Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Юрий, настоящая тема посвящена размышлениям о тех или иных тенденциях в современной православной церкви. Вами же затронуты многие и многие темы, которые либо обсуждаются у нас в других разделах и ветках, либо нуждаются в открытии отдельного обсуждения. Поэтому ответить на большинство Ваших тезисов здесь не представляется возможным: это всё равно что весь интерактив склеить в одну тему и говорить «сразу и обо всём» (типичное русское желание, кстати).

Ярослав, то, что я выше написал, так сказать, сверх заявленной в этой ветке темы - отнюдь не для обсуждения. И тем паче не вследствие "типично русского желания" (чуть было не сказал, что видеть во всём "типично русское" - тоже  типично русское желание, да на фоне глобального поиска "русских хакеров" и иже с ними желание это, похоже, уже глобальное  ). Всё гораздо проще. Когда любой человек высказывает своё мнение по различным конкретным вопросам в разных темах, он всегда исходит из своей общей позиции, из тех решений универсальных вопросов, которых придерживается. Слова при этом использует те же, что и другие участники обсуждения, да смысл их часто иной. Вот для того, чтобы и Вам, и другим было более понятно, почему и на основании чего я говорю о тех или иных конкретных вопросах, я изложил своё видение вопросов более общих - в тесной увязке с вопросами данной темы.

Вы периодически опровергаете неких критиков Церкви, по умолчанию таковыми вроде бы являются другие участники темы...

Всякого рода самооправдания, на мой взгляд, вообще неуместны - типа, что никто здесь и никогда не умалял роли православия в нашей культуре и жизни, что никто и никогда здесь не умалял роли религии и Церкви и не противопоставлял свой личный духовный опыт Соборному и т.д. и т.п. Нет, ну и слава Богу! Я никого ни в чём не упрекаю, в том числе "по умолчанию". И это тоже не самооправдание, а всего лишь констатация. Тем паче, что любой желающий со стороны может сам прочесть все эти тексты и сделать свои выводы.

Меня интересует только суть дела. Именно в том плане, что Дух Диалога должен присутствовать в любом диалоге, в том числе и в этом, который осуществляется здесь и сейчас. А что Ваша и моя позиции по некоторым ключевым (и не частным, а общим) моментам различаются радикально, так это вполне естественно.

Одно из таких ключевых расхождений общего характера касается, так сказать, толкования на Шестоднев. Вы совершенно справедливо отмечаете:

Миф — это не сказка, но концентрированный духовный смысл.
Сопряжение Библейского мифа с эмпирической историей не может быть линейным. В эмпирической истории этот мир, со всеми его законами, в т.ч. и законом смерти и взаимопожирания в природе, существовал миллионы лет до появления здесь человека. И объявлять человеческое грехопадение виновником падшести мира с точки зрения эмпирической истории совершенно некорректно, поэтому нужно рассматривать все эти смыслы сквозь призму мифа, раскрывая его духовную и метаисторическую сущность, которая не должна противоречить эмпирической истории. Иначе это будет лишь вода на мельницу тех, кто и считает Библию сказкой.

Другое дело, как и через какую призму рассматривать. Ведь и я выше писал, что историческое бытие (в собственном смысле слова "историческое", как эмпирическая история) возникло именно при грехопадении и как следствие онтологической катастрофы - тогда и произошло то, что можно обозначить как разделение истории и метаистории, произошла инверсия времён. Проще говоря, вследствие человеческого грехопадения все шесть дней творения инверсивно спроецировались в то, что ныне нам известно как геологическая история - со всеми её протерозоями да кайнозоями, динозаврами да птеродактилями и с тотальным взаимопожиранием тварей. В эмпирической истории Вселенной вообще, и планеты Земля, в частности, нет события человеческого грехопадения только потому, что вся таковая история - следствие изначального человеческого грехопадения. А вот то, что была и есть также другая история (которую относительно падшей можно назвать первозданной, или метаисторией) и что она тоже продолжится на своём уровне (после второго пришествия Иисуса Христа, когда исторический и метаисторический уровни вновь воссоединятся) - об этом знаем из Откровения. И оно не противоречит эмпирической истории ни в малейшей степени. Наоборот, только в этом случае и становится объяснимым, как совместить творение мира Всеблагим Богом - и сам такой зверский взаимопожирающий мир, который дан в эмпирической истории. Библия - не сказка, но и не миф в значении всего лишь некоего концентрированного духовного смысла. В ней действительная история, изложенная в символической форме - но действительная история.

Впрочем, это тема и впрямь несколько другая, поэтому подробно останавливаться не буду. Отмечу лишь насчёт того, что касается истории смешения языков. Вы считаете:

Ко временам бытия Вавилона существовали уже другие культуры, верования, языки, так что исторически никак миф о разделении языков в Вавилонском столпотворении прочтён быть не может.

Однако в Библии и не говорится, что столпотворение вершилось в Вавилоне и во времена бытия Вавилона. Наоборот, там сказано, что бытие Вавилона, и само его название - это уже после столпотворения и именно вследствие описываемых событий: "Посему дано ему имя: Вавилон" (Быт. 11:9). Что по аккадской этимологизации возводится к выражению "врата Бога", а по древнееврейской - к глаголу "смешивать" и к слову "смешение". В любом случае это типичный пример объяснения топонима по предшествующему ему историческому событию. Так что исторически (с точки зрения исторической науки и топонимики, как вспомогательной исторической дисциплины) как раз прочитывается, наличие единого языка у всего человечества и утраты единого языка - в месте, которое потом было названо Вавилоном, но ещё до Вавилона, фигурирующего в последующих исторических документах.

Самодостаточность — вообще ключевое слово, проливающее свет на множество наших разногласий. В частности на то, что значит считать историческую культуру и церковь «проекцией Истины» и «гранью Соборного Целого» или самодостаточной полнотой Истины, не нуждающейся в других гранях и проекциях.

Да нет, самодостаточность - это другое: речь шла лишь о том, что в случае внезапного исчезновения всех других культур или стран, кроме какой-то одной, последняя всё равно сможет выжить и развиваться (при достаточной многочисленности народонаселения, конечно). Как это уже и было с семейством Ноя в библейской истории. А что касается самодостаточности или несамодостаточности культур в плане их соотношения с Истиной - этой темы я пока вообще не касался. Вернее, коснулся бегло и вскользь, когда говорил, что соотношение единичного и общего - не то же, что соотношение индивидуального и универсального. В этом плане, наоборот, всякая культура универсальна, но не самодостаточна. Более того, не самодостаточны вообще все культуры вместе взятые, даже будь они во всестороннем взаимодиалоге в соответствии с Духом Диалога.

Вообще тяга к единообразию и простоте характерная для некоторых типических черт церковного взгляда. Отсюда и настороженность к любой сложности и многообразию; отсюда, к слову, и неприятие сначала картины физического космоса (куда столько!), а теперь неприятие иных форм жизни на Земле и картины космоса мистического (ну, куда столько!); и даже, как ни смешно, утверждение единственности жизни во Вселенной на планете Земля (да куда столько! ну сколько можно: так всё было хорошо и понятно)...

Ну, это вообще не о Православной Церкви, которая никогда не связывала и не связывает Православие с какой-то конкретной научной картиной мира, как её принято называть.

Если бы действительно ветхозаветный и новозаветный дух были едиными и никаких духовных искажений в ветхозаветной мифологии не содержалось, то совершенно непонятна вражда и непримиримость священнослужителей Яхве ко Христу... Также при условии духовного единства Ветхого и Нового Завета непонятно неприятие иудаизмом христианства: получается, что единый дух разделился сам в себе.

Сам же Христос и продемонстрировал действительную причину этого - всего одной фразой из Ветхого Завета показав саддукеям, что они Ветхий Завет не понимают.

Исходя из сотрудничества Бога с сатаной (книга Иова, например), можно сделать вывод, что это Бог-Отец в очередной раз попросил сатану ожесточить фарисеев...

А вот тут уж и Достоевский (в "Братьях Карамазовых" устами старца Зосимы) наглядно показал, на примере книги Иова, что дело не в каких-то духовных искажениях Ветхого Завета, а в духовном настрое воспринимающих оную книгу. Сам Достоевский воспринимал так:

Вышел на средину храма отрок с большою книгой, такою большою, что, показалось мне тогда, с трудом даже и нес ее, и возложил на налой, отверз и начал читать, и вдруг я тогда в первый раз нечто понял, в первый раз в жизни понял, что во храме Божием читают. Был муж в земле Уц, правдивый и благочестивый, и было у него столько-то богатства, столько-то верблюдов, столько овец и ослов, и дети его веселились, и любил он их очень и молил за них Бога: может согрешили они веселясь. И вот восходит к Богу диавол вместе с сынами Божьими и говорит Господу, что прошел по всей земле и под землею. «А видел ли раба моего Иова?» спрашивает его Бог. И похвалился Бог диаволу, указав на великого святого раба своего. И усмехнулся диавол на слова Божии: «предай его мне и увидишь, что возропщет раб твой и проклянет твое имя». И предал Бог своего праведника, столь им любимого, диаволу, и поразил диавол детей его, и скот его, и разметал богатство его, всё вдруг, как Божиим громом, и разодрал Иов одежды свои и бросился на землю, и возопил: «наг вышел из чрева матери, наг и возвращусь в землю, Бог дал, Бог и взял. Буди имя Господне благословенно отныне и до века!»... С тех пор, – даже вчера еще взял ее, – и не могу читать эту пресвятую повесть без слез. А и сколько тут великого, тайного, невообразимого! Слышал я потом слова насмешников и хулителей, слова гордые: как это мог Господь отдать любимого из святых Своих на потеху диаволу, отнять от него детей, поразить его самого болезнью и язвами так, что черепком счищал с себя гной своих ран, и для чего: чтобы только похвалиться пред сатаной: «Вот что дескать, может вытерпеть святой мой ради Меня!» Но в том и великое, что тут тайна, – что мимоидущий лик земной и вечная истина соприкоснулись тут вместе. Пред правдой земною совершается действие вечной правды. Тут Творец, как и в первые дни творения, завершая каждый день похвалою: «хорошо то, что Я сотворил», смотрит на Иова и вновь хвалится созданием Своим. А Иов, хваля Господа, служит не только Ему, но послужит и всему созданию Его в роды и в роды и во веки веков, ибо к тому и предназначен был. Господи, что это за книга и какие уроки! Что за книга это Священное Писание, какое чудо и какая сила данные с нею человеку! Точно изваяние мира и человека и характеров человеческих, и названо всё и указано на веки веков. И сколько тайн разрешенных и откровенных...

Действительно, что за книга это Священное Писание, какое чудо и какая сила данные с нею человеку! И в Ветхом Завете, и в Новом Завете в ней один и тот же дух - дух величайшей Божией любви и величайшего Божиего милосердия. Достоевский выразил эту мысль с потрясающей силой.

Мир можно считать падшим относительно первоначального состояния, возвращение к которому и есть взыскуемый идеал, спасение. В таком отношении к миру христианство духовно идентично с буддизмом, разница лишь в «рецептах» возвращения в первоначальную нирвану, плерому, Царствие Божие, потерянный Рай: человеческими силами или через Христа при посредстве Святого Духа.

Также мир можно считать становящимся, а падшесть его — дьявольским омрачением. Избавлением от омрачения является творческое преображение мира, вхождение его в полноту Божественного Замысла, который осуществляется в творческом диалоге Творца и творения и нуждается в человеческом творческом ответе Богу не меньше, чем в движении от Бога к человеку. И такое отношение к миру, культуре, природе и человеку также входит в Соборный христианский опыт, хотя и не является отношением типичным для нынешней церкви.

В Православии понимается и не как в первом случае, но и не как во втором. Нынешний эмпирический мир - действительно, падший относительно первозданного, но возвращение к первозданному состоянию невозможно. Вместе с тем падшесть - не некое дьявольское омрачение становящегося мира. Мир был сотворён Богом во всём совершенстве. Падшесть означает лишь порчу этого совершенства, хотя во многом совершенство сохраняется и в падшем мире. И что бы человек ни делал, до второго пришествия Христа падшесть мира не преодолеть ничем. Но зато у человека есть все возможности преодолеть собственное самопомрачение - свободным приятием Бога, синергией с Ним, жизнью по Его заповедям, благодатным творчеством, реализацией Богом данных талантов во имя Божие, любовью к Богу и к ближним... И тогда достижимо то, что называется обожением. Эти новые условия были созданы Боговоплощением две тысячи лет назад. Этот мир - не единственный, в котором человеку жить, здесь жизнь только начинается: временная часть вечной жизни.

Все эти темы выводят на Откровение Вечной Женственности, знаменующее собою Новую постгуманистическую эру. И неприятие Божьего Откровения служителями Божьего Откровения абсолютно идентично отношению служителей Единого ко Христу, ставшее драмой Нового Завета. То же противостояние двух духов и в наши времена становится Богочеловеческой мистерией на новом этапе и в новом возрасте Церкви.

Очень сильное утверждение. Вот только почему-то никому не ведомо: когда это вновь приходил великий пророк и явил Откровение Вечной Женственности как новое Божье Откровение. При всём уважении к Марине Цвигун, она на эту роль не тянет. А что касается соответствующих тем религиозной русской философии, то там никто себя пророком не объявлял и от имени Бога свои философские концепции не провозглашал, насколько мне известно.

Вместе с тем, повторяю, то обстоятельство, что наши позиции по ряду ключевых моментов различаются радикально, вполне естественно. Культуры, диалог которых означен на главной странице "Воздушного Замка", отличаются друг от друга ещё радикальней, в том-то вся и проблема. Тем не менее диалог между ними необходим, как и диалог между представителями разных субкультур (скажем так), существующих в рамках одной культуры.  Так что отчасти здесь осуществляется сейчас своего рода эксперимент насчёт возможности диалога в условиях принципиального различия позиций.

Разумеется, Дух Диалога и Дух Системы - лишь символы. Хотя их вербальное выражение тоже не нейтрально. Поэтому, возможно, точнее было бы говорить о Духе Диалога и Духе Эгоизма. Тем паче, что и Вы пишете: "Духу любви противостоит дух эгоизма" и "в этом смысле Дух Диалога противостоит Духу Системы". Хотя, как уже говорил, интуитивно смысл понятен и в первом, и во втором случае. Чего не сказать о некоторых других формулировках. Например, что "Дух Диалога - это Откровение Вечной Женственности". Даже в русской религиозной философии так и не было выработано более-менее единой точки зрения насчёт Вечной Женственности, и уж тем более насчёт её, якобы, откровения (Бердяев, как известно, писал даже и о "вечно бабьем в русской душе", после чего некоторые именно в этом усматривают исток оной идеи). Ассоциировать универсальный Дух Диалога с этим частным моментом - значит автоматически сводить сам Дух Диалога лишь к элементу некоей субкультуры, признающей некое Откровение Вечной Женственности.

Зато из тезиса, что Христос - это и есть Дух Диалога человека с Богом и Бога с человеком, непосредственно следует, что воплощением его является прежде всего Православная Церковь. И поскольку, как Вы подчеркнули, настоящая тема посвящена размышлениям о тех или иных современных тенденциях в ней, в подтверждение своих слов приведу такое определение из современной богословской книги митрополита Илариона (Алфеева) "Таинство веры":

Греческое слово ekklesia, означающее «церковь», «собрание людей», происходит от глагола ekkaleo – «призывать». Христианская церковь – это собрание призванных Христом, уверовавших в Него и живущих Им. Но Церковь – не просто общество или содружество людей, объединенных верой во Христа, не просто сумма индивидуумов. Собранные вместе, члены Церкви составляют единое тело, неделимый организм: «Человечество, воссоединенное со своим божественным началом во Христе, есть Церковь – живое тело божественного Логоса, воплощенного… в богочеловеческой личности Иисуса Христа, – пишет Вл. Соловьев. – Это тело Христово, являющееся сперва как малый зачаток, в виде немногочисленной общины первых христиан, мало-помалу растет и развивается, чтобы в конце времен обнять собою все человечество и всю природу в одном вселенском богочеловеческом организме».[141 - Соловьев Вл. Духовные основы жизни. Париж, 1926. С. 129.]

Наименование Церкви телом Христа принадлежит апостолу Павлу: «Все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом… И вы – тело Христово, а порознь – члены» (1 Кор. 12:13, 27). Через таинства, в особенности через причастие Тела и Крови Христа в евхаристическом хлебе и вине мы соединяемся с Ним и становимся в Нем одним телом: «Один хлеб, и мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10:17). Церковь есть евхаристическое тело Христа: Евхаристия соединяет нас с Ним и друг с другом. И чем ближе мы к Богу, тем ближе друг к другу, чем полнее любовь ко Христу, тем сильнее любовь к ближнему. Воссоединяясь с Богом через жизнь в таинствах, мы воссоединяемся друг с другом, преодолеваем нашу обычную разобщенность и отчужденность, становимся членами неделимого организма, связанными между собой союзом любви.

В частности, даже по этой цитате со ссылкой на Соловьёва хорошо видно, что богатство (которое действительно богатство) русской религиозной философии Русской Православной Церковью используется. Кроме того, из него следует, что дух Великого инквизитора не может быть в Церкви, что называется, по определению. Ибо это дьявольский дух, как он представлен в легенде о Великом инквизиторе из "Братьев Карамазовых". И поскольку "Великий инквизитор — это Дух Системы («всё не-я должно стать мною»)", то в Церкви нет никакого Духа Системы в этом смысле - опять-таки, по определению. Он в ней невозможен - иначе это уже не Церковь. Да и вообще та легенда о другом - не стоит преувеличивать роль и возможности дьявола в мировой истории, особенно после Боговоплощения.

Наконец, что касается Единой Соборной Церкви-Культуры. Таковая возникнет не раньше, чем свершится главная тенденция, указанная Соловьёвым в приведённой выше цитате. Вот тогда исчезнут все формы отчуждения, как и сама Культура станет излишней, ибо сольётся с Культом. А до той поры далеко не всякое отчуждение есть синоним чего-то плохого. Отчуждение от зла, наоборот - добро. Тем паче, если зло рядится в одежды творчества, искусства и т.п. Ибо сказано "не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте" (Еф. 5:11). В этом, в частности, тоже состоит миссия Церкви на земле. Ведь не Бог борется с дьяволом в сердце человека - это дьявол там борется с Богом тем, что пытается завлечь человека на свою сторону. Бог лишь помогает человеку, если сам человек добровольно того желает, устоять перед дьявольским соблазном. Так что бороться человеку приходится самому, и в самом себе прежде всего. И без Божией помощи, без Церкви Христовой, в том числе земной Церкви, человеку в этой борьбе не победить.

Это иррациональное желание вытекает из свойств самой Русской Души (всемирной отзывчивости)...

Выскажу, быть может, крамольную мысль, но французская душа или немецкая, или английская, или испанская, или татарская, или башкирская, или калмыцкая и т.д. и т.п. не менее всемирно-отзывчивы, нежели русская. Только по-своему.

Вы ведёте защиту Православия и Церкви на портале, имеющем в своём имени «Роза Мира», то по умолчанию другие участники диалога попадают в разряд таких «внешних критиков Церкви» (по Вашим же словам: «всё здесь сводится в итоге — верую в Соборную Апостольскую Церковь или не верую»), а «Роза Мира» тогда воспринимается как некая сектантская система, противопоставляющая себя Церкви.

Слово "здесь" во фразе "всё здесь сводится в итоге - верую в Соборную Апостольскую Церковь или не верую" относится не к порталу "Роза Мира", а к вопросу об отношении к Церкви. Здесь, в этом вопросе, только в веру всё и упирается. А насчёт внешних, Вы и сами знаете, кто внешний Церкви - те, кто не вошли в неё через Таинство Крещения.

Вот почему я вынужден жирным шрифтом после некоторых Ваших текстов выделять опровержения такого вывода, который читатель может сделать, исходя из самого пафоса этих текстов. А то, что Вы «никого ни в чём не упрекаете по умолчанию», из Ваших текстов напрямую не следует: Вы полемизируете с некими критиками Церкви, не верующими в Церковь, и полемизируете при этом с конкретными людьми на конкретном ресурсе. Логическая увязка одних с другими происходит естественным и однозначным образом.

Ваше право комментировать как угодно. И опровергать жирным шрифтом, и даже удалять, если что-то из моих текстов противоречит Вашей редакционной политике и не вписывается в принятую здесь идеологию. Но со своей стороны уже давным-давно привык говорить и писать то, что думаю, и так, как думаю. Меняться поздно.

Духовный смысл и есть смысл истории. Под действительной же историей можно понимать разные планы бытия. Миф и увязывает их в единое целое. И собственно, вся библеистика есть не что иное, как раскрытие Мифа. Причём, раскрывается он в зависимости от того, какие представления о физическом, материальном, трансфизическом, трансматериальном и духовном космосе имеются у читающих Миф. По мере расширения и углубления знаний о космосе, расширяется и углубляется понимание Мифа.

Из того, что у Вас читал по этим аспектам (не только в этой теме, разумеется), могу заключить весьма и весьма глубокое понимание Вами и сущностной специфики Мифа, и сущностной специфики религиозной догматики, и на этой основе глубокое понимание самой догматики как символического выражения великих духовных событий. Поэтому хотел бы отметить лишь один момент: ту опасность, которая ненароком поджидает на пути Мифоцентрической (условно говоря) трактовки смысла истории и символоцентрической (тоже условно говоря) трактовки самого Мифа. Из последнего, в частности, вытекает то обстоятельство, что в обычной языковой и речевой практике слово "миф" ныне имеет ближайшее значение небылицы, выдуманной, мнимой истории. Наличие у символа бесконечного множества значений (как то отмечал ещё Лосев) составляет как сильную сторону символической репрезентации, так может обернуться и слабой стороной, где всё зависит только от того или иного частного произвола. Историческая практика мифотворчества в конце концов именно к этому и привела. Тем паче, что понятие мифа гораздо шире понятия религиозного, что порой девальвирует и религиозное, когда говорят о "религиозной мифологии". Миф может увязать в единое целое что угодно и как угодно - при этом понятие "мифической истинности" (есть и такое) относится только к характеристике гармонического взаимосочетания элементов в самом мифе. Но если взять соотношение с действительной историей, то Боговоплощение, земная жизнь, смерть, Воскресение и Вознесение Иисуса Христа есть действительное историческое событие, как и событие метаисторическое, ибо здесь собственно историческое (земная эмпирическая история) вновь непосредственно пересеклось с уровнем метаисторическим. И никакого Мифа для увязки их в единое целое не требуется - достаточно Откровения. Всё, что сверх него, это уже мифология в современном расхожем смысле слова. Что, однако, не распространяется на художественные литературные произведения и произведения искусства. Будучи во многом также образно-символическими по своей природе, они задают собственную условную реальность, которая несводима ни к реальности мифологической, ни к какой другой. И в этом плане художественная литература и культура вообще (светская, как её называют) имеет несколько неожиданное, но вполне закономерное сходство с религиозным культом, от которого культура, собственно, и берёт свой исток. Она также являет собой дерзновенное проникновение в тайны бытия, с одной стороны, а с другой стороны - своей предзаданной условностью - являет и смиренность перед этими тайнами, отнюдь не настаивая на буквальности своих художественных образов. Однако есть книги, а есть Книга, которая и не миф, и не художественное произведение, а данное людям Откровение. При всём, быть может, несовершенстве своего материального воплощения, в словах и текстах различных человеческих языков, главный инвариант в ней и явственен, и вполне однозначен, и незыблем. И позволяет судить о смысле истории, каковой есть Промысел Божий о мире и человеке - в той мере, в какой Промысел этот выражен и в Ветхом Завете, и в Новом Завете (в данном случае имею в виду не соответствуюшие части Священного Писания, а те Заветы, которые действительно имели место быть как историческо-метаисторические события). Меняются человеческие знания о тварном мире, меняются научные картины мира, меняются социальные идеологии - но суть Заветов остаётся неизменной. Именно поэтому в Православной Церкви остаётся неизменным то же понимание этих Заветов - как две тысячи лет назад, так и сейчас. И именно поэтому всевозможные идеи о необходимости некоего "Вечного завета", якобы, в дополнение к Ветхому и Новому (таковые идеи тоже озвучивались и в религиозной русской философии, и в культуре "серебряного века") суть человекобожеские устремления, за которыми не стоит никакого духовного события, соразмерного Боговоплощению Иисуса Христа и сошествию Духа Святого как неотъемлемого сущностного момента действительной истории Боговоплощения.

Вопрос в том, является ли невосполнимым ущербом для Целого и для каждой его грани исчезновение одной из них. Самодостаточность грани без других граней и есть разное отношение любой системы и к самой себе, и к другим граням (или проекциям, если есть понимание, что Целое не является суммой частей). В нашей дискуссии «самодостаточность» мне видится ключевым словом, позволяющим раскрыть и понять большинство наших разногласий.

Повторяю, самодостаточность существования - это другое, и суть разногласий не в этом. Суть в универсальности или не универсальности культур. По-Вашему, каждая культура есть только некая грань, проекция, лишь часть Целого - а по-моему, каждая культура универсальна сама в себе, даже безотносительно некоего Целого, и потому ничем в самобытности своей ни дополнена, ни заменена быть не может. Как и сам человек, ибо без людей никаких культур вообще нет. Тут суть не в самодостаточности, делать упор на неё - значит всё заведомо упрощать. Например, ежедневно на Земле умирают более 150 тысяч человек, что никак не влияет на самодостаточность существования человечества. Но каждый человек абсолютно уникален в своей личностной неповторимости, и эти потери невосполнимы ничем, даже тем, что само человечество со всей культурой продолжает существовать, а кроме того ежедневно же в мире рождаются около 370 тысяч новых людей. "Не люди умирают, а миры", говоря словами Евгения Евтушенко (Царствие ему Небесное!). И как каждый человек, каждая абсолютно уникальная личность в духовном плане есть не некая грань Целого, не проекция, а универсально обладает всей полнотой человечества, а потому каждый человек самоценен, так и каждая культура в духовном плане - не грань и не проекция, не частична, а универсальна. В том числе обладает всей полнотой духовности, всей полнотой истины, а не является какой-то её частной проекцией, которую нужно дополнять другими частными проекциями. И вместе с тем индивидуальна, ибо именно индивидуальность есть воплощение универсальности, а не сингулярность, которая только частично содержит в себе проекцию некоего всеобщего. И именно в универсальности индивидуального заложена имманентная потребность в общении, подобно тому, как в человеческой ипостаси не только "я", но имманентно заложено и отношение "ты". Разница только в том, что языки и культуры индивидуальны, но не обладают личностными ипостасями, как каждый человек - самоидентичность их состоит в ином. Отсюда специфика взаимообщения разных культур, специфика и сложность диалога между ними. Однако как индивидуальности, как индивидуальные воплощения универсального, все культуры по природе своей имеют потребность в общении, в диалоге. Именно потому, что каждая содержит свою полноту истины. Такова презумпция, ибо Истина (с большой буквы) есть Сам Бог, но тварный мир - не Его грань или проекция, а Его творение, природа коего принципиально, онтологически отлична от непостижимой природы Бога. Кроме того необходимо учитывать, на мой взгляд, принцип голографичности каждой культуры, принцип репрезентативности (а не проекции) её относительно Истины и ещё ряд аспектов. Соответственно, сводить всё лишь к некоей самодостаточности или несамодостаточности - значит заведомо упрощать.

В Ветхом Завете не один дух: от имени Бога там периодически говорит совсем не Бог.

Если "не один дух" и "от имени Бога там периодически говорит совсем не Бог", то кто? дьявол?

А теперь — понимают? Или в церкви нет уже ни фарисеев, ни книжников, ни лицемеров?

Есть и те, и другие, и третьи, и четвёртые, и пятые... Вообще, я уже писал, что земная Церковь почти сплошь состоит из грешников. Для того она и нужна, ибо сказано - "не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию" (Лк.5:31-32).

Если Мир был сотворён во всём совершенстве, то Бог ни в каком творчестве человека не нуждался изначально для воплощения Своего совершенного Замысла.

А Он и творил мир из ничего без всякого участия человека. Наоборот, сотворил и самого человека. Но по Своему образу и подобию - по образу и подобию Творца. Поэтому человек изначально был сотворён именно творцом. Таковым остаётся он и в падшем своём состоянии, только творить уже способен не только нечто доброе, но и очень даже злое. Вот об этом забывать не стоит - не стоит абсолютизировать человеческое творчество как таковое, безотносительно к его духу.

В отношении к миру как падшему или становящемуся, но омрачённому, заключается разное отношение к церкви, культуре и природе и необходимости их диалога...
Одно уточнение: первый подход не является отношением к миру Соборной Церкви, но лишь типичным подходом на определённой стадии развития церкви исторической.

Попросил бы дополнительно уточнить это уточнение: на чём конкретно в Священном Писании и Предании основывается Ваше утверждение (если я правильно понял), что Соборная Церковь не считает нынешний мир падшим, а считает "становящимся, но омрачённым"?

Под талантами в Евангельских притчах не творчество Евхаристии подразумевается, вот в чём дело. Реализовать же талант, как что-то не главное, как хобби, как прилагающееся к главному — творчеству Евхаристии, невозможно психологически.

Неужели? А то, что писать пером или кистью, печатать тексты на машинке или набирать на клавиатуре выступает как хобби по отношению к тому, чтобы есть, пить, дышать - это, значит, никакого психологического дискомфорта не вызывает. Хотя соотношение примерно то же, только не в физическом, а в духовном плане. Тем более, что в Таинстве Причастия происходит не только духовное, но и телесное приобщение к дарам Святого Духа, а совершителем Таинства является Сам Бог.

Реализация Божьего Дара предполагает служение, полную самоотдачу, чувство призвания и неповторимости этого Дара, нужности его миру и Богу. Если же этот дар есть нечто второстепенное, по сравнению с совершением таинств, с богослужением в храме, с Евхаристией, тогда достаточно для спасения души исполнять таинства, исповедоваться и причащаться, стараться не совершать зла и каяться в совершённом. А реализовал ли ты свой талант (и на каком качественном уровне) — вопрос не жизни и смерти и не вопрос спасения души. И вообще в этой озабоченности своими талантами столько гордыни, эгоистического самовыражения, вечной фронды... Простой прихожанин (дом-семья-работа) ближе и понятнее, чем эти мечущиеся со своими талантами интеллигенты... Вот где проходит незримая линия отчуждения (разумеется, это благое отчуждение церкви от зла, не так ли?)

На вопрос "не так ли?" мой ответ: не так. Линия отчуждения, если можно так выразиться, начинается там, где начинается именно фронда талантом. А фронда талантом и творчеством начинается там, где его начинают противопоставлять всему другому. Талант - дар Божий, и таковым даром не обойдён ни один человек, только каждый по-разному. Этот дар есть нечто второстепенное (говоря Вашими словами, хотя это весьма неточно) по сравнению со Святыми Таинствами, с Евхаристией и с причастностью человека к ним в том смысле (о чём выше уже говорил), как и творческая деятельность в жизни "второстепенна" по сравнению с дыханием и с самой жизнью: человек должен дышать, должен элементарно жить, быть живым, чтобы быть в состоянии заниматься творчеством. Это необходимое условие, но недостаточное для полноценной человеческой жизни в которой всегда есть и сугубо личностный смысл. У всех. Даже у тех, кого почти полностью втянула в себя повседневность дом-семья-работа, хотя и это отнюдь не рутина. Воспитание детей в семье - тоже творческий процесс, да ещё какой творческий. Так называемых "простых людей" вообще нет, всякий человек одинаково сложен - будь он граф и великий русский писатель Лев Николаевич Толстой или неграмотный русский крестьянин, о котором и имени в истории не сохранилось, но который кормил оного графа, чтобы тот мог творить свои гениальные литературные произведения. Но у Бога все одинаково живы, Богу все одинаково ведомы, потому для церковного поминовения усопших достаточно только имени, а даже и при человеческом незнании имён можно поминать. И в духовном плане причастие Святых Тайн отнюдь не гарантирует спасения - это необходимое условие, но достаточность зависит только лично от самого человека, от его свободы, от его личных усилий. Далее. Евангельская притча о талантах тоже ведь не случайна: кому больше дано, с того больше спросится. Не творить, жить без хотя бы малейшего проявления творчества, ни один человек вообще не может, ибо создан по образу Творца - такова человеческая природа (которую лишь исказило до противоестественности, но отнюдь не устранило грехопадение). И здесь, как во всём, решающую роль играют мотивы деятельности: во имя ли Бога и людей или во имя только себя самого. Если человек всерьёз считает своё творчество служением Богу и благодеянием для других людей (а благотворное служение людям - это и есть служение Богу, как сказано в Евангелиях), то тогда это именно служение, именно благодеяние, именно творение милости другим - а кто творят подобное благодеяние лишь ради мирского признания, "они уже получают награду свою" (Мф.6:2). Потому-то в предстоянии пред Богом, в Церкви, в храме все прихожане одинаково равны: будь то великий кондитер или пекарь с соседнего хлебозавода, будь то знаменитая модельерша или швея с соседней фабрики, будь то гениальный писатель или наборщик из типографии... А лично каждого судить лишь Богу.

Здесь ли начинается? У всех ли так? И продолжается только после Воскресения мертвых? Или есть иные планы бытия? Вот, интересная тема, гляньте (только пролистайте до конца, пожалуйста).

Эту тему уже читал недели три назад, полностью. И как тогда воздержался от участия, так и сейчас воздержусь. Не потому, что нечего сказать (тоже давно и немало думал на эту тему), а просто не имею возможности втягиваться в ещё одну дискуссию. Уж извините. Может, когда-то потом... Всё в руках Божьих.

Чтобы мне не повторяться (прочтите, этот небольшой отрывок, пожалуйста).

Откровение Вечной Женственности раскрывается изнутри феноменов, созданных Откровением Мужественного Духа (таковы все религии и культуры) — как новая атмосфера, как изменение отношения к себе и другим, как сама потребность в диалоге.

В том отрывке также говорится про женственный дух: "Это жертвенный дух, который не создаёт великое и своё, но растит и раскрывает созданное духом мужественным".
Вот с этим не согласен, тут мне гораздо ближе мысль Елены:

Рядом с вами, мужчины, существует параллельная цивилизация - женщины, а вы ищите в далёком космосе братьев по разуму. Присмотритесь и прислушайтесь к нам...

Хоть это отчасти и шутка, но в каждой шутке лишь доля шутки. И мысль в этом высказывании Елены глубокая. Я бы добавил только, что параллельно существует ещё и третья цивилизация - цивилизация детей. Та самая, о которой Иисус Христос сказал: "истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное" (Мф.18:3). Правда, провозглашать некое Откровение Вечного Детства почему-то никому ещё в голову не приходило, насколько мне известно. Хотя при желании можно было бы насчёт этого создать не менее развёрнутые (и разнообразные) концепции, нежели насчёт Откровения Вечной Женственности. И быть может, они-то как раз ещё более соответствовали бы той искомой новой атмосфере, о которой речь.

Но это к слову. А что касается главной Вашей мысли насчёт того, что Роза Мира имеет в виду не какое-то конкретное устройство мировой социальности или даже интеррелигии, а именно саму атмосферу, Дух Диалога, то с этой мыслью полностью согласен (Вашу книгу о родонизме я тоже читал). Потому-то уже неоднократно говорил и о грандиозности замысла "Воздушного Замка", но и о грандиозной сложности этого замысла. Тут в основе кроется самая фундаментальная антиномичность, которая наличествует в логике (имею в виду не расхожее понятие, а логику как науку) применительно к самой возможности суждений о Боге. Там проблема состоит в следующем: любое такое суждение предполагает включение Бога в определённый универсум рассуждения, в определённый логический универсум, как и любое суждение о чём бы то ни было - но это автоматически уравнивает Бога именно с чем бы то ни было, что делает любые суждения о Боге заведомо не адекватными, ибо Он кардинально отличается от всех тварных вещей и существ. Эта проблема сродни проблеме, как высказать принципиально несказуемое. Слава Богу, в самой логике найдены средства разрешения этой фундаментальной антиномичности, но в расхожих рассуждениях опасность обходиться без них сохраняется всегда (просто в силу элементарного незнания оных средств и необходимости их использовать). Так и в данном случае - уже само использование таких терминов, как "Роза Мира", "Аримойя", "интеррелигия" и т.д. означает, что выражение мысли идёт на языке определённой субкультуры, что (как минимум) требует адекватного перевода на другие языки культуры. Аналогично и применительно к выражению "Вечная Женственность", как оно бытовало и бытует (весьма по-разному к тому же) у некоторых представителей религиозной русской философии (не беру западную, где эта идея появилась ещё раньше и откуда отчасти её заимствовал Владимир Соловьёв). Однако, как заметил, в иной терминологии выражать на "Воздушном Замке" не очень-то стремятся. Тем самым вольно или невольно, но сама главная мысль низводится на некий субкультурный уровень. Вот это прежде всего имел в виду.

Пророками Вечно Женственного были в русской культуре Владимир Соловьёв и Даниил Андреев, Николай Козырев и Александр Мень.

Никто из них пророком себя не называл да и не считал, насколько мне известно. И уж тем более Александр Мень, который, будучи священником, прекрасно понимал всю крайнюю рискованность (вплоть до духовной пагубности) таковых притязаний. Если найдёте в его текстах или выступлениях хоть одно место, где бы он не то, что называет себя пророком, а и служение своё называл бы пророчеством, будет очень интересно посмотреть.

Юрий, я Вас уже призывал не скатываться в карикатуру... У меня ни малейшего уважения к Марине Цвигун нет, равно как и интереса углубляться в эту тему.

Упомянул о ней отнюдь не ради какой-то карикатуры, а как действительный пример того, как ныне человек объявляет себя пророком, хотя таковым не является. Да и не может Марина Цвигун быть карикатурой, как не может быть карикатурой любой человек. Мне её глубоко и искренне жаль.

А кто в истории православной Церкви объявлял себя пророком и провозглашал свои концепции от имени Бога? Получается, что времена пророков канули в Лету и остались только в книгах Ветхого Завета?

Не только в книгах Ветхого Завета. Последний из великих пророков - это уже в Новом Завете: Иоанн Предтеча. А в Церкви среди даров Святого Духа есть дар пророчествовать - и "кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение" (1Кор.14:3). Поэтому "никто, говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым. Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих" (1Кор.12:3-14) Всё это достаточно общеизвестно и неизменно в Православной Церкви с апостольских времён.

Откровение Вечной Женственности не есть «концепция, провозглашаемая от имени Бога». Равно как и пророчество не сводится к таковым. И никогда не сводилось.

В собственно религиозном смысле пророк - всё-таки тот, который провозглашает нечто по воле Бога и от имени Бога. Все прочие словоупотребления - это уже метафоры, и не более. Именно как метафору использовал это слово и Пушкин, равно как и слово "царь" ("ты царь: живи один...), да и другие не менее возвышенные. Вестник же в собственно религиозном смысле вообще один - Тот, Который принёс миру Благую Весть. Но опять-таки Сын Человеческий принёс её от имени Бога-Отца.

мы с Вами расходимся во взгляде на исключительную роль Православия, которое стоит каким-то светлым особняком в истории церквей и исполнено Святого Духа, в отличие от других, куда вкрался дух великого инквизитора...

Это не совсем так или даже, пожалуй, совсем не так. Дух великого инквизитора, конечно, можно при желании поместить куда угодно и усмотреть в чём угодно, но к традиционным религиям он отношение вообще имеет лишь постольку-поскольку. Хотя бы потому, что ни одна из них не сулит людям на земле того, что первым делом посулил оный дух - земные хлебы и земную сытость, земное благополучие, богатство и власть над другими людьми и над миром. Наоборот, все так или иначе, но обращены прежде всего к трансцендентному, к горнему, к не от мира сего. И именно в этом состоит исключительная роль. Например, недавно Римский папа в очередной раз заявил, что вся полнота истины только в Католической церкви. Аналогичная же позиция (применительно к себе) и у других христианских конфессий. И за их пределами ситуация аналогична - взять хотя бы мусульманство. А в рамках мусульманства есть сунниты и шииты, со своими сущностными разногласиями насчёт вероучительных истин... Так что все стоят светлым особняком, говоря Вашими словами. И это только подчёркивает то обстоятельство, что всякая культура универсальна в себе, а не какая-то частная проекция. И среди всех культур как раз различные конфессии и различные религии имеют наибольший шанс на конструктивный диалог между собой. Разумеется, если они начнут спорить, чья религия истинней, то никакого проку не будет. Никакого проку не будет также, если попытаются найти консенсус, что каждая - лишь частная проекция некой всеобщей истины, что все равноспасительны. Это означало бы подменять своим человеческим суждением суждение Бога и претендовать на Истину, каковой является только Сам Бог. Чтобы всеми традиционными религиями была признана их равноспасительность, требуется такое мощное и такое непосредственное Божье волеизъявление, которое ни у кого не оставляло бы никаких сомнений - требуется прямое и непосредственное вмешательство Бога. А пока такового не наблюдается, у всех будут веские основания считать, что не Божья воля, а дьявольское наущение побуждает. Ибо на деле ведёт не к признанию равноценности каждой религии, а к их механическому смешению, к утрате каждой своей индивидуальной универсальности, где конкретному человеку уже без разницы - христианином быть или мусульманином, буддистом или язычником. Поэтому такие темы вообще вне диалога. Как вне диалога споры, типа, какой язык лучше - английский, русский или немецкий. Или обсуждение того, что, мол, коль все языки равноценны и суть лишь разные проекции, то без разницы на каком какому народу говорить - здесь всё должно идти сугубо естественным путём, без каких-то искусственных реформ и насильственных навязываний. В языковой практике любые искусственные вмешательства приводят к самым пагубным последствиям и ничего, кроме вражды, не сеют. Так что всё это были бы абсурдные темы абсурдных споров. Однако что значит полнота истины в религиозном смысле? Она означает прежде всего спасительность, ибо как бы ни отличались друг от друга разные религии и разные религиозные общины, главная суть их земной миссии одна - сотериологическая. При этом каждая считает, что её для спасения человека достаточно. И все признают наличие Абсолютного Верховного Арбитра (пусть и называется зачастую по-разному, и даже понимается по-разному). И это составляет главную основу для взаимоуважительного диалога разных христианских конфессий и даже разных традиционных религий - прежде всего диалога между самими верующими, между конкретными людьми. Ведь спасительность - это уже не из области чего-то массового, это вопрос сугубо личностный, ибо касается спасения именно личного (опять-таки, как бы его ни представлять). Поэтому тут каждому судить и решать для себя и только за себя. Каждый православный христианин (и я в том числе) считает, что вся полнота истины в Православной Церкви, что Православие единственно спасительно для меня, и к тому есть все основания - и вероучительные, и нравственные, и рациональные, и духовные. Если бы считал иначе, то не был бы православным христианином. При этом прекрасно отдаю себе отчёт, что и католики считают аналогичным образом применительно к Католической церкви - иначе не были бы католиками, - и у каждого из них есть какие-то свои основания так считать. Аналогично о мусульманах и т.п. Но лично для меня (как и любого другого) в плане личного спасения это ничего не значит. Не мне (и вообще не человеку) судить, будут ли спасены инославные христиане, а также исповедующие другие религии или исповедующие атеизм - это в конечном счёте судить Богу, ибо спасает только Бог. Более того, сама по себе принадлежность к Православной Церкви отнюдь не является, так сказать, автоматической гарантией спасения. Святые Таинства Крещения, Миропомазания, Евхаристии являются лишь необходимым условием, но отнюдь не достаточным - ещё и самому жить надо по Божьим заповедям, по любви к Богу и к ближним. Я все это себе представляю именно так. И вновь повторяю, что это моя личная точка зрения, а не нечто, якобы, "от имени Церкви" и т.п. Но что Православная Церковь на земле единственна, что Русская Православная Церковь есть Православная Церковь, как и все остальные Поместные Православные Церкви, - так это помимо всего прочего ещё и эмпирический факт.

В Церкви Небесной и мистической — да, невозможен. В церкви земной — ещё как возможен. Либо нужно признать, что великий инквизитор — это исключительно католический дух.

И не католический тоже, даже Достоевский так не считал, хотя, конечно, не случайно вложил в уста Ивану Карамазову эту легенду в "католической" форме (тут надо вспомнить, помимо всего прочего, дискуссии той поры о "папоцезаризме", "христианском социализме" и т.д.). Дух Великого инквизитора - дьявольский дух, ибо повествование в той легенде прямо ведётся от лица служителя дьявола. И если такой дух усматривать в земной Церкви, то это уже не Христова церковь, а церковь антихриста. И тогда прав отец Василий из "Капитана Брамы".

После Боговоплощения человеческая история явила такие страшные формы зла, какие не снились предыдущим эпохам. Происходит поляризация и усиление Добра и Зла после Боговоплощения, до последнего разрыва. Роль и возможности дьявола не стоит ни преувеличивать, ни приуменьшать. Но стоит помнить, что дьявол никогда не является под своим именем. И главное, чего не стоит делать, это смешивать образ Бога с дьявольскими чертами и покрывать их ссылками на Дух Святой. Бороться с дьяволом дьявольскими методами не стоит также. Да и вообще бороться — в смысле «кто кого»...

Ну, не знаю, чем электрический стул, газовая камера или испепеление атомной бомбой страшнее для человека, нежели когда его живьём варят в котле, сажают на кол или разрывают на куски четвёркой лошадей. А ведь о многих старинных формах мы ныне попросту не ведаем. Так что насчёт "не снились предыдущим эпохам" столь же верно, как и то, что и в настоящую эпоху даже в кошмарном сне не приснятся те формы зла, которые были в эпохи предыдущие, до Боговоплощения. Как мудро подмечено Александром Кушнером:

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.

Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?

Идея о поляризации и усилении Добра и зла до последнего разрыва - эта идея Свенцицкого, заимствованная и развитая потом Бердяевым, выглядит, конечно, привлекательно и кое-что, возможно, тоже объясняет в частных моментах. Однако вместе с тем кроется в ней некая несуразность: выходит, что в мире одновременно нарастает как Добро, так и отсутствие добра (а ничего иного, кроме этого, зло из себя не представляет). Либо надо признать субстранциальность зла, его равновеликость с Добром и тоже обозначать с большой буквы - Зло. Однако такой дуализм неприемлем по многим основаниям. Да и то, что дьявол никогда не является под своим именем - это выражение сколь расхоже, столь сомнительно. Как и то, что, мол, дьявол больше всего стремится сделать вид, что его не существует и т.д. Ныне дьявол, действительно, уже не царит в мире (вследствие как раз Боговоплощения), хотя бесы никуда не делись, а человек порой и бесам может фору дать, как всегда. И уж, действительно, чего не стоит делать - так это смешивать образ Бога с дьявольскими чертами, даже из самых благих побуждений. В том числе и слишком уж легко заявлять о наличии дьявольского духа в земной Церкви Христовой. Пусть даже в форме эвфемизма, типа "дух великого инквизитора" и т.п.

Церковь-Культура существует на Небесах, в мистической глубине бытия. В нашем же мире существуют различные проекции этой единой Церкви-Культуры, которые не могут признать друг друга равноценными вследствие человеческого эгоизма, принимающего коллективные формы «корпоративного духа» (само собою, этот дух называть себя предпочитает другими именами).

Если в мистической глубине бытия, то откуда нам знать, что там именно некая Церковь-Культура, а не та Церковь Христова, о которой речь в Откровении Нового Завета? А насчёт того, вследствие ли навеянного дьявольским духом корпоративного эгоизма различные проекции не могут признать друг друга равноценными или, наоборот, наличие таких конкурирующих проекций есть Божий Замысел, чтобы человек не возгордился сверх меры, ибо эгоизм одного в мирской жизни может быть ограничен только эгоизмом другого - тоже судить нам по силам ли? Тут пока больше вопросов, чем ответов.

Когда Культура сольётся с Культом на Земле, тогда поклоняться будут Богу в духе и истине, а не в Храме.

Скорее всего тогда будет "новое небо и новая земля", о которых ныне в конкретности нам судить невозможно: в любом случае окажутся только фантазиями.

Наши разногласия коренятся ещё в том, что мы по-разному видим мистическую реальность: некоторые её планы, чья реальность не вызывает у меня сомнений, для Вас являются в лучшем случае гипотезами, а в худшем — бесовскими наваждениями.

Насчёт бесовских наваждений применительно к кому бы то ни было и к чьему-либо личному духовному опыту я вообще ничего не говорил, ибо просто не могу судить о личном духовном опыте других людей. Дай Бог, со своим разобраться.

Вообще отношение в современной исторической церкви к мистике является по преимуществу отражением отношения священнического (жреческого) начала к пророческому и мистическому (мягко говоря, подозрительное отношение). Это отношение и становится типическим и делает погоду, выдавая себя за Соборное и злоупотребляя при этом ссылками на Святой Дух.

Повторяю ещё раз: то отношение к духовному плану бытия, которое имеет место в современной Православной Церкви, остаётся неизменным вот уже на протяжении почти двух тысяч лет - с самого момента основания земной Церкви Иисусом Христом. Поэтому либо следует конкретно обосновать, что это именно в современной исторической Церкви так, как Вы считаете, а прежде в ней было иначе, либо признать, что так было всегда, но тогда, получается, что земная Православная Церковь неудовлетворительна как таковая, независимо от того или иного исторического периода. Проясните, пожалуйста, первое или второе Вы имеете в виду?

Зло может рядиться не только «в одежды творчества, искусства и т.п.», но и в рясы...

Да, зло может рядиться во что угодно, таково его злое творчество. Но это лишь ещё раз подтверждает, что не всякое творчество - благо и не всякое благотворно.

Идентификация одного из сегментов исторической церкви с Церковью Соборной и есть осуществление универсального дьявольского метода «разделяй и властвуй».

А что же тогда разделение "исторической церкви с Церковью Соборной"?

И пока Православие будет стоять на своей исключительности, на том, что это не одна из конфессий, но единственная истинная Соборная и Апостольская Церковь... — до тех пор «разделяй и властвуй» будет продолжать успешно работать и внутри православной церкви, и внутри русской культуры... И я не вижу смысла уже из дипломатических соображений не называть вещи своими именами.

В этой связи всего лишь напомню:

Никакой критики Церкви в этой теме никогда не было. Никто из нас никогда не умалял роли религии и Церкви и не противопоставлял свой личный духовный опыт — Соборному.

Без комментариев и без рефренов.

Вот этому косному и ограниченному духу (духу тёмно-эфирного эгрегора, в мифологии Даниила Андреева); духу, что, сам того не ведая, льёт воду на «чёртову мельницу разделяй и властвуй»...

Поясню, почему лично для меня неприемлема мифологема такового эгрегора. И в оригинальной мифологии Даниила Андреева, и в другой, расхожей и не очень-то оригинальной, мифологии (той, которая относит себя к "эзотерической") под эгрегором понимается некое негативное духовное образование, некий тёмный дух, порождаемый мыслями и эмоциями людских сообществ, который самосознанием не обладает, но тем не менее обладает собственными волевыми импульсами, посредством коих оказывает вредоносное воздействие на эти людские сообщества и на составляющих их людей. В научном плане, как соответствующая гипотеза и при соответствующем терминологическом переоформлении, такая идея вполне имеет право на существование, исследование и эмпирическую верификацию, ибо в мире есть и системные эффекты, и телеономные процессы и прочее в этом роде. Но как именно духовное образование в указанном выше определении, как именно дух - наличие таковых эгрегоров противоречит принципу человеческой свободы. Бессознательный дух, обладающей собственной волей и способностью двигать людьми, как пешками - это будет похлеще диавола. Если перефразировать известную поговорку, то получается - от чёрта крестом, от свиньи пестом, а от лихого эгрегора ничем. Не добавлять же нам своим человеческим произволением-произволом в данную Самим Иисусом Христом молитву "Отче наш...", наряду, с "избави нас от лукаваго", ещё и "избави нас от эгрегора". Вообще, дух, с которым невозможно никакое смысловое  общение, вследствие его бессознательности, но который обладает всеми остальными атрибутами духовного существа, включая собственную волю - эта идея весьма и весьма проблематична.

Вместо мхатовской паузы:

В этой связи всего лишь напомню:

Цитата: Ярослав от 05 Мая 2017, 20:58:34

Никакой критики Церкви в этой теме никогда не было. Никто из нас никогда не умалял роли религии и Церкви и не противопоставлял свой личный духовный опыт — Соборному.

Без комментариев и без рефренов.

Подтверждаю. С рефреном и комментариями:

В приводимом Вами отрывке никакой критики Церкви, умаления роли религии и противопоставления личного опыта Соборному нет и близко.

Критиковать Церковь — всё равно что критиковать Культуру, как таковую, а не конкретные течения или феномены внутри неё.

Умалением роли религии утверждение, что культура без диалога с религией вырождается, как и оскудевает духовно религия без диалога с культурой, быть не может.

Равно как и утверждение, что внутри Православия существует множество духовных течений и свобода совести есть последняя инстанция для человека, принимающая то или иное течение как голос Соборной Церкви, — такое утверждение не является противопоставлением личного опыта Соборному.

Всё как раз с точностью до наоборот.

очень прошу учитывать жёсткие рамки форумного формата и не пользоваться краткостью ответов собеседника, невозможной без упрощения, чтобы уличать его в «так просто» и т.п.

Присоединяюсь к этой просьбе.

Форумный формат, конечно, имеет как свои плюсы, так и свои минусы. Поэтому сначала чисто репликативно, по второстепенным (относительно главной темы) моментам, а затем уж по ключевым (более развернуто, там краткость поневоле не столь коротка).

Меня улыбнуло, к слову, когда Вы сказали, что Филарет Московский был гениальнее Пушкина, а Тихон Задонский — Достоевского. Сравнивать один дар и путь с другим в превосходной степени настолько же уместно, как говорить, что Александр Невский был гениальнее Серафима Саровского или Эйнштейна, а князь Владимир Красное Солнышко — гениальнее Франциска Ассизского и Льва Толстого. Это же несравнимые категории.

Меня тогда тоже улыбнула Ваша постановка вопроса, где не хватало только ещё одного - типа, почему из лона РПЦ не вышел какой-нибудь гениальный физик или гениальный математик? 
Напомню:

Почему великие достижения творческого духа, обогатившие христианское понимание истории, природы и человека, исходили в последние два века не из лона церкви, но от деятелей светской культуры? Имею в виду Достоевского, Вл. Соловьёва, М. Волошина, Н. Бердяева, Д.Андреева и другие высшие достижения русской поэзии и философии. Почему ничего близкого по масштабу дарования не исходило из лона церкви или было принято там с большой подозрительностью и не стало признанным её достоянием? Почему Господь даровал гениальность мирским людям, а не духовным, хотя в минувшие века была иная пропорция, обратная?

На такие вопросы Вам и отвечал, сообразно самим вопросам. Также напомню, как в этой части выглядит мой ответ:

Малость странным показалось это беглое "и другие". Ведь среди них и такие выдающиеся русские философы, как священник Сергий Булгаков священник Павел Флоренский, священник Василий Зеньковский, священник Георгий Флоровский. Или их не включать в число философов, потому что православные священники? Заодно православными христианами были также и Соловьёв, и Бердяев, и Франк, и Розанов, и Трубецкие, и Леонтьев, и Карсвин, и Федотов, и Ильин... Да всех и не перечислишь...

Наконец, следует также добавить, что из лона Церкви исходило не только "близкое по масштабу дарований", но и превосходившее по масштабам. Именно так считал Достоевский, приводя в пример святителя Тихона Задонского, труды которого ставил неизмеримо выше своего творчества. А ведь его гениальные (говоря светским языком) и по глубине мысли, и по мудрости, и по литературной стилистике творения - это даже ещё не 19 век, а 18-й, относительно коего в нашей светской культуре по сей день царит пагубное заблуждение (начатое Чаадаевым и иже с ним), что единственным светом в окошке была тогда философия, заимствованная от Европы, куда Пётр оное окошко прорубил. А Пушкин признавал неизмеримое духовное превосходство над собой Филарета Московского - да тот и был гениальнее Пушкина, если опять использовать светское слово "гениальность" (введённое в широкий философский обиход ранним Шеллингом). И не случайно тот же Достоевский в "Дневнике писателя" за февраль 1876 года напрямую обращался к творчески настроенной светской публике: "А кстати: многие ли знают про Тихона Задонского? Зачем это так совсем не знать и совсем дать себе слово не читать? Некогда, что ли? Поверьте, господа, что вы, к удивлению вашему, узнали бы прекрасные вещи". То же можно сказать и про других, коих деятели нынешней светской культуры попросту молча отбрасывают, не читая.

В православной традиции нет и такого понятия как родомысл. Хотя, например, Александра Невского намного точнее отнести к этому рангу, нежели к святым.

Открываем "Большой словарь эзотерических терминов" (редакция д.м.н. Степанов А.М.) и видим: "Родомысл. У варяжских славян – бог мудрости и красноречия, покровитель законов, податель добрых советов. Когда народ собирался обсудить благодействие своего города или подумать, как отвратить угрожающую ему опасность, все молились Родомыслу, приносили ему богатые жертвы, воскуряли светильники, призывали на свою сходку".

Оставляю в стороне вопрос, был ли на самом деле такой бог у славян или это тоже выдумка неоязычников. И зачем такое Православию? Тем паче, что в православной традиции более двух десятков различных ликов святости. Достаточно просто посмотреть, к какому относится Александр Невский.

Дар гениальности будет признан таким же Божественным, как и дар святости.

Тогда придётся законодательно запретить выражение "злой гений" и повычеркивать его везде, где оное встречается в классической русской литературе. Иначе подпадёт под статью об оскорблении религиозных чувств.
А если серьёзно, то поставленный ещё Пушкиным вопрос "гений и злодейство две вещи несовместные?" очень далёк от разрешения и по сей день. Увы, нет однозначной взаимосвязи гениальности и добра, слишком много обратных примеров.

То же самое и с не меньшим основанием можно сказать о вере и любви...

Именно так. Вера тоже бывает разная - "и бесы веруют, и трепещут" (Иак.2:19), но бесовской верой веруют. И любовь в человеческом мире тоже бывает нечистой, потому не всякая освящена. Ещё больше это относится к творчеству, где критерии ещё менее определённы. "Цветы зла" Бодлера - плод доброго творчества или недоброго? Фильм "Матильда" - результат какого творчества? А "Христиане" или "Иуда Искариот" Леонида Андреева? Если Церковь в каждом случае начнёт проводить некие сегрегационные линии даже в подобных случаях, то  тогда острейшего конфликта со светской культурой, действительно, не избежать. Но и освящать всё творчество скопом тоже нельзя, ибо не всякое к добру.

Ваша ирония в словах «культурный слой» мне показалась грубой (если не сказать прямее).

У меня это прежде всего самоирония - из студенческого фольклора времён археологических занятий, и в частности:

Черепки как следует помой-ка,
Юмор у истории не злой:
Где была вонючая помойка,
Там теперь для нас "культурный слой".

Главное, чтоб времени достаточно прошло,
Древность роль играет не последнюю -
С нею превратится и любой ночной горшок
В ценное культурное наследие.

Каюсь, оную песенку сочинил я. И кое-какой дух она передаёт. Археологи ведь, как и медики, вообще народ отчасти рутинный (если не сказать прямее): копают, выкапывают (без разницы, черепки или черепа), описывают, классифицируют, гипотез же излишних не измышляют и никаких философов от истории не признают. Но тоже имеют право на существование.

Церковь пока далека от признания духовной и мистической культурной реальности, которая не определяется, не исчерпывается и не покрывается реальностью религиозного Трансмифа... Чтобы понять, о какой духовной реальности в отношении культуры идёт речь, просмотрите, пожалуйста, эту фундаментальную (не только для нашего ресурса) работу: Два века прароссианства.

С этой работой Евгения Морошкина я знаком, правда скачивал её с rozamira.org (он там, кстати, ведёт раздел "Новые материалы портала "Воздушный Замок" http://forum.rozamira.org/index.php?showtopic=4586). Ничего плохого сказать не хочу: добротная искусствоведческая работа, хотя не бесспорная.

Иное дело сама концепция прароссианства, как она разработана Даниилом Андреевым. Концепция не столь оригинальная, как может показаться на первый взгляд, но от того не менее сомнительная. Не только теоретически. Когда-то аналогичным образом в Германии уже доигрались со своим прагерманством. Да и в 90-х, так получилось, пришлось довольно-таки плотно иметь дело с баркашовцами из РНЕ, с их "коловратами" на рукавах и в головах. Поэтому хорошо знаю, как выглядит идея прароссианства на практике и во что может вылиться. Но это тема уже совсем другая: к вопросу, есть ли некий кризис в Православной Церкви или такового нет, она отношения не имеет.

Вы строите своё опровержение на аксиоме бессознательности эгрегора. Но эгрегор обладает эквивалентом сознания и воля его имеет осмысленность

В том и дело, что всего лишь "эквивалентом сознания" (у Даниила Андреева даже - "слепым эквивалентом сознания"), но не самосознанием.

Вектор будущего определяет творческое меньшинство, как везде в человеческих сообществах.

Точнее сказать, обычно определяет радикальное меньшинство, а не творческое. Потому-то далеко не всегда к лучшему определяет. Наглядный пример соседней страны у нас под боком, да и сами мы проходили подобное в 80-90-х годах прошлого века.

Зло — это не отсутствие Добра, но извращение его... Как и прародитель зла есть не отсутствие Бога, но «обезьяна Бога».

Извращение, "обезьяна Бога" - это образ действий прародителя зла, а не его суть. Суть же в отпадении от Бога, в отпадении от Добра - что и есть зло, в каких бы формах ни выступало.

Дуализм Добра и зла вовсе не ведёт к признанию субстанциональности зла и признанию его равновеликости Добру... Дуализм Добра и зла говорит о духовной несовместимости их, о том, что зло ни в какой Божий Замысел не входило и потому может быть окончательно преодолено, изжито.

В этом я больше согласен с Вами, чем с Даниилом Андреевым, который в письме Гудзенко от 10 ноября 1956 года писал по этому поводу: "Проживи я хоть до 100 лет, но от тезиса "относительного дуализма" мне уж не отойти: могу его только развивать и углублять... Всемогущество и благость – несовместимы и что, значит, одного из этих качеств просто нет (вследствие самоограничения Абсолюта). И уж, разумеется, не благости".
Бог остаётся всемогущим даже в кенозисе, потому-то с Его помощью зло может быть изжито. А не всемогущий Бог - это уже не Бог, ибо тогда и не всеблагой.

Какое прямое и непосредственное вмешательство Бога было в буддизме или античной философии? Или ни тот, ни другая не являлись духовным Откровением?

Долгий был бы разговор, особенно про буддизм... Но если предельно кратко и касательно античной философии, то там требуется рассмотрение в несколько ином ракурсе. Если признавать Боговоплощение историческим (а не только условно-символическим) фактом, то вся эмпирическая история делится на "до" и "после". Античная философия, которая  была "до", имела, конечно, в своих основаниях и некий духовный опыт, и переосмысление того, что было заимствовано из иных, более древних культур, но главным способом миропознания и богопостижения там было дискурсивное умозрение. Оно, как использование определённых человеческих познавательных способностей, и по сей день составляет специфику философии. Разница в том, что затем - это уже "после", а потому подлинная философия, как любовь к мудрости, вершиной своей имеет богословие. Это было невозможно в период "до", но некоторым философам удавалось умозрительным способом  достигать настоящей высоты, и таких в православной традиции именуют "христианами до Христа". Они (в частности, Платон, хотя не только он) представлены даже в церковных росписях - например, в Успенском соборе Кремля, который вплоть до революции 1917-го являл собой главный храм.



Когда под Целым подразумевается некая "Духовная Вселенная, частью которой является весь наш относительный мир", то нельзя оставлять в стороне то решающее обстоятельство, что Бог и мир абсолютно разноприродны. Поэтому есть два типа духовного: "сверхъестественное" (условно говоря, ибо точнее сказать - нетварное) духовное - Бог (сие и есть духовное в абсолютном смысле слова) и "естественное" (опять-таки условно, ибо точнее - тварное) духовное - это и есть духовное как аспект Вселенной, являющейся нашим миром. В целом наш мир (во всех его аспектах, включая материальный и духовный) - не проекция Бога, а Его творение (из ничего). Хотя тварный мир в некоторой степени репрезентирует Творца, поэтому человеческое познание мира есть в некотором смысле и богопознание. Кроме того тварный мир пронизан нетварными Божественными энергиями, что и позволяет ему существовать, особенно в состоянии падшести.

Тварный мир, естественно, являет собой некую целостность - и в материальном аспекте, и в аспекте духовном, и в единстве этих двух аспектов. Их ещё называют материальным и духовным мирами, или миром видимым и миром невидимым, которые составляют целостный тварный мир. При этом мир видимый (материальный) опять-таки не есть проекция мира невидимого (духовного), как и мир духовный не есть проекция мира материального. Оба эти тварных мира и относительно автономны, и теснейшим образом взаимосвязаны, на всех уровнях тварного бытия и во всех онтологических статусах тех или иных тварных вещей и существ (объединим их для краткости одним названием "вещь" - в этимологическом смысле этого слова). Духовное всегда так или иначе телесно (абсолютно бестелесен только Бог), а телесное всегда так или иначе духовно. Поэтому в этом отношении подразделение тварного мира в целом на мир материальный и мир духовный относительно - имеет некое принципиальное различие лишь в рамках самого тварного мира, а не по отношению к Творцу. И в этих пределах оба мира (мир "бесплотных" духов и мир "плотских" вещей) сколь едины, столь и множественны, как и тварный мир в целом и един, и множественен в себе.

Относительны также различия "внутри" материального и духовного миров, хотя в них самих различия являются существенными. В этой связи в первом выделяют (в самых общих чертах) микромир, макромир и мегамир, а в макромире - неорганическое, биологическое и т.п. А во втором, в духовном мире, есть собственно духовные существа (обладающие личностной ипостасью, самосознанием и той или иной свободной волей), а есть не обладающие этими атрибутами. Последние в традиционной метафизике именуют животными душами, растительными душами, монадами и т.д., и они неотделимы от соответствующих материальных вещей, чьими душами, монадами и т.п. являются. 

Однако между вещами мира и самим миром как целым наличествует и существенная качественная разница: целостность отдельных вещей и целостность мира, как всех вещей, - не одна и та же целостность по своему типу. Как говорится, и дом не есть простая совокупность кирпичей, но и целостность дома иная, чем целостность каждого кирпича. Каждый "бесплотный" дух в мире невидимом имеет, так сказать, свою меру плотскости, каждая "плотская" вещь имеет свою меру духовности ("одушевлённость"). Но ни материальный мир в своей относительной целостности не имеет в духовном мире некоего своего целостного духовного коррелята, ни духовный мир в своей относительной целостности не имеет своего целостного коррелята в мире материальном. Проще говоря, сам духовный мир как относительная целостность - отнюдь не некий отдельный дух, который можно было бы назвать Целым (или Духовной Вселенной как такое Целое). Тварный мир, как таковой (включая материальный и духовный его аспекты), держится не своей собственной совокупностью, а Богом Вседержителем. Зато в полной мере к двум мирам принадлежит человек, который и разумное существо духовной природы (по образу Божьему), и вместе с тем существо природы материальной. Человек и является средоточием всего тварного мира - является не только микрокосмом (пребывающим на всех онтологических уровнях, а потому репрезентирующим весь мир), но и макрокосмом (ибо материальное и духовное являются его частными составляющими).

Именно такое мироустройство открыто Откровением Ветхого и Нового Заветов. В истории нашей отечественной философской мысли наиболее адекватно выразил его в своих трудах С.Л. Франк (онтология антиномического монодуализма), который наряду с Вл. Соловьёвым является наиболее выдающимся представителем религиозной русской философии. Можно, конечно, в ответ заявить, что такое понимание мироустройства основывается, мол, на видении космоса прежних веков, что вот когда будет открыт космос мистический... и т.д. Но, во-первых, мистический космос открыт уже давным-давно. А во-вторых, апелляцией к будущему, к неким грядущим векам с их грядущим видением космоса, можно "обосновать" что угодно, поэтому содержательность подобных апелляций равна нулю. Никому не дано знать грядущее, кроме как Господу Богу. А что касается настоящего, то, как ни покажется парадоксальным, именно такая религиозная модель мироустройства является и наиболее логически обоснованной даже с научной точки зрения. Все прочие модели (а их в истории человеческого познания было великое множество) ведут или к пантеизму, или к деизму, или к атеизму и т.д. с их тупиками. Но подробно об этом распространяться не буду, памятуя о форумном формате.

Словом, что касается различных языков (с их языковыми картинами мира), различных человеческих общностей на базе таких языков и различных культур, то они не являются проекциями Целого, Духовной Вселенной - прежде всего потому, что в тварном мире такового Духовного Целого попросту нет. Есть Бог - Творец мира, есть многообразный тварный мир (материальный, духовный и т.д.), сотворённый Богом, и есть люди с их человеческим миропознанием и богопостижением. Соответственно, универсальность каждой культуры состоит в том, что она по-своему даёт ответы на все человеческие вопросы. Каждая культура есть оригинальный путь миропознания и богопостижения, каждая обладает всей полнотой бытийных вопросов и всей полнотой своих смысложизненных ответов на них. Именно в этом универсальность каждой культуры и именно в этом прежде всего кроется потребность у каждой из них быть в диалоге с другими культурами. Хотя бы потому, что бытие таковых иных культур - данность наличного мироустройства, и вопросы об этих иных культурах и к этим иным культурам - часть всех тех имманентных смысложизненных, бытийных вопросов, ответы на которые и составляют сущностную роль культуры.

Истоком и ядром культуры является культ, поэтому безрелигиозных культур нет вообще. В религии сосредоточены самые высокие и самые глубинные бытийные вопросы, в них формулируются и самые смысложизненные ответы на них. И на каком бы национальном языке ни формулировались, какие бы ответы ни давались, перечень вопросов один и тот же у всех, и набор ответов один и тот же (хотя сами ответы разные). В этом индивидуальность каждой религии, в этом и универсальность каждой - для тех, кто живёт этой религией. А что каждая из них является гранью-проекцией Единого Откровения - для такого утверждения надо знать не только всё Откровение во всей полноте у всех времён и народов (что само по себе практически невозможно), но и намерения Бога насчёт Откровения, а это ведомо только Самому Богу. Человек такого знать не может в принципе, и потому не может сие утверждать. Точнее, утверждать-то может, да только это означало бы сверхдерзновенно присваивать себе Божьи прерогативы.

И всё. Любые формулировки, выходящие за рамки данных констатаций, будут уже формулировками на языке конкретной религии и на языке порождённой ею культуры. Та же Роза Мира, как она сформулирована у Даниила Андреева, - мифология исключительно христианско-европейская, порождение европейской культуры, как и "Божественная комедия" Данте, как и "Фауст" Гёте. Мифологии оных тоже универсальны, но в рамках европейской культурной традиции (и то не совсем, ибо тот же "Фауст" во многом чисто немецкое произведение, а "Роза Мира" - чисто русское). А в других культурах вообще свои универсалии - и нет пока таких переводчиков, которые могли бы полностью переводить язык одних культурных универсалий на язык других. Быть может, и хорошо, что нет.

Беда лишь, что не только диалог культур непосредственно стоит сейчас в повестке дня, а ещё и проблема гораздо более прозаическая, но тем более насущная. Кто бы и как ни закрывал глаза на презренную реальность, доминирующей формой современного глобального мироустройства являются государства-страны, между которыми весь мир был поделен ещё в 19 веке. Антиглобалисты проспали глобализацию - она уже завершилась, свидетельством чему являются две мировые войны и постоянное балансирование на грани третьей.

Действительно, такое утверждение, что есть книги, а есть Книга (Библия), вряд ли будет принято индуистским, буддийским, китайским и даже мусульманским миром. Как и утверждение, что есть книги, а есть Книга (Коран) вряд ли будет принято христианским, индуистским, буддийским и т.д. миром. Такой перечень можно было бы продолжить применительно к любой традиционной религии и её Книге (условно говоря). На это обстоятельство никогда нельзя было закрывать глаза, в том числе нельзя и сейчас. Заодно давно уже известен и главный способ межрелигиозного взаимопонимания - он, кстати, осуществлялся и  осуществляется в России. На практике, а не в каких-то концепциях. Да и вообще, традиционное христианство, традиционный ислам, традиционный индуизм и т.д. - всем и была, и свойственна изначальная веротерпимость. Даже язычник Чингис-хан и то требовал от своих туменов не разорять чужие храмы и не трогать священнослужителей, какую бы религию они ни исповедовали.

Были, конечно, и разного рода эксцессы. Для христианства, например, были категорически неприемлемы человеческие жертвоприношения, бытовавшие на Руси в пору язычества. Поэтому одними из первых святых мучеников Русской Православной Церкви стали варяги Феодор и его сын Иоанн, выступившие против таких жертвоприношений и растерзанные в Киеве языческой толпой ещё в 983 году. Той порой гос­под­ству­ю­щи­ми в ду­хов­ной жиз­ни Руси ока­зы­ва­лись по­пе­ре­мен­но то жи­ви­тель­ное ве­я­ние хри­сти­ан­ской ве­ры, шед­шее из Византии (при бла­жен­ном Ас­коль­де в 860–882 годах, при Иго­ре и свя­той Оль­ге в 940–950-х), то ярые вих­ри норманнского язы­че­ства (при Оле­ге, убив­шем Ас­коль­да в 882 году., при кня­зе Свя­то­сла­ве, от­ка­зав­шем­ся при­нять Кре­ще­ние, несмот­ря на на­сто­я­ния ма­те­ри, заодно попытавшемся возложить на христианскую часть дружины вину за поражение в Болгарии) и даже при Владимире в бытность его язычником. Не обошлось без эксцессов также при принятии христианства - преимущественно на севере, где состав населения этнически был более неоднороден. Но в целом христианство вполне мирно и достаточно быстро стало новой народной верой, синтетически впитав в себя всё лучшее из прежней культуры. С тех пор никаких крупных межрелигиозных конфликтов на Руси не было, как не было и религиозных войн, подобных западноевропейским.

В целом же как раз различным традиционным религиям легче всего вести между собой диалог в современном секуляризированном мире. Ибо все они так или иначе признают Бога как абсолютный критерий, и все так или иначе признают, что никто не вправе на земле притязать на роль Бога, в том числе в сотериологическом аспекте, в вопросах спасения. Тут, как уже говорил, каждый может рассуждать только на языке той культуры, к которой фактически принадлежит. Я не буддист, не мусульманин, не индуист, не католик и не протестант, а православный христианин. Поэтому вполне отдаю себе отчёт, что могу мыслить и рассуждать только в понятиях Православия. Если начну представляться неким общечеловеком, как бы парящим над всеми конфессиями и судящим со стороны, то это будет либо глупость, либо ложь. И если кто-то в ответ мне говорит, что не знает, в чём измеряется спасительность, как можно сравнивать её меру и т.п., то это означает всего лишь, что оппонент мыслит и говорит на языке несколько иной культуры. Иначе бы знал, что никакого церковного раскола на стяжателей-не-стяжателей вообще не было (там другая история, но это особый разговор), а так называемый раскол Никона не был духовным расколом в догматическом смысле, ибо все оставались на одних и тех же позициях Православия. Соответственно, Православная Церковь на разных этапах своей истории признавала равнозначность и "дониконовского" обряда, и обряда "никоновского": ещё при митрополите Московском Платоне (Левшине) в 1800 году, затем при митрополите Сергие (Страгородском) в 1928-1929 годах, а в 1971 году Поместный Собор Русской Православной Церкви окончательно поставил точку, провозгласив, что старый и новый обряды равноспасительны. Зато история с никоновским расколом наглядно показывает, насколько опасно Церкви поддаваться внешним "прогрессивным" веяниям и затевать излишние реформы. Ведь главная задача Церкви - всемерно содействовать спасению людей: тому Промыслительному действию Всесвятой Троицы, которое направлено на соединение человека и Бога, на избавление человека от власти диавола, греха, на приобщение к вечной жизни в Царствии Небесном. Что касается Серафима Саровского, то вообще непонятно, о каком, якобы, отторжении Церковью идёт речь. Наоборот, народной полнотой Церкви почитание его началось задолго до канонизации, даже уже при жизни (не к каждому же старцу приезжал на поклон государь-император). Ну, а про убийство Александра Меня - это уже совсем другая тема. К великому сожалению, тот трагический случай далеко не единичен (https://clck.ru/15wUe). Но к данной теме, повторяю, отношения не имеет.

В Православии, конечно, действуют и полемизируют разные течения - никто эту реальность не отрицает, ибо она свидетельствует о живой жизни Церкви. Не зря же сказано: "надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1 Кор.11:19). Однако что касается вероучительных истин, то они в Православной Церкви неизменны, ибо остаётся неизменным то же понимание Ветхого и Нового Заветов - как две тысячи лет назад, так и сейчас. Желающие это оспорить пусть приведут конкретные факты обратного.


Весьма странным показалось мне замечание, что говорить о заимствовании Владимиром Соловьёвым идеи Вечной Женственности из западной (да любой другой) философии, якобы, так же нелепо, как утверждать, что идею Христа апостолы заимствовали из книг пророков о Мессии. Последнее - да, нелепость. Но что касается Соловьёва, то это просто исторический факт, давно установленный многочисленными исследованиями творчества Соловьёва. Никто не спорит, что у него были соответствующие мистические видения, отраженные в том числе и в стихах, была мистическая встреча (особенно в Египте). Это Соловьёв описал, в частности, в поэме "Три свидания", написанной за два дня 26-29 сентября 1898 года. Однако ещё раньше в том же 1898-м (8—11 апреля) на эту же тему Соловьёв написал стихотворение "Das Ewig-Weibliche" ("Вечная Женственность") с подзаголовком "Слово увещательное к морским чертям" - тоже в отчасти шутливой манере, как потом "Три свидания". И не случайно здесь само название - явная аллюзия к знаменитой концовке "Фауста" Гёте, где мистический хор (Chorus mysticus) провозглашает самые последние слова трагедии:
Das Ewig-Weibliche
Zieht uns hinan.
И суть там аналогичная - тоже своеобразное увещевание главному чёрту, который остался с носом, не получив душу Фауста, благодаря Das Ewig-Weibliche, Вечной Женственности. Не говоря о том, что даже ещё и до загранпоездки, до Лондона и Египта, Соловьёв в письме Д.Н. Цертелеву (от 13 сентября 1874 года) уже писал не просто про Ewig Weibliche, а почти буквально цитируя приведённые выше финальные слова из трагедии Гёте. Есть в его черновых бумагах в этой связи и ссылки на Шеллинга, да и не только на него. Соловьёв не был ни пророком (тем паче апостолом), ни вестником (тёмным или светлым, по классификации Даниила Андреева) - он был выдающимся философом, со своими великими обретениями и со своими великими заблуждениями. Ведь суть философии как раз и состоит в синтезе духовного (в т.ч. мистического) опыта с рациональным умозрением - это и не наука, и не искусство, и не религия.

Не буду поминать других деятелей "серебряного века", у многих из которых тема Вечной Женственности не пошла дальше расхожей моды (как и вообще тема Третьего Завета и т.д.). Обращусь лишь подходу Даниила Андреева - к подходу наиболее радикальноу: "к решающему тезису", как сам он это квалифицировал (РМ 6.3 "Женственность").

Он пишет: "Почти две тысячи лет существует догмат христианского учения, которого сейчас придется коснуться. Подвергались сомнению самые различные догматы Символа веры, из различных их пониманий возникали расколы, секты, ереси; даже ничтожнейшие обрядовые различия перерастали порой в настоящую пропасть, отделявшую схизматиков от господствующей церкви. Но за все девятнадцать веков никогда, кажется, не появлялось разногласий о том, что считалось основой основ: о трех ипостасях Пресвятой Троицы - Боге-Отце, Боге-Сыне, Боге-Святом Духе".

И далее: "Позволю себе только напомнить одну страницу евангельской истории, которая указывает, как мне кажется, не в сторону такого понимания тайны Троичности, а в иную. Каноническими евангелиями (от Матфея и от Луки) утверждается ясно и отчетливо зачатие Младенца Иисуса Девой Марией от Святого Духа. Таким образом, можно заключить, что не Бог-Отец был Отцом Христа как человека, но Святой Дух. Однако как же это? Предвечное рождение Бога-Сына от Бога-Отца могло ли иначе выразиться мистериально в историческом, человеческом мире, как только рождением человека Иисуса от сил Той же ипостаси?".

При этом предлагает свой ответ на вопрос, своё решение - "именно, решение в том смысле, что Бог Святой Дух именно и есть Бог-Отец... что это два именования одного и того же - первого - лица Пресвятой Троицы".

И с точки зрения Даниила Андреева, такая его "идея открывает путь к решению другой, не менее кардинальной проблемы. Известно, что от гностиков до христианских мыслителей начала XX века в христианстве жило смутное, но горячее, настойчивое чувство Мирового Женственного Начала, - чувство, что Начало это есть не иллюзия, не перенесение человеческих категорий на план космический, но высшая духовная реальность". Отдавал он себе отчёт и в том, что формулируемая подобным образом "идея Мировой Женственности не может не перерастать в идею Женственного аспекта Божества, а это, естественно, грозит ломкой догматизированных представлений о лицах Пресвятой Троицы". Тем не менее... "Божественную Женственность мы именуем Матерью Логоса и через Него всей вселенной. Но извечный союз между Отцом и Матерью не изменяет Ее предвечной сущности; именно поэтому мы именуем Матерь миров Приснодевою". И отсюда формулировка Троицы самого Даниила Андреева: "Отец - Приснодева-Матерь - Сын"

Всё это у него основывается на общей идее (как следствии его же методологии проекций) о том, что "Ипостаси - это различные выявления Единой Сущности вовне; это - то, как открывается Она миру, а не какою пребывает в Себе". Возможно, Даниил Андреев попросту не знал (и не удивительно, учитывая обстоятельства его жизни), что никакая это не новая идея, а известная ещё с первых веков христианства как антитринитарная ересь модализма вообще и ересь савеллианства, в частности. Да и потом она так или иначе воспроизводилась в средневековых триадологических ересях катаров, альбигойцев и т.п. А может, и знал, да не считал достойным контраргументом, ставя личный духовный опыт и личное восприятие выше соборного духовного опыта Православия. Характерен в этой связи типичный ход мысли от частного к должному, что касается понимания Всесвятой Троицы Даниилом Андреевым: "Подчеркиваю, что высказываю здесь свое личное мнение, ни на что не претендующее. Правда, мнение это представляется мне выводом, к которому со временем должны будут прийти многие и многие. Подтверждено оно было и той высшей инстанцией, которая остается для меня единственным решающим авторитетом". То есть, являвшимися в видениях братьями из Синклита России.

Вот так: ни на что не претендующее личное мнение, к которому, однако, должны будут прийти. Где? Согласно Даниилу Андрееву, "законной, общеочевидной инстанцией, полномочной разрешить такой вопрос, мог бы быть Восьмой Вселенский собор, где представители всех ныне существующих христианских вероисповеданий и Роза Мира подвергли бы обсуждению этот тезис, равно как и тезис об абсолютной истинности и неотменимости постановлений вселенских соборов вообще, и, быть может, пересмотрели бы некоторые пункты ортодоксальной догматики. Пока же этого не свершилось, никто в Розе Мира не может утверждать полную ошибочность старого догмата: можно только веровать так, как подсказывает совесть и собственный духовный опыт". Ну, спасибо, что православным христианам оставляется хоть не "полная ошибочность". Несмотря на их, свой и весьма отличный, духовный опыт. Но он, оказывается, вообще не в счёт. Ведь как пишет, например, Даниил Андреев в другой части своей книги, Церковь пронизана "антиисторизмом религиозного сознания и мира религиозных чувств, который останавливает наше внимание еще у византийских отцов церкви и прямо-таки поражает у представителей русского православия, даже у крупнейших, у таких, в праведности и в наивысшем духовном опыте которых не может быть сомнения" (РМ 2.1).

Почему же иначе понимаемый и иначе выражаемый, но также основанный на несомненном духовном опыте, историзм здесь вдруг сходу объявляется "антиисторизмом"? Куда же сразу подевалось право каждого "веровать так, как подсказывает совесть и собственный духовный опыт"? Ведь члены Православной Церкви Христовой обладают и тем, и другим не меньше, нежели всевозможные вестники Откровения Вечной Женственности, вестники Троицы, как, якобы, "Отец - Приснодева-Матерь - Сын" и прочие, и прочие, коим ныне несть числа. По крайней мере так должно бы следовать из духа Розы Мира. Но... Реально (и вполне закономерно) получается не некая надконфессиональность, а выражение позиции вполне определённой: протестантизма самого крайнего толка. С такой позиции, где каждому достаточно только своей совести и личного духовного опыта, Православная Церковь заведомо была, есть и будет "в глубоком кризисе" (в смысле формулировки этой темы) - так сказать, по определению. И слава Богу!

Чем больше дискуссия переходит в спор по букве с привлечением цитат и с уличением оппонентов в незнании истории и писаний, тем ожесточённее становится тон, чаще применяется игра на понижение и ёрничанье, должное не столько опровергнуть мысль оппонента, сколько представить его самого в сниженном и окарикатуренном виде. Так, слово за слово, всё меньше становится взаимопонимания. И всё чаще такой спор напоминает по духу обличения «книжников и фарисеев», защищающих традицию от разных самозванных «пророков и вестников» и пекущихся о народе и его храме.

Ярлыками не оскудевает человеческая мысль.

То, что позиция Даниила Андреева по своему подходу к Священному Писанию, Священному Преданию и т.д. фактически эквивалентна протестантизму крайнего толка - это не ярлык, а просто констатация факта. Как и Ваше насчёт "книжников и фарисеев" в качестве ярлыка я не воспринимаю - это всего лишь Ваше видение и его выражение посредством параллели с определённым символом.  Ни "ёрничения", ни стремления "окарикатурить" тоже не вижу, хотя насчёт того, что привлечение цитат есть, якобы, "спор по букве" - с этим не согласен. Как учили в своё время, это всего лишь элементарное требование научной добросовестности.

А в целом лично для себя состоявшиеся дискуссии считаю полезными. Ведь, откровенно говоря, Даниил Андреев для меня как бы давно пройденный этап. Ещё в 90-х, в пору аспирантуры и, параллельно, активного участия в политике (в т.ч. непосредственного участия в известных событиях 91-го, 93-го, 96-го, 98-99 годов, что однажды тогда мне едва не стоило жизни, в буквальном смысле)  была острая потребность в выработке новых и эффективных методов прогнозирования среднесрочной и долгосрочной перспективы развития событий. Для этого привлекались любые источники (и тот же Андреев, и Гумилёв с его концепцией пассионарности, и многое другое). А дело в том, что тогда "радикальными реформаторами" ставилась куда более масштабная задача, чем рынок, приватизация и т.п. - была поставлена цель провести "мутацию генетического кода русской культуры как культуры притворяющейся" (это из разработки тогдашнего президентского  аналитического центра). Поначалу об этом  открыто декларировали даже со страниц "Вопросов философии", потом в открытой печати такие публикации прекратились. И вот со всем этим надо было разбираться. Но достаточно быстро выяснилось, что "Роза Мира" Даниила Андреева в этом плане практически бесполезна: красиво, поэтично, мистично, но не работает. И с тех пор к ней особо не возвращался. Зато теперь такой повод появился, заодно и возможность взглянуть на "Розу Мира" в более широком контексте. Тем более, что чисто по-человечески Даниил Андреев мне глубоко симпатичен. И что интересно, наша с Вами здесь дискуссия в некоторых самых ключевых моментах странным образом совпадает с той полемикой, которая состоялась по переписке (оба ещё были в заключении) между Даниилом Андреевым и его супругой. Только там распределение позиций было несколько другим: он, наоборот, защищал Церковь, зато она больше ставила под сомнение источник его мистических видений (что это может быть и чем-то вроде бесовских наваждений), хотя к Церкви в ту пору относилась негативно.

Так что весьма рад, что именно с Вами свела судьба для обсуждения "Розы Мира". Ибо Ваша позиция насчёт неё отличается всесторонней систематичностью и глубокой продуманностью, причём в контексте хорошего знания русской философии. И вполне допускаю мысль, что Вы видите в "Розе Мира" нечто такое, что я пока увидеть не могу. Имею в виду не "букву" (условно говоря), а то, что называется Духом Диалога. Хотя что касается именно темы "глубокого кризиса Церкви", то тут моя позиция вряд ли изменится. И тоже отнюдь не из-за "буквы", а потому, что фактически все выдвигаемые Вами ныне аргументы чуть более двадцати лет назад были моими аргументами, когда-то и я стоял примерно на такой же позиции (а 30-35 лет назад и на ещё гораздо более крутой).

Ну, а дальше, конкретно по теме  - об этом чуть позже.

Было искушение назвать эту заметку то ли «Исповедь невоцерковлённого», то ли «Исповедание веры невоцерковлённого»... Но публичную исповедь Чехов считал пошлостью, а чеховский вкус был и остаётся для меня внутренним камертоном. Поэтому ограничусь признанием того, что 90% причин в моём неудавшемся воцерковлении находятся в моей грешной и своевольной природе. Я же хочу поговорить о тех 10%, которые не имеют отношения к греху. Также я убрал из заголовка слово «невоцерковлённого», потому что его можно прочесть чуть ли не как браваду или фронду. Я же считаю это внутренней трагедией. И имею основания к тому, чтобы считать её во многом типичной. Это трагедия отчуждения церкви и культуры. Не как институтов, что следствие, но внутри человека.

К вере в Бога я шёл, как и множество моих сверстников, не через церковь, но через личное творчество, через литературу и философию. Поэтому разделить тезис о том, что классическая русская литература не была водительницей душ, никак не могу, равно как и не могу принять только подготовительной роли литературы на пути в церковь.

Необходимость воцерковления начала мною уясняться не тогда, когда я стал воспринимать бытие Божье как реальность, что пришло сразу, как я осознал себя поэтом — практически одновременно. Ощущение, что не ты сам выбрал этот путь и вообще не можешь сам написать ничего настоящего, и стало первым уроком веры. Это было чудом. Вообще были чудом все повороты моей судьбы, которые я не планировал: я был ни сном ни духом, что вдруг осознаю себя поэтом и от этого изменится вся моя жизнь; я понятия не имел до самого последнего момента, что начну строить какие-то воздушные замки в Интернете и что это станет результирующим делом моей жизни; да все без исключения встречи и благие повороты судьбы всегда были для меня полной неожиданностью. Я до сих пор не могу понять, как моя жизнь, сплошь состоящая из ошибок и падений, приводила меня иногда к таким результатам, которые превосходили мои самые радужные мечтания. Зато всё, что я скрупулёзно планировал, заканчивалось, как правило, неудачей, а то и крахом. И к воцерковлению я подходил разумно и планомерно...

О воцеркволении я стал задумываться после знакомства с творчеством Даниила Андреева, Бердяева, Александра Меня (это были ключевые вехи во внутреннем мире на пути в православную церковь). Чтение же Библии началось сразу, как я задумался о Боге не абстрактно, но применительно к жизни и творчеству. А понимать Библию мне помогали и названные авторы, и Достоевский, и Толстой, и Пушкин, и Гоголь — каждый по-своему.

Я знаю людей, которые пришли к вере через Толстого. Его искренность, его неравнодушие к религиозным вопросам искупают и перевешивают многократно слабость его рационалистического учения. Я никогда не мог принять сердцем анафему Толстого, хотя вроде бы по букве церковь права — учение Толстого нельзя назвать христианским. Но если посмотреть, сколько душ Толстой своим пламенным неравнодушием заставил задуматься о религиозных вопросах и тем помог прийти к Богу, а затем и в церковь, то подавляющее большинство анафемствовавших священников окажутся в проигрыше; хуже того, некоторые из них оттолкнули от церкви немало искренних и открытых Слову Христа душ. Хотя по букве вроде бы всё правильно...

К воцерковлению я относился очень серьёзно после принятого в сознательном возрасте и совершенно осмысленно таинства крещения. Не буду описывать в подробностях этот неудавшийся опыт, расскажу только об его итоге, который я не перестаю воспринимать как трагедию разделённости того, что должно быть в душе целостно.

Оглядываясь на прожитое, я вижу теперь, что помощь приходила ко мне всегда из среды не церковной, но от людей, чей нравственный облик, вера и способность к любви являются такими, какие я только и могу назвать христианскими. И это были не воцерковлённые люди. Почему-то все. Так сложилось. В церкви же я всё больше ощущал, что от меня требуется какой-то внутренний шаг, какое-то отречение, без чего я никогда не стану здесь своим и дистанция сохранится. Да, я могу принимать таинства, участвовать в богослужении, но есть некая незримая стена.

Эта стена росла и в отношениях с моими воцерковлёнными знакомыми. И росла — с той стороны. На тебя начинали смотреть как на младшего брата. Те ценности и те идеалы, что нас объединяли раньше и составляли смысл наших бесед и наших отношений, стали нивелироваться, распадаться, уходить, а главным становилось отношение «свой-чужой». Речь о том комплексе идей, что впоследствии составил и каркас замысла Воздушного Замка. Теперь эти проблемы мало волновали обретших духовную гавань. Говорить они могли горячо только о политических коллизиях. В вопросах же философских и богословских — с разной степенью агрессивности развешивались только ярлыки: тот протестант, тот язычник, тут такой-то уклон, тут такой-то. Генеральная линия была видна и одинакова для всех.

Меня свела судьба со Свидетелями Иеговы на одном предприятии: работали бок о бок несколько лет. И немало провели времени в разговорах и спорах. Поразило же меня то, что отношение к культуре, творчеству и природе у Свидетелей и моих воцерковлённых знакомых идентично, даже по стилю выражения мыслей. Меня до боли ранила (не знаю, как это точнее назвать) та стилистическая метаморфоза, которую я наблюдал у моих воцеркволённых знакомых: размывание собственной индивидуальности при потере неподдельного интереса и к твоей личности. Индивидуальные черты заволакивал корпоративный интерес и обусловленные им оценки. Это, конечно, разбавлялось доброжелательными улыбками и мягкой, но тоже типичной елейностью (от которой порою выть хотелось).

О сектантском духе русской интеллигенции, о кружковщине кто только ни писал. С тем же духом я столкнулся и у Свидетелей, что неудивительно: секта и есть секта. Спасёмся только мы, а там хоть трава не расти; кто не спрятался, я не виноват и т.п. — общее для любой секты. Я же считаю одним из важнейших откровений христианства то, что нет у Бога своих и чужих, нужных и ненужных детей; что спастись можно только всем вместе; и не спасётся никто, пока не спасётся последний грешник.

Много лет позже я тот же сектантский дух (мироощущение сужающегося конуса) повстречал и в среде поклонников Даниила Андреева. Но самое горькое и по сей день, к чему так и не могу привыкнуть, это обнаружение того же сектантского духа в православной церкви, как делающего погоду, выстраивающего генеральную линию, отклонение от которой чревато гласным или негласным отлучением. Сектантский дух — эта та болезнь, которую необходимо преодолеть человеку: эта болезнь стала основным препятствием для Духа Диалога в мире. Но я забегаю вперёд: тогда я такими категориями ещё не мыслил.

Тогда меня удручало прежде всего то, что в общении с воцерковлёнными уходила искренность. До конца искренними они могли быть теперь только со своими. А своим ты, не сделав внутренний шаг отречения, быть уже не мог. Это чувствовалось на тонком плане, не вербально, но весьма отчётливо. О каком отречении речь?

Это отречение от того, что поэзия — для тебя смысл жизни, а не хобби и не иллюстрация, полезная для нравственной проповеди. От Розы Мира — как идеи, как мифологии, как нового слова в мире. От многих и многих прозрений русских философов. От признания духовной и спасительной роли классической литературы, наравне с ролью церкви. Главное же было в том, что отрекаясь, ради спасения души, от пути, составлявшего смысл твоей жизни, ты неминуемо отрекался от своего призвания, от того, что и привело тебя к Богу. Нельзя служить поэзии, если она становится хобби и перестаёт быть вопросом жизни и смерти. Ничего так не получится. Ничего бы и не получилось у меня в том числе и с этим Воздушным Замком, о котором я не имел ни малейшего понятия 25 лет назад (даже отдалённого), если бы со временем это не стало тоже делом всей жизни. А оно бы никогда не стало таковым, если бы главным делом жизни было воцерковление, принятие таинств, соответствие писаным и неписаным законам церкви.

Здесь просматривается та духовная пропасть между культурой и церковью, которая может быть преодолена только совместным движением навстречу, только огромной работой духа изнутри каждого крыла некогда единого духовного целого. Я не виню в этой трагедии ни церковь, ни культуру. Этого расхождения на определённом этапе развития было не избежать. Через него прошли все христианские культуры. Но я не могу не видеть и не ощущать той глухоты и того равнодушия, которые теперь стали препятствием к новому качественному сближению культуры и церкви. И эта глухота, увы, в церкви ещё глуше, чем в культуре.

Я никогда не питал иллюзий относительно разных творческих союзов и культурных сообществ. Большинство из них, особенно после разрушения СССР, стали либо ярмарками тщеславия, либо коммерческими структурами. Но я никогда и не стремился войти туда и играть там по их правилам. Меня не тяготила фига в кармане в той среде. И мне хватало того общения, которое мне давала классическая культура и посылала судьба в лице моих друзей и учителей. Но как предстоять пред Богом с фигой в кармане? Я чувствовал, что невольно впадаю в грех осуждения. И потому взял паузу.

Последней каплей стало моё наблюдение за жизнью клира и причта изнутри. Мы с Михаилом Воротковым выполняли работы по косметическому ремонту стен и куполов одного собора (Михаил — высотные работы, я — на подхвате). И наши тогдашние разговоры заканчивались часто вопросом: можно ли на эти темы поговорить с кем-то здесь? Ответ читался однозначно — нет. А темы эти те же, что и в статьях Михаила. Но больше всего нас угнетала атмосфера в трапезной. Мы даже со временем из-за этого перестали посещать трапезную и обходились бутербродами, принесёнными с собой. Формально (по букве) всё было чинно и благородно. Но я почувствовал тот же дух, что и в армии (его ни с чем не спутаешь!) — дух жесточайшей субординации и чинопочитания (когда не человек важен, но должность и звание). Только в армии этот дух был груб и прям, понятен, уместен и честен. А здесь прикрыт и покрыт елеем. И это лицемерие видеть было совершенно невыносимо. За ним стоял всепронизывающий страх. И это был вовсе не страх Божий, но тот страх перед собственным мнением, который Достоевский считал самым дьявольским искажением человеческой природы.

И тем не менее я твердил ещё долго как заговор: церковь состоит из людей, люди грешны, я сам грешен ещё больше... Один неглупый человек мне посоветовал: «таинства принимать надо (это полезно для души), но воцерковляться не надо». Но я так не могу. В силу тоталитарности своей натуры. Я не могу и не хочу быть не до конца искренним в церкви. Теперь уже можно анализировать, почему послушание считается главной добродетелью, а не любовь, творчество и даже вера. Корни этого в непреодолённости до конца в христианстве некоторых ветхозаветных черт, приписываемых Творцу (этими чертами очень дорожат ради как раз возведения в высшую добродетель послушания). Также можно поговорить об аскетическом уклоне, об охранительном духе и т.д. Но тогда меня просто раздавила сама атмосфера.

И последняя иллюстрация. Я знаю, что есть священники, которые с большим уважением относятся к Даниилу Андрееву не просто как человеку и поэту, но как именно новому слову в христианстве. Но сказать об этом открыто они не могут. Не только на проповеди или в беседах с мирянами, но и где-нибудь на стороне, в том же Интернете. Не могут, не потеряв места. Такая жестокая цензура у меня никак не вяжется с той свободой совести и духа, что дал людям Спаситель. А кривить душой в церкви нет смысла.

Прошли годы. И я теперь знаю точно, что смири я тогда гордыню, я бы не наделал массу глупостей и не совершил множество грехов, но никогда бы и не реализовалось то, что теперь называется «Воздушным Замком». Нужно ли кому-нибудь это, нужно ли всё, что я написал, не мне судить. Но это итог моей жизни, и я не хочу другого. И этот итог привёл меня к тому символу веры, который не противоречит Символу веры православия, но является моим. Я описал его, как сумел, в этом небольшом тексте «Творчество как богопознание».

Всё же в последней части этой заметки я хочу отвлечься от слишком личного. И посмотреть на вершины вершин. Такими в русской духовной жизни были Серафим Саровский и Александр Пушкин, два наших солнца. И ни одно из них не могло бы светить без другого, и ни одно ни выше, ни ниже. Если бы Пушкин пошёл в монахи, то из него не только святой не вышел, но и монах был бы дрянной. Если бы Серафим захотел быть поэтом, то в лучшем случае он стал второстепенным литератором, а то и вовсе графоманом. В этой теме упоминались священники Сергий Булгаков и Павел Флоренский. Но главное у них было в творчестве культурном, а не в священстве. И я так часто здесь упоминаю Александра Меня, потому что он единственный пока пример соединения двух величайших даров — подвижнического священнического служения, проповедничества и гениального дара философского и литературного. Я верю — что это первая весточка Новой эпохи, что придут и другие, равные по дарованию отцу Александру. И тогда изменится атмосфера в церкви...

Наверное, кому-то повезло больше, чем мне, и он нашёл тот приход, где не нужно было ни кривить душой, ни совершать негласного отречения от свободы твоего призвания. Я такой приход не нашёл. И всё благое, что ко мне приходило в жизни, было, увы, не из среды воцерковлённых. Я не считаю свой выбор правильным, но это тот путь, который привёл меня к тому, к чему привёл. И другой бы не привёл. Ни в качестве пройденного этапа, но вообще — никакого. Я лишь пытаюсь не обманывать самого себя и не быть неискренним там, где это худшее преступление.

И я никогда не приму того, что Даниил Андреев был обуреваем бесовскими наваждениями, а в его прозрениях и открытиях не дышит Дух Святой. Я много чего не могу принять, что принять необходимо, иначе не станешь своим в воцерковлённой среде.

Меня всегда удручали стихи православных поэтов (воцеркволённых). Это не поэзия. Это имитация. И никакие правильные темы, никакие образы из Писания не искупают отсутствия внутренней свободы и полёта. Почему так получается? Почему нет Божьего благословения на правильную православную поэзию? Этим вопросом я и хочу завершить мою заметку.

P.S. Я очень люблю Лескова и Шмелёва. Но это другое православие. Другая атмосфера.

Вынужден извиниться за задержку, и что не смогу сразу ответить на все вопросы, но есть кое-какие привходящие обстоятельства...
Быть может на днях возможностей станет больше, поэтому пока об одном из центральных моментов, во избежание дальнейших недоразумений.

как показывает мой жизненный опыт (не только форумный), по-настоящему содержательный диалог получается тогда, когда стороны общаются на равных. Только тогда открываются некие каналы коммуникации, делающие понимание каждой из сторон позиции другой адекватным, только тогда возникает творческая прибыль для обеих. Если же одна из сторон видит в другой свой собственный пройденный этап, она невольно становится на ступеньку выше и смотрит свысока, хочет того или нет. Об адекватности понимания при таком ракурсе речи уже не идёт, как и о творческой прибыли. Всё смыкается на полезности и воспитательности. Содержательным такой диалог может быть только для одной стороны, воспитуемой. Но если она не считает позицию другой стороны высшей, а свою подготовительной ступенью (добровольно не соглашается на роль ученика), тогда диалог начинает ходить по кругу и неминуемо скатывается в спор по букве. Этот алгоритм работает практически без сбоев, исключений я не встречал. И содержательным такой диалог перестаёт быть после первой ознакомительной фазы.

И Вы уже как-то сравнили Андреева с Марксом, и я сказал, что это килограмм и километр.

Ярослав, прежде всего об "учительстве", "пройденных этапах" и о равенстве в диалогах. Хотя и довелось малость поработать учителем, но очень быстро понял, что это абсолютно не моё, поэтому таковой дистанции ("на ступеньку выше") просто не выработалось. Ещё в советские годы довелось поработать также и грузчиком, и слесарем в "Сельхозтехнике", и паяльщиком на радиозаводе (уже после института, нечто проде https://clck.ru/B9LSg). Из того периода (да и вообще по жизни) вынес то, что все люди в личностном плане, в плане своего человеческого достоинства совершенно равны (или равноценны, равновелики, как ни называть), поэтому снобизм любого рода на этой почве не приемлю. В том числе деление людей на творческих и нетворческих, оригинальных и банальных, аристократов духа и простых смертных и т.п. В этом отношении, можно сказать, абсолютный эгалитарист. Не подумайте, ради Бога, что это хоть каким-то боком относится к Вам. Нет, это просто поясняю свою позицию. Не хочу сказать, что и она лучше, чем у других - она всего лишь такова, какая есть. Была и есть, независимо ни от каких этапов, и, видимо, такой же останется до конца земных дней.

Ничей личный опыт как свой пройденный этап отнюдь не воспринимаю. Да и странно было бы иначе, ибо "чужая душа потёмки", и мне чужой опыт попросту неведом (и свой собственный ведом лишь отчасти, насколько могу судить). Другое дело та аргументация, те контрдоводы и т.д. - это уже внешние проявления чужих позиций. По ним узнаваемо, что когда-то сам использовал те же аргументы, а значит мучился теми же сомнениями, исповедовал ту же позицию (условно говоря "ту же", они в любом случае во многом разные). Быть может, подобное узнавание на самом деле только видимость, допускаю и такую мысль. Но при этом исхожу из двух моментов.

Во-первых, все люди в своей индивидуальности процентов этак на 99,9999... стереотипны, отличаясь разными наборами стереотипов и объединяясь по сходным типовым наборам. Поэтому нередко кажется (обычно применительно к другим, у которых иные стереотипные наборы), что многие прочие люди словно теряют индивидуальность и начинают говорить одним голосом одни и те же вещи и т.п. И отчасти это соответствует действительности. Но те, кому так кажется, часто не отдают себе отчёт, что со стороны обладателей иных стереотипных наборов они тоже выглядят точно такими же "одноликими" да "одноголосыми" в рамках своей типологии.

Но, во-вторых, в личностной своей ипостаси, которая внешне в индивидуальном просвечивает как некая едва ли не бесконечно малая (в математическом смысле), каждый человек абсолютно уникален. И во внутреннем плане это уже отнюдь не бесконечно малая, а наоборот, та полнота духа, которая присуща каждой человеческой личности - абсолютно уникальным способом присуща, но вся полнота. Дух же есть свобода, любовь, разум, творчество - что называется, по определению, иначе это не дух. Причём, всё это в целостном и не раздельном единстве, без особого выделения чего-то одного, и тем паче без противопоставления одного другому.

Поэтому когда пришёл к тем мыслям и чувствам относительно Церкви (в том числе земной, действующей в эмпирической истории, ибо здесь о ней прежде всего речь), которые здесь озвучил, ни от чего отрекаться не пришлось (разве что от той дури, которой натворил в своей жизни очень и очень много, но это в основном на чисто житейском уровне, и лишь отчасти на  творческом). Хотя, когда анализирую своё прошлое отношение, то главным препятствием был какой-то иррациональный страх "утраты себя", как бы утраты некоей своей творческой свободы, страх подчинения её неким внешним догмам и т.п. Ну, ещё сказывалось невежество насчёт догматики (даже на философском, увы, этому не учили, да и ныне не учат, если по большому счёту),  и вообще насчёт богословских аспектов (включая экклезиологию). Причём, невежество самого худшего толка: самому-то мне казалось, что все эти стороны теоретически знаю на достаточном уровне (не только христианства, но и мусульманства, индуизма, буддизма, синтоизма, бахаизма и т.д.). Но когда начал заниматься конкретно, то понял, что даже Православие (основа той культуры, в которой родится и вырос) - это целый мир, где едва ли хватило бы всей жизни, чтобы постичь хоть сотую его долю. Так что если что-то из былого для меня пройденный этап - это по сравнению с постижением этого мира, а не в каком-то уничижительном смысле. И не в том, что этот мир выше тех, которые открывались прежде, на иных путях культуры, на иных жизненных этапах. Стихотворение никогда не заменит молитвы, но и молитва не может заменить стихотворения. Логика и логическая онтология никогда не заменят интуитивных озарений и трансфизических созерцаний (говоря языком Даниила Андреева), но и интуитивные озарения не могут заменить логику, а трансфизическое созерцание - логическую онтологию. Противопоставлять всё это, полагаю, вообще абсурдно. Как и многое другое. Хотя поверять одно другим необходимо, по моему разумению. Ибо религиозная вера не иррациональна - наоборот, она глубоко разумна. И сама по себе тоже есть постоянное творчество, неотделимо от него, в каких бы формах ни осуществлялось. Смысл же задаётся исключительно мотивом - во имя чего (или кого, или Кого) творит человек, независимо от форм и видов творчества. Здесь не требуется никаких отречений ни от каких пройденных этапов, как отнюдь не требуется какое-то единообразие. "Иной отличает день от дня, а другой судит о всяком дне равно. Всякий поступай по удостоверению своего ума. Кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает. Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога. Ибо никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли - для Господа живем; умираем ли - для Господа умираем: и потому, живем ли или умираем,- всегда Господни" (Рим.14:5-7) - эти слова апостола Павла лучше всего, пожалуй, выражают то, что хочу сказать.

В земной жизни вообще нет ни подготовительных этапов, ни окончательных - есть пройденные (у каждого свои), есть последовательность их (у каждого своя) и есть движение (или остановка на каком-то этапе). Последнее, на мой взгляд, есть самое худшее. Если кажется, что постиг главную суть всего, достиг какой-то своей "окончательной философии" и остаётся только выражать её в тех или иных частных формах, то это тревожный симптом. Как я себе представляю, человеческая жизнь (духовная, творческая, интеллектуальная) сродни карабканью по отвесной скале, где возможно только динамическое равновесие. Стоит остановиться, и начинается сползание, а то и падение (пусть даже вначале незаметно для себя). Ведь вершина скалы уходит в заоблачную высь, и никакую часть пути нельзя считать окончательным этапом - конца нет, впереди вечность (как и внизу - бездна).

А что касается "Розы Мира" Даниила Андреева, то применительно к нему выражение "пройденный этап" вообще имело сугубо конкретное значение: имелась с виду лишь методология исследований этноментального аспекта исторического процесса (который он вообще не выделяет, заменяя трансфизическо-метаисторическим). И эта методология не работает применительно к среднесрочной и долгосрочной перспективе прогнозов (речь не политологических прогнозах, а как раз об исторических). Достаточно легко выдвигать разного рода предсказания на века вперёд, или даже на десятилетия - на любой отрезок времени, превосходящий собственную жизнь предсказателя и жизнь его современников. Достоверность (или недостоверность) тут проверить заведомо невозможно. Но однажды Даниил Андреев сам попытался применить свою методологию к событиям более близким: в его тюремных записях сохранилась попытка спрогнозировать развитие событий после смерти Сталина (включая поимённый расклад в ЦК и т.д.). Однако реальные события оказались совершенно иными, нежели то, что им прогнозировалось. Кто-то это может назвать мелочью, хотя как посмотреть... Впрочем, интересен он, конечно, прежде всего другим, и во многих отношениях.

Прежде всего, насколько тесно добро, зло и творчество всегда взаимосопряжены (порой самым неожиданным образом) - это опять-таки хорошо видно на примере Даниила Андреева. Что касается литературной стороны, его творчество иногда называют Поэзией (с большой буквы). И это верно применительно к его стихам. Но применительно к прозаическим произведениям, на мой взгляд, гораздо точнее было бы назвать Прозой (тоже с большой буквы). В этом отношении "Розе мира" не очень повезло - известно как и в каких условиях она создавалась. Лишь сохранившиеся части "Странников ночи", дают некоторое представление о подлинной мощи Прозы Даниила Андреева, о потрясающем литературном стиле, потрясающем реализме и художественной проницательности. Ирония судьбы, но во многом именно это обусловило и трагизм его жизни. Сталинские репрессии с позиций здравого смысла вообще труднообъяснимы - зло всегда абсурдно, хотя всегда имеет и свою логику. Поскольку в 1930-м у нас (по линии отца) тоже была репрессирована вся семья (как оно тогда водилось), у меня, кроме исторического, был как бы ещё личный интерес заниматься и этим вопросом. Тоже пройденный этап и тоже интересовали все концептуальные подходы (от "Истоков тоталитаризма" Ханны Арендт до "Князя мира сего" и т.д. Григория Климова). Полный абсурд того зла проступал даже в чисто канцелярских мелочах. Как у младшего брата отца в деле, например, значится: год рождения - 1934, осуждён - 1930. Осуждён за четыре года до рождения! Но в конечном счёте всё же докопался до конкретной причины: оказалось, репрессировали по разнарядке - для обеспечения рабсилой строительства химкомбината на Кольском полуострове. Ну а прочее - дело техники: был бы человек, статья найдётся, и нашли. Так что зло хоть и всегда абсурдно, но никогда не бессмысленно (в этом его страшная сила). Хотя это отнюдь не означает, что обладает какой-то собственной свободной волей, каким-то своим эквивалентом сознания, действует независимо от людей и т.п. Даже бесы подбрасывают лишь прилог (https://azbyka.ru/prilog), но решает и действует только сам человек (за редкими исключениями одержимости). Вот и применительно к Даниилу Андрееву ситуация сложилась причудливым образом: в "Странниках ночи" он описал вымышленную антисоветскую организацию настолько реалистично, что это полностью совпало с характером реальной группы инакомыслящих, которую органы накрыли - совпало вплоть до указания той улицы, в доме на которой оная группа проводила свои встречи. Следователи тоже не верили в случайность подобных совпадений, тоже по-своему придавали велико значение символизму такого рода. Однако в данном случае их, так сказать, метаисторическое прозрение ничего реального не отражало - сам-то Даниил Андреев в эмпирической истории ни к какой подпольной группе ведь не принадлежал и никакого насильственного свержения не планировал.

Вообще, выскажу мысль, пожалуй, несколько непривычную для почитателей "Розы Мира": Даниил Андреев был не только (и даже не столько) мистиком, сколько рационалистом - и науку он высоко ценил, и разум человеческий, и гордыни лишён был почти начисто (если только не считать за таковую, так сказать, "чувство первооткрывателя", знакомое, пожалуй, каждому учёному, философу и т.п. - когда человек считает себя увидевшим то, что до него не видел никто, что все почему-то по слепоте своей просмотрели). Но рационалистом гуманитарного склада, где логика сочетается и с образным восприятием, и с образным выражением. Тем не менее дискурсивный, в том числе логико-онтологический, компонент в метафизической системе Даниила Андреева очень велик. Сам он называл её трансфизической, но от перемены названия суть дела не меняется: перед нами вполне определённая (и универсальная в плане попытки ответить на все вопросы) метафизическая система. И как таковая она для меня не только не пройденный этап, но столь же часть настоящего этапа, как системы многих других философов. Так получилось, никогда не удовлетворяла и не удовлетворяет до конца ни одна из них: нет такой философии (будь то Аристотель, Декарт, Лейбниц, Фихте, Гегель, Кант, Маркс, Хайдеггер, Соловьёв, Бердяев, Лосский, Франк, Карсавин, Ильин, Эрн и т.д. и т.п.), о которой хоть когда-нибудь мог бы сказать, что принимаю на все сто процентов. Даниил Андреев в этом ряду отнюдь не исключение. Все вышеназванные (и не только они) пройденный этап, что в данном случае вовсе не значит: брошенный на полдороге ради чего-то другого (тем паче ради личного спасения). Все пройденные этапы виртуально наличествуют в настоящем, тем самым оставаясь актуальными и в нём. А вопрос спасения - это уже во многом из другой плоскости. И утилитаризм тут ни при чём. Мысль достаточно элементарна: человек, не заботящийся о своей душе, ничего не может дать и другим людям. Не количественно (настрочить разного рода философских текстов  дело достаточно несложное), а качественно, так сказать - и в интеллектуальном, и в духовном плане качественно. Впрочем, это уже дело свободного выбора самого человека. При условии, конечно, помнить главный вопрос: а всегда ли этот выбор является действительно свободным? Ведь, положа руку на сердце, кто из нас не заглядывал в бездну и кто не поддавался ей, как то было и у Даниила Андреева "в тёмном периоде юности" (говоря словами А.А. Андреевой). Многие так или иначе заглядывали, многие так или иначе поддавались. По крайней мере о себе это могу сказать вполне определённо. И никакой подлинной свободы, никакого подлинного творчества в этом нет, хотя в своё время тоже воспринималось как некий творческий этап. Вот это прежде всего имею в виду, когда говорю, что отнюдь не всякое творчество достойно освящения, не всякое благодатно и не всякое свободно от зла. Православная Церковь чётко различает это, такова и моя позиция - именно потому, что сам пришёл к такому же выводу.

Это отречение от того, что поэзия — для тебя смысл жизни, а не хобби и не иллюстрация, полезная для нравственной проповеди. От Розы Мира — как идеи, как мифологии, как нового слова в мире. От многих и многих прозрений русских философов. От признания духовной и спасительной роли классической литературы, наравне с ролью церкви. Главное же было в том, что отрекаясь, ради спасения души, от пути, составлявшего смысл твоей жизни, ты неминуемо отрекался от своего призвания, от того, что и привело тебя к Богу. Нельзя служить поэзии, если она становится хобби и перестаёт быть вопросом жизни и смерти. Ничего так не получится.

Тут с Вами спорить не берусь, ибо у каждого свой личный путь (как-нибудь расскажу о своём, если это интересно). Всего лишь один момент мне не очень понятен: почему именно отречение? Если бы, например, речь шла о монашестве или даже о сане иерея, то тогда, действительно, коррективы потребовались бы кардинальные. Но не отрекался же Даниил Андреев ни от поэзии, как главного дела жизни, ни от "Розы Мира" - при этом и он, и его супруга оставались людьми по-настоящему воцерковлёнными. Да и многих поэтов, философов, учёных в этой связи можно было бы назвать. Иисус Христос не требовал отречения от мира, не требует этого и Православная Церковь - и уж тем более не требует какого-то отречения от творчества. А люди в Церкви самые разные. Ну и что? Они и вне Церкви такие же разные. Но какие бы ни встретились на пути, это Господь их посылает нам навстречу - чтобы мы дополнительно что-то постигли о себе. Я так понимаю.