Ноу-хау либерализма: личное выше общего
Имея опыт 25-ти лет проживания внутри идеологии неолиберализма, а также непосредственный опыт коммунистической идеологии, интересно сравнить обе системы.
В чём же ноу-хау либерализма и в чём его сила? (Приставку «нео» уберу из стилистических соображений: ясно, что речь идёт не о классическом либерализме, а об его современной мутации.)
Ноу-хау либерализма: впервые в истории родилась мировая идеологическая система, которая личное и частное ставит выше сверхличного и общего. Все без исключения религиозные системы, все идеологии, правившие умами и государствами, ставили служение общему или сверхличному выше личных и частных интересов.
Либерализм сместил акценты и перспективы: большое, отдалившись, стало маленьким, а маленькое — большим. Сверхличное и общее перешли на остаточный принцип: сначала личное благополучие, а всё остальное потом, будь оно трижды правильным. Общее отодвинулось в конец очереди — на него никогда не хватает времени и чувств (так, поговорить на досуге, если он ещё у тебя есть).
Чтобы совершить это смещение акцентов, необходимо было дискредитировать все иерархические структуры — как таковые. В любой иерархии высшее и общее важнее частного и личного. В любой, кроме иерархии «своего кармана». Она и стала универсальным структурирующим принципом либерализма.
Сила либерализма: в его простоте, доведённой до последнего примитива. Критерии его элементарны. Можно взять для сравнения один из главных показателей духовного здоровья общества — его культурную жизнь. В самодержавии и коммунистическом тоталитаризме происходил расцвет культуры, зачастую вопреки политическому строю и его идеологии. В либеральном обществе налицо деградация культуры. Это просто эмпирические факты, нуждающиеся в осмыслении. Пока мы видим основной вектор: люди, вопреки всем запретам и страхам, в тоталитарном обществе испытывали глубокую внутреннюю потребность в настоящей культуре. И культура в ответ на эту потребность приносила свои великие плоды. В либеральном обществе потребность в культурной жизни уступает место потребности в развлечениях, отодвигается в конец очереди, культура коммерциализируется и потому не может не деградировать (хотя и сопротивляется «общественному заказу» изо всех сил, но постепенно инерция прежних веков угасает, и культура уходит в подполье — такова тенденция системы).
Ещё один характерный момент. Пока либерализм не узурпировал мировую монополию, но был вынужден участвовать в «соревновании двух систем», его главные яды оставались как бы под спудом — и прежде всего для того, чтобы не угасить культурную и духовную жизнь в собственной вотчине (без этого соревнование будет заведомо проиграно, на одной экономике не выедешь: надобно поддерживать привлекательный образ во всех сферах жизни). Как только сей стимул исчез — словно был сброшен незримый корсет, и либерализм превратился в неолиберализм, во враждебную высокой культуре и духовности тоталитарную идеологическую систему с воистину мировыми претензиями (схожие претензии коммунистические и даже католические выглядят по сравнению с неолиберальной наивно, если не топорно).
Парадокс же либерализма заключается в том, что, освободившись от давления государственной идеологии или религиозной традиции, человек начинает духовно вырождаться, превращаться в достаточно примитивное существо с примитивными интересами и желаниями. Здесь скрывается
главная подмена либерализма: ложное сверхличное он подменяет не истинным сверхличным, но личным и частным. Человек служит не Высшему и Общему, но самому себе. А человеческая природа такова, что чем свободнее делается человек от Высшего и чем больше служит самому себе, тем беззащитнее он перед массовыми аффектами, тем легче им манипулировать и тем большим рабом он становится в итоге. Идеология свободы (либерализм) по факту является самым тоталитарным из всех видов тоталитаризма, самым бездуховным мороком и самым безысходным рабством — рабством человека у самого себя. Человек, замкнутый на самого себя, расчеловечивается.
Никакая «красная чума» не могла так оболванить и так нравственно и духовно кастрировать личность, как идеология свободы. Никакая бюрократия не была столь бесчеловечной, как бюрократия свободы (одна ювенальная юстиция чего стоит!) А причина этой всепроникающей бесчеловечности — исключительно структурная. В старых видах тоталитаризма оставался в неприкосновенности внутренний стержень, который только и делает биологического индивида личностью — это служение Высшему, приоритет Целого над частным; подменялся только предмет служения, но не сам вектор воли. Либерализм же делает вектор воли нулевым, замыкает его на самого себя, а Высшее может быть произвольным (уже не важно). Отсюда и эта пресловутая толерантность либерализма: ему просто абсолютно всё равно. Равнодушие исчезает, как дым, только в вопросе святого святых для либерализма — в вопросе финансовом. Всё же остальное относительно — можно повернуть и так, и эдак...
Цель либерализма: сделать человека с одной стороны равнодушным к тому предмету, что будет кем-то признан Общим и Сверхличным (у меня свой карман и своя жизнь), а с другой — беззащитным (опоры и защиты в ином Сверхличном, в иной иерархии, в ином Целом уже не будет). И не только Высшее нужно умалить до остаточного принципа, но и обрезать корни, связь с Соборной Душой. У «гражданина мира» нет Родины, но есть счёт в банке, который только и даёт своим верным настоящую свободу (идол либерализма — безжалостный до жестокости и нетерпимый до крайности к любым конкурентам).
