Индивидуализация — одноразовая свобода
В философии, обслуживающей идеологию неолиберализма, понятие индивидуализации — как непременного и чуть ли не единственного условия освобождения личности — центральное, системообразующее. Индивидуализация противопоставляется иерархичности и сакральности как институтам властвования и закабаления индивидуума, тормозящим его движение к освобождению. Таким образом разрушение любых иерархических систем провозглашается необходимым актом, расчищающим пути к свободе.
Эти нехитрые и лишённые философской глубины лозунги являются фундаментальными догмами неолиберализма и
подкупают внешним правдоподобием. Действительно, любая иерархия ограничивает в той или иной области формальную свободу индивидуума. Следовательно, снятие иерархических ограничений увеличивает пространство личности и даёт ей дополнительные степени свободы. Но так ли это на самом деле?
Вопрос возникает не столько как вопрос философский, сколько практический. Чисто философские аргументы не работают в споре с идеологизированной социальной догматикой: ей по большому счёту плевать на философскую составляющую, которая используется лишь как одно из средств манипуляции сознанием (как завеса) и не имеет самоценности.
В своей философской утилитарности неолиберализм неотличим от марксизма, вернее — от его большевистской трансформы. Неолиберализм точно так же сопрягается с классическим либерализмом, как большевизм с марксизмом. Обе системы являются социально-политическими доктринами, а не философией в точном смысле слова. Немало общего у них и в зацикленности на материальном, и в нравственной релевантности — в небрезгливости средствами ради достижения цели (один союз неолибералов с неонацистами чего стоит). Неслучайна схожесть и в психологическом типаже неолиберала и большевика. Но главная беда подобных доктрин заключена в том, что
они никогда не выполняют своих обещаний — и реальные плоды их осуществления в социуме прямо противоположны теоретическим обоснованиям.
Непроходимая пропасть между теорией и практикой и есть первородный грех неолиберализма, напрямую вытекающий из его духовно-онтологической сущности. Поэтому мало проку в философском опровержении его теоретических постулатов, и любой из них нужно рассматривать исключительно в практической плоскости и в том виде, в каком трансформировался сей постулат из абстрактной теории в социальную реальность. Различие между теорией и действительностью в неолиберализме не просто велико, но мы сталкиваемся здесь с прямо противоположными по смыслу системами, практически не пересекающимися друг с другом.
Предлагаю чуть повнимательнее рассмотреть одну из первичных догм неолиберализма —
догму об индивидуализации как расширении свободы личности. Рассмотреть именно
в её реальном социальном и культурном воплощении.
Форумный формат не позволяет втиснуть в один пост развёрнутый анализ этого вопроса, но зато даёт возможность рассмотреть его многопланово, в жанре диалога. Здесь я намечу вкратце лишь несколько общих тезисов, которые можно впоследствии раскрыть в коллективном тексте. Некоторые из этих тезисов мы уже обсуждали в данной теме, но так как мы продолжаем жить в социальной реальности, во многом сформированной идеологией неолиберализма, её догмы, к сожалению, не теряют актуальности и продолжают преломляться для нас в самых разных областях, одной рукой соблазняя формальной (одноразовой) свободой, а другой — лишая свободы конкретной, творческой, духовной и содержательной. Проиллюстрировать эту социальную эквилибристику неолиберализма можно (и очень желательно) говорящими примерами из реальной жизни. Коим, увы, несть числа.
1. Свобода беззащитности и покинутости.Индивидуализация эмансипирует личность от иерархических структур, имеющих многовековую традицию. Личность перестаёт идентифицировать себя с такими структурами, то есть отчуждается от них и рассматривает их извне, объективно. Служение, сакральность, незыблемая нравственная шкала ценностей и качеств таких структур объективируются для личности и становятся относительными, навязываемыми извне. Все иерархические структуры выглядят теперь конкурирующими между собою институтами, созданными людьми, а свободная личность может выбирать для себя что-то полезное оттуда и оттуда по своему усмотрению. Казалось бы, это и есть освобождение творческой личности от корсета иерархических систем. Но что получается на самом деле?
Объективируясь от тысячелетних иерархий, выработавших определённые системы качеств и ценностей, личность теряет эти оценочные системы и внутри самой себя и становится абсолютно неспособной к качественной и нравственной оценке. Такие оценки выпадают в поле безусловной относительности: у тебя — такие оценки, а у меня — другие; ты считаешь, что это хорошо, а я считаю, что это плохо. И так до бесконечности. Единственным универсальным критерием качества становится денежный эквивалент, а нравственным критерием — юридическая процедура.
Нравственно то, что ведёт к росту личной денежной массы и не подлежит юридическому наказанию или позволяет его избежать.Эта аксиома распространяется тотально на все сферы социального и культурного бытия и определяет их оценочную шкалу. Эмансипированная от иных систем ценностей личность абсолютно беззащитна перед диктатом безликой финансовой иерократии. Ни одна из прежних иерархических структур не является больше для индивидуализировавшейся от неё личности
своей и родной и не может защитить её, не обладает никаким авторитетом и весом для точно таких же индивидуализировавшихся социальных атомов. Реальным и бесспорным весом обладает только универсальный денежный критерий, понятный каждому.
Чтобы личность могла войти внутрь иерархической системы, ценности и критерии качества этой системы должны быть для личности родными, незыблемыми и сакральными, а своё бытие личность должна воспринимать как свободное служение этим сакральным ценностям. Иначе, разрыв между личностью и объективировавшейся от неё системой ценностей неустраним никакими формальными средствами, а всё будет притворством и насилием и никаким реальным противовесом обезличенному финансовому мегакритерию послужить не сможет.
Индивидуализация и эмансипация личности от традиционных систем ценностей приносит
на практике такой личности вместо обещанной творческой свободы —
свободу беззащитности и покинутости в мире тотального диктата денежных регуляторов. Никаких альтернативных систем, где бы эмансипированная личность могла стать родной и обрести защиту, для неё не осталось. Причём — не вовне, а прежде всего внутри самой личности, что делает её положение совершенно безысходным.
2. Свобода от качества и содержания.Качество иерархично по определению. Есть что-то лучше по качеству и что-то хуже, что-то выше и что-то ниже. С этой элементарной тезой даже у неолиберального догматика хватает ума не спорить. Он оспаривает другое — то, что человеку для определения качества нужны проверенные временем иерархические структуры ценностей. Но только внутри таких структур выстраивается иерархия качеств, исходящая из ценности самого уникального содержания, а не из текущей цены его носителя. Только внутри долговременных иерархий конкретное содержание обретает бесчисленные взаимосвязи во времени и за счёт них занимает своё неповторимое место. А без таких структур мы в действительности получаем следующее: если цена двух книг (пустой и содержательной) 1$ и 2$, то 100 пустых книг в 50 раз ценнее, чем одна книга содержательная. И так абсолютно во всём.
Можно сколь угодно критиковать многовековые иерархии ценностей за их косность, и эта критика справедлива и необходима: косность таких структур является издержкой их огромной инерции во времени. Но наличие альтернативных и тоже проверенных временем иерархий позволяет издержку инерционности каждой сводить к минимуму. Если же авторитет этих иерархий перестал иметь вес для личностной оценки, то свободная личность теряет сначала возможность сопрягать свои оценки с другими свободными личностями. И на практике получается, что как 1$ равен любому 1$ и не имеет никакого уникального содержания и качества, кроме количественного, так и
любой 1$ ниже по качеству ровно в 100 раз
любых 100$. Содержание и качество каждой отдельной купюры не имеет ни малейшего смысла. И такая нехитрая система оценки становится единственно понятной всем без исключения свободным личностям и тотально универсальной, распространяясь постепенно на все культурные, религиозные, политические и социальные феномены. Один человек — один голос, содержимое этого человека никому не важно. Вместо ценностей — цены.
В результате, эмансипируясь от иерархических структур, личность теряет возможность свои оценки качества сопрягать с другими личностями и вынуждена ориентироваться во всех сферах социального бытия исключительно на количественные критерии. А так как юридический регулятор социальных отношений точно так же глух к содержанию и качеству личности, как и регулятор денежный, то равенство всех перед законом оказывается фикцией. И ценность личности в юридическом поле, как и в любом другом, определяется количеством нулей на банковском счёте, то есть тем же элементарным критерием, что и ценность отдельной банковской купюры. Социальные атомы имеют ту же ценность и отличаются друг от друга, как и денежные купюры — количеством нулей. И могут быть без какого-либо ущерба взаимозаменяемы в социальной машине, если количественные характеристики их идентичны.
Таким образом, выпадая из иерархических качественных систем, в которых место каждой части уникально и незаменимо, личность теряет качество и содержание и внутри себя самой. Индивидуализация на практике приносит личности освобождение не от властных и «патологически иерархичных» систем, но от внутреннего качества и содержания, от всего того, что и делает личность личностью, а не банковской купюрой и социальной функцией. Личность освобождается от самой себя и получает взамен одно право — не быть личностью и не испытывать от этого дискомфорта.
3. Тотальная одноразовость, пластиковое равенство.Качество (любое, включая нравственное) проверяется только одним способом в нашем мире —
временем. Время — как универсальный регулятор качества — и создаёт тысячелетние иерархические структуры, выполняющие роль аккумуляторов творческой энергии времени. Нивелируя и дискредитируя такие хранилища времени, человек неизбежно попадает под воздействие физического закона роста энтропии и перестаёт быть существом, имеющим корни в духовном мире, неподвластном физическим законам. Бытие человека теряет качество и переходит исключительно в количественное измерение.
Аналоговые системы уступают место цифровым во всех сферах жизни, а не только в технике. Одноразовым и пластиковым становится всё — вещи, отношения, произведения искусства. Успех и популярность имеют ценность ровно настолько, насколько они успевают конвертироваться в денежную массу. Собственно, популярность исчерпывается понятием моды, а мода недолговечна, ею нужно успеть воспользоваться и трансформировать её в единственное, что имеет ещё стабильную ценность во времени — в деньги. Структур, которые аккумулировали время и создавали внутри себя долгосрочные системы качества, вне зависимости от текущей моды и цены, становится всё меньше, а их авторитет всё относительней.
Вещи, которые могли служить десятилетиями (в каком-то смысле они тоже были аккумуляторами времени и становились почти живыми), очень быстро вытесняются новыми и превращаются в мусор. Гонка за новыми моделями и функциями обеспечивает растущий спрос, прибыль корпораций и всячески поощряется индустрией моды. В этой гонке человечество с каким-то слепым ожесточением переводит ресурсы планеты в мусор. Не замечая, что пластиковая одноразовость делается содержанием не только внешнего, но и внутреннего бытия. Всё становится заменимым. Пообещав освобождение от уникального и неповторимого места внутри иерархических структур, неолиберализм по сути уравнял личность с пластиковым стаканчиком, имеющим одноразовую функцию и конкретную цену.
4. Система схлопнулась, маски сняты.Иронически-отстранённое отношение к любым иерархическим структурам, к их незыблемым сакральным ценностям постепенно формирует легко узнаваемый и какой-то до отчаяния шаблонный психологический тип. И чем больше он абсолютизирует свою личную свободу и мнит себя носителем свободы для других, тем шаблонней становится. Индивидуализация с роковой неизбежностью приводит к исчезновению индивидуальных черт. Гипертрофируется одна лишь черта — страсть к разрушению всего, что созидается соборно. И эта черта является не просто неслучайной, но исключительно необходимой для построения в будущем всечеловеческой казармы.
Не только никакое братство и никакой диалог культур, но просто никакой, даже маленький коллективный культурный организм с носителями неолиберальной доктрины создать невозможно. Только — казарму. Для коллективного творчества (культурного ли, религиозного ли, социального ли) необходимо свободное служение личности целому и уважение к созидаемой иерархии ценностей, а именно в таком служении и в такой иерархии адепт неолиберальной доктрины видит главный источник рабства и властного покушения на свою свободу. Зато обезличенную казарму, которая с неизбежностью появится на месте разрушенных соборных иерархий, этот борец за индивидуализацию лишён малейшей возможности прозревать в демагогическом мареве абстрактных тирад о демократии и свободе.
Все носители одноразовых идеологий, должных умастить собою путь в мировую казарму, это люди с короткими мыслями, неспособные ни к каким философским обобщениям. Последние у них заменяются мёртвыми абстрактными схемами, ничего общего не имеющими с реальной жизнью (даже собственной, как ни смешно). Отсюда и этот беспримерный разрыв между теорией и практикой.
Не нужно обладать энциклопедическим образованием, чтобы понять: тысячелетние иерархические системы ценностей, несмотря на всю их косность, являются на сегодняшний день единственной реальной помехой на пути схлопывания человечества в тоталитарную тиранию безликого универсума. Для мистически чутких натур дьявольская природа этого универсума совершенно очевидна, без всяких философских обоснований, и не может не ужасать. Поэтому все издержки существующих пока иерархий (культурных, религиозных, национальных, государственных, родовых) видятся не просто меньшим из зол, но преградой на пути такого зла, перед которым детскими шалостями покажутся сталинские и гитлеровские концлагеря. И других преград для осуществления на нашей Земле сатанократии, кроме тысячелетних иерархий, не осталось. Понятно,
кому и зачем так необходимо их ныне разрушить в сердцах человеческих.
Броуновское движение социальных атомов, регулируемое до поры до времени только финансовыми рычагами и юридическими процедурами, совершенно беззащитно перед тем хитрым духом, кто от века искушал творение формальной свободой и противопоставлял её космической иерархии Творца. Здесь уже
дело техники — в самом буквальном смысле слова. Если к тому времени, когда искусственный интеллект научится читать мысли и таким способом контролировать совесть человека (а это время уже не за горами при нынешнем темпе технического прогресса и параллельного ему нравственного регресса), на Земле не останется традиционных иерархий, обладающих реальным весом и духовным авторитетом, превратить денежный тоталитаризм в тоталитаризм дьявольский будет не сложнее, чем организовать цветную революцию в потерявшем исторические ориентиры небольшом государстве. Внутреннего сопротивления оказывать этой трансформации будет просто
нечем.
Суть духа Лжи в том, что он никогда не выполняет своих обещаний (такова онтологическая и метафизическая природа самой Лжи). Разрыв между теорией (демагогией) и практикой (реальностью) у Противобога достигает абсолютной бездны. Имя этой бездне — небытие. Индивидуализация обернётся в его системе тотальным обезличиванием. И человек станет цифрой.
Будем надеяться, что технический прогресс по каким-то причинам остановится и подождёт человека, который сможет нравственно и духовно овладеть своими же созданиями. И определённые основания для такой надежды есть:
1) Запас прочности тысячелетних иерархий ещё не настолько творчески исчерпан, как это мнится идеологам неолиберализма.
2) Зато запас терпения Планеты как живого организма и запас её материальных ресурсов подходит к тому рубежу, когда темп технического прогресса (в его одноразовом нарастании) вступает в непримиримое противоречие с жизнью Планеты в целом.
Оба этих глобальных фактора в совокупности могут развернуть человеческую цивилизацию и направить её по непредставимому пути, который не укладывается в плоские бинары неолиберализма вообще и его футурологического рационализма в частности.
