Вольные читательские заметки на полях
Да, слово красивое - именно как
оптика: зеркальность, хрустальность (капля росы, отражающая мир). Интересно: капля росы отражает мир, но не себя - в её отражении мира есть всё, кроме этой конкретной капли росы. Она отражается в других каплях. Вот и другой вопрос: нужно ли новое слово для синонима духовности? Ведь не что иное, как духовность и обозначается в статье словом "универкальность". И получается, что
универкальность - это и есть духовность, но сквозь оптику мысли. То есть, капля росы (мысль) в слове "универкальность" отражает слово "духовность", но не отражает себя самоё...
"
Начнём с простого: у каждого живого существа есть своя уникальная субстанция — душа, также все живые существа причастны общей универсальной субстанции — Духу. Это аксиоматика, «общее место», которое уже мало что говорит уму и сердцу, пора двигаться дальше..."
Самое простое и является на поверку самым непростым. Это, может быть, и "общее место", но только в определённой философской системе, где душа - носитель уникальности, а дух - универсальности. И то, и то - субстанции. Но и то, и то в такой системе - объективации и понятия. В религиозных же философских традициях (не только христианских, но и в индуистской философии) существует иная "аксиоматика" (само это слово уже переход к объективации понятий).
Дух - внутреннее солнце личности. Это и высшая её уникальность и универсальность одновременно - это
целостность. Образ и подобие Божье в человеке и есть его дух. Дух может быть подобен только духу. Именно дух и даёт душе её первозданную уникальность, а не сама душа является носителем уникальности. Если говорить в терминах индийской философии, то дух - это Высшее Я, а душа - низшее "я" (создаваемое духом его возлюбленное дитя). Примерно та же аксиоматика и в мифологии "Розы Мира": монада (дух) и шельт (душа). А "эго" - лишь вектор "ложного самоутверждения", "эйцехоре", "семя дьявола".
Одно дело, когда Бог - это Абсолют, а совсем другое - когда Он открывается духу человека так же, как душе открывается и её Высшее Я (дух). Дух Божий творит дух человека, а дух человека - душу. Отношения их не объективно-внешние, но внутренние: в них вообще нет ни "я", ни "оно", но есть только "Ты" и "Мы".
Таким образом, "самое простое" и "общее место" в иной аксиоматике перестаёт быть и тем, и другим. И "двигаться дальше" в одной и в другой аксиоматике невозможно в одну сторону - это не пересекающиеся движения, и все ключевые слова на этих путях несут практически ничего не имеющие между собою общего смыслы. И введение новых слов и понятий не помогает наведению никаких мостов между прямо противоположными путями, расходящимися в исходной точке - в
отношении к Богу.
Богочеловеческий путь и путь человекобожеский так же соотносятся друг с другом, как "я" и "эго". И либо одно, либо другое превалирует в мировоззрении и создаёт первичную аксиоматику под себя. Одна аксиоматика исключает другую. Синтезировать их можно только "кощунственным" методом - необходимо приписать Богу свойства дьявола, дьяволу - свойства Бога, смешать всё с "чисто человеческим", а затем уже из этой "гремучей смеси" силами человеческого разума создавать "систему синтеза". От духовной первореальности такой синтез будет дальше, чем любая локальная система была до него.
"
В этой статье мне бы хотелось начать создание особой просветлённой оптики мысли, назвав её словом «универкальность»."
Такая оптика мысли неизбежно приведёт к
религиозному смыслу духовности. Не как универсальной сущности (что в аристотелевском, что в платоновском смысле), а к творимому Богом Его образу и подобию - человеческому духу, Высшему Я. Всё смещается в такой оптике, включая первичную аксиоматику. И если, вооружившись такой оптикой, "двигаться дальше", то удержаться в порождаемых прежней аксиоматикой понятиях станет невозможно - придётся с каждым шагом сначала придумывать новые слова, а потом вообще переходить на язык религиозных символов и мифов. Философемы начнут неизбежно трансформироваться в мифологемы. И вместо наукообразного философского языка прорежется язык символизма, роднящий философию и с богословием, и с поэзией, и с языком мифа... "Прорезываться начал дух, как зуб из-под припухших дёсен" (по Ходасевичу).
И в итоге вместо философии, претендующей на научность, получится литературный жанр, жанр эссе, ни на какую научность претендовать не имеющий права - просто по формальным языковым признакам. От этого
вербального противоречия не уйти, сколько ни придумывай новых терминов и слов. Причина противоречия - в духе, не в разуме. А это уже первопричина (причина причин), находящаяся глубже всех аксиоматик и творящая их по своему образу и подобию.
"
Допустимо ли в научной статье так много говорить метафорически, я не знаю, но по-другому пока не получается..."
И если дальше двигаться по этой дорожке, то получаться будет всё меньше и меньше. С проблемой языка и столкнулись прежде всего, например, последователи Теории Времени Козырева. Ну, никак язык, если они пытались развивать именно козыревские идеи, а не выдумывать наукообразные схемы, не хотел оставаться научным. Именно по формальным языковым признакам и стали затем относить их тексты к "лженауке", "чудачествам" и т.п. Так уважающие себя учёные не говорят! Это уже какая-то поэзия, а не научный текст!..
Вот и получается, что само внесение духовного начала (в религиозном смысле этого слова, а иной смысл у него попросту ложный) неизбежно ведёт к отказу от научности. В любой области. И совместить одно с другим не получается - язык не даёт! А языку виднее... И как же я теперь хорошо понимаю спонтанную реакцию М. Вороткова на очередную статью очередного автора о Теории Времени: "Если с формулами, значит точно галиматья, даже смотреть не стану".
Сейчас стали модными выражения: "научно-религиозное" (знание) или "религиозно-научная" (конференция) - а ведь это противоречие в терминах! Духовный (внутренний) мир и научная методология (и научный язык) ещё больше несовместимы, чем объективное и субъективное. Дедушка с бородой на облаке и то ближе к реальности в понимании духовного мира и Бога, чем все "религиозно-научные" системы. Говорю как человек, имеющий определённое чувство языка: научно-религиозный язык - это химера, чисто эстетически. А язык химеры не может быть адекватным языком для описания реальности.
"
Здесь хочется подчеркнуть, что не следует путать «я» и «эго» — это совсем не одно и то же."
Здесь-то как раз всё просто: "эго" и есть ложный духовный вектор (человекобожеский) внутри "я". Ложная направленность воли. А вся сложность в том состоит, что выразить смысл этой волевой ложности на языке наукообразной философии невозможно. Этот смысл имеет религиозный исток и вытекает из понимания отличия Божественной воли от дьявольской. Иначе мы будем блуждать вокруг да около и путать одно с другим, и никогда из этой путаницы не выберемся.
"
Продолжим разбираться с новой терминологией. А-универсальность находится в обратном отношении к индивидуальности — это закон формальной логики. П-универсальность почти тождественна уникальности — суть этого тождества мы и стремимся понять. Именно для этого нужна новая оптика мысли — оптика универкальности. Слово «универкальность» предложил В.И. Моисеев во время дискуссии Интегрального сообщества."
Платоновское разделение идеального и материального не намного лучше для понимания духовного, чем аристотелевская формальная логика с её предельной объективацией. Дух даёт смысл и качество всему на свете, и душевному, и материальному. В то же время дух - это и внутреннее солнце всего, и целостность всего. Если отделить дух от эмпирического в автономную сферу идеального, как у Платона (или в "регион сущностей"), то душевное и материальное не просто утратят смыслы свои и внутренние качества, но перестанут быть вообще.
Душевный и материальный миры - части мира духовного, мира целостного, а не отдельные и самостоятельные "самоданности". Духовное и есть то начало, что даёт всему и уникальность, и универсальность. Без духовного нет не только уникальности и универсальности любого предмета, но и его самого. Нет ни "я", ни "ты", ни "оно", ни "эго". Вместе со своим смыслом и качеством, которое даёт только дух, исчезает и сам предмет как таковой. И в этом смысле понятно, почему в религиозной символике эгоическая воля (дьявольская) называется "волей к небытию". Это
буквально воля к небытию, бунт против бытия. Но не в буддийском смысле, где бытие представляется причиной зла, а в смысле зла как такового - как тёмной бездны, как свободы, отрицающей самоё себя. И дьявол - карикатура Бога в том же самом символическом смысле, что и "эго" - это карикатура "я".
Но говорить на языке философских понятий о дьяволе ещё менее возможно, чем о Боге. Этот язык вообще очень плохо приспособлен к отображению религиозных символов, без которых духовная целостность распадается на автономии - идеального и эмпирического, интеллектуального и психического, сознания и подсознания, формы и содержания, рационального и иррационального и т.д., и т.п. А язык наукообразной философии вообще не годится для отображения духовных реальностей. На таком языке невозможно адекватно говорить о любви, о молитве, о дружбе, о вере - всё будет получаться "формула любви" и "закон дружбы". А без любви, молитвы и веры духовное перестаёт быть духовным и становится интеллектуальным или чувственным. И никакие новые термины не спасут, как не спас футуристический новояз поэзию, когда её пытались поставить на службу будущего общества.
Беда в том ещё, что в 20-м веке наука стала государством в государстве. И философия оказалась внутри этого государства-науки, и была вынуждена играть по его правилам, подделываясь и под его язык. Это серьёзная и уже не философская, но социальная проблема. И боюсь, что разрешить её внутри сложившейся в современной культуре системы отношений невозможно. Поэзии, например, пришлось в итоге вообще перестать быть феноменом культуры, полностью отказаться от статуса "профессиональной", чтобы освободиться от чуждых её природе и её предназначению в мире социальных обусловленностей. С неизбежной утратой, соответственно, и своей общественной роли и своего былого культурного значения. Пришлось сойти на обочину, уйти в тень. На время или навсегда - неизвестно...
"
Это и есть универкальность — вечно и актуально длящаяся во внутреннем мире жертва…"
Жертва, с научной точки зрения, имеет прямо противоположный смысл, чем жертва в религиозном плане: что отдал, то твоё. Чтобы философии вернуться к себе, ей нужно пожертвовать собою - отказаться от всех социальных благ, что даёт ей государство-наука. Чтобы стать свободной, поэзии пришлось отказаться от своего места в культуре вообще, перестать быть её частью в социальном плане. Видимо, такая же жертва предстоит и философии. Иначе я не могу представить её будущего как одной из выразительниц духовной реальности в нашем мире, а не как профессии, подчиняющейся диктату работодателя-науки и вынужденной говорить на её языке, вернее - имитировать его.
Мода на "научно-религиозные" суррогаты пройдёт. Наука и религия говорят о разном и на разных языках. А вот философия, как и искусство, могла бы стать переводчиком между ними, хотя это и не цель её предназначения в мире. Переводчиком язык философии становится невольно, когда её взоры обращаются к символам и мифам религиозным. На мой вкус, философия вообще лишь один из литературных жанров, а не научная дисциплина. Но мне со своими маргинальными вкусами терять нечего - даже цепей давно нет... А когда терять нечего, то и жертвовать нечем (в социальном смысле, конечно, а не вообще - вообще есть пока чем).
