Разрушение алтарей. Книга Эймона Даффи о Реформации в Англии
Книга Даффи вышла в 1992 г. и сразу привлекла внимание своим новаторским подходом, подкрепленным солидным фактическим материалом. В западной историографии до сих пор господствует «прогрессистский» взгляд на Реформацию как на переворот от старого и отжившего к новому и прогрессивному. Это и не удивительно. Ведь именно в лоне протестантизма зародились многие нормы современной культуры, религиозное происхождение которых давно забыто: любовь к чистоте, культ дома и малой семьи, сакрализация супружеской спальни, восхищение природой и её естественными чудесами и законами, современное отношение к труду и т.п. Та же тенденция присутствовала в советской исторической науке: Реформация связывалась с переходом от феодализма к более прогрессивной капиталистической формации. Католичество, с другой стороны, рисовалось как жестко централизованная система духовной власти, душившая свободную мысль и развитие науки. В этом свете Реформация выглядела как освободительная революция, расковавшая деятельную активность и творческий потенциал.
Мы не будем заниматься общим анализом этих клише. Важно то, что в наше время происходит их переоценка, и что книга Даффи сыграла в этом процессе значительную роль. Даффи и не скрывает полемического характера книги. Он бросает вызов общепринятому тезису о внутреннем кризисе католицизма, своего рода вскрывшемся нарыве, который разрешился идейным брожением и массовым разрушительным бунтом против папского диктата. Согласно Даффи, этот тезис просто ошибочен. По его мнению, английская церковь была в целом здоровым организмом, укорененным не столько в авторитете Римской курии, сколько во многовековой народной традиции, органически связанной с крестьянским бытом. Причиной её падения было не внутреннее загнивание, а формирование всесильного государства и его стремление подчинить церковь королевской власти. Вина церкви была не в том, что она была плоха, а в том, что она была слаба. Даффи убедительно доказывает, что «разрушение алтарей» было не революционным движением масс, а навязанным сверху процессом, которому подчинялись из-под палки.
Даффи не занимается анализом дискуссий университетского уровня и высокой литературы. Его интересует жизнь приходов, их экономика, формы народного культа и их роль в жизни обычных людей. Он подчеркивает отсутствие видимых различий между религиозным поведением простонародья и имущих классов, дворянства и духовенства. Народная религия объединяла все социальные группы и воспринималась как набор суеверий лишь небольшой группой интеллектуалов-реформаторов, воспринявших идеи Лютера и следивших за событиями на континенте.
В первой и главной части своей книги Даффи описывает дореформенное католичество как народную веру, органичный образ жизни большинства населения. Многие аспекты этого образа жизни близки восточному христианству и не удивят тех, кто знаком с православной традицией. Мы здесь остановимся на чисто католических обычаях, которые менее известны нашим читателям.
Множественность алтарей, заупокойные мессы, чистилище и гильдииРоссийского туриста, попавшего в большой западноевропейский собор, сразу удивляет сплошной ряд часовен, заполняющих периметр здания. В православной терминологии часовня – это моленное помещение без алтаря; в такой часовне нельзя служить литургию. Но здесь имеется в виду совсем другое. Католическая часовня – это миниатюрный храм с освященным алтарем для частных литургий – мы будем их называть по-католически мессами, так как они, сохраняя свою литургическую форму, функционально отличны от православных литургий. Их отличает уже сама множественность. В православном храме один алтарь и одна литургия – единая мистерия жертвоприношения Иисуса для всего прихода. В западной традиции аналогом православной литургии была т. наз. «высокая месса», которую служили по воскресеньям на «высоком алтаре», обязательно каменном и украшенном тканями и картинами. По будним дням служили на одном из боковых алтарей. В часовнях же могли служить в любое время по заказу владельцев. Такие частные мессы стали подобием треб, исполняемых за плату. Мессы усиливали личные молитвы и могли служиться по любому поводу: в благодарность, о помощи, во здравие и, особенно – за упокой. Заупокойные мессы были самыми массовыми, и это было прямо связано с верой в чистилище.
Чистилище – это место очищения от грехов в стихии божественного огня. Это место жестокого, но очистительного наказания, которое проходят все верные (неверные сразу идут в ад). Поэтому в рай попадают лишь очищенные души – а ведь даже святым есть от чего очищаться. Вера в чистилище придавала ясный количественный смысл наказанию за грех: чем больше на душе грехов, тем дольше будешь сидеть в огне. Сократить срок можно было по молитвам живых, и самой сильной формой такой молитвы была заупокойная месса. Но для мессы нужен священник – поэтому значительную часть духовенства составляли священники, специально нанятые для заупокойных месс. Состоятельные прихожане нанимали клириков для регулярных месс за своих умерших и выделяли на эти цели значительные суммы в своих завещаниях. Кто победнее – оплачивали мессы на общих алтарях или же объединялись в гильдии.
Гильдии были формой добровольной организации внутри прихода для более эффективного объединения частных средств. Гильдии могли заботиться о приличных похоронах своих членов и о заупокойных богослужениях. Гильдии могли образовываться вокруг культов святых мощей или икон или для организации определенных праздничных ритуалов – даже ради таких казалось бы малозначительных вещей, как постоянное поддержание горящей свечи перед распятием (свечи были дороги). Так как ремесленники одной категории как правило жили рядом и ходили в одну церковь, некоторые гильдии приобрели характер профессиональных союзов.
Однако, вернемся к мессам. Месса утратила свой первоначальный характер всеобщей сакральной трапезы – миряне причащались лишь раз в год на Пасху после исповеди. (В России этот порядок, по-видимому заимствованный с запада, сохранялся до начала прошлого века и стал более гибким лишь в советское время.) Поэтому на частных мессах никто не собирался причащаться. Центральным пунктом мессы было созерцание гостии, в которой видели самого Спасителя. Созерцать гостию можно было много раз в день, в разных церквах или на разных алтарях. Созерцанием гостии упивались. В дверях частных часовен проделывались отверстия на уровне глаз коленопреклоненных прихожан, имеющих право на созерцание принадлежащего всем тела Иисуса. Кульминацией поклонения гостии как Телу Христову был пышный праздник Корпус Кристи.
Катехизация, молитвословы, личные молитвыБыстрое развитие книгопечатания привело к распространению религиозной литературы для широкой публики, в духе того, что в православии называют молитвословами. Первые версии издавались на латыни, но с каждым переизданием доля английского текста неуклонно росла. Появлялись английские переводы основных молитв, объяснение символа веры (т. наз. апостольского) и десяти заповедей, английские пересказы основных евангельских эпизодов. Сами богослужебные тексты оставались на латыни до начала преобразований.
Частично англоязычные молитвословы способствовали формированию стандарта англоязычной катехизации, которая до того оставалась устной. Появлялась возможность молиться с использованием английских переводов – тем более что личные молитвы всегда предполагались на родном языке – именно такими молитвами верующим полагалось заполнять время официальных богослужений. Все это приводило к появлению англоязычного благочестия, которое постепенно занимало все большее место – для полноты реформы оставалось лишь приказать священниками служить на английском. Зарождение протестантской культуры именно из катехизации чувствуется во многих её характерных чертах. Это и упрощенность богословия и отсутствие интереса к догматическим нюансам, вынесение молитв о личных нуждах и пожеланиях на первый план духовной жизни. Это и любовь к литературе, посвященной применению заповедей в реальной жизни – во всем этом нетрудно увидеть разрастание культуры катехизации и примыкающих к нему разделов гомилетики.
Паралитургические инсценировкиТеатрализованные представления и «живые картины» сопровождали почти каждый праздник. Им придавалось большое значение во всех католических странах и они были важным стимулом совершенствования театральной машинерии включая устройства для подъемов (Христос в Вознесении) или спусков (голубь Св. Духа в Крещении). Инсценировки основных евангельских эпизодов настолько прочно ассоциировались с самими эпизодами, что служили источником вдохновения для живописцев. Именно этим объясняется тот известный факт, что современники Иисуса на картинах выглядели как люди эпохи создания картины – ведь именно так выглядели актеры, исполняющие эти роли. Эта телесно-театральная аллегоричность способствовала развитию в западной культуре прямого эмоционального сопереживания и сентиментальности и нашла впоследствии новую точку приложения в светском театре.
Разрушение алтарейВторая часть книги посвящена самой Реформации. Основной сюжет преобразований нетрудно воссоздать по известным королевским указам. Даффи добавляет к этому результаты своего изучения обширного документального материала, фиксирующего реакцию приходов и отдельных людей. Этот материал свидетельствует о высокой степени конформизма и чем-то напоминает послушную реакцию советских людей на масштабные скачки партийной линии. Конечный результат тот же – рост неверия и цинизма.
Начало реорганизации английской церкви в связи с бесплодием супруги короля Генриха и нежеланием Римского престола разрешить королю развод хорошо известно. Менее известно, почему король, бывший до сего правоверным католиком и вполне консервативный по своим взглядам, стал вдруг поддерживать рискованные и по сути не нужные радикальные реформы, грозившие дестабилизацией. Причину королевского реформизма следует искать в той политической ситуации, в которой он оказался. Королевский развод и разрыв с Римом не был поддержан большинством епископов. Король оставался один без поддержки в церкви. Для сохранения контроля над церковью ему были нужны союзники в церковной администрации, и он нашел их в лице небольшой но активной и убежденной партии реформаторов. Поддержав разрыв с Римом и переход церкви под королевский скипетр, реформаторы получили взамен королевское одобрение на преобразования самой веры – и проводили их в жизнь в форме королевских указов. Теперь король отменял и назначал церковные праздники, дозволял или нет ставить свечи перед иконами, предписывал, на каком языке читать «Отче наш» и решал, нужно ли верить в чистилище. «Вера отцов» потеряла смысл.
Часть реформ диктовалась нуждами экономики. Короля явно раздражало огромное количество нерабочих дней, связанных с многочисленными праздниками и днями важных святых и заполнявших церковный календарь. Помимо общих выходных, существовали выходные по профессиям, соответствующие дням святых покровителей ремесел. Первый же указ короля Генриха отменил добрую половину праздников. Вскоре были запрещены и заупокойные мессы, которые не только изымали средства из нормального оборота, но и плодили армию потенциально трудоспособных и образованных, но не занятых ничем общественно полезным священников. Огонь чистилища как бы постепенно угас сам собой, без прямых повелений монарха.
Завещания составлялись под контролем священников и дают понятие о ходе перемен. Политкорректность формулировок соблюдалась железно. После первых же указов исчезают ссылки на святых и Деву Марию, прекращается финансирование заупокойных месс и вообще завещание денег церквам. Посмертные пожертвования разрешались только в пользу бедных, что отчасти оправдывалось экономической ситуацией. Похоронные церемонии все время менялись, так что запутавшиеся в королевских указах умирающие подчас завещали хоронить себя согласно королевским законам, которые будут действовать на момент похорон. Право короля быть наместником Христа на земле и предопределять путь веры признавалось безоговорочно. Этот этап реформ был относительно бескровным, но несколько отрубленных голов, надетых на шесты, молчаливо предостерегали непокорных.
Первые королевские указы в части икон были неоднозначны: было велено убирать иконы, которым поклонялись. Понятно, что последовала массовая реакция неподчинения, с клятвенными заверениями с мест, что никакого неподобающего поклонения не происходит. Было велено убрать все свечи перед иконами или мощами. Разрешалось лишь оставить шесть свечей перед распятием, подвешенным над центром алтарной преграды (аналог иконостаса). Король Генрих старался искать компромиссы и порой осаживал зарвавшихся иконоборцев. В указах постоянным рефреном звучало требование не обсуждать конфликтные темы в проповедях.
После смерти Генриха к власти пришел малолетний Эдуард, и у реформаторов оказались развязаны руки для радикальных реформ. Было указано убрать из церквей все кроме самого необходимого. Стены полагалось закрашивать белым, каменные алтари сломать и поставить вместо них деревянные столы. Свечи разрешалось ставить только на алтаре во время литургии в количестве двух. Иконы и распятия, а также одеяния священников полагалось продать и предъявить акт продажи в местную епархию. Все эти указы выполнялись, однако продажи зачастую были формой припрятывания литургической утвари у надежных людей. Когда власть опять сменилась и престол заняла про-католическая королева Мария, все это было извлечено из тайников. Опять по приходам был разослан список необходимой утвари. Каменный алтарь требовалось восстановить, желательно с использованием прежних каменных плит. Дореформенное алтарное изобилие однако не вернулось – в каждой церкви полагалось иметь лишь два алтаря. Отмененные королем Генрихом праздники также не были восстановлены. Сохранялся английский язык в молитвословах. Отмененные гильдии также стали историей.
Реформы окончательно победили после прихода к власти Елизаветы. Теперь за дело взялись всерьез и с учетом прошлого опыта. Иконы можно было продавать лишь на доски, а лики святых стирать, о чем полагалось составлять акты с подписями свидетелей. Камни алтарей разрешалось использовать лишь для строго мирских нужд, о чем опять-таки должен был составляться письменный акт. Латинские богослужебные книги на пергаменте сдавались «в макулатуру» с обязательным стиранием всего текста. Десакрализация была открытой, бескомпромиссной и необратимой. Разрушалось все, что могло напоминать о прошлом.
ЗаключениеРеформы не были продиктованы ни внутренним кризисом церкви, ни духовными нуждами большинства (ни даже значительного меньшинства) верующих. Они были «революцией сверху» и не вызывали у основной массы верующих никакого сочувствия. Тем не менее они послушно исполнялись без значимых признаков активного неповиновения королевской власти. Невзирая на казалось бы глубокую укорененность старой веры, верующее население смирилось с её отменой и с правом монарха предписывать религиозные нормы.
Eamon Duffy. The stripping of the altars. Yale Univ, 1992.
