Православие в Розе Мира
На пути к «Гибельной Щели» (находится ли церковь в глубоком кризисе)

0 Участников и 1 гость просматривают эту тему.

Сектанты... всюду сектанты...

Все люди сектанты. В той или иной степени. Примеров можно привести миллионы. А вот степень сектантства и есть обратная степень творческой способности к диалогу. Можно привести более радикальный пример, чем с нецензурной лексикой: признание частичной истинности, например, за сатанинскими системами или человеконенавистническими идеологиями и призыв к диалогу с ними.

Умение различать духов не менее ценно, чем потребность вести диалог. Для постмодернизма нет различения духов, он за диалог с чем угодно и на равных. Это другая крайность. Тотальная постмодернистская терпимость оборачивается, как показала жизнь, абсолютной нетерпимостью к любым иерархиям ценностей.

Есть истинные и ложные системы. Сектантство же является ложным отношением к истинным системам, а не к ложным. По отношению к ложным отказ от диалога с ними — наиболее адекватная позиция. Как отделить одни от других? Универсальных рецептов нет. На мой взгляд, содержательный диалог между истинными системами очень способствует в том числе и различению духов, и обличению систем ложных. Кто будет решать? Время.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

Интересно, что вначале моё определение корпоративного подхода к истине как сектантского духа внутри православной традиции ты, Вадим, назвал слишком категорическим и сказал, что дело не в сектантстве, но в аскетическо-монашеском доминировании над творческим духом. Теперь и ты пришёл к тому же определению — дело прежде всего именно в сектантском духе, где бы и как бы он себя ни выражал.

Да, дело в сектантском духе. (И в аскетическо-монашеском доминировании тоже.) Я тебя, впрочем, понимал и тогда, когда у нас шел об этом разговор (было это три с половиной года назад). А спорил больше потому, что если принять твое определение сектантского духа в Церкви, то... собственно, непонятно когда в истории православной церкви был иной дух, помимо корпоративного. Но в таком случае надлежит признать, что все православие восточного, византийского обряда - одна большая секта... :o

Три с половиной года назад у меня еще оставались какие-то последние надежды на некое чудесное обновление РПЦ, сейчас таких надежд нет. Поэтому надо честно сказать самому себе: сектантский, корпоративный, антивселенский и антисоборный дух был в церкви с самого начала. Как только церковная организация возникла, так и этот дух возник. И существовал все эти века, паразитируя на живом творческом Богооткровении, выдавая себя за "Вселенскую, Соборную и апостольскую Церковь". Увы.

Дух дышит, где хочет

Вадим, так можно впасть в другую крайность. В мистический анархизм, например. В высших мирах, наверное, нет церковных организаций, структурируемых в том числе и формальными методами. В Раю, наверное, мистический анархизм уместен и наполняется Божественным содержанием. В нашем же мире он превращается в мёртвый формализм, постмодернистскую индифферентность к качеству и самую что ни на есть сектантскую ограниченность и нетерпимость по отношению к любым иерархиям и традиционным системам ценностей. Если представить наш мир без церковных организаций, хранящих религиозные традиции и передающих их из поколения в поколение, то это будет настоящий Ад. Перенесение свойств Рая на наш мир превращает последний в Ад. В этом трагичность нашего мира и нашей человеческой природы.

Неизбежность появления церковной организации в истории влекла за собою и неизбежность появления сектантского духа внутри организации. Здесь вспоминается описание Даниилом Андреевым пробуждения эйцехоре в определённом возрасте у детёнышей животных... То же и с человеческими организациями происходит. С государственными в первую очередь. Но что бы была Россия и русская культура без православной церкви? Не было бы ни России, ни великой культуры. Значит, внутри РПЦ никогда не замолкал дух истинно-христианский, творческий и пророческий. Нет возможности перечислять тысячи имён, выражавших собою Христов Дух в РПЦ. Достаточно вспомнить Андрея Рублёва, Нила Сорского, Серафима Саровского. Два духа борются и в мире, и в церкви. И то один берёт верх, то другой.

Победа Иосифа Волоцкого над Нилом Сорским ознаменовала победу того духа, что мы называем сектантским. Во времена Красного проекта РПЦ прошла через страшные страдания, не могущие не принести очищения. Не потому ли внутри РПЦ появилась фигура Александра Меня? А нынешнее состояние церкви — это, на мой взгляд, головокружение от успехов и от возвращения в государственную колею. РПЦ заняла ту нишу, что занимала КПСС. Как КПСС в своё время заняла нишу церкви в государстве. Отсюда и большинство нынешних перекосов, и доминирование корпоративного духа. Но в истории церкви не раз были такие периоды, и церковь всегда находила в себе духовные силы к творческому возрождению.

Любая человеческая организация, основанная на духовном Откровении, попадает под искушение сектантским духом. Таков наш мир. Вечная борьба с энтропией... Если бы у РПЦ не было бездонного внутреннего творческого источника, православие давно бы выродилось, как вырождается любая секта, и никакое Откровение в прошлом не спасает, необходим постоянный творческий приток изнутри.

Возьмём тех же родонистов (раз уж волею судеб мы были участниками этого сообщества). Несмотря на то, что за рм-сообществом стояло мощное и горячее духовное ядро, откровение, посланное через Даниила Андреева, сообщество не протянуло и двух десятилетий. Причина проста и сложна одновременно: не было благословения Свыше ни на создание рм-организации, ни тем более церкви. Не было благословения и на цементирование рм-концепции в правильную мировоззренческую систему. Поэтому «первый отряд», возомнивший себя проводником и вожатым истинной системы мировоззрения, стал изначально служить другому духу, а не духу Розы Мира. А все попытки сколотить под вывеской «Роза Мира» то ли идеологию, то ли мировоззренческую систему, то ли концепцию, то ли церковь оборачивались несносной карикатурностью. Причина в Женственном Духе, которому служит и творчество Даниила Андреева.

С христианской церковью совсем другая история: создание церкви как иерархии и организации было благословенно Свыше. Более того, за признанием христианства как государственной религии Константином тоже чувствуется Высшая воля. Церковь как организация отвечала Мужественному Духу Логоса. И другого пути не было вообще. Поэтому и насчитывает эта организация 2000 лет, а не два десятилетия от начала и до конца. Но всё в нашем мире подвержено энтропии, угасанию огня... Возгорится ли новый огонь в РПЦ? Верю, что да.

Но это уже будет огонь Женственного Духа, способствующего прежде всего диалогу церкви и светской культуры и общению с другими религиозными традициями. Вот этому Духу и противостоит сейчас дух сектантский, а его ярость и внешнее торжество говорит об его слабости и скором поражении.

Чего далеко ходить, поговорим о себе, любимых. Вот наш Воздушный Замок. Рано или поздно и мы скажем: «за что боролись, на то и напоролись». Ресурс станет престижным, потом появится финансовое обеспечение и возникнет организация. Свободное и бескорыстное (на одной вере и духовной близости) вхождение авторов в коллективное целое останется в прошлом. Появятся посторонние стимулы и мотивы. Мы об этом, кстати, недавно говорили с Фёдором Козыревым. И он утешил меня следующим соображением: существует инерция атмосферы. Вот на инерцию той атмосферы, которую нам удалось создать здесь, пока мы не перешли в ту стадию, где возникает эйцехоре, я и уповаю. От силы этой инерции будет зависеть творческое долголетие проекта.

Какой же силы была инерция атмосферы у православия, если оно творчески не оскудело, вопреки всем законам мира сего, на протяжение 2000 лет? Один феномен русской культуры и великой литературы говорит о грандиозной творческой потенции, заложенной в православие во времена первых веков христианской истории. Исчерпал ли себя этот родник, угасло ли внутреннее солнце в РПЦ? Пока из её недр выходят такие гении, как Александр Мень, вывод однозначен: внутреннее солнце православия не угасло и никаким тучам житейских попечений его навсегда от нас не закрыть.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 08 Марта 2017, 03:33:06, Ярослав»

Вадим, так можно впасть в другую крайность. В мистический анархизм, например.

Можно. И немало таких, кто впал в противоположную крайность. Как и сто с небольшим лет назад, когда бывшие поповские дети и недоучившиеся семинаристы впадали в крайность революции. Но мне, слава Богу, несвойственны крайности. Это не какая-то там наработанная мной добродетель, это черта моего характера. Что касается отношения моего к православию, церкви - да, я сейчас стал дальше от воцерковления, чем был в момент своего появления в Замке. В Замок я пришел на волне спада своей несостоявшейся воцерковленности. Сейчас я немного отошел от церковности, но не от веры - от церковности. При этом я сохранил свое общение с некоторыми священниками православной церкви. Особенно с одним. От него я услышал много чего нелицеприятного по поводу церковно-епархиальной жизни. И когда позже мне попался сайт "Ахилла", и я на нем стал читать все эти анонимные письма батюшек, благочинных и т.д., для меня эти письма не стали "информационной бомбой", после которой остается только бежать в мистические анархисты. Все это было известно. И моя несостоявшаяся воцерковленность не убавилась и не прибавилась. Но... несмотря на свой некоторый отход от церковной ограды, я с интересом слежу за современными церковными событиями. И вот тут мой небольшой отход от церковной ограды сыграл некоторую положительную роль. Он просто позволил мне спокойно признать то, что я видел и раньше, но не мог признать. Слишком довлела тогда в моем сознании церковная ограда. Теперь же, немного от нее отойдя, можно спокойно себе сказать: да, в нашей церкви имеет место такая-то и такая-то проблема... Конечно же, в качестве реакции на "открывшуюся бездну греха на месте святом" можно потерять веру, стать агностиком, мистическим анархистом. Но подобная реакция на "церковную наготу" мне видится какой-то детской, незрелой, подростково-бунтарской. Ведь если я признаю, например, сектантский, корпоративный дух в церкви (и помимо этого еще есть немало темных пятен) - это еще совсем не значит, что церковь закончилась. Церковь движется к "Гибельной Щели" человеческой истории. И сколько раз уже казалось, что церковь закончилась, но всякий раз Церковь, как птица Феникс, воскрешалась из пепла и продолжала свой исторический путь дальше.

Неизбежность появления церковной организации в истории влекла за собою и неизбежность появления сектантского духа внутри организации.

Естественно. Я как раз и понимаю это КАК ИСТОРИЧЕСКУЮ НЕИЗБЕЖНОСТЬ. (Вряд ли из меня получится мистический анархист ;D.)

Победа Иосифа Волоцкого над Нилом Сорским ознаменовала победу того духа, что мы называем сектантским.

А с чего все начиналось? С вопроса: может ли церковь Христова иметь крупные монастырские владения, как у мирских князей. Нил Сорский был против, Иосиф Волоцкий - за. Чем Иосиф Волоцкий аргументировал свое "за"? Мол, церковь должна иметь средства, чтобы вести активную просветительскую деятельность, издавать книги, просвещать народ и влиять своим авторитетом на князей. Ибо если церковь будет бедной, кто из сильных мира сего будет с ней, церковью, говорить... Роковая ошибка! "Иосифляне" победили, и церковь закрепила за собой крупные земельные владения и сделалась таким же феодалом, как и другие мирские правители. (А крепостные крестьяне при монастырях - еще та тема!) В итоге произошло какое-то роковое, буквально на метафизическом уровне единение церковной верхушки и мирской власти. Именно отсюда идут основные беды РПЦ. И основная критика священноначалия РПЦ проистекает отсюда же.

Более того, за признанием христианства как государственной религии Константином тоже чувствуется Высшая воля.

Согласен. Дополнение небольшое - Константин еще не сделал христианство государственным. Он его только разрешил и, скажем, осветил своим императорским вниманием (например, первый Вселенский Собор собрался во многом благодаря желанию императора). Полностью же государственной религией христианство становится уже при Юстиниане в 6 веке. Именно тогда начались гонения на язычников, уничтожение статуй, храмов. Вчерашние гонимые стали гонителями. Но, в противном случае, не стань христианство государственной религией (а в случае с западной церковью и самим государством) - трудно сказать, дожила ли бы  тогда вера в Христа до наших дней.

Вот этому Духу и противостоит сейчас дух сектантский, а его ярость и внешнее торжество говорит об его слабости и скором поражении.

Дай Бог!

Дух дышит, где хочет
«Последнее редактирование: 09 Марта 2017, 02:41:42, КАРР»

А с чего все начиналось? С вопроса: может ли церковь Христова иметь крупные монастырские владения, как у мирских князей.

Небольшое уточнение - не сама церковь, а монастыри. То есть, главный спор между "иосифлянами" и "нестяжателями" - это спор о форме иноческого пути. Нестяжатели были за небольшие общины, скиты, в которых иноки сами бы добывали себе хлеб насущный и были полностью независимы от светских властей. Иосифляне стояли за большие монастыри, мощные центры просветительской деятельности, существующие на богатые пожертвования сильных мира сего.

Сложно сказать, что бы изменилось в церковной жизни, если бы победили нестяжатели. Но победили иосифляне. Победили еще потому, что в ту эпоху активно созидалось русское государство, и всякое движение к централизации приветствовалось. Вместо уединенной скитской жизни церковь выбрала кипучую деятельность. Да, иосифляне сделали немало для просвещения, для централизации и приведения в порядок тех же богослужебных книг, писаний святых отцов и т.д. Немало достойных мужей было и среди иосифлян. Особенно в первую половину правления Иоанна Грозного (ведь молодого царя окружали именно иосифляне.) И все же, каким боком впоследствии вылилось для церкви это иосифлянское стяжательство...

Дух дышит, где хочет
«Последнее редактирование: 09 Марта 2017, 23:57:45, КАРР»

В нынешнем году повод для продолжения темы весьма весомый: столетие с окончания "синодального периода" в истории Русской Православной Церкви и восстановления в ней патриаршества. И хотя тема не историческая, без некоторых экскурсов в историю здесь всё же не обойтись, иначе будет трудно понять суть критических оценок современного церковного положения дел.

Для начала - одна из таких оценок:
"От полноты свободы течение наших дел, христианских, превратилось в медленное и вялое. Мы начали друг другу завидовать, друг с другом ссориться и при случае поражать один другого стрелами слова едва ли не так же, как и оружием. Предстоятели начали нападать на предстоятелей, массы христиан возмущаться против масс, постыдное лицемерие и притворство достигли высшей степени зла".

Звучит весьма по-современному? Однако это не из нынешнего 21 века, а из истории ранней Церкви, ибо написано ещё Евсевием Кессарийским и касалось ситуации конца 3-го века от Р.Х., как раз перед очередной волной антихристианских гонений, учинённых римским императором-язычником Диоклетианом. Аналогичные оценки можно найти и из более ранних, и из более поздних периодов церковной истории, даже у Святых Отцов. Да и как иначе, если, к примеру, преемник Григория Богослова на Константинопольской кафедре, придворный чиновник Нектарий, в один и тот же день был и крещён, и возведён во все степени священства, а на следующий день хиротонисан во епископы. Прямо во время Второго Вселенского Собора, который пожелал видеть Нектария епископом (вот тут и выяснилось, что он хотя уже сед, а даже ещё не крещён) и который завершился под его председательством как Константинопольского патриарха. Тот самый Собор, где, согласно свидетельству Григория Богослова, "трещали как стадо сорок и ожесточились как рой ос, собравшийся в одну кучу", после чего он и сделал для себя вывод: "Соборы и синоды я приветствую издали, ибо знаю, как они ужасны. Никогда более нога моя не ступит в это собрание журавлей и гусей".

Но вот что знаменательно: вместе с тем это и тот самый Вселенский Собор, где был принят Никео-Царьградский Символ Веры, а Нектарий причислен к лику святых так же, как и Григорий Богослов, так же как и сменивший Нектария на Константинопольской патриаршей кафедре Иоанн Златоуст, так же, как противник Иоанна Златоуста, сменивший его на кафедре, архиепископ Арсакий, родной брат всё того же Нектария...

Пожалуй, достаточно всего лишь этих двух наглядных примеров - из периода гонимой Церкви и из периода Церкви "государственной", - чтобы задаться вопросом: не была ли и тогда Церковь в кризисе? А если взять также другие примеры, коим несть числа (даже всего лишь из восточно-христианских, про западных пап и про западный клир вообще молчу), то вопрос напрашивается уже несколько по-другому: имелся ли вообще в истории Церкви хоть один период, когда она в кризисе не была? Разве что в апостольские времена? Но достаточно почитать "Деяния апостолов" и послания апостолов, как становится ясным: хватало и той порой своих внутрицерковных коллизий. А если заглянуть ещё раньше? Вот Иисус Христос провозгласил Петру: "Я говорю тебе: ты - Пётр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её" (Мф. 16:18). Но прошло не столь уж много времени, и... "Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня. Говорит Ему Пётр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя. Подобное говорили и все ученики" (Мф.26:34-35) И что же? "...И вдруг запел петух. И вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня. И выйдя вон, плакал горько" (Мф. 26:74-75). Ещё и Церковь земная едва созидается, а первый её кризис уже налицо. И каждый раз с тех пор: и сказано, и забыл, и согрешил, и вспомнил, и плакал горько... Всегда. Неизбывно. Постоянный кризис (=разделение, решение, исход), постоянный катарсис (=очищение, оздоровление, возвышение). Что ещё человек может принести Богу, если Сам Бог не нуждается ни в чём? Плоды своих трудов, физических или интеллектуальных? Результаты своего творчества? Однако, положа руку на сердце, не такая уж это и жертва с нашей стороны, скорее наоборот. "Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит" (Пс. 50:18-19) - повторяем мы перед каждым Святым Причастием. Вот и ответ на вопрос. Главное творчество наше - gnothi seauton: в осознании собственных грехов, кои совершаем ежедневно, ежечасно, ежеминутно. И в покаянии. И в искреннем стремлении больше не совершать. И в любви к Богу и к ближним, ибо без Бога и без любви человек - ничто. Ведь даже будучи членом Церкви Христовой так легко впадает в грех. Всё это, да, кризис. Глубокий кризис. Но если хоть на миг окажется (или даже покажется), что кризиса нет, что земная Церковь столь удачно вписалась сама в себя и в окружающий мир, что все в восторге - значит, врата адовы начинают одолевать всерьёз.

Есть небесная Церковь - торжествующая, есть земная Церковь - сражающаяся, и всё это одна Церковь - мистическое Тело Христово, Глава которой Сам Иисус Христос. Не две Церкви - небесная и земная - а единая Святая, Соборная и Апостольская Церковь. И те, кто в ней пока лишь в своей земной жизни, являют собой сообщество (или, точнее, семью) грешников, чающих спасения, утешения и содействия Духа Святого, объединённых любовью к Богу, ко Святой Троице, к Господу и Спасителю Иисусу Христу и находящихся через Него в евхаристическом общении и во взаимной любви. По крайней мере, именно так должно быть, и лишь собственными силами, без помощи Божией, ни для какого человека в полной мере сие недостижимо. Поэтому Святые Тайны, литургия, таинство Евхаристии - вот центр, средоточие всей церковной жизни. И именно потому (особенно хотелось бы подчеркнуть ещё раз) что земная Церковь состоит сплошь из грешников (от них же первый есмь аз) - будь то хоть епископ, хоть иерей, хоть диакон, хоть обычный прихожанин. Разница между ними, пожалуй, лишь в одном: "От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут" (Лк. 12:48). Но так или иначе все мы приносим в земную Церковь свои грехи. Врата ада не где-то далеко и вне - они внутри каждого человека в его земной жизни, внутри каждого члена Церкви. И в этом постоянный кризис каждого, кто воцерковлён, каждого верного - лишь внешние могут питать иллюзию, что свободны от подобных проблем и поглядывать свысока на земную Церковь с её недостатками или, наоборот (хотя это оборотная сторона той же медали), ждать от неё какого-то идейного да социального руководства, нового подъёма философского творчества да сплочения общества вокруг христианских культурных ценностей, а то и "сплочения нации", и прочего в том же мирском духе. Но Церковь обращена прежде всего не к обществу, не к классам и не к "массам", а к каждой конкретной, уникальной, неповторимой человеческой личности. Всё прочее, все социальные и культурные явления да процессы имеют значение лишь постольку, поскольку влияют на личность - способствуют спасению или увлекают к погибели. Только когда в Церкви так или иначе забывают об этом, наступает и такой кризис, который оборачивается потом очень тяжёлым катарсисом.

Взять хотя бы известные события столетней давности, главными участниками которых в массе своей оказались православные христиане - как "низы", так и "верхи". Для так называемой Февральской революции 1917 года не было никаких весомых объективных предпосылок, что признавал даже Ленин. Сам он находился далеко за границей, большевиками в Петрограде вообще не пахло, как и другими революционными партиями (типа эсеров, анархо-коммунистов и т.п.) - всех их февральские события застали врасплох. Петроградский гарнизон в подавляющем большинстве состоял из запасных частей, а потому практически небоеспособных. Да и объединяло этих "запасников" единственное: желание подольше оставаться в тылу и не попасть на фронт. А у самих петроградских "народных масс" единственной серьёзной претензией было, чтобы хлебные очереди стали покороче. Маловато для революции. Но работали бесовские факторы субъективного свойства: тогдашней российской "элите" захотелось самой порулить, без царя. Не только светской, но и церковной, почему с самого начала беспорядков (во многом ещё локальных) Священный Синод молчал, как будто это его не касается. Когда же 26 февраля верные правительству войска (не очень многочисленные, но действительно боеспособные) рассеяли толпы и восстановили в северной столице относительный порядок, наступил решающий момент. Именно тогда католическая церковь выпустила краткое, но весьма определённое обращение к своей пастве: каждый, кто примкнёт к революционному движению, будет отлучён от Святых Таинств. И это подействовало: как отмечал заместитель обер-прокурора Синода Н.Д. Жевахов, ни один католик не принял участия в дальнейших трагических событиях. Однако 26 февраля, когда Жевахов предложил выступить с обращением к православной пастве, у церковных иерархов, членов Синода, отклика это не нашло. А когда на следующий день, 27 февраля, с  предложением осудить революционное движение выступил сам обер-прокурор Н.П. Раев, Синод его предложение отклонил. Результат известен: сначала 27-го взбунтовались всего несколько сотен человек, учебная команда одного из запасных батальонов, а к вечеру уже был разгромлен Арсенал, десятки тысяч винтовок оказались в руках гражданских, да и десятки тысяч солдат запасных частей "перешли на сторону революции". И пошло-поехало: всеми правдами и неправдами "элита" уломала Николая отречься от престола, при Временном правительстве в войсках вошли в обиход солдатские комитеты, были ликвидированы военно-полевые суды, отменена обязательность выполнения приказов (и всё это в условиях мировой войны!), полное крушение государства стало неизбежным, как и последующее его восстановление через жёсткую диктатуру - "красную" или "белую", но одинаково жестокую. Ну, а у Церкви то же Временное правительство первым делом отобрало все церковно-приходские школы, пошла "чистка" церковного руководства (вплоть до арестов архиереев), на местах явочным порядком начались захваты церковной собственности... Впрочем, сие было только началом того, что потом куда масштабнее продолжили большевики.

А предшествовало всему этому едва ли не целое столетие героизации смутьянов всех мастей. Начиная с декабристов, которые первыми заложили традицию подлости и лжи (обманом выведя солдат на Сенатскую площадь и обманом увлекшие их в ещё более кровавое восстание Черниговского полка) - ту гибельную традицию, которой потом руководствовались все российские "революционные" силы (от террористов-народовольцев до "радикальных реформаторов" 90-х годов прошлого века). И целое столетие, вплоть до февральского переворота 1917 года, мишенью самых изощрённых атак была прежде всего Церковь, от которой "просвещённое общество" настойчиво добивалось лишь одного: стать "ближе к народу", стать "более демократичной", стать "более терпимой" ("толерантной", как сказали бы сейчас), стать "более свободной", стать "более творческой"... Словом, стать более мирской - хотя нет для Церкви более гибельной опасности, чем обмирщение. Был изобретён и главный приём (эффективный, надо сказать) - противопоставление "церковного народа" ("носителя духа") и "церковных иерархов" ("гасителей духа"), с тотальным "обличением" последних (разница лишь, что тогда писали про митрополичьи кареты, а сейчас про митрополичьи иномарки). Тем паче, что конкретных примеров хватало, как хватало их всегда, во все века. Но тем показательней в этой связи судьба протоиерея Валентина Свенцицкого (1881-1931), в которой, как в капле воды, отразилась главная духовная коллизия той эпохи.

К сожалению, ныне он не очень широко известен. Хотя обладал не только великолепным литературным талантом, но был оригинальным мыслителем, оказавшим большое влияние на Эрна, Бердяева и Ильина (некоторые из их ключевых идей были почти буквально позаимствованы у Свенцицкого). Но самое интересное - эволюция взглядов на Церковь: начиная с искренней критики её "тёмных сторон" и с искреннего желания реформировать, сделать "по-настоящему духовной" - до обретения столь же искреннего и твёрдого убеждения, что не в критике церковных недостатков и не в реформах главное дело, а совсем-совсем в другом. К первому этапу, пришедшемуся на революционную смуту 1905-1907 годов и послереволюционные годы, относится, в частности, организация "Христианского братства борьбы" и фантастическая (не только по жанру, как его определил сам Свенцицкий, но и по литературному мастерству) повесть "Второе распятие Христа". До сих пор по силе воздействия она превосходит, пожалуй, все современные "обличения" диакона Андрея Кураева вместе взятые. А во второй половине жизни (где рубежом стал сентябрь 1917-го, когда Свенцицкий был рукоположен в иереи) особое место занимают его проповеди, произнесённые как настоятелем московского храма святителя Николая Чудотворца на Ильинке. И вот проповедь от 26 июня 1927 года, которая напрямую посвящена обсуждаемой теме (дерзну привести целиком - лучше Валентина Свенцицкого мне всё равно не сказать):

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Память всех святых и память русских святых обращает нас к догмату о святости Церкви: там вспоминаются святые мученики за веру – здесь вспоминаются подвижники, пещеры, дремучие непроходимые леса, но всё это – единый дух подвига и служения Христу.
И думается, какое же великое милосердие Божие, какое утверждение веры, какая крепость духа должны быть у нас, верующих христиан, когда в нашей Церкви содержится вся та великая благодать, которая ниспосылала силы для всех этих подвигов и трудов, и как должен чувствовать себя верующий христианин не одиноким в миру, когда для него всё это, живущее в Церкви, живёт и поныне, когда в Церкви для него всё живое есть, когда весь этот сонм святых составляет часть той Церкви, к которой принадлежит и он.
Сколько должно быть постоянной радости в сердце верующего христианина, сознающего себя членом Церкви!
Но при этом возникают в сердце человеческом и искушения. Как всегда, враг подстерегает нас при самых хороших, при самых возвышенных чувствованиях, так и в этом чувстве нашем враг находит повод и возможность для соблазнения нас.
В нашей личной жизни этот враг, когда мы с благоговением рассматриваем высоту христианского учения, соблазняет мыслью, что мы живём совершенно не так, и потому всё то, чему мы учимся и что мы хотим назвать своей верой, – всё это где-то далеко, отвлечённо для нас, а наша жизнь нисколько не исправляется.
И когда приходят на исповедь, с какой-то безнадёжностью говорят: «Грехи всё те же».
И так ходят и год, и два, и три – грехи всё те же. И кажется человеку, что это какое-то неисчерпаемое, бесконечное и ненужное дело – исповедь одних и тех же грехов. А в отношении Церкви и её святости, всех тех сокровищ благодати, которые в ней содержатся, эта же мысль претворяется в иную соблазнительную мысль: что Святая Церковь, в которой спасались угодники Божий, где-то далеко от нас, а вот наша-то Церковь – в ней вот что, вот что...
И как бы тускнеет образ истинной святости Церкви. Но всё это соблазн.
Да, грехи мы исповедуем до последнего нашего издыхания всё одни и те же. Если взять требник и по нему начать отвечать на вопросы о грехах, не много найдётся вопросов, на которые добросовестно и искренно отвечая, ответил бы христианин: «Нет, не грешен».
Но значит ли это, что он не двигается по пути совершенствования? И что значит совершенствоваться, что значит делать плодотворную работу?
Это опасно, когда человек сам начинает замечать своё совершенствование. Наше совершенствование прежде всего состоит в том, что мы по-новому начинаем относиться к греху, по-новому начинаем в нём каяться.
«Несть человек, иже не согрешит» (2 Пар. 6:36). Но как разнообразно в нашей собственной жизни, в разные её моменты, наше покаяние и наше отношение ко греху. Сколько мы видим слёз на исповеди о грехах, содеянных 20–30, а иной раз и 50 лет тому назад. Вот какой путь прошла человеческая душа!
Через 50 лет жизни вдруг начинает делаться нестерпимо стыдно за какой-то как будто давно забытый грех.
Наша душа всё время очищается этим покаянием и двигается по благодати Божией в таинстве Евхаристии к некоему устроению духовному.
Скажут: «Эти плоды духа так мало дают для нас утешения». А разве не ничтожны наши труды?
Но всё же, если мы оглянемся на жизнь верующего христианина и жизнь безбожников, то мы усмотрим существеннейшую разницу вот в этом отношении нашем ко греховности нашей жизни.
А святость Церкви? Могут ли затемнить её церковные недостатки?
Ведь церковные недостатки – это явление не нашего времени, они были всегда.
Достаточно вспомнить слова св. Григория Богослова, который говорил: «Погибла вера в Бога». Достаточно вспомнить слова св. Иоанна Златоустого, который в беседе на послания к Коринфянам говорил: «У нас в Церкви осталось много лишь хороших воспоминаний, что и раньше и ныне собирались для песнопений, но раньше, когда собирались для песнопений, было единомыслие, но теперь едва ли найдёшь хотя бы одного человека, который был бы твоим единомышленником. И раньше говорили мир, а теперь только вражда».
Ведь это всё говорилось тогда, когда ещё были живы некоторые отцы Никейского Собора, когда только что почил Афанасий Великий, когда были ещё живы Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоустый.
Но что это значит?
Это значит только то, что Церковь земная имеет много недостатков, которые есть результат слабостей и немощей человеческих.
Могут ли поколебать святость Церкви прегрешения отдельных людей? Какой соблазн, какое величайшее неразумие говорить, что я ухожу из Церкви, потому что встретился с недостойным пастырем, что я не буду больше веровать в Церковь, потому что пришлось пережить тяжкое личное впечатление от того или иного носителя благодати.
Святость Церкви не в этом заключается – она заключается в таинствах, в святости благодати Божией, во всём том добром, что сия благодать сделала с душами человеческими; она заключается в том сонме святых, которые спасены сей благодатию, она заключается в каждом истинно добром движении нашей души.
Это светлое и святое составляет святость Церкви. А грехи наши – болезни наши, они есть немощи греховные, которые мы омываем и исцеляем в этой Святой Церкви Христовой.
Вот потому как в личной нашей жизни да не смущает нас лукавая мысль о ненужности наших трудов, когда мы чувствуем немощь грехов наших, так да не смущается в нас и наша вера в святость Церкви, когда мы видим те или иные недостатки в земной Церкви.
Наше сознание грехов не уныние должно вызывать в нас, а лишь ещё большее и большее старание совершать работу Господню. Сознание недостатков церковной жизни должно влечь за собою не отхождение от Святой Церкви, а ещё большую к ней любовь и желание служить на пользу церковную.
Аминь.

https://azbyka.ru/otechnik/Valentin_Sventsitskij/propovedi/

«Последнее редактирование: 02 Апреля 2017, 16:07:37, КАРР»

Что же такое сектантское мышление? Это такое состояние души, когда весь мир поделен на сектора. Есть свои и чужие.. .Не важно, какие сектора относятся к чужим (неправым), а важно, чтобы весь мир был расчерчен в схему и разделён на сектора, а люди воспринимались сквозь призму их принадлежности к ячейкам в этой схеме. Важен сам алгоритм: разделяй и властвуй. Остальное — дело техники...

Но ведь тогда и в данном случае получается то же мышление и тот же алгоритм, ибо и тут весь мир поделён на сектора, по крайней мере на два: на носителей "сектантского мышления" и на носителей некоего "не-сектантского". Подобные подразделения (увы!) логически всегда самореферентны.


Юрий, спасибо за такой развёрнутый и страстный (в хорошем смысле) текст в защиту Церкви! Я не знаю, прочитали ли Вы тему целиком или отреагировали больше на её название и некоторые выдержки из дискуссии (по диагонали), но эта тема совсем не посвящена критике Церкви.

Тема посвящена глубоким духовным (именно духовным) проблемам: религиозному оправданию человеческого творчества, в первую очередь. Является ли культурное творчество только душевным делом или духовной практикой? Остаётся ли единственным главным делом для христианина «спасение ради спасения» и очищение от греха, только нравственный путь? Или путь творчества, точнее — Богосотворчества, может быть принят Церковью как её, Церкви, долженствование перед Богом? Продолжается ли Откровение? Продолжает ли оставаться аскетически-монашеский взгляд на мир, светскую культуру и спасение единственным магистральным путём для Церкви? Может ли православная Церковь принять в себя великое духовное богатство русской культуры и религиозной философии, или оно так и будет оставаться за оградой Церкви, как нечто мирское? И т.д.

На Главной странице портала — в цитатах и вводном тексте — мы обозначили самое-самое главное, что считаем смыслом этого коллективного творческого пространства и его оправданием. Может ли Церковь принять эти смыслы и эти цели как не враждебные ей и более того необходимые? Вот, пожалуй, центральный вопрос настоящей темы. А критиковать и обличать какие-то грехи Церкви у нас нет не только желания (желание-то как раз есть: грех осуждения свойствен человеческой природе), но ни малейшего права.

Кризис Церкви — это трагедия разделения светской культуры и религиозно-церковной жизни. И причины такого разделения вовсе не в атеизме, обмирщении и т.п. — они гораздо глубже. Возможно ли преодоление этого разделения? Возможен ли возврат к средневековой целостности на новом качественном уровне?

Но ведь тогда и в данном случае получается то же мышление и тот же алгоритм, ибо и тут весь мир поделён на сектора, по крайней мере на два: на носителей "сектантского мышления" и на носителей некоего "не-сектантского".

Нет, не получается. Это другой алгоритм, не цифровой (нолик-единичка), но аналоговый. Можно ведь продолжить логическую цепочку и довести её до утверждения, что разделение на добро и зло — то же «сектантское мышление».

У меня же не говорится о носителях сектантского мышления, но о самом его типе и о состоянии души, способствующем развитию такого типа мышления. В той или иной степени каждый человек подвержен искушению сектантского мышления. Поставил в определённую ячейку явление или другого человека — и всё с ним ясно. Любовь прежде видит личность («ты»), а уже потом идеологические одёжки. Сектантское видение — это видение одёжок, объективация и классификация. Такое мышление приводит к отчуждению и угасанию любви. И в этом смысле такой тип мышления является злом. Бороться же надо со злом, а не со злыми (прежде всего в самом себе). Никакого обличения носителей сектантского мышления у меня вроде бы нет — есть попытка вывести на свет сам тип такого мышления и показать, в чём его грех.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

Юрий, спасибо за такой развёрнутый и страстный (в хорошем смысле) текст в защиту Церкви! Я не знаю, прочитали ли Вы тему целиком или отреагировали больше на её название и некоторые выдержки из дискуссии (по диагонали), но эта тема совсем не посвящена критике Церкви.

Ярослав, мой текст отнюдь не "в защиту Церкви", она в таковой моей "защите" не нуждается. Вот если вандалы лезут в храм - да, надо защитить. Или если звучит заведомая дезинформация, на уровне конкретных фактов.  А от критики... Чего же от неё "защищать"? Даже если критика злобная и несправедливая (чего в этой теме нет). Сказано ведь: "и врата ада не одолеют её" - значит, не одолеют в любом случае, коль на то воля Божья. Церковь земная хоть и называется сражающейся, но в совершенно ином, не мирском смысле. Она сражается не за себя, а в самой себе, в душе каждого православного христианина - сражается с грехом и за душу каждого. Так что я просто изложил свою точку зрения, не более того.

А прочитать постарался всё - что-то более внимательно, что-то более бегло. Есть немало спорных моментов, на мой взгляд (типа, "вечной анафемы Толстому", с которой не всё так просто). Но по таким конкретным моментам уже столько писано-переписано, что ещё одна дискуссия вряд ли что добавит или убавит. С уважением отношусь ко всем высказанным в данной теме мнениям. Более того, практически все позиции понимаю, как говорится, "изнутри", ибо и сам проходил по всем этим ступеням. Но именно поэтому и решил здесь высказаться.

Является ли культурное творчество только душевным делом или духовной практикой? Остаётся ли единственным главным делом для христианина «спасение ради спасения» и очищение от греха, только нравственный путь? Или путь творчества, точнее — Богосотворчества, может быть принят Церковью как её, Церкви, долженствование перед Богом? Продолжается ли Откровение? Продолжает ли оставаться аскетически-монашеский взгляд на мир, светскую культуру и спасение единственным магистральным путём для Церкви? Может ли православная Церковь принять в себя великое духовное богатство русской культуры и религиозной философии, или оно так и будет оставаться за оградой Церкви, как нечто мирское? И т.д.

Как бы это сказать... По моему разумению, в самой постановке части из этих вопросов сказывается некоторая "внешность восприятия" того, что можно по-настоящему понять лишь "изнутри". Например, вопрос: "Остаётся ли единственным главным делом для христианина «спасение ради спасения» и очищение от греха, только нравственный путь?" Дело в том, что "только нравственный путь" не является да и не может являться "очищением от греха".  Человек своими силами вообще от своих грехов очиститься не может - не может спастись ни помыслами, ни делами своими, какой бы нравственный образ жизни ни вёл. Только Бог очищает от греха, если есть к тому внутреннее, свободное, глубоко искреннее стремление человека. И это процесс не моральный, а онтологический, невозможный без участия в Святых Таинствах (прежде всего без Крещения и Евхаристии), как невозможен и без молитвы... Словом, невозможный без непосредственной помощи Божией. И отнюдь не "спасение ради спасения" является главной целью, как и у любого творца целью является не "творчество ради творчества". О чём, к примеру, мы молимся своему Ангелу-хранителю перед Святым Причастием? "Буди ми помощник и заступник на злаго моего сопротивника, святыми твоими молитвами, и Царствия Божия причастника мя сотвори со всеми святыми". И Господа, Который воистину Христос, Сын Бога живого, при этом молим: "сподби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в жизнь вечную". Достижение Царства Божия и вечной жизни с Богом - вот цель, она же и долженствование пред Богом. Это и есть высшее человеческое творчество в сотворчестве с Богом, всё прочее подлинное творчество производно от этого. Человек ведь всегда только соавтор, в любом творчестве: и общество со своей культурой у него в соавторах, и не-человеческие духовные силы тоже (кем бы они ни были - хоть ангелами, хоть музами, хоть форнитами). Продолжается и Откровение Святого Духа, к которому Церковью возносится молитва: "Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю..." А аскетически-монашеский взгляд на мир, светскую культуру и спасение никогда не был и не является "единственным магистральным путём для Церкви". И что значит для Церкови "принять в себя великое духовное богатство русской культуры и религиозной философии"? Как будто есть некая единая и неделимая "русская религиозная философия" - ну да ладно, это уже несколько другой вопрос. А вот о том, что значит "принять в себя"... Включить в догматику или в литургическую гимнографию? Такая постановка вопроса была бы абсурдной. Учитывать в богословии? Так никто из богословов её и не отбрасывает. Вообще, Церковь может принять любые смыслы и цели "как не враждебные ей", если они не враждебны человеку, не ведут к его погибели - ни в этой жизни, ни в будущей. И в любом случае никогда не уклоняется от диалога.

Кризис Церкви — это трагедия разделения светской культуры и религиозно-церковной жизни. И причины такого разделения вовсе не в атеизме, обмирщении и т.п. — они гораздо глубже. Возможно ли преодоление этого разделения? Возможен ли возврат к средневековой целостности на новом качественном уровне?

Об этом я и писал: в подобном понимании кризис - это изначальное и неизбывное состояние Церкви. Всегда был мир со своей мирской жизнью, и Церковь, которая "не от мира сего". Всегда была религиозно-церковная жизнь (культ) и вне-церковная (светская) культура. Даже в пору "средневековой целостности", если брать реальную жизнь той эпохи - какого-то тотального оцерковления не было и тогда. Хотя органичности было больше, с этим согласен.  А "возможно ли преодоление этого разделения?" Всё возможно, если на то будет воля Божья. Но коль уж разделение имеет место быть, наиболее оптимален такой вариант взаимодействия, как диалог.

Можно ведь продолжить логическую цепочку и довести её до утверждения, что разделение на добро и зло — то же «сектантское мышление».

Примерно это я и имел в виду: если логически продолжить тезис о "сектанском мышлении" как "делении на сектора", то таковой тезис ведёт к reductio ad absurdum.

У меня же не говорится о носителях сектантского мышления, но о самом его типе и о состоянии души, способствующем развитию такого типа мышления. В той или иной степени каждый человек подвержен искушению сектантского мышления. Поставил в определённую ячейку явление или другого человека — и всё с ним ясно.

Однако в виду-то ведь всё равно имеются некие те, кто поддались искушению "сектантского мышления". И тем самым они помещаются в "определённую ячейку" данного "явления". Но тогда логически это тоже подпадает под определение "сектантского мышления". А если в каждом человеке есть такое мышление, то причём само слово "сектантское"? Секта - это всегда какая-то особая группа, а не один человек (типа, "сам себе сектант") и не все люди. Это что касается рациональных контраргументов.

А что касается несколько иных... Конечно, это моё сугубо личное мнение, но подобные классификации людей по "типам мышления" (где одни "типы" заведомо выше, а другие заведомо ниже) как-то мне не по душе.


Человек своими силами вообще от своих грехов очиститься не может - не может спастись ни помыслами, ни делами своими, какой бы нравственный образ жизни ни вёл.

Этого вроде бы никто здесь и не оспаривает. Вопрос: что считать грехом, ересью, тёмными силами и т.д. Это касается не только человеческого творчества, но и духов природы.

И что значит для Церкви "принять в себя великое духовное богатство русской культуры и религиозной философии"? Как будто есть некая единая и неделимая "русская религиозная философия" - ну да ладно, это уже несколько другой вопрос. А вот о том, что значит "принять в себя"... Включить в догматику или в литургическую гимнографию? Такая постановка вопроса была бы абсурдной. Учитывать в богословии? Так никто из богословов её и не отбрасывает. Вообще, Церковь может принять любые смыслы и цели "как не враждебные ей", если они не враждебны человеку, не ведут к его погибели - ни в этой жизни, ни в будущей. И в любом случае никогда не уклоняется от диалога.

Есть русская религиозная философия, как и русская классическая литература, русская музыка и т.д. Об единстве и неделимости речи не было.
Принять в себя — значит принять как неотъемлемую часть духовной жизни человека, а не только душевной. И не оставлять эту часть за оградой церкви. Не объявлять душевновредными многие и многие явления в русской культуре. Диалога, к сожалению, пока тоже нет: ни в одном православном книжном магазине не встретишь ни Бердяева, ни Вл. Соловьёва, ни даже о. Александра Меня! Я уже не говорю о Данииле Андрееве — он вообще объявлен чуть ли не одержимым бесами. Хотя от Церкви его никто не отлучал. Что касается литургической гимнографии, то вряд ли можно найти весомые причины, по которым гениальные и глубоко религиозные поэты не могли бы творчески обогащать и тексты церковных ритуалов. А то, что внутри церкви давно нет такого творческого горения, как в те века, когда творились тексты церковных гимнов и канонов, это очень и очень тревожный знак. Одним охранением традиции не проживёшь — буквально: традиция начнёт охлаждаться и умирать.

Но коль уж разделение имеет место быть, наиболее оптимален такой вариант взаимодействия, как диалог.

Вопрос в том, считать ли этот разрыв и по существу отсутствие диалога трагедией, и не только для мира, но и для Церкви. К сожалению, со стороны церкви разрыв со светской культурой как трагедия для самой Церкви не воспринимается. Во всём обвиняются материалисты, атеисты, большевики, интеллигенты, либералы и т.п. Но это уже следствие, а не причина. И угроза обмирщения тут ни при чём. Возврат же в лоно Церкви светской культуры предполагается исключительно односторонний, никаких принципиальных изменений в своём отношении к культуре со стороны церкви пока не видно, к немалому нашему горю. Был великий шанс в конце 80-х. Но то движение, которое символизировал собой Александр Мень, оказалось отвергнуто (это мягко говоря). Ни о каком религиозном осмыслении и благословении человеческого творчества как духовной практики речи нет — сам вопрос такой в церкви не ставится. И я не уверен, что причина здесь в том, что на то нет Божьей воли...

Слишком много страха в нынешней церкви. Страх вызывает любое движение духа, любое творческое начало. И этот страх становится подавляющим психологическим фоном. И это тоже очень и очень тревожный симптом.

Конечно, это моё сугубо личное мнение, но подобные классификации людей по "типам мышления" (где одни "типы" заведомо выше, а другие заведомо ниже) как-то мне не по душе.

Юрий, так же можно сказать, что любое разделение на добро и зло ведёт к классификации людей на добрых и злых. И добрые чувства заведомо выше, что из того следует? Что люди классифицируются на щедрых и жадных, на завистливых и бескорыстных, на искренних и лживых? Кем классифицируются? Тем, кто зависть назвал завистью, а жадность жадностью, что ли? Точно так же, как чувства, можно называть своими именами и типы мышления, способствующие любви или отчуждающие людей друг от друга. Если моё определение «сектантское» Вас не устраивает, можно попробовать подобрать другое, более точное слово. Я исходил из слова «сектор» с одной стороны, а с другой — это принадлежность некоему коллективу, имеющему свою жёсткую идеологию. Это вполне узнаваемый тип мышления. Делать вид, что его нет, не имеет смысла. Этот тип есть, и он как ничто другое враждебен любым формам диалога. Я считаю это злом. Особенно в конце гуманистической эры. Сейчас от способности разных систем к творческому диалогу воистину зависит судьба мира. И Церкви тоже.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 02 Апреля 2017, 19:11:43, Ярослав»

Вопрос: что считать грехом, ересью, тёмными силами и т.д.

Есть более главный вопрос: кто определяет, что считать грехом, ересью, тёмными силами и т.д. Если это чисто человеческие определения, тогда мнений и критериев может быть сколько угодно. Если Богооткровенные - другое дело. Православная Церковь (православные христиане) руководствуется Богооткровенными, и они хорошо известны.

ни в одном православном книжном магазине не встретишь ни Бердяева, ни Вл. Соловьёва, ни даже о. Александра Меня!

Мне трудно судить, "ни в одном" магазине или в некоторых всё же можно встретить. Больше знаком с православными библиотеками (церковными, монастырскими). И там можно встретить не только их, а и вообще немало литературы по философии, не говоря уже о художественной литературе.

Я уже не говорю о Данииле Андрееве — он вообще объявлен чуть ли не одержимым бесами.

Кем "объявлен"? Мы же не в католической церкви, где папа сказал с кафедры - уже едва ли не догмат, ибо "непогрешим". Как относиться к Даниилу Андрееву - личное дело каждого. И к работам о. Александра Меня тоже.

Принять в себя — значит принять как неотъемлемую часть духовной жизни человека, а не только душевной. И не оставлять эту часть за оградой церкви. Не объявлять душевновредными многие и многие явления в русской культуре.

Опять-таки, кем это "объявлено" и какие именно явления? В "Основах социальной концепции Русской Православной Церкви" сказано несколько иное - в том числе и о том, что "светская культура способна быть носительницей благовестия", что "Церковь помогает культуре переступить границы чисто земного дела: предлагая путь очищения сердца и сочетания с Творцом, она делает её открытой для соработничества Богу" и т.д. И вообще принципиальная позиция выражена чётко: "Признавая за каждым человеком право на нравственную оценку явлений культуры, Церковь оставляет такое право и за собой. Более того, она видит в этом свою прямую обязанность. Не настаивая на том, чтобы церковная система оценок была единственно принятой в светском обществе и государстве, Церковь, однако, убеждена в конечной истинности и спасительности пути, открытого ей в Евангелии. Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его. Если же культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловечной, превращается в антикультуру, то Церковь противостоит ей. Однако подобное противостояние не является борьбой с носителями этой культуры, ибо «наша брань не против плоти и крови», но брань духовная, направленная на освобождение людей от пагубного воздействия на их души темных сил, «духов злобы поднебесных» (Еф.6:12)".
https://azbyka.ru/osnovy-socialnoj-koncepcii-russkoj-pravoslavnoj-cerkvi

Ещё раз специально выделю и подчеркну: "Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его". Это к слову о том, что, якобы, "ни о каком религиозном осмыслении и благословении человеческого творчества как духовной практики речи нет — сам вопрос такой в церкви не ставится".

Был великий шанс в конце 80-х. Но то движение, которое символизировал собой А. Мень, оказалось отвергнуто (это мягко говоря).

Вот уже в третий раз вынужден повторить тот же вопрос: кем "отвергнуто"? Лично я тоже в чём-то разделяю взгляды Александра Меня, а в чём-то нет. Причём, позиция по отношению к нему не изменилась с 80-х годов: в чём тогда был согласен - согласен и сейчас, а в чём не был согласен - и по сей день не согласен.

К тому же в Церкви вообще много разных "движений". Даже если не брать такие, как, к примеру, "сорок сороков", то немало связанных с теми или иными именами" о. Меня, о. Кураева, о. Сысоева, о. Рафаила (Карелина)... Да все и не перечислить. Сторонники каждого порой видят лишь в своём направлении некий "великий шанс". Но это их частное мнение, которое никого другого ни к чему не обязывает (как и моё личное мнение не обязывает никого, кроме меня самого). Тем паче, что в плане догматическом и каноническом все таковые "движения" всецело остаются в рамках Православия. Неважно, кто какого "направления", важно, что все мы - братья во Христе.

так же можно сказать, что любое разделение на добро и зло ведёт к классификации людей на добрых и злых. И добрые чувства заведомо выше, что из того следует? Что люди классифицируются на щедрых и жадных, на завистливых и бескорыстных, на искренних и лживых?

На мой взгляд, не ведёт и не следует, ибо нет людей однозначно добрых и людей однозначно злых, однозначно щедрых и однозначно жадных, однозначно завистливых и однозначно бескорыстных, однозначно искренних и однозначно лживых. Во всех всего понамешано. Даже о творящем много зла человеке, пока он жив, нельзя сказать, что законченный злодей - всегда остаётся шанс духовного возрождения, даже за мгновения до смерти (вспомните хотя бы разбойника на Голгофе). Но в любом случае "классифицировать" можно дела, а не людей по "типам душ" или "типам мышления". Чужая душа - потёмки, и лишь самому человеку да Господу ведомо, что в ней и как в ней.

Я исходил из слова «сектор» с одной стороны, а с другой — это принадлежность некоему коллективу, имеющему свою жёсткую идеологию. Это вполне узнаваемый тип мышления. Делать вид, что его нет, не имеет смысла.

Да, есть разные идеологии, в том числе жёсткие. Кстати, у Вас содержится и весьма неплохое описание:
часть, но возомнившая себя превыше всех других частей и самовольно идентифицирующая себя с Целым и вещающая от имени Целого (Истины), не сомневаясь ни на минуту в своём праве на это и своём превосходстве над другими частями Целого
Если устранить чисто экспрессивные моменты (вроде "возомнившая" и т.п.), то получается почти классическое определение сути идеологии как определённого типа социальной репрезентации. И эта суть свойственна любой идеологии (что хорошо видно в  политических партиях, и особенно во время выборов). Но ведь речь-то сейчас не об этом, и религия в общем случае - не идеология, даже применительно к сектам.

Тем паче, если взять реальные секты, то далеко не все из них "жёсткие" (скорее, наоборот, - откалываются, объединяются, распадаются, лопаются, как мыльные пузыри, в игре чисто личных амбиций лидеров и членов).
В целом в социальной психологии есть понятие референтной группы, и от влияния таких групп не свободен ни один человек. Сие вполне естественно. Существуют и крайние формы зависимости, но это уже патология. Поэтому секты, ведущие своих адептов к такому состоянию, преследуются по закону. Во всех остальных случаях вменяемость у людей сохраняется, даже в социальных группах с жёсткой идейной и организационной структурой (за исключением разве что подростковых, в силу возрастных особенностей психологии). Но всё это уже далеко от темы Церкви, культуры и творчества.

Если же исходить из того, что, якобы:
есть сектантский дух: часть, возвышающаяся над всеми частями, и мнящая себя Целым. Секта и есть часть (сектор). Этот сектантский дух расцвёл в РПЦ...
то сторонники такого тезиса сами обрубают возможность диалога с "церковниками" - носителями "сектантского духа". И тем самым рискуют в конце концов сами замкнуться в некую "секту".

Слишком много страха в нынешней церкви. Страх вызывает любое движение духа, любое творческое начало. И этот страх становится подавляющим психологическим фоном. И это тоже очень и очень тревожный симптом.

Быть может, так оно и есть, ибо "начало мудрости - страх Господень" (Пс. 110:10) Если же он выветрится из Церкви, то этак "творчество" может дойти и до церковного благословения однополых браков (на Западе уже доходит). Оное "гей-движение", кстати, тоже мнит себя причастным к религиозному творчеству, и даже радужный флаг ими символом выбран не случайно (если вспомнить, что символизирует радуга в библейской традиции).

Хотя "любое движение духа, любое творческое начало" - это слишком абстрактно. Что конкретно Вы имеете в виду под этим? Хотя бы один конкретный пример?


Но в любом случае "классифицировать" можно дела, а не людей по "типам душ" или "типам мышления". Чужая душа - потёмки, и лишь самому человеку да Господу ведомо, что в ней и как в ней.

Юрий, если нетрудно, приведите, пожалуйста, хотя бы одно моё высказывание, из которого бы следовало (пусть не прямо, но косвенно), что я классифицирую людей по «типам душ» или «типам мышления». Я не людей классифицирую, а попробовал обрисовать определённый тип мышления, имеющий свои узнаваемые черты и свои плоды для личности (и это плоды разрушительные).

С таким же успехом можно любую, например, Вашу фразу, где Вы говорите о добре и зле, довести до тезиса, что, мол, Вы классифицируете людей на добрых и злых. А потом обыграть этот тезис, что, мол, только Господу ведомы души человеческие и никто не может классифицировать людей по чувствам. И т.д., и т.п. Стоит произнести любое слово, характеризующее то или иное состояние души (например, жадность, зависть и т.п.) — и дальше можно выстроить логическую цепочку, из которой следует, что автор высказывания классифицирует людей, осуждает злых, отделяет их от добрых, т.е. берёт на себя роль Бога. Повторяю: абсолютно любое высказывание, где хоть одно чувство названо по имени, можно довести логически до такого вывода. Вопрос: зачем?

Хотя "любое движение духа, любое творческое начало" - это слишком абстрактно. Что конкретно Вы имеете в виду под этим? Хотя бы один конкретный пример?

В форумном посте невозможно каждый свой тезис расшифровывать и подтверждать конкретными примерами. Для этого нужно писать многотомный трактат. Я не готов написать не то чтобы трактат, но даже добротную статью, посвящённую проблематике взаимоотношений церкви и культуры в конце гуманистической эры. Исхожу только из своих личных наблюдений и своего опыта воцерковления в начале 90-х (неудачного опыта). Скорее всего, 90% ответственности за неудачу лежит на мне и моих грехах, которые мне оказались  слишком дороги. Но есть и 10%, и они общие для многих потянувшихся в церковь в те времена и потом (порою мучительно) отторгавшихся современной православной средой. Я говорю только об общих тенденциях, которые вижу. Ни на какую объективность и тем более социальный анализ не претендую. М.б., Вадим продолжит наш диалог: у него намного богаче опыт общения с церковными людьми, чем у меня.

Что же касается проблематики творчества (церковь и культура), половой любви (церковь и пол) или отношения к природе, то об этом немало сказано. Есть глубокие работы и на нашем портале (например, книги Ф.Н. Козырева).

Аскетически-монашеский уклон, который был оправдан в первые века становления христианства, в конце средневековья привёл к эмансипации светской культуры, а затем к появлению безрелигиозной цивилизации. В конце безрелигиозной эры нельзя оставаться на позиции святых отцов, живших на совершенно другом историческом и культурном этапе, боровшихся с язычеством как с бесовством, видевших в духах природы только бесов и считавших греческий пантеон демонами, и т.д., и т.п.

Вопросы религиозного оправдания творчества, одухотворения природы, половой любви, взаимоотношения с иными религиозными ликами не могут быть разрешены только цитатами из святых отцов и призывами исполнять таинства, молиться и каяться. На эти вопросы должны из лона церкви исходить ответы, понятные ищущим искренним душам.

Александр Мень первый из церковнослужителей на новом этапе жизни церкви (конец советской эпохи) стал разговаривать с людьми на доступном языке с одной стороны, а с другой — на языке высокой русской культуры и философии, ни в чём не проигрывая лучшим её представителям. Это налаживание мостов для диалога культуры и церкви я и называю «великим шансом». Можно иронизировать над моими словами, если разрыв между культурой и церковью не считать страшной трагедией, чреватой духовной смертью для миллионов и миллионов душ.

Убийство о. Александра Меня стало рубежом, выбором, после которого изменился интегральный вектор в становлении диалога современного православия и культуры. Можно ничего этого не видеть или не говорить об этом. Но сейчас мы вернулись примерно в то же состояние взаимоотношений церкви и культуры, в каком пребывала Россия в начале 20-го века. Если вновь не состоится творческий диалог, который принесёт ощутимые и благие плоды, то всё может закончиться очередной катастрофой. Пока же я вижу, что возвращение в дореволюционное состояние воспринимается церковью чуть ли не как победа и радость — и ничего больше не нужно: пусть всё будет как тогда, в старые добрые времена, только патриаршество нужно оставить. Осталось ещё вернуть сословное разделение в общество (это разделение уже состоялось по факту, но его хорошо бы узаконить), а в идеале — и царя-батюшку. И всё будет по-старому, чинно, благородно. А ведь то состояние церкви и общества было состоянием тяжёлой духовной болезни...

сторонники такого тезиса сами обрубают возможность диалога с "церковниками" - носителями "сектантского духа". И тем самым рискуют в конце концов сами замкнуться в некую "секту"

В секту замыкаются не носители, но мысли в голове. Носителями «сектантского духа» могут быть либералы, атеисты, церковники, родонисты, члены союза писателей, академики, депутаты, журналисты — стоит разделить мир на сектора, на своих и чужих, а дальше уже дело техники. Как правило, это неосознанный процесс: тип мышления меняется постепенно, когда уходят пугающие открытые вопросы и вместо них появляются готовые ответы, подтверждаемые цитатами и разделяемые твоим окружением. Причём отклонение от этих ответов чревато остракизмом и потерей духовного успокоения. Вот этот страх одиночества и преображается в страх перед собственным мнением (по Достоевскому). Такой тип мышления я и называю «сектантским», и к сектологии это имеет не больше отношения, чем к психологии, богословию, философии и поэзии. Отследить в себе проявления «сектантского мышления» можно в любом коллективе, если этот коллектив даёт тебе столь чаемое душой избавление от духовного одиночества и успокоение в истинной системе мировоззрения. Сектантское мышление — это обезьяна соборности.

Вот уже в третий раз вынужден повторить тот же вопрос: кем "отвергнуто"?

Я не знаю, кем. Что вижу, то пою: из православных книжных магазинов буквально в одночасье исчезли книги А. Меня (и многих других русских философов, кроме Ильина и Леонтьева). Я знаю, например, священника, который любит (хотя и не без критики)  Даниила Андреева, но сказать об этом (тем более публично) не может, не потеряв места. Есть множество подобных примеров, характеризующих общий вектор движения, всё больше отдаляющий церковь от творческого духа и превращающий её вновь в государственно-идеологический орган. Конечно, разные направления внутри современного православия действуют, но мальстрим уже налицо. В конце 80-х, начале 90-х была совсем другая атмосфера в церкви. Этого невозможно не чувствовать, мне кажется. А главное, всё плотнее и плотнее становится атмосфера страха, делается подавляющей. И это совсем не «страх Божий», и вовсе не антирелигиозной или античеловечной антикультуре он противостоит.

У меня был личный опыт немного понаблюдать жизнь клира изнутри (в своё время я помогал М. Вороткову проводить косметический ремонт куполов и стен одного из соборов в Петербурге; кстати, на аватарке Вороткова фото как раз оттуда — высотные работы). Меня шокировала именно атмосфера, которую я со времён службы в СА нигде не встречал: раболепное чинопочитание, жесточайшая субординация. Такую атмосферу ни с чем не спутаешь. Тягостное ощущение. Но если в казарме это выглядит естественным, то в христианской церкви — ... не подберу слова. Мне было страшно это видеть, и очень горько.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 04 Апреля 2017, 03:27:46, КАРР»

Если Бог не нуждается ни в чем...

Спасибо, Юрий! Своим эссе и последующими постами Вы внесли в нашу дискуссию то самое "аскетическое измерение", которого нам недоставало. Именно в этом, кстати, нас и упрекал общий с Ярославом знакомый, Павел Тихомиров. Мы, мол, пренебрегаем "аскетическим святоотеческим взглядом на спасение души", слишком сосредотачиваемся на моменте творческого дара, слишком "обожествляем" его. И становимся глухи к личному спасению, покаянию, различению духов, очищению от страстей... Вы как раз и внесли это недостающее "аскетическое звено" в нашу дискуссию. Отчего тема стала полнее. Действительно, в чем нерв всей христианской аскетики, в чем сама суть спасения души в христианстве? Вот ОНА, СУТЬ (я позволю выделить в вашем тексте ключевые для меня моменты жирным шрифтом):

и сказано, и забыл, и согрешил, и вспомнил, и плакал горько... Всегда. Неизбывно. Постоянный кризис (=разделение, решение, исход), постоянный катарсис (=очищение, оздоровление, возвышение). Что ещё человек может принести Богу, если Сам Бог не нуждается ни в чём? Плоды своих трудов, физических или интеллектуальных? Результаты своего творчества? Однако, положа руку на сердце, не такая уж это и жертва с нашей стороны, скорее наоборот. "Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит" (Пс. 50:18-19)
Главное творчество наше - gnothi seauton: в осознании собственных грехов, кои совершаем ежедневно, ежечасно, ежеминутно. И в покаянии. И в искреннем стремлении больше не совершать.

Что сказать? Все так! Главный нерв христианского, православного понимания спасения заключается в том, что человек сам себя спасти не может, спасает Бог. Человек лишь определенными своими действиями (покаяние, участие в таинствах Церкви, Причастие, любовь к ближнему) ПРЕДУГОТОВЛЯЕТ свою душу к спасению. В этом главное отличие христианства от того же буддизма, где акцент как раз сделан на "спаси себя сам". И эсхатологическая пессимистичность буддизма, в сравнению с христианским Откровением (Царствие Божие приблизилось!) - лучшее доказательство того, что спасти себя самого не очень-то и получается. Верней, спастись можно (разве Будда не спасся, разве буддизм - это только заблуждение?) - но какой ценой!

Пожалуй, никогда еще Бог не был так близок человеку, как в религии Христа. В этом, безусловно, положительное отличие христианства от всех других мировых религий. Но так уж устроен наш мир, что кому больше дано, с того больше и спросится. И там, где больше пребывает Света, там и сильнее сопротивление тьмы. С самого начала появления религии Христа в нашем мире силы тьмы шли двумя путями. С одной стороны, пытались уничтожить Церковь физически, но это дало противоположный ожиданиям тьмы результат (об этом тоже поговорим). С другой стороны, силы тьмы пытались подменить, переиначить главные моменты христианского Откровения (внешняя форма прежняя, а суть уже немного другая; дьявол все-таки еще и "обезьяна Бога"). И здесь у противобожеских сил получилось гораздо лучше, ибо природа человека осталась прежней - что до Христа, что после Христа - природа осталась склонной к греху и эгоизму.

Возьмем основной нерв христианской сотериологии, полнее всего выраженный в православном вероучении: не делами добрыми спасается человек, не какими-то особыми заслугами и дарами и даже не любовью к ближнему, а исключительно СМИРЕНИЕМ, ОСОЗНАНИЕМ СВОЕЙ НЕДОСТОЙНОСТИ, ГРЕХОВНОСТИ. И мы помним - БОГ НЕ НУЖДАЕТСЯ НИ В ЧЕМ (ведь, получается, Бог не нуждается тогда ни в моем творчестве, ни в моих добрых делах, ни даже во мне самом - можно ведь и так толковать; и толкуют! И здесь как раз величайшая дьявольская подмена, хотя, вроде бы, величайшая богословская Истина, выработанная отцами Церкви, Бог не нуждается ни в чем!) И моя жертва Богу, который не нуждается ни в чем - дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно...(А все остальное от лукавого.) Вот основная суть христианского учения о спасении. Суть всей христианской аскетики не в изнурительных постах, подвигах молитвенного стояния, не в истязании плоти (хотя этого, увы, в христианской истории хватало с избытком), а в осознании СВОЕЙ ПОЛНОЙ ГРЕХОВНОСТИ, НИЧТОЖНОСТИ, НЕСПОСОБНОСТИ К КАКОМУ-ЛИБО БЛАГУ, К КАКОМУ-ЛИБО ДОБРУ БЕЗ ПОМОЩИ БОЖИЕЙ.

Еще раз повторюсь - это суть всей христианской сотериологии. И спасибо Юрию за то, что он затронул эту суть. Это очень важный момент, и тут еще не один пост придется написать, чтобы хотя бы немного попытаться в этом всем разобраться. Действительно, любая православная, аскетическая, монашеская, нравоучительная книга говорит именно об этом. Великое понимание человеческой природы! Но и сколькими, увы, подменами это понимание обернулось в истории церкви! Ведь именно весь этот внутрицерковный страх перед внешним миром, перед чем-то новым, перед творчеством и т.д. и т.п. проистекает вот из этой великой сотериологической формулы: Бог не нуждается ни в чем и все мои дела, в Его глазах - ничто, без моего духа сокрушенного, без моего осознания полной своей неспособности ко благу... Это величайшее понимание святыми отцами человеческой природы стало и величайшим искушением. Вот, Ярослав пишет:

Меня шокировала именно атмосфера, которую я со времён службы в СА нигде не встречал: раболепное чинопочитание, жесточайшая субординация. Такую атмосферу ни с чем не спутаешь. Тягостное ощущение. Но если в казарме это выглядит естественным, то в христианской церкви — ... не подберу слова.


Вот это и есть как раз проявление в церкви той главной сотериологической формулы спасения, в искаженном, "дьявольском виде" (я с этим сталкивался не один раз). Почему раболепное почитание, почему жесточайшая субординация? А потому что СВОЕВОЛИЕ, ПУТЬ К ВЕЛИЧАЙШЕМУ ГРЕХУ - ГОРДЫНЕ. Туда же ведет и самомнение, например, о своих каких-то творческих дарах и заслугах.

Не хочу быть понятым превратно. Я не восстаю с какой-то злобной критикой на основы церкви (да если бы и восстал, церкви бы от этого было ни горячо, ни холодно). Тема данной ветки создана исключительно для рассуждения, для попытки разобраться в очень непростом отношении Церкви к внешнему миру и творческому духу. Разобраться в самом кризисе внутри современной церкви. Впрочем, начиналась данная ветка с более скромной задачи. С попытки понять, почему за четверть века своего свободного существования РПЦ так и не стала водительницей народных множеств, нравственным и спасительным мерилом всего российского общества и шире - всего Русского Мира? Не стала, но претендует. Отсюда, кстати, растет раздражение светского, не церковного общества в отношении церкви ("попы совсем обнаглели, всюду лезут, всех поучают, а сами при этом грешники и лицемеры...") Но а дальше начали копать чуть глубже, и сразу всплыла тема отношения Церкви и творческого духа, Церкви и русской культуры, философии.

Я предположил, что в основе современного церковного кризиса лежит в том числе и доминирование в Церкви аскетическо-монашеского духа, аскетическо-монашеской традиции. А на чем базируется эта традиция? А вот как раз на главной сотериологической формуле спасения, подробно описанной выше. На двух "основных столбах": моя воля, априори, греховна и ведет в ад, и - Бог не нуждается во мне, как и не нуждается в сотворенном Им же мире. Он и мир - отдельно. Но Бог хочет моего спасения (хотя может этого и не хотеть, ибо не нуждается...) Понятно, что отцы Церкви разрабатывали эти основные положения, исходя из понимания того, что человеческая природа безнадежно поражена грехом. А учение о том, что Бог и мир несовместимы, что Бог не нуждается в мире, было создано для противостояния языческим пантеистическим представлениям. Однако, учение церкви о человеческой природе и о несовместимости Бога и мира сформировало и определенную атмосферу в самой церкви. Не всегда хорошую. Например, атмосфера страха и подозрительности среди членов самой церкви (ибо собственная воля греховна), раболепие перед священноначалием и безынициативность (опять же, собственная воля, которая....) А учение о том, что Бог не нуждается ни в чем, делает бессмысленным и само творчество. Нет, твори, конечно, там себе на здоровье; но для Бога (= церкви) твое творчество постольку-поскольку, детская забава в песочнице. :)

Пока на этом закончу. Но, возможно, еще не один пост придется написать. И в первую очередь надо, конечно, вспомнить историю Церкви.   

Дух дышит, где хочет
«Последнее редактирование: 04 Апреля 2017, 16:19:03, Вадим Булычев»

ОффлайнАндрей Охоцимский

  • изъ бывшихъ
В конце 80-х, начале 90-х была совсем другая атмосфера в церкви. Этого невозможно не чувствовать, мне кажется.

Совершенно верно. Я хорошо помню эту атмосферу. Как раз в это время крестился. Мне, может, и заметнее, так как я уехал в 1992 г. и как бы сохранил память об этой атмосфере. А потом те же самые люди стали петь совсем другие песни. Само понятие о политкорректности в Церкви было в то время другим. Батюшки позволяли себе гораздо больше экуменизма. Тут много факторов: (1) поиск контактов с государством и выход на дореволюционную позицию (2) Сами люди, которые шли в духовенство в Советское время, были другие - понятно, какие качества были тогда нужны.

Говори что думаешь, но думай что говоришь
«Последнее редактирование: 05 Апреля 2017, 14:52:43, Золушка»

Андрей, говоря о той атмосфере, я меньше всего имел в виду политкорректность, да и склонность к экуменизму — тоже. Было меньше страха, больше открытости, больше искреннего интереса к глубоким формам общения, меньше снобизма и спеси. Жизни больше и творческого горения. Было ощущение долгожданной весны. А сейчас — ощущение то ли формального официоза, то ли какой-то тотальной подозрительности ко всему отклоняющемуся от писаных и неписаных правил. Хотя это, конечно, общее ощущение. Ни земля русская, ни наша церковь ещё не оскудели ни талантами, ни подвижниками, ни бескорыстными и открытыми душами. Но такого искреннего и горячего движения навстречу друг другу церкви и культуры, как во времена Александра Меня, сейчас, к великому сожалению, нет. И это катастрофически сказывается не только на культуре, всё больше опошляющейся в своих массовых формах и коммерциализирующейся, но и на церкви. Это отчуждение равно бьёт по обеим духовным сокровищницам нашим. И пока изнутри церкви не видно большого желания это отчуждение преодолевать. Всё вернулось к тому же состоянию, что было в Серебряном веке. К чему это привело — говорить нет смысла: столетний юбилей как-никак...

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран


 
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика