Древо познания
Попробую порассуждать об этом библейском символе в контексте христианской философии. На мой взгляд, в этом контексте только и раскрывается та духовная глубина символа, которую бессилен раскрыть любой другой контекст, в частности – миф об аннунаках и т.п. Более того, трактовка библейского мифа исключительно в реальности мира сего закрывает духовную глубину и подменяет её некоей эмпирической фактологией. А так как речь идёт о символе первичной нравственной сферы, должной разделять добро и зло, то и подмена в ней духовного эмпирическим ведёт к тяжелейшим нравственным искажениям.
«Древо познания добра и зла» могло появиться только тогда, когда появилось само зло. Первое творение Человека в библейском мифе было в мире, где нет ещё зла; в мире, где всё есть Божественный Замысел. «И увидел Бог, что это хорошо» – это эстетическая, а не этическая оценка. Хорошо и плохо в мире, где всё есть Бог и нет никакой воли, противящейся Богу, являются эстетическими, а не этическими категориями, и возрастает «хорошо» как степень воплощённой Истины, которая есть Красота. Плоть, душа и дух едины. Лжи, как воли, противящейся Истине, ещё нет.
Мир, в котором нет зла, мы
уже представить не в состоянии, поэтому любые умственные спекуляции о таком мире остаются спекуляциями. Невозможность представить мир без зла и является прямым следствием грехопадения. И нам остаётся лишь вера, что такой мир и был, и должен быть, и будет. И в нём было первое творение Человека. Это наша духовная Родина, наиреальнейшая первореальность; увы, нам
теперь недоступная.
Эдем же – это мир до грехопадения, но мир, возникший уже после появления зла, уже подвергшийся объективации (отчуждению от Бога). И такой мир, пусть с огромным трудом, но представить мы в состоянии – это уже материальный, хотя ещё и подвергшийся искажению злом на уровне физических законов в наименьшей степени мир. А состояние материальности, не подверженной закону роста энтропии, явил нам Воскресший, и на такое состояние мира мы уповаем как на Новое Небо и Новую Землю, как на преодоление грехопадения. И это новое, высшее качество материальности, даже по сравнению с Эдемом. Хотя во вселенной и будет оставаться противобожеская воля, но материальность Нового Неба и Новой Земли уже не будет омрачена злом.
Божий Мир до возникновения зла, до бунта Денницы, как и состояние Божественного космоса, преодолевшего зло окончательно, во всей своей целостности и без остатка, для нас пока трансцендентны. Именно о таком мире, как о нашей прародине и духовной первореальности, говорит библейский символ о Творении. А символ о потерянном и взыскуемом Рае говорит уже о другом состоянии космоса, до грехопадения, но с уже возникшей во вселенной противобожеской волей. Материальность в таком мире уже подвержена закону роста энтропии, и жизнь уже зависит от внешнего источника света, пусть ещё близкого, но уже выброшенного вовне, объективированного. Бог для Адама в Эдеме хотя и рядом, но уже не внутри, а вовне.
Грехопадение возможно только в мире, в котором уже появилась Ложь (Зло) – как сознательное искажение Истины и противление Божьему Замыслу, Божьей воле. Вот в таком мире, мире уже поражённом злом, и происходит «второе воплощение» Человека, призванного в соработники Богом для просветления материальности. В таком мире и находится «Древо познания добра и зла», вкушать плоды которого Бог запрещает человеку, а дьявол, как противящаяся Божьей воля, искушает вкусить – и
стать как боги. Здесь каждая деталь, каждое слово имеют огромный смысл. Например: познание добра и зла даёт возможность стать не богами, а
как боги. В этом «как» и заключено семя зла, объективирующего Бога и отчуждающего Человека от Божественного космоса.
В библейском мифе и в христианской традиции добро есть всё, что от Бога. А зло есть всё, что против Бога и что исходит от духа, противопоставившего себя Богу как некую альтернативу. Познание добра есть Богопознание. То есть – общение с Богом. Искушение познавать добро и зло не через прямое общение с Богом, а при посредстве некоего древа и его плодов (как магическое действие, совершив которое, человек сам и по своей воле становится как бог) – это и есть отчуждение от Бога. Добро перестаёт быть Богопознанием, а становится объективной категорией, сравнимой с другой категорией – категорией зла. Объективировать и различать их и призвано помочь Древо познания. Таким образом зло как бы духовно становится с добром на один уровень. И таким способом дьявол выдаёт себя то ли за альтернативное бытие, то ли за исполнителя Божьей воли, делающего «грязную работу», и т.д., и т.п. Собственно, к таким подменам и сводится в итоге всё «познание добра и зла», которое даёт Древо и змей.
Возникает вопрос: а что собой представляет само Дерево Познания добра и зла? Теософы заключили, что это символ пробуждения человеческого УМА (ментальное тело), которое начало различать «что такое хорошо, что такое плохо» – разделять мир.
«Древо познания добра и зла» произрастает там и тогда, где и когда появилось зло и один из великих духов противопоставил себя Божьему Замыслу. Древо познания и есть символ возникновения в мире зла – духовной воли, ставящей себя сознательно против воли Божьей.
Сама идея такого «Древа познания», которое даёт возможность различать добро и зло, идея ложная в духовной своей сердцевине. Нет никакого познания добра, как и самого добра вне Бога и вне общения с Богом. Бог и есть источник добра. Не познавая Бога, Его волю и Его Замысел, невозможно познать и добро. Нет альтернативного пути познания добра, в обход Богообщения.
Библейское «Древо познания» даёт только познание зла: одно зло является в маске добра, а другое как собственно зло. Первое противопоставляется второму. И познание такого «добра» приводит к ещё большему порабощению злом, ещё больше запутывает в тенётах лжи, чем зло, не маскирующееся под добро. «Древо познания добра и зла» и есть «обезьяна Бога», должная подменить собою Богопознание, единственное познание, дающее истинное различение духов.
Грехопадением здесь явилось то, что с начала процесса различения добра и зла, началась неизбежная объективация мира – т.е., как бы падение в материальный мир. Но это падение есть необходимость духовной эволюции человека. Поэтому змей, который искусил Еву, есть существо хорошее. Он никакой не сатана... Дальнейшее логическое развитие данной идеи – известно. Именно в этом месте теософская доктрина вступает в противостояние с традиционным христианством.
Объективация мира началась с возникновения зла. Грехопадение – это уже следующий этап отчуждения мира от Бога. Грех в том, что человек больше поверил дьяволу, чем Богу. Божий запрет на познание добра окольными путями, без Богообщения, был не столько запретом, сколько указанием на ложность таких путей. Человек же поддался искушению с одной стороны – лёгкого пути (объективного познания, без Богообщения), а с другой – гордыни, пожелавшей стать как боги без Бога.
Грехопадение только усилило разделение духа и материи, ещё больше выбросило вовне источник света и жизненной энергии, сделало живое ещё больше зависимым от внешних факторов, утяжелило закон роста энтропии, но первичная объективация материального мира произошла актом возникновения зла, распадом духовной вселенной на Божью и противобожескую волю.
Никакой неизбежной объективации материального мира, равно как и никакого зла духовная эволюция не предполагает. Возрастать в Красоте и Истине можно (да только так и можно) без падения в мерзость запустения и лжи. Падение привело к неизбежности выбираться, срываясь и срываясь, из провалов зла и лжи. А библейский змий, как и любой выразитель противобожеского начала, никогда не выполняет своих обещаний – и никакого познания добра и зла вкушение запретных плодов не дало человеку, но только запутало во лжи и сделало добро и зло настолько переплетёнными и на таком глубоком уровне, что никакими силами разума их расплести стало невозможно. Добро же, как и прежде, познаётся в Богообщении. И только в Богообщении.
Ещё один результат грехопадения, на который в библейском мифе указывается совсем уже прямо (что нечасто для такого уровня символов), это проявление сексуальной стихии, возникновение стыда. И насколько прямо сказано, настолько же сложно понимаемо.
Чтобы попытаться раскрыть смысл этого символа, написаны в человечестве горы богословских и философских трактатов, созданы бесчисленные произведения искусства. И все они могут дать немалую пищу и разуму, и сердцу, но бессильны развязать завязанный в те времена и в тех мирах узел. «Здесь берега сходятся», «Бог с дьяволом борется», «и ничего не изменится, пока человек не изменится физически»... Что можно добавить к этой проклятой достоевщине?..
Бог есть любовь – и решив познать добро и зло не через Богообщение, человек дал волю внутри своей души «обезьяне любви». Божественный эрос и обезьяна эроса переплелись в телесном и душевном составе человека, как библейский змий и ветви древа познания...
Очень интересен (в том числе и с эротической точки зрения) сам образ древа (от земли к небу) и ползающего по его ветвям мудрого змея (змей ещё и символ смерти, ядовитого укуса) ... А яблоко издревле было символом солнца...
Но Бог почему-то огорчен. И более того, Бог теперь боится, как бы «прозревшие» люди не вкусили еще и с Дерева Жизни и не стали, подобно Сынам Божьим, жить вечно.
Бог огорчён, потому что знает, какую тяжёлую ложь взвалил на себя человек, «прозревший» таким способом. После падения Денницы Бог не мог исключить в Эдеме возникновение искушающего безбожным познанием древа, Он мог только просить человека не вкушать плодов такого познания. Но человек вкусил (был укушен искусителем). Если бы прозревший без Бога человек ещё и вкусил с Древа Жизни, то стал бы жить вечно (очень долго) как демон, сам стал бы демоном. Это уже антихристово искушение, смерть вторая.
Познание добра без Бога и вне Бога есть зло, маскирующееся под добро. Так и на пути этого безбожного познания физическое бессмертие есть духовная смерть. Древо познания – это древо лжи. Для вкусившего с древа лжи Древо Жизни несёт плоды смерти. Здесь можно провести параллель с живой и мёртвой водой. Лживая вода превращает живую – в мёртвую, а мёртвую – в ненасытимую жажду небытия, то есть – в духовную смерть.
На мой взгляд, никакие мифы об аннунаках или пришельцах из космоса ничего не смогут добавить к духовной глубине библейских символов, а если и снимают там какие-то противоречия, то только ценой выхолащивания смысла и сведения его в дурную эмпирическую бесконечность. В некотором смысле – это очередные плоды того же библейского «древа познания» с прячущимся в его ветвях змеем...
