почему иногда идеи через художественную литературу входят во внутренний мир проще и глубже, вызывая более сильный резонанс, чем те же самые идеи, описанные в философских текстах, специально создаваемых для раскрытия и передачи этих идей.
В самой постановке вопроса уже содержатся ответы на него. Т.к. мы недавно касались этого вопроса в нескольких темах (о мышлении и языке, о законах, о духовной науке, о популяризации мифа и т.д., и т.п.), позволю себе тоже сформулировать ряд ответов. Философские тексты, специально создаваемые для передачи некой идеи, существенно отличаются от художественных текстов следующим:
Слово в таких текстах выступает как средство для передачи мыслей, чувств, идей, знаний, информации и т.п. А в художественных текстах (их мера художественности определяется мерой поэзии в них) слово - цель, а мысли, чувства, знания и т.п. - средства для того, чтобы слово было полнокровно живым. Живое не может быть средством для другого живого, но только - целью. Это условие любви.
Художественный предмет (определение Ильина), то есть внутреннее солнце, духовное ядро произведения искусства (его Тайна) не принадлежит художнику. В процессе творчества художник, руководствуясь своим чутьём, ищет наиболее адекватные формы для воплощения этого внутреннего солнца (Тайны). Для художника - это путешествие в неведомое, он сам меньше всех знает, куда это путешествие его приведёт, какие идеи родятся по ходу, какие совершатся в пути открытия.
Поэтому и читатель, творчески воссоздавая в себе художественный предмет, также по ходу чтения совершает открытия. А то, что мы открываем свободно и творчески, всегда нам и роднее, и интереснее того, что мы воспринимаем пассивно извне. Способность созерцать художественный предмет, Тайну произведения, его душу и дух и есть Дар Божий, а всё остальное - наживное (мастерство и т.п.) Этот Дар Божий и делает любую идею в художественном тексте не только человеческим открытием, но чем-то большим, высшим. Отсюда и ощущение максимальной полноты воплощения идеи в художественном тексте, в сравнении с текстами философскими или научно-философскими.
Художник воспринимает Замысел (художественный предмет, идею) произведения как нечто высшее, не им самим созданное и придуманное. Он служит идее, до конца её не понимая (всегда остаётся Тайна), поэтому и идея, воплощённая в поэзии, больше самого поэта. Те же произведения, в которых поэт изначально знает, что хочет выразить, все идеи им заранее продуманы, а слова служат средствами для придания этим идеям привлекательной формы и только; такие произведения, в точном смысле слова, поэзией не являются. Это, в лучшем случае, басни, притчи, а то и вовсе тенденциозные идеологические или морализаторские тексты, или мёртвая эклектика (как в монструозных полотнах Глазунова, например). Соответственно, никакой творческой свободы нет и у воспринимающих такие тексты. Они - потребители, а не творцы. Следовательно, и идея не достигает духовной (творческой) глубины, ограничивая восприятие её только интеллектуальной и частично эмоциональной сферой. Отсюда и ощущение неполноты.
Искусство даёт возможность внутреннего, духовного отождествления воспринимающего "я" с личностью художника (становится "ты") - с одной стороны, а с другой - творческое и духовное взаимодействие с художественным предметом, Замыслом, высшей Тайной произведения, с Даром Божьим. И то, и другое возможно только в свободе и любви. Адекватное восприятие философского или научного текста ни свободы, ни любви не требует. Достаточно интеллектуальной честности и умственной подготовки. То чувство любви, которое возникает в нашей душе при взаимодействии с искусством, и открывает нам полноту в том числе и идейного содержания. Повторюсь: в любви ничто не может быть средством для тебя, но только - целью. В искусстве всё становится целью: Язык, Замысел, Божий Дар, личность художника и твоя личность.
Философия настолько полнее выражает идеи, насколько она ближе к поэзии. Два вектора развития философии: наукообразная философия, имеющая предметом осмысления научную картину объективного мира по преимуществу, и философия-искусство, питающаяся культурными и религиозными мифами, - я уже описывал в последних эссе, не буду повторяться. Существенное различие этих векторов именно в ОТНОШЕНИИ к слову, к адресату текстов, к самому себе и своим идеям, а в итоге - к Богу. Одна философия обслуживает человекобожеский путь познания, а другая - уже не обслуживает - а является одним из путей Богочеловеческих. Различие заключается даже в словах "обслуживает" и "служит".
Для художника все его идеи, мысли и чувства, сама его эмпирическая жизнь лишь материал для воплощения Божьего Дара. Или
слова живого, если речь идёт о поэзии (литературе). Сам художественный предмет, Замысел - это Тайна, которую постигает художник в процессе своего творчества и приглашает постигать её своих читателей как равных творческих личностей. Это не идейный продукт от создателя к потребителю, но приглашение в совместное дружеское путешествие в неведомое и таинственное. И насколько это неведомое духовно, настолько в нём творческая (неповторимая) личность воспринимающего имеет первостепенное значение. Двух одинаковых прочтений одного художественного произведения не бывает, в отличие от однозначных и продуманных философских определений или научных формул, вся универсальность и ценность которых - именно в однозначности понимания, подтверждаемого практикой, дающей для всех и каждого одинаковые результаты. В искусстве всё по-другому: оно гораздо ближе к молитве, чем к научной философии.
Здесь можно ещё одно существенное отличие проследить: одни и те же философские идеи можно выразить разными словами, без особого ущерба для идеи. И это несмотря на стремление к однозначности определений. Главное, чтобы сама идея понималась максимально одинаково всеми, а средства выражения её могут быть разными. В искусстве (и в молитве) всё наоборот: нельзя пересказать другими словами поэму или стихотворение, роман или новеллу. Их форма абсолютно неповторима и не может быть изменена без разрушения внутреннего смысла. А вот восприятие произведения - творчески свободно, открыто к внутреннему миру воспринимающего и зависит от него. Воспринимающий может видеть в произведении те идейные пласты и смысловые пространства, о которых и не ведал сам художник. Опять наблюдаем противоположные вектора - причём как во внешнем, так и во внутреннем пространстве текстов. В одних - внешнее разнообразие средств при стремлении к однозначности внутреннего содержания. А в других - жёсткая неповторимость внешнего при максимальной творческой свободе внутреннего. Это и есть те семантические структуры (в том числе и душевные), что я называю "сужающимся и расширяющимся конусом".
И последнее (актуально, в связи с возобновившейся активностью популяризаторов Розы Мира; тема-то о Розе Мира ведь). Искусство, как популяризация идей (знаний, информации и т.п.), перестаёт быть искусством, перерождается в свою духовную противоположность, становится угасителем творческого начала и способствует в итоге отчуждению, а не любви в мире. В таком "искусстве" нет Тайны, нет внутреннего солнца. Его "творец" прекрасно знает, что и для чего он украшает. Видимо, найду время и покажу на примерах роликов слайд-шоу с текстами из андреевской книги, почему такая продукция (только в силу своей формы,
вне зависимости от мотивов создателей) ведёт к разрушению способности целостного восприятия (то есть - к его опошлению, в точном смысле этого слова) и к угашению творческого начала. И соответственно - работает не на предмет, который популяризируют, а на его духовное выхолащивание, извращение и дискредитацию.
Имитация искусства отличается от искусства прежде всего отсутствием или наличием в конкретном произведении внутреннего солнца, высшего Замысла, никак не зависящего от художника и являющегося несравнимым с его эмпирическим опытом Событием, и по духовной значимости, и по смысловой глубине, и по сроку жизни. Если же всё содержимое произведения исчерпывается мыслями, идеями, чувствами, соображениями и мотивами самого "художника" - перед нами имитация искусства, обман, фальшивка. А фальшь разрушает не только самого имитатора, но и воспринимающих её как нечто настоящее. Чтобы показать, как это разрушение происходит, нужно сделать формальный разбор этих роликов.
