче, а читателю интересней...

---

Авторы Сборной Замка (читать).

Для меня настоящая жизнь началась, когда внезапно, в конце девятого класса я влюбилась в литературу. До этого момента не читала практически ничего, а после поняла, что жить в отрыве от Слова и Культуры не могу. Потом так же в одночасье, спустя, наверное, год, попала в мир изобразительного искусства. Еще через год - сильно увлеклась Индией.

Живу в Петербурге. Закончила физ-мат лицей №30, поступила в СПбГПУ на техническую специальность, но больше полугода там не выдержала: во время пар пропадала в Эрмитаже, а в институте не появлялась без книг Диккенса или О.Уайльда. Решила поступить на что-то более близкое сердцу и неожиданно выбрала Восточный факультет СПбГУ, кафедру индийской филологии. Сейчас учусь с радостью (Дыхание Индии) и параллельно стараюсь постигать мир Слова и изобразительного искусства (По ту сторону холста).

Родился в семье военного летчика. Объездил, в детстве, чуть ли не весь тогда еще Советский союз - от Минска до острова Сахалина. Все эти переезды окончились для меня на Юге Украины, в городе корабелов Николаеве. Здесь и проживаю с февраля 1990 г. Перед самым переездом крестился в Русской Православной Церкви. Впрочем, крещение мое было не столько жаждой Истины, сколько обычной, для того времени, модой на все церковное. Вера пришла ко мне позже. Однако после моего крещения, из меня, внезапно, буквально забил "творческий фонтан". Я, до этого не написавший ни одной строчки, кроме школьных сочинений; стал писать стихи и тексты песен. Примерно в это же время открыл для себя Достоевского. Произошло это при довольно забавных обстоятельствах - один из "аппостолов русского андеграунда", лидер Гражданской Обороны Егор Летов заявил в одном из своих интервью, что Достоевский - это его любимый писатель. Ну, я подумал "чем я хуже", и тоже стал читать Достоевского. Ну а дальше уже было "автономное плавание". Наконец, я заболел Достоевским. Не меньше, чем Достоевским, я переболел и Александром Блоком. А параллельно с этим рок-музыкой (в частности панк-роком и хард-кором - жесткий вариант панк-рока, яркий представитель этого направления американская группа "Дед Кенедис"). Все эти "несовместимости", каким-то образом вполне гармонично сочетались в моей душе. Наконец мне удалось создать свою собственную рок-группу, и даже отыграть несколько концертов и записать один полноценный альбом. Впрочем, все это потеряло для меня автономную ценность в начале 1993 г. Именно тогда я познакомился с книгой "Роза Мира". После этого началось мое активное богоискательство, а точнее поиск людей связанных с Розой Мира. Поиск не увенчался успехом и окончился "Богородичным Центром" (их я тогда считал предтечами Розы Мира) и переездом в Москву. Не найдя людей Розы Мира, я приобрел разносторонний опыт хождений по разным сектам и учениям - харизматы, богородичники, последователи Шри Чин Моя, последователи Бхагавана Ошо, Кришнамурти; Шри Ауробиндо и его интегральная йога, галлюциногенные наркотики и система трансперсональной психологии Станислава Грофа. Однако во всем этом разношерстном опыте не хватало нормальной твердой почвы под ногами. Учения зачастую противоречили друг другу, а секты, в своем большинстве, просто ненавидели всех и вся. Твердую почву я обрел войдя в Православный храм. С 1997 по 1999 г. я проживал в Москве. Учился в экспериментальной Духовной Академии (для светских людей), которую так и не закончил, по независящим от меня причинам. Вернувшись в Николаев, больше года ездил со своим другом (православным священником) по отдаленным степным селам, в которых мы открывали церковные приходы. Так я "детально" познакомился с жизнью южнорусско-украинского народа. Потом было увлечение политикой (боролся за права русских на Украине). Участвовал в деятельности журнала Южнорусский Вестник, писал публицистические статьи. Наконец, разочаровавшись в политической, около-политической и около-церковной кипучей внешней деятельности, занялся писательством. Одновременно с этим, "ушел" в свой внутренний мир. Так для меня началось новое переосмысление Розы Мира. А  во внезапно настигшем мир финансовом кризисе (на Украине это был еще и сильнейший политический кризис "оранжевых ценностей", которые при всей своей внешней привлекательности были направлены на отрыв Украины от Российской метакультуры) мне вдруг увиделось, или лучше сказать - я почувствовал - наступление новой эпохи (и конец американского космополитизма, вместе с угрозой однополярного мира); и эта эпоха вполне может стать эпохой Розы Мира. Так я и оказался на этом портале...

Занимаюсь творчеством, насколько это позволяют время и обстоятельства. Сначала оно находило проявление только в сочинении музыки, а вся другая внутренняя работа совершалась в порядке саморазвития, самоформирования. В последние несколько лет открылись и другие виды деятельности, которые также стали для меня творческими. Теперь они, наряду с композиторской работой, составляют для меня цельный, имеющий разные русла, но объединенный общими смыслами, поток самореализации.

Внешняя канва жизни событиями небогата, и не она определяла собою душевные процессы, которые протекали самостоятельно, в своем ритме и направлении. Были несколько моментов созвучия, когда события внешней жизни не просто не мешали жизни внутренней, а активно ее обогащали и вдохновляли. Такими были по одному летнему месяцу в течении десяти лет, когда я участвовал в фольклорных экспедициях. Были три года знакомства с Аллой Андреевой, наполненные общими работами и планами. Близкой к этому полноты и осмысленности существования я достиг и в настоящее время, и постараюсь продлить это состояние возможно дольше.

Поскольку определяющим камертоном для меня всегда были события душевной жизни и творческие импульсы, мое внешнее формирование протекало, наверное, не совсем полноценно, по сравнению с другими людьми. Я долго изживал в себе ощущение какой-то своей неуместности среди окружающих; вероятно, и сейчас во мне остается некоторая неопытность и наивность в житейских делах. Но, вместе с этим, было чувство правоты внутреннего пути, которое появилось еще в детстве. Но и здесь мне приходилось много раз испытывать чувство ухода почвы из-под ног, если, например, я ощущал момент явной фальши в каком-нибудь всеми признанном произведении искусства, а этого не чувствовали другие. Или когда вопрос, бывший для меня предметом напряженных раздумий, для других никаких трудностей не составлял и был заранее решен. Такие моменты не раз нарушали мое равновесие, заставляли сомневаться в состоятельности собственного образа мыслей. Но в результате я все-таки оставался при своих мыслях и предпочтениях, и мне за много лет так и не пришлось отказываться ни от чего существенного, что было во мне сформировано.

Постепенно сложилось представление о том, что какое-нибудь отдельное художественное произведение, даже самое миниатюрное, или только фрагмент произведения, если я в нем ощутил момент истины, момент полного с ним согласия – может стать прочнейшей жизненной опорой, а также стать зерном, которое я могу уже самостоятельно взращивать и развивать. И возникло ощущение, что ценность подобного зерна является абсолютной, объективной, являет собою даже некое подобие материальности. С этих пор я стал собирать в свою внутреннюю копилку такие зерна, моменты истины. Поначалу, пока их было не очень много, их перечень для постороннего человека мог бы показаться весьма странным, экзотичным, и очень странные смысловые связи возникали там, где никто бы не догадался их увидеть. Но постепенно пространство наполнялось, переставало быть фрагментарным, но оставалось главное его качество: каждый его элемент проверен мною на прочность, я в нем никогда не разочаруюсь (хотя не всегда он может быть созвучен моему состоянию на данный момент; в такое состояние в большинстве случаев еще нужно войти, но и оно являет собой безусловную ценность).

Так постепенно в мой мир входили произведения и фрагменты произведений музыки, художественной прозы, кинематографа, поэзии, живописи (называю в порядке их постепенного для себя открытия).

……………………..

На этом пока остановлюсь. Когда-нибудь рассказ о себе продолжу.

Моя биография настолько типична до 20-ти лет, насколько она стала нетипичной после.
Родился в семье ИТР. Учился в школе, потом в физ-мат школе. Был комсоргом. Постоянно влюблялся (вусмерть) и пил портвейн (иногда тоже вусмерть), в чём вижу тесную причинно-следственную связь. С тех пор не переношу даже запах портвейна...

Чуть нетипичным была физ-мат школа, где учился последние два года (там существовали только старшие классы: семь девятых и семь десятых). И нетипичность школы заключалась вовсе не в том, что мы за два года проходили весь курс высшей математики первых двух курсов технического ВУЗа и писали на «десятиминутках» вступительные билеты для ВУЗов (контрольные работы в конце пары за 10 минут; в этой школе были пары, семестры и зачёты; не было дневников и прочего школьного: всё как у взрослых).
Нетипичность заключалась в том, что там учили самостоятельному мышлению (вопреки советской установке на штампованное мышление). На нашу школу РОНО смотрело вполглаза (как на «инкубатор олимпийцев» – для побед на международных олимпиадах, причём не только по математике и физике), "инкубатору" позволялось гораздо больше, чем остальным. Мы вообще не пользовались учебниками, а учились по конспектам; это касалось истории и литературы точно так же, как и математики-физики.
Из-за такого начальственного послабления в нашей школе сформировался педагогический коллектив из одарённейших и высокопрофессиональных учителей: лучшие литераторы и историки преподавали именно у нас. (Сейчас всё изменилось, и эта школа превратилась в заурядную «кузню» узких физ-мат спецов, «подобных флюсу».)
О преподавательском уровне этого, чисто советского феномена «инкубатора олимпийцев», можно судить по одному из ярких представителей той плеяды учителей, у которого мне посчастливилось учиться и сохранить связь на всю жизнь: Ирина Юрьевна Баженова.

Нам читали Мандельштама и Гумилёва, Сашу Чёрного и Пастернака (что немыслимо в те времена в обычной школе, даже в школе с литературным уклоном, как ни парадоксально).
По духу наш "инкубатор" был очень похож на пушкинский лицей.
Из авторов нашего ресурса эту школу, кроме Саши и Павла, закончил также Михаил Воротков (на семь лет раньше меня).
К сожалению, уровень моего развития в те годы оказался не способен вместить всё, что дала мне эта среда, но дух был посеян…
Я не вместил – и пошёл прямой дорогой, не особо задумываясь, куда. Поступил в Политех, потому что понравилось его месторасположение  –  в зелёном парке.

Учение в институте после "тридцатки"  слишком легко давалось, поэтому было скучно. Я учился только на «отлично» без единой четвёрки, а на лекции не ходил вообще (подруга ходила, она и записывала всё), посещал лишь контрольные, лабораторные, зачёты и экзамены (сдавал по её конспектам и за обоих одновременно: садились рядом – я писал ответ на её билет и на свой). А на повышенную стипендию ездили в Крым...
Потом была армия (вдруг стали грести всех студентов изо всех институтов – это 86-й год; в 88-м прекратили идиотничать; но я успел попасть именно в тот промежуток) и... личная драма.
Что-то вскрылось в душе...

"Вскрытию души" способствовал резкий, острый и холодный как скальпель, психологический контраст – каким стала для меня армия (а служить довелось в Забайкалье, в самых нехороших по уголовной статистике местах и частях) – резкий контраст настроил душевное зрение и научил меня видеть сквозь «ретушь гражданской жизни» ту же бесстыдно обнажённую, что и в армии, «школу рабства». В казарме у меня выработалась аллергия (до приступов физической тошноты) на любые отношения «начальник-подчиненный», на любую «социальную фальшь», какой полна жизнь в любом заведении, где есть лестница чинов (сейчас она стала лестницей денег). Обучение в техническом ВУЗе потеряло для меня всякий смысл, даже меркантильный. «Душа взыграла!..» – и человек стал «играть не по правилам». А в «неправильную» душу полились потоки авторской песни: Высоцкий и Галич, Башлачёв и Цой…
Это был конец 80-х, золотое время русского рока и социальных надежд.

Я нашёл себе надомную работу (подработку), «крутил винтики» и сутками слушал, слушал, слушал…
Тогда я понял, как важно перечитывать и «переслушивать», что подлинный диалог и подлинная сотворческая связь с автором наступает только при многократном прослушивании (перечитывании).
Я учился поэзии у песни. И весь мой дальнейший путь в поэзии – это любовное отталкивание от песни. От восприятия на слух. Я пишу с голоса: так начинал, и к этому же пришёл спустя годы и тонны сожженных черновиков (тонны – буквально), благо, топка всегда была под рукой.

Душа вскрылась. Я стал писать и читать много, очень много, взахлёб, как с голодного острова (да так и было: сердце изголодалось в своём невежестве). Я искал такую работу, которая была бы внешним дисциплинирующим стимулом для моего развития с одной стороны и вводила бы меня в отношения «начальник-подчиненный» по самому возможному минимуму с другой. Я понял, что быть свободным в той системе – это сознательно сойти на обочину, не играть по общепринятым правилам. На прямых и комфортабельных социальных шоссе свободы нет (то же сохранилось и по сей день, только рычаги воздействия чуть поменялись, но суть осталась неизменной). Однако, деньги тоже надо зарабатывать как-то...
В общем, я ушёл в котельную. 90-е начались – ребёнок маленький – не до жиру. Но идти по прямой дороге "технической интеллигенции" (тоже термин говорящий!) – мне стало уже не только скучно, но и совестно. Если можешь что-то сделать в поэзии, надо делать там (она сейчас в унижении и никому не нужна), а успешных технарей и без меня полно. Так, примерно, размышлял.

Начинать пришлось в литературе с полного нуля – осознание своего кромешного невежества оглушило, как разрыв авиабомбы в голове. Найти время и место, где никто не отвлекает и не мешает, чтобы форсировать упущенное десятилетие за год-два... Что лучше котельной? (Своего рода скит в миру.) Потом были две (а бывало и три) котельных, когда денег не стало хватать в одной. Так и проработал много-много лет. И не жалею: там хочешь-не-хочешь, а будешь читать сутками. Так мне удалось перечитать всю русскую классику (не только русскую, конечно; но акцент на ней) и не по одному, не по два, не по три раза, что важно. Перечитывать очень важно – начинается настоящий диалог с автором только при повторных прочтениях через временную паузу. Как говорил Чехов: вечное чтение...

Поэзия в унижении и потому ревнива. Она не смирится с ролью любовницы (хобби), а потребует тебя всего. Если будешь совмещать с другой (техникой, карьерой), уйдёт. Бросит тебя, потому что она в унижении и ты должен разделить с любимой её участь...

Я поменял за эти годы множество профессий: от чернорабочего и маляра (даже "высотника") до самых экстравагантных – некоторые из них можно назвать профессией лишь по уровню овладения материалом (например: игра на бирже или "тема" на игровых автоматах). Даже период сетевого интернет-бизнеса был; откуда взяты некоторые идеи «Культурного Поиска». Но неизменно, попетляв, я возвращался в альма-матер: в котельную... и к своему учителю.
Был длительный – в пять лет – период, когда я не мог писать стихи: я оглох и ослеп. Этот период кончился в 2005 году. И причины тому не только личные, что-то произошло в мире: наглухо закрылась, а потом открылась какая-то "форточка"...
Был у меня очень интересный и насыщенный встречами период "анонимных алкоголиков" (в два года) – это отдельная тема. И сколько там интереснейших, неординарных и талантливых личностей! О каждом из них можно рассказывать часами.
 
Я благодарен судьбе за тех людей, с которыми меня столкнула жизнь: у меня были хорошие учителя! (Каждый неординарный человек – это учитель, это книга.) Книга – это и есть общение с неординарным человеком.
В 91-м году я прочёл Даниила Андреева. Повстречался с работами Александра Меня. С русской религиозной философией стал знакомиться с конца 80-х. Самое большое влияние на меня оказали Бердяев и Вл.Соловьёв. А стилистически – Розанов.
В 94-м году я крестился в Православном храме. Было несколько неудачных попыток воцерковления. Не исключаю для себя в будущем возобновление воцерковления, но уже на другой, более духовно зрелой основе.

Конечно, я не мог предполагать в 88-м году, настолько изменится общество и что литература в нём станет абсолютно невостребованной (настоящая), что поэзия превратится в глазах большинства в атрибут социального выродка. Я думал, что моё дело научиться качественно писать, раз уж выбрал эту профессию. Оказалось, что это уже совсем не профессия и что чем качественней – тем хуже для автора. Всё перевернулось с ног на голову.
Но я не жалею. Это судьба. Не перепишешь (да и не хочу). Но Сашу сразу же настраивал на другой путь – на путь в родственной среде. Среда нужна и важна. Поэтому Саша учится в университете. А со мной уже всё ясно. Ежели написал, написал.
О том, что я сделал в литературе, толковее всего, разумеется, скажут сами произведения. Лучшие из них я разместил на нашем ресурсе.
С жизнью этого ресурса связан для меня новый, неизведанный творческий период.
_______________________________

Особняком в моём литературном творчестве стоит некто «Слава Сумалётов». Меня всегда занимала участь сатирика в нашей литературе – участь того, кто является, помимо своей воли и вопреки своим делам, «зеркалом чужого чёрта» в жизни (это карма и судьба – быть «эдаким зеркалом»). Мне захотелось не просто писать сатиру или о сатирике, а выявить самого "сатирика в себе", чтобы понять суть «душевной и небесной механики» и через его (а не мои!) произведения – через "тайный процесс" их создания – изнутри… Остальное пусть расскажет он сам.

С самого раннего детства во мне соединялись два рода склонностей: с одной стороны к искусству, в первую очередь к рисованию, с другой к знанию научного типа, а с юности - после прочтения «Преступления и наказания» - во мне пробудился интерес и к духовной сфере. Поэтому я во многом бессознательно искал занятие, которое представляло бы собою синтез духовности, искусства, и науки; высших человеческих ценностей, эмоционального самовыражения и точного знания (понимания-объяснения явлений). Что касается образования, то такую синтетическую сферу я нашел для себя в архитектуре. Однако ни во время учебы, ни тем более после нее – как в духовном, так и в практическом плане – архитектура не могла удовлетворить моих запросов и потребностей, и в ходе своих поисков я сумел найти объединяющую все эти элементы тему. Ей стала для меня тема символа. В результате, уже более двадцати пяти лет назад я начал интересоваться сферой, которую впоследствии назвал «сакральной культурологией» (см. «Программа исследований»).

Интерес к этой области сформировал во мне глубокое убеждение в том, что Бог создал и создает все многообразие форм, чтобы явить себя во всей своей полноте – именно поэтому каждый из нас уникален, иначе мы не смогли бы исполнить свое предназначение (вследствие чего мы все такие разные и нам так трудно найти общий язык). И точно по той же причине Бог сотворил различные и подчас столь непохожие друга на друга народы, а соответственно – культуры и религии. У каждого человека и у каждой культуры свой путь к Богу - таков божественный замысел, пытаться хотя бы отдаленно постичь который можно лишь через понимание роли и задачи всех существующих и существовавших на земле традиций и путей. И все эти пути следует рассматривать лишь как символ, указывающий на запредельное.

И в этом смысле все культуры и традиции несомненно представляют собою ветви единого древа, стремящегося к высшему источнику света. Единая сакральная традиция существует, и все пути сходятся в одном. Этот путь ведет в неизведанные дали, в иной и неведомый мир. Но стоит нам очутиться в нем, и мы тотчас осознаем, что никакой он не иной и не чуждый – этот мир таится в глубинах нашей собственной души, поскольку что-то происходит с нами:

Нас все начинает трогать, нас все перестает задевать.
Со всем мы становимся связаны и ни от чего не зависимы.
Мы тверды в выбранном направлении и в то же время ко всему открыты.
Мы ценим уникальность любого творения и признаем единство всего.
В душе пробуждается музыка, в уме воцаряется тишина.
Такова природа символа.

Очень легко понять смысл жизни человека по тому, куда, к какой вершине движется он своими усилиями. Если он максимизирует совесть – то к Богу. Если максимизирует что-то ещё (деньги, славу, власть, наркотическое наслаждение, месть и прочее) – то к примитиву, к бесу, дьяволу, к самообману, к чувственному наслаждению.


О трансформации смыслов моей жизни. Моя жизнь состоит из нескольких слоёв, три из которых я описал в своей автобиографии. В каждом таком слое проявлялся свой смысл жизни, как смысл существования отдельной моей субличности, мало связанной с другими моими субличностями. Каждая такая субличность реализовывалась и воплощалась в поле общения с другими людьми, как отдельный человек, отдельная личность. Подробности и законы сосуществования таких субличностей описаны мною в книге «Сам себе нарколог, сам себе психолог».

Чем ближе порог жизни и смерти, я всё больше прихожу к мысли, что смысл жизни можно очистить от наносного слоя привязок, страстей, интересов и увлечений только в пространстве Правды. Почему? Потому что лишь одна правда даёт самую лучшую возможность – главное условие контакта человека с Богом, с Сознанием Природы. Ложь рвёт связи Правды и разрушает любую систему, так как кибернетически ложь – это неправильный, искажённый (иногда до неузнаваемости) сигнал управления в системе. А системы, как известно, устойчиво и наилучшим образом работают лишь в преобладании полезного сигнала над шумом и искажениями.

Парадоксальное о любви. Любовь – та среда, которая способна сама, автоматически соединять людей в духовные сущности. Однако, вот парадокс, любовь иногда строится на лжи. И хотя она не может поддерживать себя долго таким образом – на лжи, – мы нередко наблюдаем и этот случай преданности одного человека другому. Такая преданность, доверие часто возникает в коллективах, массах, когда лидер переходит естественную грань контроля и самоконтроля и оказывается в пространстве массового гипноза. В настоящее время на этом виде гипноза строятся технологии массовых шоу – развлекательных программ, имеющих чёткое смысловое ядро в форме любимых песен и певцов, острых житейских ситуаций, агрессивных фильмов.

Агрессия как противоположность любви – разрушает все положительные человеческие отношения, ей не может быть оправдания. Однако, её гипнотический потенциал очень велик, так как гипноз в данном случае строится на самых острых чувствах, которые, захлёстывая человека, отключают у него самоконтроль сознания, анализатор, и блокируют защитные механизмы личности. Личность приобретает типовые черты среднего агрессивного существа, способного к примитивному объединению в агрессивные группы и сообщества.

Анализ подобных состояний человека, личности стал тоже одним из смыслов моей жизни, в связи с чем по результатам анализа было написано два десятка книг.

Стихи. Ещё один слой моей жизни, мало видимый для других людей, – это стихи. В разное время жизни я писал стихи, наполненные разными состояниями. Иногда даже пугался: вдруг подействуют на человека, и он что-нибудь припишет себе или сотворит что-нибудь ужасное, настолько грустные они получались. Потом, понимая это, стал более строго подходить к ним, и стало легче – я уже не вёл человека в дебри излишней грусти или тоски, стихи приобрели радостный оттенок.

У меня вообще относительно стихов выработалась убеждение, что они отражают не саму личность человека, а состояние его души в момент написания данного стихотворения. Много раз в жизни я убеждался именно в этом. И чем автор талантливее, тем его перевоплощение в роль ситуативного актёра глубже. Со мною спорили, доказывали, что поэт – это, прежде всего, личность. Но не убедили. А вот я видел столько примеров этой своей догадке! Например, так называемые контактёры-поэты, которые могут не пародировать, а писать стихи в манере Высоцкого, Ахматовой и других.

Стихи, к сожалению, не стали для меня настоящим смыслом жизни, как и музыка, хотя мои песни и романсы разошлись по всему свету. Я не концентрировал на них свои усилия, не максимизировал их количество и качество, и потому они не стали для меня тем, ради чего стоило бы мне жить. И стихи, и музыка приходили сами, и я их лишь переносил в строчки или мелодии. Объясняю это тем, что с детства жил в виртуальном пространстве поэзии и музыки. Внутри меня, в моём сознании почти всегда звучали поэтические строчки и целые оркестровые произведения – о романсах и песнях я уже и не говорю. Все эти концерты были настолько красивы, что могли вполне заменять мне реальные. Для моей души воплощать их в реальности общения с другими людьми было совсем не нужно.

Мои занятия физкультурой. Мне повезло – я родился уродом, с кучей болезней, ходить по-настоящему начал лишь в девять лет. Тогда и осознал, что есть Бог и что Он мне решил помогать. Об этом пишу в главе «Жизнь как чудо». Постепенно я с помощью гигантских усилий и с Божьей помощью стал сверхмарафонцем.

Смысл жизни для меня в разное время и в моменты разного моего самочувствия воплощался то в усилиях, подобных тем, с помощью которых барон Мюнхгаузен вытаскивал себя из болота, то, отдышавшись, от этого, бросался в поэзию, науку, фантазии, изобретения. Я использовал любую передышку в болезнях, чтобы ощутить самое волнующее притяжение из всех других – соответствие своей миссии и моих занятий. Я знал с детства, что являлось моей миссией, и потому мои, иногда нечеловеческие, усилия по поддержания моего самочувствия, по преодолению тяжёлых состояний сводились к приобретению такого состояния тела и души, которое бы обеспечивало мне хоть на какое-то время полное погружение моего сознания в выбранное пространство увлечений.

Одним словом, смыслом моей жизни был самый сильный мой интерес на тот момент времени.

Диссидент. Я всегда был скрытым диссидентом. Скрытым, потому что открыться было некому – сначала жил в маленьком городе Болохове Тульской области, потом – в Туле. И я не чувствовал особенно, что мне нужно людское общение, хватало контактов с Богом. Когда стал жить в Москве, мои интересы трансформировались в научные. Интерес к смыслам жизни естественным образом перерос в профессиональные занятия. Тем более что к этому времени я уже учился в институте по специальности «кибернетика». Потом углубление исследований привело меня к мысли, что кибернетически жизнь должна иметь главный критерий, а опубликованная в пятидесятые годы прошлого столетия книга Л.С. Понтрягина и других «Теория оптимальных процессов» открыла такую возможность. Так возникло открытие всеобщей критериальности Природы. Мне казалось абсурдным, что эта философская проблема не была разрешена до меня – ведь даже религиозные философы начала двадцатого века подошли к этому открытию очень близко. Чего им не хватало? Видимо, всё-таки новых знаний. И лишь возникновение кибернетики и, в частности, целого громадного направления оптимальных, самонастраивающихся и самоорганизующихся процессов дало тот самый нужный толчок.

Я был, скорее, научный диссидент, чем политический. Политикой в её первозданной форме я не интересовался. Но когда переложил свои выводы и законы критериальности на её сферу, то обомлел: многие решения были даны без особого труда и они сильно отличались от принятых в гуманитарных науках, прежде всего, в психологии. Многие проблемы психологии исчезали, уступая место понятным действиям и методам. Именно это стало многолетним объектом моих исследований, нашедших отклик в моих книгах.

Изобретательность. Изобретательность – это свойство человека быть подчинённым идее, которая может подчинить себе всю его жизнь. Оно является прекрасной иллюстрацией для смысла жизни изобретателя. Два моих изобретения в системах управления позволили нашему снаряду в космосе достичь дальности управляемого полёта до 40 км. И хотя большое количество изобретений мною было сделаны и на них получены авторские свидетельства, одно из решений я упустил. Я работал во ВНИПИМе в Туле старшим научным сотрудником в лаборатории автоматизации. Однажды меня пригласили на совещание, где обсуждался вопрос неудачных пусков опытно-промышленной линии в г. Чебоксары в течение трёх лет. Линия состояла из четырёх последовательно соединённых химических реакторов, оснащенных автоматикой. Я впервые увидел чертежи этой линии, будучи на этом совещании, и сильно удивился совершенной безграмотности проекта с точки зрения кибернетики. Каких только предложений не было в тот день! Я попросил слово и объяснил собравшимся, что каждый реактор математически выражается чистым интегратором. А поскольку они замкнуты в систему с обратной связью, то и вся линия всегда будет работать неустойчиво, если только не ввести между реакторами прямые связи в виде трубы по верхней, парогазовой фазе каждого реактора. Моё предложение было выслушано со вниманием. Потом я узнал, что именно это решение было реализовано на производстве, и линия заработала. Однако, изобретения на это решение у меня нет.

Моё отношение к смыслу жизни сейчас. Через два месяца мне будет 69 лет. Много или мало это, чтобы понять, в чём был смысл моей жизни и в чём он вообще? Я пришёл к выводу, что смыслом жизни можно назвать полное подчинение своей жизни какой-то руководящей идее, даже не проявленной в сознании. Теперь-то мы знаем, что таким образом передаётся на человека управление со стороны критерия-монады.

Мне как-то стало казаться, что говорить о самом высоком смысле жизни можно лишь условно, тогда, когда условия жизни полностью позволяют переключиться на удовлетворение этой высшей идеи. В противном случае приходится жить и тратить усилия, иногда гигантские, на то, чтобы обеспечить эти самые условия: поддерживать здоровье на высоком уровне, решить квартирный вопрос, иметь психологическую совместимость с теми, с кем приходится жить, иметь достаточное денежное обеспечение и прочее.

И вот с высоты подступающей старости всё больше и больше приходишь к мысли, что главным состоянием смысла жизни является любовь. Любовь – это пространство жизни, в котором можно разрешить любую проблему. В нём можно получить любую помощь и любую подсказку. Пришёл Иисус Христос и принёс заповедь любви. А мы не можем прозреть до глубокой старости, что любовь и уважение являются главным на свете для каждого человека. Ведь мы смертны. Смерть приближается, и хочется встретить её в состоянии любви.

Можно ли дать понимание этого факта людям, когда они увлечены своими эгоистическими интересами, и ставят их выше всего на свете. Сегодня один интерес, завтра – другой, послезавтра – третий. И так до бесконечности. Если человека захлёстывает жизнь в состоянии интереса, то неужели же смыслом его жизни становится вот такой переменчивый интерес?

С высоты Природы. Если взглянуть на человека с высоты самой Природы, то, наверное, стоит посмеяться над человеческими мучениями в поисках смысла жизни. Человек – это одноразовый инструмент Природы на некоторое время. А смыслом природной иерархии всегда является подчинение элемента менее высокого уровня приказу более высокого уровня.

Можно ли назвать смыслом элемента одного какого-нибудь уровня полное подчинение требованиям критерия этого уровня? С большой натяжкой, да. И если человек являет собой лишь промежуточное звено Природы на определённое время, то, может, и его смыслом является всего лишь существование в определённой среде для массовости? И назвать это смыслом нельзя, а лучше – задачей, или выполнением определённой функции?

Единственно, что сильно противоречит такой механической схеме, это человеческое сознание, которое зачем-то дано ему для осознания, видимо, всех уровней в иерархии Сознания Природы вплоть до самого Божественного.

Со стороны смерти. Осознание своей греховности и смертности несёт для человека открытие, состоящее в том, что лишь тогда он ощущает наличие в его душе смысла жизни, когда он осознаёт свою Божественную миссию среди таких же, как он, людей, и когда делает всё, чтобы максимально соответствовать этой миссии. Иначе смыслами его жизни становятся лишь идеи, подогревающие его временный интерес, ради удовлетворения которых он иногда готов даже пожертвовать своею жизнью. Соединение же правды и любви, видимо, является той единственной средой жизни, которая лучше всего обеспечивает человека способностью видеть и свои ошибки, и свои победы в реальном свете Критерия Природы. Я намеренно тут не говорю о смысле жизни как удовольствии, которое входит в наше сознание через такой мощный аппарат как сфера чувств. Не говорю об анрогинности в свете критериального подхода, хотя результаты были получены сенсационные. Не говорю о многих открытиях, полученных в поле критериальных основ Жизни. 02.08.11.

Представление композитора Сергея Жукова мы даем в форме устной беседы.

Встреча с ним проходила 13 сентября. Вначале Сергей Викторович рассказал о своих первых музыкальных шагах, до поступления в консерваторию.

https://rmvoz.ru/lib/arhiv/int/110913/2.MP3

Затем речь шла о симфонических и сценических замыслах последующих годов.

https://rmvoz.ru/lib/arhiv/int/110913/3.MP3

После этого он продемонстрировал фрагменты видеозаписи балета «Солярис», практически неизвестного московскому зрителю. Интересны комментарии по ходу просмотра.

https://rmvoz.ru/lib/arhiv/int/110913/4.MP3

Небольшое окончание беседы – рассказ о знакомстве с «Розой мира» и сочинениях последних лет.

https://rmvoz.ru/lib/arhiv/int/110913/5.MP3

---

Недавно Сергей Жуков открыл свой авторский сайт. Он постепенно наполняется, со временем там появятся аудиозаписи сочинений композитора и видеозаписи театральных спектаклей. А уже сейчас там немало интересных текстов и фотографий. Сергей Жуков сделает здесь обзор сайта.