Искусство слова
На берегу (поэма собаки). Август 2020

0 Участников и 1 гость просматривают эту тему.

« #1 : 08 Сентября 2020, 18:30:13 »
Посвящаю эту поэму моей Любимой, нашему Воздушному Замку и нашему другу Пафосу (Пафнутию Метису), – без непосредственного, доброго и деятельного вмешательства которого в мою жизнь, моя поэма родилась бы ностальгическим уродцем, без веры в человека и его будущее. Внешние обстоятельства способствовали – изо всех своих объективных и неоспоримых сил – таким настроениям души и подталкивали её именно к такому исходу. Если поэме суждена когда-нибудь встреча с читателем, то я надеюсь, что он сможет принять её ритмы и услышать в них ту весёлую, но непреклонную жизненную силу, которую вдохнул в эти стихи наш бессловесный, неразумный и верный друг. Своё вступительное слово хочу закончить последней строчкой из зарисовки 1989 года моего старинного зазеркального героя, Славы Сумалётова. Эта зарисовка называется «Собачий подвиг» и заканчивается словами: «Собака верила в людей…»
Ярослав Таран, 5 сентября 2020 г.




На берегу
поэма собаки


__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 30 Сентября 2020, 02:39:40, Ярослав»

ОффлайнСумалётов

  • Упёрся – отойди.
« #2 : 10 Сентября 2020, 22:31:26 »
Славы Сумалётова. Эта зарисовка называется «Собачий подвиг» и заканчивается словами: «Собака верила в людей…»

А про родонистов почему ничего не написал, писатель? Стареешь...

Твой злонежелатель,
недалёкий от народа
Слава Сумалётов

ОффлайнПафос

  • При ловле блох ирония хороша.
« #3 : 10 Сентября 2020, 22:35:02 »
А про родонистов почему ничего не написал, писатель?

Не до того нам было... Мы Фета читали.

Не всё то золото, что молчит!
Друг народа

ОффлайнСергей С.

  • Небеса наполнены музыкой так же, как океан водой.
« #4 : 11 Сентября 2020, 20:57:33 »
Серость. Унылая, тоскливая, душная серо-серая серость окутала всё вокруг. Каждый метр твоего пути, каждый день твоей жизни... Ее так много, что она переваливается через край твоей жизненной чаши, проникает внутрь тебя, забираясь в твою душу, подло хихикая там, торжествуя... Ей там тепло и уютно.

Серость! Унылая серость. Речь, слово, письмо превратились в шлюху, гулящую девку, которой пользуется кто как хочет. Ради денег, ради славы, просто ради того, чтобы сделать кому-то больно, или хотя бы от скуки, без всякой злобы - потому что доступно, потому что ничего не стоит, потому что бросил в пустоту, и забыл... Время такое, анонимное. Анонимность отучает ценить и любить. Анонимность убивает душу...

Серая серость вокруг и внутри... Последняя капля - безумная соседка с грохотом и остервенением, истошно крича и ругаясь, выносит хлипкую дверь твоей съёмной квартиры. Полиция бессильна. Система больна.

Тебе некуда идти, некуда бежать. Ты загнан в угол, ты боишься. Серость окутала всё вокруг. Душа кричит, душа, боязливо озираясь, ищет хоть что-нибудь, что придало бы смысл, сохранило надежду.

И как всегда, спасительно выплывает из памяти это... Двадцать лет назад, тайга, болото, полноводная речушка, предгория хребта, луна, костёр и небо... товарищи, что спят, не видя этой красоты (они привыкли)... и тишина... святая тишина, в которой больше смысла, чем вместить способен разум. И ты, изнемождённый и уставший, не спишь всю ночь, внимая этой тишине и небу. Ты счастлив, ты частичка этого всего. Ты удостоился великой чести, внимать в ночи вселенству бытия.

Та ночь с тобою навсегда, и не было прекрасней этой ночи. Ответы, смыслы, связи бытия с твоей душой, с любой душою, впрочем. И эта ночь, и это восхожденье моей души к высотам такой простой, но полной красоты, мне не дают упасть, мне не дают погибнуть, мне говорят - ещё не кончен ты.

Тайга, речушка, сполохи огня...

Соседка. Ночь. Поэма вот собаки. Читайте, думайте и знайте - всё там про меня...

Зажги во мгле свою звезду!
___________________________
Сергей Сычёв
«Последнее редактирование: 11 Сентября 2020, 21:05:58, Сергей С.»

« #5 : 11 Сентября 2020, 22:10:16 »
Очень удивительно слово «смирение» и то состояние, которое это слово открывает во внутреннем измерении. Именно так, не выражает, а открывает — как золотой ключик открывает потайную дверь в Прекрасное Неведомое.

У меня в 2013 году произошла такая история: в книге Регины Бретт прочитала совершенно потрясшие душу слова о смирении. Там была длинная цитата, с множеством повторов: «смирение — это вечная тишина в сердце. Это значит не тревожиться. Это значит не чувствовать досады...» и так далее, но больше всего поразили и очень чётко зрительно представились следующие слова: «смирение — это значит хранить в своём сердце священный приют, в который я могу войти, закрыться и преклонить колени перед моим Отцом в тайне и умиротворении...»

В тот момент, когда я прочитала эти слова, во мне произошёл какой-то удивительный переворот, я вдруг разом успокоилась, хотя перед этим несколько дней ходила подавленная, не в силах справиться с нанесённой близким человеком обидой. Когда спустя некоторое время (может быть 2-3 месяца), я снова попала в старую психологическую ловушку своего эго, то вспомнила свой новый опыт и решила воспроизвести мысленно излечившие меня слова. Но случилось непредвиденное. Я помнила про «священный приют» и про то, как я могу войти в него и преклонить колени, но совершенно не могла вспомнить само слово, о котором шла речь, то есть собственно то главное и ключевое понятие, на котором всё держалось. Ни одно понятие, которое приходило на ум, не подходило к тому состоянию, которое мне хотелось вновь пережить. Промучившись так некоторое время, я взяла книжку и нашла нужную главу. Прочитав слово «смирение», я испытала неприятный шок. Это слово теперь никак не ложилось на мой «священный приют», оно резало слух, казалось каким-то уничижительным и раболепным, хотя я понимала, что это то самое нужное слово, ничем другим заменить его не получится. Прошло довольно много времени, может быть, целый год, пока мне ни удалось вновь соединить «смирение» со «священным приютом». И ещё медленнее пришло понимание, что именно само слово и является камертоном. Ты не можешь его воспринять умом (вот почему оно и не приходило мне на ум), пока в тебе уже нет смирения, пока нет той самой внутренней гармонии, децентрации собственного эго, о которой пишет Ярослав в своей поэме.

                                                   Вот и слово
пришло теперь – смирение.
                                                    И не природа
протекает – через – тебя, но «я» быть центром
перестало – и в общем танце позабыв себя,
нашло своё и место и признанье.


Я как-то сразу очень поверила Ярославу и Михаилу Вороткову, что именно в состоянии крайнего физического измождения - «звериной усталости» - этот ключ может открыть заветную дверь («тогда откроется...»). В тот первый раз дверь у меня открылась случайно, а потом надолго оказалась запертой, потому что «звериной усталости» не было, и ум не утихал…

Спасибо, Ярослав, за вашу с Пафосом и Фетом поэму, за то, что вновь удалось найти «священный приют», в котором только и возможна Встреча

...с тем существом, в котором изначально
места нет предательству, –
                                               свободу полную
вкушает –
                    ничего на свете ей не страшно!
Она чиста.
                     И память прошлой боли меркнет
     в заводях глаз твоих, грустных и дружеских…

«Последнее редактирование: 12 Сентября 2020, 09:30:03, Наталия Подзолкова»

« #6 : 11 Сентября 2020, 23:55:22 »
Спасибо, Сергей. Спасибо, Наташа. Нет лучшей в мире награды для поэта, чем увидеть (успеть увидеть) воочию, что его слова нашли живой отклик в душе, их услышавшей... Хотел, было, пуститься в умные рассуждения (их целый рой в голове закружился по прочтении ваших постов!), но вовремя осёкся... Одно скажу: это счастье (от слова: участие):

Когда сочувственно на наше слово
Одна душа отозвалась -
Не нужно нам возмездия иного,
Довольно с нас, довольно с нас…

                                                          Фёдор Тютчев

Не исключено, что в этом счастье (а его описать не легче, чем красоту - можно только показать: вот оно) и кроется главная тайна нашего Замка... Не было бы без него ни нашей встречи, ни всего, что она дала душе... И отрадно видеть - не только моей душе. Не это ли (а что "это" - как выразить?) и есть смысл жизни вообще?.. А всё остальное - его лишь следствия... Когда мы встречаемся глазами с Пафосом, ей богу, именно этот смысл - без всяких понятий и категорий - искрится во встрече взглядов (таких разных существ!) и даёт душе ощущение крыльев... Тоска по ним и есть, как мне всё чаще кажется, движущая творческая сила в человеке...

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

« #7 : 14 Сентября 2020, 15:25:13 »
Уединение среди нетронутой природы, среди протоков и болот… А где-то вдали, физически невидимый, но всё время стоящий перед мысленным взором – Петербург, что наполнен совсем другой жизнью, другими ритмами.

Что-то во всём этом давно знакомое... Вспомнил: это «Ночная фиалка» Блока. Такое же постепенное, строка за строкой, погружение в глубины – и северной природы, и своего сновидения, пока не возникает ожившая легенда о королях, скальдах и таинственной деве, королевне забытой страны. И контрапунктом проходит Петербург, обыкновенный, прозаический, но в свой культурный и трансфизический миф давно и прочно включивший образы этих болот, тусклое свечение северного неба…

Две поэмы родились у разных авторов, перекликаясь через столетие. Не нужно сопоставлять поэтический масштаб и место этих произведений в целостном художественном потоке, пусть по прошествии времени об этом скажут другие. А я пока чувствую, что для самих авторов роль этих поэм сопоставима, в них сказано нечто основополагающее для их самоощущения и жизненной позиции.

Хотя, казалось бы: какая «жизненная позиция» заявлена в поэме Блока? Тем более, если ее прочтет человек, не знающий ни контекста творчества поэта, ни контекста художественной эпохи? Для такого читателя это будет не более чем свободный поток сознания, и только завораживающая поэтичность и магически действующий ритм убедят его в том, что здесь что-то есть, для чего-то автору было необходимо это высказать. И что поэт ждет от читателя внимания и непредвзятости, доверия к авторской искренности. Но в этом – уже «позиция», здесь обозначено право автора на создание личного мифа и на серьезное к нему отношение.

В поэме «На берегу» другие акценты. Контрасты, которые были у Блока между основной линией и иронически выписанным городским фоном, здесь намного резче, и вообще это не фон, а авторская мысль, под конец выходящая на первый план, становящаяся сутью и итогом поэмы. Здесь нет блоковского противопоставления двух миров, из которых первый, сновидческий, был для автора родным и желанным, а другой, городской – внутренне отторгаемым. Ярослав в равной степени заинтересованно существует и в мире своих внутренних состояний, и в реальной действительности.

Здесь становится видным различие сюжетов этих произведений. В «Ночной фиалке» постепенно кристаллизуется основной образ, наполняющий поэзию Блока – образ женственности, в бесчисленных и многообразных воплощениях предстающий в его стихах. Эта поэма – один из слепков внутреннего мира поэта (на определенном этапе его эволюции: одновременно с ней возникали циклы «Пузыри земли» и «Город», и поэма образно перекликается и с тем, и с другим циклом). Подобный «ландшафт души» – явление привычное для жанра небольшого стихотворения, но перенесение его в более крупную поэтическую форму требовало определенной смелости, осознания автором важности того внутреннего опыта, которым он хотел поделиться.

Сюжетом поэмы Ярослава, как постепенно становится понятным, стал процесс зарождения творческого замысла, поиски путей построить творческий проект в соответствии с данными в откровении идеалами. Для крупного поэтического произведения это еще более необычный и смелый сюжет: речь идет не только о внутриличностном созревании, но и о вполне реальных, практических действиях, истоки которых совершающий их прослеживает и в своих внутренних движениях, и в иномирных процессах. И при этом, как мы знаем, речь идет не об индивидуальном проекте, а о коллективном, который сейчас уже дорос до жажды иметь свою мифологическую историю (мифологическую, разумеется, не в сниженном, уничижительном значении этого слова, а в настоящем). Ярослав и открыл нам одно из окошек в эту строящуюся реальность, явил один из ручейков, из слияния которых возникает наш миф.

Такой замысел действительно смел и требует в первую очередь уверенности в значимости происходящего. Здесь нужно было не бояться говорить о вещах, известных только небольшому кругу людей. Здесь есть странные перебросы мысли, непонятные постороннему, но узнаваемые и достраиваемые теми, кто знаком с нашей форумной жизнью. Потребовался большой диапазон интонаций – от исповедального монолога и пейзажной зарисовки до почти открытой полемической публицистики. Ритмические странности иногда сбивают с толку, но и они в итоге естественно включены в непрерывный поэтический поток.

Вся эта необычность поэмы может быть оправдана одним: верой в то, что сам предмет разговора окажется когда-то в круге серьезного интереса для какого-то количества людей. Что пройдет время, многим будут видны культурные и исторические результаты существования нашего Замка, и тогда вся история становления нашего проекта и его внутренняя мифология тоже станут предметом внимания, будут что-то значить для культуры в целом. Ведь сегодня для некоторых (не знаю их количества, но они есть) является живой необходимостью прослеживать и пропускать через себя внутренний путь Блока или другого поэта, прожить их жизнь, ориентируясь по намекам и условностям их поэтической речи. Такое их внутреннее проживание – одна из форм существования культуры, и она еще жива, и возникают новые имена, чей духовный путь для кого-то небезразличен.

Так и у нашего Замка уже есть свое внутренне пространство, и есть уже небольшая история. И появилась поэма – казалось бы, только для нас, для своих. Но пути духа неисповедимы…

____________________________________
Пою, когда гортань сыра, душа – суха,
И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье.
О. Мандельштам
«Последнее редактирование: 24 Ноября 2020, 19:51:01, Е. Морошкин»

« #8 : 16 Сентября 2020, 03:08:59 »
Женя, услышать в самих ритмах фон Петербурга, когда нет ни одного упоминания его в тексте, это и есть "то", ради чего все стихи пишутся на свете...

А что "это"?..

На мой взгляд, это встреча с Поэзией. И человек, пишущий стихи, становится поэтом только тогда, когда эта встреча состоялась в его жизни, а сама его жизнь стала диалогом с Поэзией. То же самое справедливо и для читателя Поэзии: он читает не "слова в столбик", но Поэзию только тогда, когда у него в душе состоялась встреча с Поэзией, которая оказала такое же сильное влияние на его жизнь, как и на жизнь поэта. Если этого не произошло, то не произошло ничего.

Поэзия не может быть "девочкой по вызову" (спасибо, Сергей! за точное слово), не может обслуживать какие-то идеи, концепции, учения, социальные организации и т.д., и т.п. Она служит только одному - творческому началу Мира. И пробуждает в душе человека только его. И этого достаточно.

Я не знаю, насколько хорошо мне удалось сделать то, к чему я стремлюсь уже совершенно сознательно в последние годы, но, судя по откликам, шаг в этом направлении сделан был. Я имею в виду пушкинско-чеховский идеал в литературе. Согласно этому идеалу, текст не должен выражать собою некую идею (концепцию, систему), которую автор доносит до читателя, но читатель может, благодаря этому тексту, встретиться в душе своей с чем-то жизненно-важным для себя, творчески преобразить свой собственный опыт...

И я благодарен вам, мои читатели, что мои стихи вызвали в Вас отклики на очень важные для вас лично события и смыслы жизни. И значит, у меня произошла встреча с Поэзией в этот раз, если она произошла у вас.

А Жене - мой низкий поклон за Замок, который оказался центральным символом в его личном мифе, встретившимся на берегу... с моей поэмой собаки...

Есть и ещё, буквально потрясшие меня, пересечения моей поэмы с другим текстом (причём - не только по смыслу, но и по времени и месту обнаружения обоих), о чём постараюсь что-то внятное сказать в этой теме.



Без расшифровки

Михаил Воротков сыграл огромную роль в становлении нашего Замка, а не только моей личности. И я, как молитву за него, в этой теме приведу стихи, ему мною посвящённые 10 лет назад (сейчас очень нужна Михаилу наша поддержка):

***
                                       Михаилу Вороткову

Свобода терпелива, как молчанье.
Любовной связью с мировым Началом –
в пробелах между слов в речах иных –
растёт косноязычье сил взрывных.

Прислушиваясь к ритму и корням,
нанизывая жизнь на строки,
поэт сбирает время в свой карман.
И смотрят звёзды в омут одинокий

его души:  у них одна природа –
одна задача – время сберегать.
И свет дарить, разматывая вспять
в строфу спрессованные годы.

                                                      2010

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 16 Сентября 2020, 03:21:10, Ярослав»


__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

ОффлайнАндрей Охоцимский

  • изъ бывшихъ
« #10 : 27 Сентября 2020, 09:15:41 »
Чудная поэма ... замечательно,  что она начинается с фото. Фото лишь частично стыкуется с содержанием, но оно задает тональность, как музыкальный ключ. Вначале был образ ... а слово лишь средство его сохранения. Слово требуется для придания образу постоянства.

Но впрочем, уединение с собакой - это не сюжет, а катализатор развития главной темы, имя которой ИСТОК. Поиск онтологического за онтическим. Приглушение текущего и бурлящего потока настоящего, чтобы вспомнить свое истинное бытие, отложившееся на дне души, как осадочные породы, состоящие из тел умерших организмов, откладываются на дне океанов - для  того чтобы вдруг, в момент катаклизма выйти наружу и вонзиться в небо горным хребтом.

Другая тема - время. Повседневность прошлого сублимируется в символы, организующие настоящее. Человек - есть сумма того, что с ним произошло. Барахтаясь в настоящем, мы состоим целиком из молекул прошлого. В действительности нет ничего, кроме настоящего, но прошлое - это его часть и невидимый фундамент. Мы организуем и суммируем прошлое, чтобы примириться с настоящим и встать навстречу вызовам будущего. Попав в тихую заводь прошлого, время замедляется и останавливается - и нет больше времени - есть Пафос и я, отраженный в его глазах ... просто и ясно ...

Говори что думаешь, но думай что говоришь

« #11 : 29 Сентября 2020, 21:00:55 »
Попав в тихую заводь прошлого, время замедляется и останавливается - и нет больше времени - есть Пафос и я, отраженный в его глазах ... просто и ясно ...

Действительно, и ясно, и просто. Спасибо, Андрей, на добром слове. Слово - вообще редкая птица теперь, а уж доброе - и подавно.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

            Про это

Мне биться, как таран, о стены
удел от рода, видно, дан.
Чтоб на губах в ошмётках пены
вновь Афродиты белый стан
рождался в зримый идеал.
И признан не был. Но я стал
тобой читаем без помех,
исполнен горечи и славы.
Моей обидеться на всех
душе мешает только грех.
По ней он, мелочный, лукавый,
проводит языком, как пёс.
И нет в глазах собачьих слёз.
А есть там призрачное это,
что плавает в словах поэта
и, словно Божия роса,
здесь – на устах твоих и пса.

                                                16.11.20

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 16 Ноября 2020, 22:03:30, Ярослав»

Спасибо, Ярослав! Великое стихотворение - ведь в нём, наконец-то, удалось эту "пену на губах ангела..." - догмат полемики по Григорию Померанцу - усмирить новой гармонией Красоты-Афродиты, пусть даже не признанной снова и снова. Но ведь в том и сила Красоты, что она всегда возродится из пены. Причём Красота усмиряет не силой, не кнутом. Наше эго под её нежной рукой смиряется как преданный пёс, который за минуту до этого был зол на мир и необычайно опасен. И даже в самые последние времена - на обломках мира - последний человек вдруг замрёт восхищённо перед причудливым узором, как будто случайно сложенным из этих обломков. И в его душе всколыхнётся это.  Никакой случайности не было - так Красота снова и снова спасает мир.

«Последнее редактирование: 17 Ноября 2020, 21:42:38, Наталия Подзолкова»

Отрадно мне, человеку в общем-то полуподпольному, что в последнее время немногословная тематика пиитическая берёт у нас верх над политической. Вижу в таком погружении добрый знак. Хотя бы как отдохновение для души, которая вскоре вновь будет вынуждена всплыть и отдаться волнам текущего, а оно не замедлит наполниться бурными политическими темами. Всё житейское море уже в голос кричит о той неизбежности. Но пока ещё есть глоток времени для царства свободы, пусть утлая наша необходимость чуть обождёт, никуда она всё равно от нас не денется, своё возьмёт, а гражданские страсти проснутся. И тихие сны поэзии вновь уступят в нашем сознании место объективной действительности. Но чтобы душа совсем не забыла о том, что видела она в поэтических снах своих и какой реальности там причащалась, нам, наверное, и даны такие минуты освобождения от повседневности, какие мы находим в чистом и свободном искусстве...

И даже в самые последние времена - на обломках мира - последний человек вдруг замрёт восхищённо перед причудливым узором, как будто случайно сложенным из этих обломков. И в его душе всколыхнётся это...

Фёдор Тютчев

Когда пробьёт последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Всё зримое опять покроют воды,
И божий лик изобразится в них!



После такого отклика, какой Наталия здесь в своём последнем посте явила взору моего авторского эго, мне стало и самому интересно взглянуть на просвет разума: а чему, собственно, это авторское эго-моё тут так радуется? Чему оно на самом деле радуется, когда встречает живой и глубокий отклик на стихи, к которым тоже имеет какое-то отношение? Что это за отношение?..

Весь мой опыт чтения поэзии и сочинительства внутри её форм говорит, что эго ничему так сильно не радуется в данном случае как самоумалению. И чем больше его самоумаление, тем больше и острее радость от прямого свидетельства этого факта. Именно таким убедительным свидетельством становится для авторского эго читательский отклик, говорящий о том, что слова автора нашли в другой душе свой источник жизни и тем самым оторвались от авторской личности и перестали быть с нею связанными. Ещё более убедительным свидетельством освобождения стихов от авторского эго становится проверка временем, но само эго с её результатами воочию ознакомиться уже не может, потому так и радуется любым подтверждениям при жизни, что поэзия, которой служил автор со своим маленьким и ограниченным эго, переживёт их обоих и станет свободна.

Опыт более чем в три десятка лет взаимодействия со стихотворной речью позволяет мне выдерживать дистанцию времени, с которой можно экстраполировать понятое на длительные временные отрезки и с определённой долей вероятности. Так вот этот опыт однозначно говорит о том, что самыми интересными, самыми дорогими и важными для тебя становятся те стихи, в которых твоё участие минимально. И чем меньше оно – тем и оценка этих стихов для тебя со временем выше. Такая обратная пропорциональность (присутствия твоего эго и роста качества стихов) практически никогда не даёт сбоев. Следовательно, признание качества стихов является одновременно и признанием ничтожности авторского эго в них, вне зависимости от осознания данной взаимосвязи как читателем, так и автором. Это похоже на объективный закон. Таким образом, радуясь признанию качественности слова, пребывающего в стихотворной форме, авторское эго радуется одновременно и своему уничтожению там.

Свидетельств обратно-пропорциональной зависимости – между величиной авторского эго и жизненной силой слова в стихах – оставлено в поэзии великое множество. И все они в один голос говорят главное: "это не я, не сам". И чем больше "не сам", тем выше оценка сделанного со временем.

Марина Цветаева

Стихи растут, как звёзды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы –
Один ответ: «Откуда мне сие?»

Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.



Куда уж прямее ответ: «откуда мне сие?» (А прямой ответ в форме вопроса в поэзии ещё убедительней и прямее, чем в обыденном смысле.) Не "я", но "мне" – и не понятно "откуда"; не сам сделал, а мною открыто... Во многом процесс написания стихов и похож на открывание, или ещё точнее – отмывание некоего образца (идеала), который входит в душу неизвестно откуда и не по твоей воле...

Вот Андрей выше пишет: "Вначале был образ ... а слово лишь средство его сохранения. Слово требуется для придания образу постоянства." Да, есть и такой процесс (или вектор) в искусстве слова, в стихосложении в частности. Есть стихи, которые и мною были написаны так же: появился образ, определённый набор идей, некий комплекс чувств, который ты хочешь передать словом. Ты, по большому счёту, заранее знаешь, что хочешь сказать, и заботишься больше всего о том, чтобы сказанное было максимально адекватным уже находящемуся в душе образу (а также – твоим мыслям, чувствам и т.п.) И когда получается: я сам это придумал, додумался, нашёл, сделал – вот это "я сам" (и трижды если "я первый", и так никто до меня не делал, не говорил) вызывает ребяческий восторг. А новые термины (неологизмы) или новые формальные приёмы его усиливают, как специи  –  вкусовые ощущения...

Но по прошествии времени восторг утихает, а самыми любимыми (которые сбываются) стихами становятся только те, какие появились помимо твоей воли, пришли свободно, а ты совершенно не знаешь, как ты их сделал (вернее, знаешь "это не я"). А вся твоя заслуга только в том, чтобы отмыть их, убрать отсебятину, очистить от своего эго. Порою это совсем не радостный, но очень мучительный процесс. Бывает и строка вроде бы удачная, и рифма хорошая, и образ красивый, но чувствуешь "не то" – стихотворение в целом не принимает, требует чего-то другого, органичного и необходимого только ему... Вот это умение чувствовать "художественный предмет", то есть – стихотворение в целом (его душу), и вслушиваясь в него, очищать его от наносного, лишнего, чуждого, отмывая и отмывая его от всяческой авторской отсебятины, – вот это и есть мастерство поэта, его служение, а не виртуозное владение им формальными приёмами и хитростями (это ещё удел подмастерьев).

Когда я знаю, что хотел сказать, мне интересен только результат: получилось или не получилось у меня это выразить хорошо. Но далее – что я ещё смогу выжать из сделанного? Нет ни желания, ни смысла подобные стихи перечитывать (припоминать) спустя годы. Так ведь тот же самый процесс происходит и у читателя! Когда ему становится до конца понятно, что хотел сказать автор, творческий диалог с такими стихами прекращается, они уже ничего нового тебе дать не смогут и умолкают в душе. А живут в ней только те стихи, что говорят с тобою всю жизнь, открывая и открывая (даже не в самих себе, а в твоей душе и твоей жизни) новые грани, новые смыслы и повороты. А это могут делать только те стихи, которые свободны от авторского эго и пришли в мир сами, и живут в нём своей жизнью. Такие стихи открывались свободно и самому автору, и удивляли его, а потому могут открываться и другой душе, по-своему, и удивлять её, и входить с ней в неповторимые отношения.

Именно те стихи, где вначале было слово, а не образ, мысль, чувство, стали для меня самыми важными и самыми любимыми по прошествии многих лет. А это не просто другой, но прямо противоположный творческий вектор. Я немало писал и по-иному: отталкивался от образа, от мыслей, от чувств, – используя слова как средства выражения. И потому могу сравнивать один и другой процесс, один и другой вектор. И утверждаю: только первый вектор – это в точном смысле слова поэзия, а второй – в разной степени удачности и мастерства, но лишь её имитация.

Поэзия – высшая форма бытия Языка в нашем мире. Языка – как великой духовной сущности, делающей народ народом, со своей соборной исторической судьбой и уникальным культурным ликом. У Языка свои цели и задачи в мире. Поэт служит им, а Язык использует личность поэта как свой проводник, а все его человеческие мысли, чувства, жизненный путь и даже опыт духовный – как материал для слова.

Ты сам ни сном, ни духом, но появляется вдруг непреодолимая тяга сесть и начать что-то писать... "Руки тянутся к перу, перо к бумаге"... И эта потребность как всепоглощающая страсть. Ты понятия не имеешь, о чём будешь "слагать стихи"... Но приходят какие-то слова, какая-то срока или обрывки строк, "рифм сигнальные звоночки"... И уже используя собственные мысли и чувства как рабочий материал, ты пробуешь "методом тыка", какие из них примет слово, а какие нет. Вот и "убираешь всё лишнее", порою в диких количествах... И отмываешь, отмываешь "то нечто", что нашло на тебя и потребовало тебя к ответу. Не состояние нашло на тебя, а именно – слово! И слово вполне конкретное.

Слово в поэзии первично, а всё остальное – средства, включая саму жизнь поэта. Всё в поэзии средства для осуществления слова, в том числе – и для его осуществления и в душе читателя, и в культурном пространстве. Когда же слово – средство для самовыражения, для написания душевного автопортрета, для передачи своих мыслей и чувств, для создания какого-то образа, это ещё не поэзия. Или даже – совсем не поэзия, ибо в противоположную сторону лежит путь, при всей формальной схожести внешнего антуража.

В поэзии человек служит Языку, а не язык – человеку. И это сущностное отличие реальности поэтической от иных форм бытия. И творческий процесс в поэзии имеет своим истоком и своей целью слово, а не образ, не идею, не чувство: в поэтической реальности это всё лишь части слова (как и звуки, и буквы), лишь его органы, но не целое и не самоцель. А самоцель – слово живое, которое имеет собственную реальность в мире и помогает Языку осуществлять в человеческих душах свою Божественную миссию: жечь (выжигать, как по дереву; обжигать, как глину) их Божественным глаголом, формируя соборную душу народа. И чтобы такой глагол мог быть Божественным и жечь сквозь времена и пространства, он не должен быть привязан ни к какому отдельному и смертному эго; не должен зависеть от его преходящих состояний, его ограниченных мыслей и чувств; и уж тем более – не имеет права служить им как средство!

Вот ещё одно (из упомянутого великого множества) свидетельство такого творческого акта, когда именно слово было вначале, а уже затем оно притягивало (втягивало в себя) нужные ему образы и т.п. из обихода и жизни поэта. Орфей в настоящем контексте – вековечный символ Поэта; как у Пушкина – Аполлон, требующий поэта к священной жертве, это символ Высшего Творческого Начала.

Владислав Ходасевич

        Баллада

Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей.

Кругом – освещённые тоже,
И стулья, и стол, и кровать.
Сижу – и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать.

Морозные белые пальмы
На стёклах беззвучно цветут.
Часы с металлическим шумом
В жилетном кармане идут.

О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?

И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.

Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла
И слово сильнее всего.

И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье моё,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвиё.

Я сам над собой вырастаю,
Над мёртвым встаю бытиём,
Стопами в подземное пламя,
В текучие звёзды челом.

И вижу большими глазами –
Глазами, быть может, змеи,–
Как пению дикому внемлют
Несчастные вещи мои.

И в плавный, вращательный танец
Вся комната мерно идёт,
И кто-то тяжёлую лиру
Мне в руки сквозь ветер даёт.

И нет штукатурного неба
И солнца в шестнадцать свечей:
На гладкие чёрные скалы
Стопы опирает – Орфей.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 25 Ноября 2020, 17:10:14, Ярослав»

Несколько дней назад открыла для себя дневниковые записи М.М. Пришвина. Маленькая темно-синяя книжечка буквально выпала мне в руки с книжной полки. Сборник «Незабудки» 1960 года издания, подготовленный женой писателя вскоре после его смерти.
Сердце буквально останавливается от его тихих и точных слов.
А потом читала текст Ярослава, и хотелось плакать от счастья. Действительно, успеем ещё про политику...

Сегодня утром читала про «Материнство художника»:

«Наливной час. Рост художественности в человеке требует иногда того безучастия со стороны художника, как глядит беременная женщина, безучастная, бездумная: наливной час, когда человек спит, а природа сама для него работает.
Она ничего не думает, а дитя растет».

«Сколько труда вкладывает человек около хлебного зернышка, и все-таки оно прорастает само, и вся природа в себе так нерукотворна!
Там, где-то возле хлебного зернышка, и зарождается поэзия. Зерно идет на хлеб, а эта какая-то сила питает души».

«Никогда не выдумаешь такого, что в жизни самой обыкновенной бывает. И потому – выдумал или сказал – это серебро, а что было и ты промолчал, а оно само сказалось – вот это золото».

«Последнее редактирование: 07 Января 2021, 19:21:22, Наталия Подзолкова»


 
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика