Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Цитата из повести "Оглашенные", которую я привел в этой ветке выше, принадлежит нашему общему с Ярославом знакомому, человеку воцерковленному. В повести эти слова произносит Михаил (наш общий воцерковленный знакомый является прообразом этого литературного героя). Я лишь немного подкорректировал сказанное... У нашего общего знакомого (можно так и назвать его - Михаил) сказанное относилось больше к старообрядцам. Я посчитал, что данные слова будут справедливы и для православных, и для католиков, и для мусульман... - для любых представителей традиционных религий, глубоко вошедших в традицию.

В самом деле, парадокс: чем глубже человек уходит в религиозную жизнь, тем менее свободным он становится в своих оценках и суждениях, тем более он бывает нетерпим к иному мнению. (Безусловно, из данного правила всегда есть исключения, эти "исключения" становятся впоследствии святыми и праведниками или просто очень хорошими, добрыми людьми.)

Религиозная традиция... Пожалуй, институт религиозной традиции самое двойственное и противоречивое образование в нашей обозримой человеческой истории. С одной стороны, религиозная традиция, несомненно, приобщает человека к Высшему, выстраданному, проверенному веками духовному опыту. С другой стороны - ничто так не разделяет людей, как религия. Беспощадные религиозные войны, фанатизм, гонения инакомыслящих - все это черная сторона религиозной традиции.

Принять промежуточную ступень за конечную — это искушение духовной успокоенности, творческой стагнации. Дело не в воцерковлённости как таковой, а в ложной успокоенности духа. Это искушение — обратная сторона воцерковлённости. Такое же — как и у родонистов: наконец-то мы в правильной системе мировоззрения.

Да, в целом согласен с тобой, Ярослав. Но это общая философская схема. Для большей полноты картины надо бы на твою схему немного нарастить "плоти". Пожалуй, стоит все же в ближайшее время попытаться дать хотя бы беглый психопортрет человека воцерковленного. Мне не очень бы это хотелось делать. Но я прихожу к выводу, что без данной темы (этого портрета) общая тема всей ветки выглядит незаконченной.

Только «воцерковлённый» здесь надо бы в кавычках писать.

Я сделал пояснение в предыдущем посте:

Безусловно, из данного правила всегда есть исключения, эти "исключения" становятся впоследствии святыми и праведниками или просто очень хорошими, добрыми людьми.

Ал. Мень тоже ведь воцерковлённый...

Александр Мень - это уже другая эпоха, которая безвозвратно ушла. В церкви она ушла после убийства Меня; в обществе последний гвоздь в гроб уходящей эпохе был забит в октябре 93 года варварским расстрелом Дома Советов (и самое страшное - одобрение этого расстрела творческой и демократической элитой того времени)... Но у нас речь пойдет о современных воцерковленных. То есть, о тех, кто пришел в церковь в послеменевскую эпоху (в 90-е, "нулевые" годы).

Общее просматривается не в психологическом типаже, а в угасании творческого начала.

Я согласен. Но как это происходит? Общая схема вроде понятна: сектантское мышление, часть претендует на целое, дух системы и т.д. Но мне интересен сам процесс угасания свободного творческого начала, УГАСАНИЕ САМОГО ИНТЕРЕСА К НОВОМУ, СТРАХ ПЕРЕД НОВЫМ И НЕОБЫЧНЫМ (найдена самая правильная философская, аскетическая и т.п. система, методика - искать больше нечего, остается только правильно освоить найденную систему). Поэтому и без психологического типажа никак нельзя. Хотя, понятно, люди воцерковленные могут быть очень разные. И тоже есть у всех у них нечто общее.

Но вначале определимся с термином - воцерковленные:

Воцерковленные — православные христиане, не просто принявшие крещение, но регулярно участвующие в богослужениях и в церковной жизни, стремящиеся жить по-христиански и поддерживающие социальные отношения в пределах своей церковной общины. В данном контексте термин «воцерковленные» может применяться к любой христианской конфессии, но чаще всего речь идёт о православии. Воцерковленных, то есть прихожан, нередко противопоставляют невоцерковленным, «прохожанам», «захожанам» (крещёным, считающим себя православными, но религиозно невежественным или пренебрегающим богослужениями и таинствами церкви).
Википедия

Воцерковление – это как бы врастание человека в организм Церкви, превращение из христианина номинального в христианина реального, вхождение в ее жизнь настолько глубокое, что эта жизнь становится в полной мере и его жизнью. Иеромонах Нектарий (Морозов)

Воцерковление происходит, когда церковная служба становится для человека органичной и естественной, когда он не представляет своей жизни без неё. Это не значит, что человек становится праведником, вовсе нет. Но это значит, что у человека появляется общая с Богом жизнь.
Прот. Александр Лаврин
azbyka.ru/vocerkovlenie

Итак, воцерковление - благодатнейший процесс. Так почему происходит сужение личности, оскудение творческого начала? Откуда берется агрессивное равнодушие? Как воцерковление становится "воцерковлением". Безусловно, так бывает не со всеми, но, как мне кажется, с большинством. Пока мне видятся две причины такого процесса:

1. Господство аскетического духа в Церкви. Никогда не надо забывать, что православная церковная традиция формировалась в эпоху первых Вселенских Соборов, и формировалась она преимущественно МОНАХАМИ, АСКЕТАМИ. Это наложило определенный отпечаток на всю дальнейшую историю церкви. Именно аскетическая литература во все века претендовала на главенствующую позицию. Все остальное: та же религиозная философия, художественное творчество - всегда рассматривались как приложение к аскетическому методу спасения.

Вспомним теперь, какой нам упрек выдвинул наш общий воцерковленный знакомый (в этой же ветке). Мы не читаем аскетическую литературу, мы не в состоянии понять, что такое спасение и соединение с Духом Святым. Мы не понимаем наиважнейшей сути личного спасения. А посему все наши разговоры беспредметные, ни о чем. Пустой "интеллигентский трёп"...

2. Для того чтобы воцерковление стало "воцерковлением", должны быть еще и определенные личностные предпосылки. Например, склонность к схематичному, рациональному мышлению (такие люди очень всё любят "раскладывать по полочкам"). Недопонимание художественного, творческого мышления. Впрочем, среди этих типов мышления нередко бывают исключения. А вот еще одна, более серьезная, объединяющая черта. Мне она видится основной - СТРАХ. Страх перед образом адских мук, страх перед искушениями современного мира, страх перед непредсказуемостью, страх перед творчеством... И просто страх. Вот на этот момент стоит обратить особое внимание. 

в обществе последний гвоздь в гроб уходящей эпохе был забит в октябре 93 года варварским расстрелом Дома Советов (и самое страшное - одобрение этого расстрела творческой и демократической элитой того времени)

Совершенно согласен. Об этом еще писать и писать. Я был активным членом СДПР, входившей в Дем. Россию, участвовал во всех выборах, даже чуть не попал в райсовет. Был членом эконом. комиссии партии, выступал даже один раз на ТВ. Так что политику того времени до ноября 1992 г. я наблюдал изнутри. В 1993г. я уже был в Японии, но все было еще свежо. Так вот, лидер нашей партии О. Б. Румянцев написал первый вариант конституции, очень детальный и предписывающий баланс исполнит. власти и парламента. Он политолог, и проект был написан со знанием дела. Конфликт собственно был из-за этой конституции. Я и уехал отчасти потому, что после прихода Ельцина и распада РФ СССР началась сразу тенденция к правой диктатуре. Было разочарование и чувство вины. Ведь коммунисты на советских выборах проигрывали, но набирали все равно много, и партия власти реально могла им проиграть. Но вот это в планы строительства демократии никак не входило, и прикормленная "творческая интеллигенция" это поддерживала. До сих пор помню, как на одном из митингов некто Иванов из Лит. газеты (тогда был популярен) говорил "нам нужен генерал Пиночет". Таково было настроение. Спрашивается, нужно ли было народу и всем нам бояться прихода к власти коммунистов горбачевского разлива? Если они имели партию, почему они не могли победить? Мы имели бы реальную двухпартийность. Мы, как социал-демократы, считали бы это вполне разумным. Наш Румянцев остался в Белом Доме со своей конституцией, и там образовалась коалиция коммунистов и другого, более размытого, направления, что-то вроде теперешних государственников. Вместе их было большинство. Осуждать их за мобилизацию баркашевцев я не могу, так как слишком хорошо помню, как мгновенно (буквально за 2 дня) военизировалась оборона Белого Дома в августе 1991. Таков был дух времени. Партия власти имела все шансы разрешить кризис мирным путем, но это просто не входило в их планы. Им нужна была такая  демократия, при которой они всегда у власти. Помню, как я читал западные газеты в Японии, и видно было, что они называют парламент "возглавляемый коммунистами" (что было просто неверно), и это как бы уже  говорило всем, что против него все средства хороши. А конституцию, расстреляв парламент, переписали на наполеоновскую по принцину "коротко и неясно", и О. Б. Румянцев перешел в частный сектор.

Хочется верить, что не безвозвратно.

Безвозвратно - значит, именно такое вот время больше не наступит. Но это совсем не значит, что в церкви не наступит новая эпоха, когда творческий дух займет свое подобающее место. Мы живем как раз в конце послеменевской эпохи. Дальше, либо в церкви начнется обновление, либо церковь съедет на обочину социальной жизни.

Никогда не проводил такую связь...

Эту связь не я один провожу.

По-моему, представлять другую сторону жертвой (со всеми этими баркашовцами и т.д.) — такое же искажение, как и видеть в расстреле Белого Дома торжество демократии (хотя и слово «демократия» тоже давно стало фетишем, подменившим собою свободу). Ельцин тогда решился на то, на что не решился Янукович.

Ну, во-первых, я про "другую сторону" ничего не говорил . Баркашовцев, кстати, там было немного. Но они постоянно красовались перед журналистами. И это позволило проельцинским СМИ дать выгодную Ельцину картинку: мол, в Доме Советов собрались фашисты и больные на голову коммунисты, они хотят вернуть тоталитаризм и всех посадить. (Я и сам в это верил.) На самом деле, там были разные люди и объединяло их одно - протест против ельцинского единовластия. Именно после расстрела парламента, Россия потеряла возможность построения демократического государства, по западному, европейскому образцу (с учетом, естественно, российских реалий).

Дам слово Андрею, он лучше меня ситуацию описал:

лидер нашей партии О. Б. Румянцев написал первый вариант конституции, очень детальный и предписывающий баланс исполнит. власти и парламента. Он политолог, и проект был написан со знанием дела. Конфликт собственно был из-за этой конституции. Я и уехал отчасти потому, что после прихода Ельцина и распада РФ СССР началась сразу тенденция к правой диктатуре.

Ведь коммунисты на советских выборах проигрывали, но набирали все равно много, и партия власти реально могла им проиграть. Но вот это в планы строительства демократии никак не входило, и прикормленная "творческая интеллигенция" это поддерживала.

И ведь самое страшное, насчет прикормленной "творческой интеллигенции", это то, когда последняя начала требовать смерти защитников Дома Советов. То есть, был пройден определенный нравственный барьер (позже это повторится на киевском майдане). Ну а дальше был расстрел, количество жертв до сих пор точно неизвестно (где-то от 400 до тысячи человек) - была именно бойня, рассчитанная на максимальное уничтожение защитников Дома Советов. 

Дальше началось правление ельцинского олигархата (перешедшего в путинский режим), и у народа надолго было отбито желание демократических инициатив. Что касается киевского майдана, тут что-то сравнивается, что-то нет. Ну, например: сторонников майдана полностью и безоговорочно поддержал Запад. Тогда, в октябре 1993 года, было ровно наоборот, Запад поддержал Ельцина (и потом поддержал его еще раз на выборах в 1996 году). На майдане постепенно инициатива перешла от мирных митингующих, к "правому сектору". В октябре 93 года отнюдь не баркашовцы руководили процессом, они там больше как экзотика были. Общее же в этих двух ситуациях (майдан в Киеве и октябрь 93-го) - это определенный тупик, который мог быть разрешен только уходом одной из сторон. Ельцин уходить отказался, Янукович ушел.

Это полуколониальная конституция по сути. И вот из-за этого её первородного греха, по-моему, и произошёл тогда настоящий надлом в истории России, и стала целенаправленно разрушаться и национальная экономика, и культурная идентичность, и система образования, и многое-многое другое. И этот грех мы не искупили по сей день...

И с этим согласен.

(А всё-таки интересно, почему именно в этой ветке всплыла эта тема? Может, и правда как-то связано одно с другим...)

Я хотел обозначить "завершение эпохи". Начало этого завершения было положено убийством о. Александра (Меня), а последним "гвоздем в гроб эпохи" стал расстрел парламента. Напрямую с темой ветки тема расстрела парламента не связана. Тут косвенная связь. Церковь не существует отдельно от общества, все общественные болезни и неурядицы отражаются и в церковной жизни. Причем, порой, довольно в карикатурном виде. Ну я хотел что сказать: с уходом той эпохи из церкви стали уходить "романтики-поэты-миссионеры". Их стали заменять рационалисты, дельцы. Церковная деятельность стала выгодным делом.   

И там - в концлагерях, запертых изнутри, - люди будут предаваться культуре - хоть культуре потребления, хоть культуре самовыражения.
Павел Тихомиров  #5 : 25 Сентябрь 2013

Есть определенный символизм в том, что я решил затронуть эту тему именно в день Прощеного Воскресения, перед началом Великого Поста. Признаюсь, делаю это без особой охоты. Хулителей церкви сейчас хватает с избытком. Меньше всего хотелось бы оказаться в их числе. Но если не писать о церковных проблемах вообще, зачем тогда было начинать эту ветку?

Недели три назад я совершенно случайно (именно случайно!) наткнулся на сайт "Ахилла" (ahilla.ru). На этом сайте я прочитал о нашумевшей книге Марии Кикоть "Исповедь бывшей послушницы". Книга вышла в начале февраля этого года в издательстве "Эксмо". Но ее уже можно скачать на "Флибусте", вот здесь: flibusta.is/b/462835

Так я и сделал, скачал книгу и погрузился в чтение. "Исповедь бывшей послушницы" задела меня за живое. К теме, вокруг которой написана книга, я неровно дышу еще со времен своего пребывания в "Богородичном Центре". Да даже и раньше, со времен "Белого Братства" на Украине.

Книга Марии Кикоть вызвала вполне предсказуемую реакцию в православных кругах. Эту реакцию приблизительно (по степени убывания агрессивности и неприятия книги) можно поделить так:
1. Мерзкая книжонка, написанная группой атеистов, выдающих себя за некую Кикоть, с целью дискредитации церкви;
2. Автор книги ровным счетом ничего не понял в монашестве и теперь что-то там пытается разоблачать. Нападки автора на "Лествицу" преподобного Иоанна Лествичника (один из классических шедевров аскетической литературы) вызывают недоумение;
3. Ну, да, есть отдельные проблемы в отдельных приходах и монастырях, но зачем это выносить на публику?
4. Все мы грешные, и церковь - это лечебница и лазарет для болящих душ. Так что, увы, отдельные моменты, описанные автором книги, вполне могут иметь место.
5. О темах, поднятых автором книги, надо говорить. И не только о монастырях, но и о проблемах церковной жизни вообще. В противном случае об этом будет говорить "желтая" пресса, раздувая и без того негативную реакцию общества на церковные скандалы. Если об этих проблемах не говорить, то церковь рискует скатиться на обочину жизни и стать одной из маргинальных сект. А такое положение дел может стать катастрофичным для всего общества, для всей цивилизации.
Лично мне ближе всего последний пункт. Поэтому я и решил обсудить эту не совсем приятную тему.

Читая "исповедь бывшей послушницы", мысленно ловил себя на двух моментах. Первое: вспомнил свое собственное пребывание в "монастыре" "Богородичного Центра". Получается, у "богородичников" еще ничего было, курорт. А ведь БЦ, по квалификации того же профессора Дворкина, признан тоталитарной сектой. А тут, казалось бы, традиционная религия, традиционный монастырь... Во-вторых, сразу вспомнились "концлагеря, запертые изнутри". Крылатая фраза Павла Тихомирова, сказанная им вначале этой ветки.

Павел, конечно, сказал это про деятелей культуры, что ради своего эгоистичного самовыражения ("культур-мультур" ) пренебрегают аскетическим деланием, не читают "правильные книжки", не имеют "правильного разумения и различения духов" и в итоге бегут от энергии Духа Святого в свои концлагеря, запертые изнутри. Но мог ли Павел предположить, что, и занимаясь тем самым аскетическим деланием, можно сотворить себе такой концлагерь, который не снился никакому самовлюбленному творцу?

Представьте себе замкнутое пространство (то есть, тот же монастырь). В этом монастыре живут люди, которые работают по 13-14 часов в день, хронически недосыпают, недоедают. В этом замкнутом пространстве царствуют доносительство и подозрительность (это называется "исповеданием помыслов", древней аскетической практикой, подлинным монашеством и т.п.), категорически не поощряется дружба и вообще проявление теплых чувств (это все мирское, греховное). Культ послушания и отсечения воли возведен в абсолют, в самоцель. В итоге, вместо духовного возрастания, потеря самостоятельного критического мышления, психозы, страх, вплоть до психического расстройства. Но при этом ворота монастыря не заперты снаружи. Монастырь не тюрьма - нет вышек с часовыми, нет колючей проволоки. Не нравится, пожалуйста, иди на все четыре стороны. Никто не имеет права тебя задерживать насильно. Но вот в чем беда - уйти очень непросто, психологически непросто. Ибо ворота монастыря заперты изнутри, эти ворота находятся внутри сознания послушника, монаха. И имя им - СТРАХ. Пару цитат из книги, ключевые, на мой взгляд, моменты я выделил жирным шрифтом (глава 9):

Я видела такое часто у сестер, которые попали в монастырь почти детьми и всю жизнь жили в послушании, отсекая свою волю во всем. Внутреннее состояние, как правило, тоже продолжало оставаться примерно на том же полудетском уровне. Они старели, не взрослея. Отсюда это повсеместное ябедничество и обидчивость, так свойственные детям. Этим сестрам это не казалось чем-то зазорным...
Чем больше времени человек живет в монастыре, тем труднее ему уйти, поскольку сама личность человека погружается в эту среду: с определенными эмоциями, убеждениями, мировоззрением, отношениями. Жизнь «в миру», если она была, постепенно забывается, становится чем-то нереальным. На занятиях и из книг сестра узнает, что весь предыдущий ее жизненный опыт был греховным, ведущим в погибель, а после прихода в обитель для нее начался путь спасения. Ее воля — греховна, доверять ей нельзя ни к коем случае. Все сомнения и размышления нужно считать происками бесов, непрестанно нашептывающих монахам всякие непристойности относительно их наставника и устава монастыря. Слушать эти «помыслы» нельзя, их нужно отгонять от себя и исповедовать. Вообще любая умственная активность, кроме Иисусовой молитвы, считается в монастыре неприемлемой и даже греховной. Сестра учится доверять не себе и своему опыту, своему видению действительности, чуть было не приведшему ее в ад, а наставнику - Матушке. Считается, что такое недоверие себе во всем и является самым главным в спасении души.
Недаром самыми ценными добродетелями в монастыре считаются безоговорочное послушание и преданность наставнику (интересно, что не Богу). Во многих книгах о монашестве, таких как Лествица Св. Иоанна Лествичника, говорится, что послушание наставнику включает в себя все остальные христианские добродетели, другими словами: истинный послушник исполнил все заповеди. Также говорится, что на Страшном Суде за послушника будет нести ответ тот человек, которому он предал себя в послушание... Много внимания уделяется в святоотеческой литературе и тому, что послушание должно быть «слепым», без рассуждения: достаточно вспомнить лук, который сажали ученики одного старца вверх корешками, и который «за их послушание» отлично вырос. Причем, судя по многим книгам, особенно современным афонским, наставник совсем не обязан быть прозорливым, духовным или даже просто нормальным, здоровым человеком. Можно вспомнить святого Акакия из той же Лествицы, которого его суровый наставник забил до смерти. Акакий получил спасение благодаря своему полному послушанию...

Там еще много чего. Можно цитировать и цитировать. Причем я выбрал далеко не самые "жесткие" места. Немного возражу по поводу "слепого послушания". На самом деле, в той же святоотеческой литературе достаточно много говорится против такого вот слепого послушания. На эту тему особенно много рассуждал в 19 веке преподобный Игнатий Брянчанининов. Из современных православных мыслителей активно выступает против такого понимания послушания тот же профессор Осипов. Тем не менее, культ святого послушания продолжает цвести в церковно-монашеской среде. И брошюрки всяких афонских "старцев" как пользовались, так и пользуются спросом. Откуда сия тенденция? Об этом стоит поразмыслить.

Но чем же все-таки удерживаются двери, запертые изнутри? Еще пара цитат из той же главы:
Власть, которой наделяется духовный наставник, гораздо более сильная по сравнению с любой другой светской властью, поскольку подчиненный на самом деле верит, что только через послушание наставнику он может обрести спасение. Эта власть близка к абсолютной, и последствия ее могут быть самыми экстремальными...
Страх тоже помогает удержать сестер в монастыре: это и страх согрешить и усомниться в своем монашеском призвании, и страх Божьего наказания за уход из обители, и страх возвращения к неопределенностям и проблемам самостоятельной жизни, и даже большей частью страх и неспособность принимать самостоятельные решения, привычка доверять не себе, а определенному авторитету, на которого можно возложить всю ответственность за эту и последующую жизни. Постепенно сестры перестают вообще доверять себе и верить в свои силы, даже в выполнении незначительных задач.

Страх. Страх Божьего наказания за оставление монашеского пути. Причем наказание как в этой жизни, так и в загробной. Страх вечного загробного воздаяния, богооставленности, проклятости. Человек в буквальном смысле ощущает себя евангельским Иудой. Ничтожной, проклятой душонкой. Страх перед такой вот участью и есть САМЫЕ НАДЕЖНЫЕ ЗАМКИ НА ВОРОТАХ КОНЦЛАГЕРЯ, ЗАПЕРТЫХ ИЗНУТРИ.

Добровольное рабство. Что может быть чудовищнее? Все тираны и диктаторы прошлого, которые там к чему-то принуждали, кажутся детьми, по сравнению с идолом добровольного рабства во имя спасения ради спасения.

Реакция Павла Тихомирова, у себя на страничке в "фейсбуке", на книгу "Исповедь бывшей послушницы" и на сайт "Ахилла" (привожу данную реакцию только потому, что она типична для большинства воцерковленных):

Дорогие friends, убедительная просьба ни в коем случае не размещать на моей страничке публикаций про "несчастную" М. Кикоть, что бы то ни было от "Ахиллы", бывших попов Плужникова и Калоказы и т.д. Буду реально свирепеть! И Поста всем благоприятного!

Вот и "поговорили"

Я действительно не могу понять, почему веками в христианской монастырской жизни культивировалось именно послушание, основанное на страхе перед собственным мнением. Не могу понять, потому что не считаю, что христианское монашество было полностью подавлено антибожеским духом. Если бы было так, то не вышло бы из его недр столько святых, не создало бы монашество великую русскую средневековую архитектуру, иконопись и литературу. В чём же причина?

Я думаю, что как есть две церкви (Церковь как отблеск Небесной Церкви, как братство во Христе и церковь "эгрегориальная", институциональная), точно так же есть и два образа монашества. Монашество, условно говоря, от Нила Сорского (небольшие скиты, общины вокруг духовного наставника; или вообще один-два ученика) и большие, помпезные монастыри, больше похожие на казармы. Есть и два образа монаха, их очень хорошо показал Достоевский в "Братьях Карамазовых" - отец Зосима и отец Ферапонт... Естественно, в церковной жизни все довольно перепутано. Часто один образ монашества сочетается с другим. Но не только в этом  причина "страха перед собственным мнением". Причина много шире. Но чтобы ее понять, попробуем двигаться от "частного к общему".

Берем ситуацию, непосредственно описанную в книге Марии Кикоть. События, описанные в книге, происходят с 2009 по 2014 год. То есть, в наше время. Главная героиня книги в момент своего православного неофитства прочитывает "Лествицу", а затем и другие книги, в которых воспевается отсечение своей воли, воспитывается ущемление плоти (плоть вообще подается как нечто смердящее - этакий буддизм внутри христианства). Наконец, воспевается само монашество как некое высшее состояние души, как прямой путь к спасению, как ангелоподобное житие... Вот это неравное отношение к монашескому пути и пути обычного мирянина, отношение наделавшее много бед в церкви - это и есть то наследие, что было заложено в самом основании православного византийского обряда. Почти все Святые Отцы Церкви - монахи!

А теперь, что такое период неофитства? (Кто переживал, тот знает.) Это такое блаженно-восторженное состояние, когда все видится исключительно через "розовые очки". Когда человек счастлив: он, наконец-то, обрел Истину, нашел совершенную организацию, сообщество. Все! Путь поиска окончен. Теперь только совершенствоваться, только расти в том, что нашел. И вот такой неофит идет покупать книги в церковную лавку. И что ему там попадается? Как правило, это или классическая аскетическая литература, или современные брошюрки, воспевающие всяких старцев, прозорливых (в основном греческих, афонских, ново-афонских).

Начитавшись подобной литературы, неофит жаждет стать монахом. В воображении неофита рисуется образ некоего ангелического существа, съедающего по просфорке в день и живущего исключительно духовной жизнью. Далее неофит едет к какому-нибудь "прозорливому старцу", дабы узнать: есть ли ему Божия Воля на монашеский путь. И вот тут я возвращаюсь к книге Марии Кикоть. Тут, на мой взгляд, начинается главное. "Старец" вначале долго расспрашивает главную героиню, в основном о блудных грехах, помыслах, мечтаниях и даже снах. Уже нездоровое явление. И об этом явлении предупреждали многие известные православные авторитеты. Но их предупреждения так легко забываются, когда все в "розовых очках". Расправившись с легионом блудных бесов, "старец" тут же благословляет главную героиню на монашеский путь. Уже второй повод бежать от такого "старца". Как известно, многие настоящие, подлинные старцы православия крайне неохотно благословляли на монашеский путь. Например, тот же знаменитый Феофан Затворник почти всегда отказывал подобным просьбам. Но... где эти феофаны затворники, они жили когда-то, в 19 веке и ранее. А вот тут живой "старец", известный, многие к нему едут.

Лишь много позже героиня книги уяснит, что "старец" без разбора благословляет (благословляет даже матерей с несовершеннолетними детьми; мама становится монахиней, а ребенок поступает в приют при монастыре), благословляет как правило в определенные монастыри или монастырь, находящийся под началом игуменьи, с которой он находится в дружбе. Таким образом: "старец", игуменьи монастырей и множество горе-монахинь, не предназначенных к монашескому пути (БЫТЬ МОНАХОМ ТАКОЙ ЖЕ ДАР, КАК БЫТЬ ПОЭТОМ), используются для заполнения вновь открывающихся монастырей, используются как рекламная картинка под названием "возрождение церковной жизни"; ну и как дешевая рабочая сила. Что в итоге получается? Лжестарцы, вместе с игуменьями и настоятелями монастырей, вместе со священноначалием, что их всех прикрывает, действуют точно так же, как действует обычная секта. То есть, улавливают неокрепшие неофитсткие души и используют их по полной!

Вот первая, самая внешняя причина. И она тесно связана с особенностями современной церковной жизни. С особенностями той эпохи в жизни церкви, что наступила после перестройки. На место романтиков-миссионеров стали приходить приспособленцы-бюрократы и хозяйственники. От государственной власти церковь унаследовала худшее - страсть к показухе. Почему игуменье в книге Марии Кикоть, все сходило с рук. Потому что ее покрывал правящий митрополит. А почему ее митрополит покрывал? А потому что игуменья была прекрасным хозяйственником, могла легко найти спонсоров - отстроить, построить, восстановить. С насельниками, равно как и с раб.силой проблем нет. "Старцы" поставляют. А на вершине этой монашеской секты все те же деньги и власть. Как и в любой секте.

Итак, мне видятся две основные причины преобладания в церкви, среди монашествующих, образа Ферапонта, вопреки образу старца Зосимы. Первая, внешняя, связана с нынешней кризисной эпохой, что проходит церковь. Вторая, внутренняя причина заключается в том, что само православие формировалось монашествующими аскетами, для которых практика отсечения собственной воли (отсюда и страх перед собственным мнением) вполне естественна. Да, наиболее благодатные подвижники Церкви преодолевали своей любовью к ближнему и Богу этот "буддийский" соблазн слишком увлечься отсечением собственной воли. Они и создавали великую русскую средневековую культуру. Но большинство, увы, оставались "отцами ферапонтами".           

Секта внутри традиции

Интересно, что вначале моё определение корпоративного подхода к истине как сектантского духа внутри православной традиции ты, Вадим, назвал слишком категорическим и сказал, что дело не в сектантстве, но в аскетическо-монашеском доминировании над творческим духом. Теперь и ты пришёл к тому же определению — дело прежде всего именно в сектантском духе, где бы и как бы он себя ни выражал.

Все отношения ко всем явлениям и системам определяются для сектантского духа двумя вещами: 1) корпоративными интересами; 2) претензией своей системы на универсальную истинность. Отсюда и классификационный подход ко всему в мире, и развешивание ярлыков, и отношение к людям как представителям тех или иных ячеек в разделённом на сектора мире, и в безусловном приоритете корпоративных интересов над любым содержанием любого вопроса. Интересы корпорации приравниваются к интересам Истины и Блага. Это и есть сектантский дух, где бы он себя ни проявлял: в тысячелетней традиции или в маленьком сообществе.

Реакции сектантского духа на любую проблему абсолютно предсказуемы и определяются только интересами корпорации (сообщества) и её претензией на истинную систему мировоззрения. Если сравнить реакции Павла Тихомирова и наших родонистов, то диву даёшься, насколько они идентичны даже по стилю, не только по смыслу. Причём система мировоззрения действительно может быть истинной, как в случае с православной традицией. Но сектантский дух начинается с непризнания равноценной истинности за другими системами и с глухого непонимания необходимости содержательного диалога с ними для духовной жизни. Вся духовная жизнь сосредоточена внутри одной системы, а вне её — чужие, чуждые, заблуждающиеся и мечущиеся.

Буду реально свирепеть!

Показательно, что реально свирепеют представители сектантского духа только тогда, когда сталкиваются с отклонениями от корпоративных интересов внутри самой корпорации. Не вызвал бы такой реакции ни индуист, ни буддист, ни даже католик или протестант. Но свой внесистемный православный — это уже предатель, враг. И поймать за руку, и доказать, что вызывает ненависть вовсе не ложь против истины, но только угроза эгоистическим корпоративным интересам — почти невозможно. Всё мотивируется заботой о благе, о церкви, о малых сих и т.д.

«Лучше одному человеку погибнуть, чем всему народу...»

Ветхозаветный дух реально свирепел только тогда, когда сталкивался с новозаветным духом внутри своей вотчины. Так и ныне, когда внутри своей мировоззренческой системы её дух сталкивается с внесистемным и настроенным на диалог с другими системами духом — это вызывает такую же иррациональную и непримиримую ненависть, какую вызывал и Александр Мень, и по сей день вызывает Даниил Андреев. Причём внутри сообщества родонистов в отношении духа диалога эта ненависть никак не меньше, чем со стороны сектантского духа в церкви. Сектантский дух и есть дух системы. И свирепеет он так же, как дух ветхозаветный, когда сталкивается с духом Новой эпохи — с Духом Вечной Женственности, как тогда — с Духом Христа.

Это очень грустно... Но корень противостояния нужно видеть и понимать, откуда и почему исходит отторжение. Тогда будет понятно, как и за счёт чего его можно преодолевать (прежде всего внутри себя самого). Я не настолько глубоко погрузился в своё время в те духовные глубины отторжения «меневцев», какие определяют по сей день сектантское мироощущение в православной церкви и заставляют его реально свирепеть в отношении «ренегатов». Я столкнулся тогда с этим всем поверхностно и отошёл в сторону. Зато в комнатной среде родонистов хлебнул уже этого сектантского духа всей душой.

И выстраданное на своей личной шкуре понимание, откуда ноги растут и чему оказывается непримиримое противодействие, помогло мне как в капле воды увидеть и смысл тех процессов, что идут в глобальных исторических, культурных и религиозных системах. Всё один к одному, даже стиль. Рассуждениями о противостоянии духа системы и духа диалога я уже дыру протёр, наверное, в разных темах. Но именно это противостояние определяет собою всё, что творится сегодня в мире — от всемирных процессов до самых частных. Дух старого мира противостоит духу Вечной Женственности. И реально свирепеет, сталкиваясь с Ней, как и положено духу сектантскому.

Вечная Женственность и должна разрушить разделение мира на сектора и претензию любой системы на истинность только в самой себе и без общения с другими истинными системами. Это смерти подобно для сектантского духа — буквально. Отсюда и его непримиримость, и ярость в отношении тех, кто выражает собою дух Новой эпохи. Эти люди несут действительно смерть духу системы. Как принёс смерть старому рм-сообществу Воздушный Замок. Это чувствовали наиболее погружённые в дух родонизма люди, и их ненависть была совершенно обоснованной и законной. Но если время пришло умирать, ничего не попишешь... В прежнем состоянии и православие обречено. Но я верю, что внутри великой православной традиции найдутся творческие силы, которые поднимут знамя Александра Меня, и оно выведет традицию к качественно новому духовному состоянию, к внутреннему принятию Духа Вечной Женственности, Софии. Верю.