Н.А. Бердяев
(из Философии свободного духа)
Язык духовного опыта есть неизбежно символический и мифологический язык, и в нём всегда говорится о событиях, о встречах, о судьбе, в нём нет никаких заставных категорий и субстанций. Самые идеи души и духа имеют мифологическое происхождение.
Духовная жизнь есть арена встречи конкретных существ, в ней нет никаких абстракций, отвлечённых начал, есть лишь сама жизнь. Существа, а не субстанции раскрываются в духовной жизни. И христианское откровение есть откровение о духовной жизни существ, а не об отвлечённых началах бытия. В христианстве ничего и нет, кроме существ разных иерархических ступеней. Существа, человеческие личности со своей вечной судьбой непосредственно даны в духовном опыте. Но о природе существ, о природе личности не может быть построено никаких отвлечённых, метафизических, онтологических учений. Тайна человеческой личности выразима лишь на языке духовного опыта, а не на языке отвлечённой метафизики.
Природный мир – символика духа. Но символика может быть принята за самую реальность, может затвердеть и материализоваться.
Символ и символизация предполагают существование двух миров, двух порядков бытия. Символ говорит о том, что смысл одного мира лежит в другом мире, что из другого мира подаётся знак о смысле.
Сам по себе наш природный, эмпирический мир не имеет значения и смысла, он получает своё значение и смысл из другого мира, из мира духа, как символ духовного мира.
Спиритуализм и идеализм – не религиозные состояния сознания и не религиозные направленности духа, а метафизические теории. Символизм же религиозен по существу своему.
В символах даны не условные знаки душевных переживаний человека, а обязательные знаки самой первожизни, самого духа в его первореальности, даны связующие пути между миром природным и миром духовным.
Символика есть видимое изображение невидимых, таинственных вещей. Символ по природе своей не закрепощает бесконечного конечному, но делает всё конечное прозрачным.
Логика не есть Логос, между логикой и Логосом лежит бездна, прерывность. Нельзя вместить бесконечное в конечное, божественное в природное.
Где кончается компетенция понятия, там вступает в свои права символ. Богопознание никогда не было и не могло быть отвлечённо-интеллектуальным, рациональным познанием, оно всегда питалось из иного источника.
Чистая, отвлечённая метафизика, совершенно свободная от всякой мифологемы, есть смерть живого знания, отрыв от бытия, прекращение питания. Живое знание – мифологично. Это должно быть признано сознательно, сопровождаться осознанием того, что такое миф. Миф есть реальность, и реальность неизмеримо большая, чем понятие.
За мифом скрыты величайшие реальности, первофеномены духовной жизни. Мифотворческая жизнь народов есть реальная духовная жизнь, более реальная, чем жизнь отвлечённых понятий и рационального мышления. Миф всегда конкретен и более выражает жизнь, чем абстрактное мышление.
Когда познание претендует окончательно освободиться от мифов религиозных, оно подчиняется мифам антирелигиозным. Материализм есть тоже своеобразное мифотворчество, он живёт мифом о материи и материальной природе. Позитивизм живёт мифом о науке как всеобъемлющем знании.
Божество постигается не в категориях разума, а в откровениях духовной жизни. Троичность Божества совершенно недоступна для рационального мышления, для логического понятия. Разум не может выработать никакого логического понятия о Троичности Божества. Разум, не просветлённый верой, естественно стремится к монизму или дуализму, и его беспокоит и даже возмущает мифологичность христианской Троичности, он готов увидеть в ней политеизм. Христианская Божественная Троичность есть мифологема. О Троичности возможен лишь миф и символ, но не понятие.
Мир прозрачен. Грани его раздвигаются, он входит в иные миры, и иные миры в него входят. В мире нет непроницаемой твёрдости.
Именно символическое сознание ведёт к реальностям. Сознание же наивно-реалистическое закрепощает символам и закрывает первореальности. Символическое сознание и есть победа над абсолютной властью символики, освобождение от символов, принятых за извне давящие реальности.
Именно символизм и хочет реализма. Реализм же остаётся в царстве символов. Реалистическое сознание, смешивающее символы с реальностями и выдающее символы за реальности, закрепощает символам и мешает достижению реальностей духовной жизни, реального преображения жизни.
