Жертвоприношение в середине лета
Посмотрел шведский фильм «Солнцестояние», прямо отвечающий данной теме. В фильме описан воображаемый, но убедительно реалистичный неоязыческий культ с человеческими жертвоприношениями и прочими шокирующими атрибутами. В Европе эта тема как ни странно актуальна. Присутствует небольшое, но заметное меньшинство, проповедующее культ природы, а там, где природа на первом плане, человек неизбежно оказывается на втором. При всех наших рутинных филиппиках против гуманизма оказаться реально на втором плане мы вряд ли готовы.
При всей личной симпатичности и искренней невинности многих сторонников природопоклонения, одно из крыльев этого движения имеет определенные общие черты с нацизмом. Нацисты часто вспоминали языческих богов, интересовались индуизмом и не случайно имели в числе союзников Джавахарлала Неру. Моральный релятивизм индуизма в сочетании с культом духовной элиты и арийским происхождением им вполне подходил, тем более что индуизм уже тогда стоял высоко в теософском рейтинге, и увлекаться им было как бы круто. Кстати, в региональных конфликтах с Пакистаном и Китаем, любимое пропагандистское ругательство против индусов именно такое – нацисты.
Действие фильма впрочем происходит в Швеции, и культ изображен как почвенное шведское явление, пусть и явно нереальное. Однако проблемы, которые ставит этот будоражащий фильм, вполне жизненные. Культу противопоставлена группа молодых американцев, достойно представляющих современный мир как он есть, так что в общем становится понятно, почему некоторые не хотят в нем жить. Фильм, однако, безжалостно экстраполирует и культ природы и показывает, чем он грозит. Фильм также напоминает о том, что жертвоприношение резонирует с глубокими и важными, пусть и полу-забытыми слоями нашего сознания. Эту тему я и хотел бы немного развить.
Классическая книга на эту тему принадлежит Губерту и Моссу и так и называется «Жертвоприношение». Её первое издание вышло в свет в 1898 г. Сопоставляя множество еще живых в то врямя языческих религий, авторы выделили и сформулировали одну четко проходящую через все их варианты логическую линию жертвоприношений и языческих литургий. Линия эта такова:
1. Священник призывает бога-покровителя племени вселиться в тотемное животное, предназначенное в жертву. Бог вселяется в жертву целиком и без остатка, хотя также целиком и без остатка остается во внешнем мире. Сия парадоксальная богословская догма принимается легко и без особых рассуждений.
2. Жертвенное животное, ставшее носителем божественной энергии, украшают и почитают как самого Бога. Церемониально он Им и становится. Если Бог мыслится человекоподобным, то подходящей жертвой может оказаться человек.
3. Жертвенное животное убивают, сопровождая это молитвами и плачем. Съедобные части тела съедают, тем самым приобщаясь содержащемуся в каждой их частице (подлинно, без остатка и целиком) самому Божеству. Особенно сакральной считают кровь жертвы, содержащую Его витальную силу в наиболее чистом виде.
4. Причастившиеся, приняв внутрь Божество-покровителя, как бы пропитываются Его энергиями и приобщаются не только к источнику вечной жизненной силы, но и к Его подлинно-небесному существованию.
Если это Вам что-то напоминает – не удивляйтесь и не пугайтесь – это так и есть. Изо всех существующих мировых религий именно христианство с поразительной полнотой и точностью воспроизводит этот древнейший архетип жертвоприношения, тем самым апеллируя к глубоким и не всегда осознаваемым современным человеком слоям духовности и социальности. Как ни странно, христианство в этом смысле уходит корнями в намного более универсальную и замшелую старину, чем ветхозаветные жертвоприношения, описанные в книге Левита, которые, по мнению многих богословов, проецировали в древность поздние обряды для придания им большей авторитетности.
Суть религиозной революции описанной в книге Левита состоит не столько в изменениях ритуала, сколько в его полном переосмыслении. Менялся не столько сам обряд, сколько его богословие, встраиваясь в новую для той эпохи схему нравственной религии. Теперь жертвенное животное было носителем не божественности, а греховности, а смысловой фокус обряда переносился с поедания жертвы на её уничтожение. Хотя поедание жертвы все равно происходило – революции не всегда логичны.
В жертвоприношении Христа мы получили поразительное слияние всех основных, наиболее фундаментальных аспектов идеологии жертвоприношений. Помимо воспроизведения схемы (1)-(4), с той же полнотой воспроизведена и ветхозаветная схема: на Христа переносятся грехи всех людей, которые искупаются Его жертвой. Непрерывная жертвенность становится способом существования как Самого Божества, так и тех кто принадлежит Ему, вкушая Его Тело и Кровь. Причем эта сублимация жертвы сочетается в христианстве с возвышенной и парадоксальной проповедью либви как вершины и исполнения нравственности, что также апеллирует к древнейшим и почти биологическим основам человеческой социальности, которые оказались забыты как в «героический» период железного века, когда доблесть и сила на время заменили добро, как и также в период законов (еще продолжающийся), когда буква правила оказывается важнее души и сердца.
Осознав все это, возникает простой вопрос: а зачем вообще нужно неоязычество, если его смысловой стержень уже сублимирован в христианстве, которое, тем самым, преодолевает не только рамки ветхого завета с его законничеством, но и ограниченность язычества с его замкнутостью на годовом природном цикле. Отчасти именно поэтому (но не только поэтому) христианство – это не одна из религий, а кульминация их развития, венец и конец всех религий, что косвенно подтверждается беспрецедентной в истории человечества массовостью его сторонников.
Зачем сомневаться в нравственности человеческих жертвоприношений, когда они совершаются в каждой церкви ежедневно или ко крайней мере еженедельно? Зачем размышлять о том, нужны ли Богу кровавые жертвы, когда мы сами изъявляем полную готовность войти в вечную жизнь благодаря именно такой жертве и, ради этого, с глубоким мистическим чувством вкушаем эту кровь? Зачем возмущаться каннибализмом, когда мы сами поедаем тело лучшего из людей, и некоторые даже в эти моменты ощущают на зубах хруст мяса (сам слышал от одного иеромонаха)? Одним словом, по сравнению с теми глубоко трансформирующими и подлинно душераздирающими обрядами, которые совершаем мы, неоязычество – это просто детские забавы и игры для взрослых. Зачем вызывать к жизни привидения умерших религий, когда все самые глубокие и подлинные архетипы, кодирующие божественную сущность человечности нам уже даны в рафинированной и отработанной двумя тысячелетиями форме. Их надо лишь осознать.
