Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Я впервые в жизни так серьёзно задумался по поводу голосования (имею в виду поправки в Конституцию). При моём более чем скептическом отношении к любым голосованиям, как количественному способу прояснения истины (пути), а тем более - к голосованиям политическим, сам факт этой моей задумчивости мне показался интересным. Я очень редко принимал участие в голосованиях на выборах, а за действующую власть (как президента, так и партию) не голосовал вообще никогда. Не видел смысла в таковой процедуре. Сначала и к этому голосованию отнёсся так же, по инерции - как к политическому. А так как поводов для недовольства текущей политикой хоть отбавляй, а экономическая и культурная составляющие современной России вообще никогда мне не были близки, даже хуже - чем дальше, тем больше вызывали глубинное отторжение, до полного, принципиального неприятия - как сама модель, а не в каких-то её частностях. То и первой естественной реакцией была мысль: либо против, либо игнорирование...

В общем, как обычно: пусть, даже подтасовав результаты, знают власти предержащие подлинное мнение народа... Не исключено, что если бы не коронавирусная отсрочка, дальше политической плоскости я бы и не посмотрел на данное голосование. Но во время охватившей весь мир вирусной истерии и творящегося абсурда, вылившихся в массовые протесты (слава Богу, пока не в России), многие и многие процессы обрели для меня иной отсвет (поэтический, мифологический, мистический, метаисторический), иную глубину - культурную и религиозную вертикаль. А ради этой вертикали и настоящая тема открыта, да и весь наш ресурс - по большому счёту.

Так вот - голосование по поправкам в Конституцию не политическое, оно имеет другой, символический, уходящий в духовную реальность смысл. Осознают это или нет инициаторы поправок - вопрос не очень существенный. Достаточно увидеть - кто и с каким накалом агитирует против, а потом спроецировать российскую действительность на глобальное противостояние, чтобы посмотреть на предлагаемый народу выбор не только с позиций сиюминутных и понятных политических интересов.

Для демократического государства Конституция имеет не только юридический, но и сакральный смысл. Президент присягает на Конституции. Где-то на Библии до сих пор, но в современных демократиях слова Конституции для государства, пожалуй, весят больше, чем слова Священного Писания. Подчёркиваю - для демократического государства, а не для церкви и культуры.

Противостояние транснациональной либеральной системы и национальных государств перешло из теоретических диспутов в горячую фазу. Это, пожалуй, теперь не нуждается в доказательствах и стало очевидным подавляющему большинству людей, хотя бы немного способных воспринимать исторические, а не только бытовые реальности. Также становится всё очевиднее (переходит на уровень осязаемой действительности из философского или культурологического плана), что глобальная неолиберальная система враждебна не только национальным государствам, но и традиционным культурам и религиям, вообще любым иерархиям, кроме финансовой.

Эта система (её также справедливо называть "фининтерном") насаждает по всему миру антикультуру. Т.н. "массовая культура" давно перестала иметь только количественное отличие от культуры классической, но содержит внутренние свойства и структуру, не совместимые с настоящей культурой. В "перевёрнутой пирамиде качества" вытесняется из культуры служение высшему и творческое начало как таковые, им не должно остаться места в глобальной антикультуре, так же, как и мировым религиям, и национальным государствам.

Государство сейчас, как это случалось всегда в истории во время отечественных войн, борется со смертельным врагом плечо к плечу с культурой и церковью. Ибо этот враг несёт смерть не только духу, но и соборной душе, и даже государственной плоти народов. Всё отличие от мировых войн прошедших эпох в том, что линия фронта проходит внутри самих государств, культур и церквей. Каждая из сущностей несёт внутри себя метастазы глобальной антикультуры, каждое государство расколото надвое в самом себе. И никакой компромисс, никакое равновесие, как это было на протяжении последних трёх десятков лет, уже невозможны. Из этой войны победителем может выйти либо глобальная система, либо национальная культура и её государственная плоть.

В случае победы неолиберальной системы развоплощению будут подвергнуты все без исключения государства, религии и культуры - всё будет растворено в глобальной антикультуре, полностью подконтрольной фининтерну. Иной исход исключён для этой системы. Поддерживать равновесие и постепенно выхолащивать изнутри государства и культуры, подменяя их собою, она больше не может - ресурс исчерпан. Эта исчерпанность ресурса и заставила систему перейти из холодной в горячую фазу войны, начать сеять хаос даже в своём эпицентре.

Для государства в отношении к Конституции справедлива библейская аксиома "в начале было слово", поэтому внесения поправок в Конституцию сейчас - это своего рода обращение к народу: "Граждане, Отечество в опасности". Эти поправки - обращение государства к культуре, отречение его от антикультуры. Это имеет ритуально-сакральный смысл, огромного мистического и метаисторического значения. Не количество голосов важно, как на всех выборах, а сам внутренний выбор каждого человека. Сможет или нет он, как во времена Отечественной войны, отложить в сторону свои претензии к государству, своё недовольство и раздражение властью, свои человеческие частные обиды и политические пристрастия - и сделать главный выбор:

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова,-
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!

(Анна Ахматова. Мужество. 1942 год)

---

Если кому-то кажется, что я впал в неуместный пафос и преувеличиваю значимость внутреннего выбора и тех слов, которые государство решило внести в Конституцию (для него сакральную, фундаментальную вещь), как и преувеличиваю степень опасности отказа от такого выбора на данной исторической развилке и угрозу, нависшую над всем, что нам дорого и для нас свято, - значит мы уже разошлись на духовно непримиримые в нашем мире расстояния, только этого пока не заметили. Как в своё время и с родонистами, к слову. Их нынешнее высокомерное отношение к этому голосованию также вполне закономерно, какие бы политические лагеря они ни представляли и какими бы аргументами ни мотивировали своё отчуждение от живой культуры. Над которой нависла опасность, сравнимая с той, что вызвала эти ахматовские строки...

А уж у Ахматовой, как ни у кого, были все основания не любить советскую власть... Не о власти речь идёт - о русском слове. Отношение к нему и должно стать поворотным моментом нашей новой истории, а закладывается новое отношение в государственной сущности тоже словом. Внутри каждого сознания и каждой души. А для выражения этого выбора есть ритуал. В государстве - он свой. В культуре - свой. В религии - свой. Сейчас важен каждый. Ритуал - это и есть единство духа-души-тела, явленное вовне, но свершаемое внутри.

Да кто только против не агитирует (недоверие к власти нарастающее в обществе).

Крайности сходятся. То же и в США происходит. А у нас либералы - все против поголовно, но с ними в этом "против" солидарны крайние, радикальные национал-патриоты и православные сталинисты. Главное же в этом "против" не существо поправок (по существу возразить-то особо нечего, ну, кроме обнуления сроков разве что), а само неприятие нынешней власти - что бы от неё ни исходило, всё вызывает отторжение.

Проблема в том, что у нынешнего государства нет другой власти и с её крушением произойдёт и крушение государства, а в условиях тотальной войны это означает поражение и государства как такового, а вместе с ним и культуры, и церкви. Часть белого движения во время Отечественной войны смогла преодолеть своё неприятие большевизма и сталинизма, увидев более страшного врага, несущего смерть существованию России и её культуре (русскому слову). А другая часть так и осталась в плену своих политических пристрастий и обид, и считала, что хуже большевиков ничего нет и можно вступить в союз хоть с чёртом, чтобы свергнуть большевиков. Это и называется "выплеснуть вместе с водой ребёнка". И эта вторая часть так же делилась на две: одна активно воевала на стороне Гитлера, а другая - не вмешивалась и не помогала никому. Так и сейчас: "против" или игнорирование, но лишь бы не "за", не на стороне "обанкротившейся власти", что бы этой властью ни предлагалось. Главный аргумент: эту государственную форму ничто уже не спасёт, и чем она быстрее рухнет, тем лучше. Тем быстрее появится другая, новая и свободная... Логически неопровержимый аргумент. Но во время войны он меняет свою духовную и нравственную сущность на противоположную: вектор к жизни - на вектор к смерти.

Проще посмотреть, кто агитирует ЗА. И прийти с тем же успехом к противоположным выводам.

Практически все представители классической культуры - за. И большинство людей религиозной культуры - за. И вовсе не по конъюнктурным или политическим соображениям.

А у меня лишь ощущение очередного фарса, банкротства власти, ведущее к печальному концу. Символических событий, подтверждающих это, было уже предостаточно.

Как и всё глубоко символическое - это вопрос веры. Для атеиста, например, религиозный ритуал - это фарс. А если атеист уверен, что церковь своё отжила, то ничего, кроме фарса (опиума для народа и обмана), он и не увидит в её ритуалах никогда. И найдёт миллион аргументов и символов, это утверждение подтверждающих. Тем более что конкретная историческая церковь даёт их в избытке, как и конкретное государство, находящееся на  конкретной исторической стадии. Но во время войны все эти претензии к несовершенству конкретных форм и все обиды от крушения не оправдавшихся этою формой надежд должны меркнуть перед врагом, несущим смерть самому существованию твоего государства, твоей церкви и твоей культуры.

Никогда раньше в истории человечества не существовало глобальных транснациональных институтов, способных вести войну против государств и культур внутри самих государств и культур. Это война нового поколения, никогда не бывшая прежде. И потому так трудно поймать врага за руку, потому нет всем понятной линии фронта. Но поражение в этой войне равносильно исчезновению твоей Родины навсегда, в любой форме её государственности. А вместе с ней - и любого национального государства, любой классической культуры и любой традиционной религии - во всём мире.

Можно и слова Сталина "братья и сёстры" воспринять как фарс... Но ни тогда, ни сейчас этот ритуал, обращённый к соборной душе и духу народа, к его вековой культуре и церкви, не был фарсом. Сейчас за этим символом стоит серьёзнейший внутренний выбор, свершающийся в каждом сердце. Оно и должно определить "что ныне лежит на весах и что совершается ныне"...

Фининтерн уходит в прошлое вместе с властью денег. Ничто это уже не остановит. Власть "Цифры" приходит на смену.

Это две стадии одной системы. Функция денег переходит в цифровой формат, только и всего (не сами деньги, а их оценочная функция). Если эту игвианскую систему, атомизацию и деградацию человечества ничто не остановит, то нет уже ни в чём никакого смысла: ни в культуре, ни в религии, ни в государстве. Но есть и другая позиция:

Мы плоть от плоти, кровь от крови
Культуры русской – на её фронтах
не генералы, а солдаты.
Долг воина – сражаться до конца.
Исхода нет: в тылу – предательство, кругом –
вторженье тьмы унылой! Но другого
достойного мужчины выбора
не может быть: испившему
живой воды литературы нашей,
её творцов дымящиеся судьбы как свою
приявшему и в сердце
впустившему Истории России
пульс огненный и страшный, –
и быть не должно
иного – кроме
последней правоты последнего солдата.

Из всех культур, живущих ныне, только
Христовой Истины вкусившая способна
вместить всечеловеческую Правду.
Трагичными бывают судьбы
свой путь забывших наций. Нам же –
бороться до конца, как просит совесть.
Быть трезвым, вольным, зорким
и умереть с оружием в руках –
единственное право воина:
не верящий в победу, он –
самоубийца или сумасшедший.

Так, любящий, поддавшись разочарованию
в своём Предмете, потеряет зренье –
саму возможность видеть Главное.
Земные очи слишком коротки!
«Любовь слепа» – то аксиома черни.
Любовь одна лишь зряча! – это
надежды свет и стойкость воина.
Залог победы – вера вопреки.
Иного нет.

                                   октябрь 2006

Иллюстрации для размышления
Помню ещё с детства, что рядом с нашим домом был небольшой колхозный рынок, а в 10 минутах ходьбы - большой. Первый ликвидировали раньше, а второй позже. На сегодняшний день в нашем районе (а это 1,5 млн. человек) не осталось ни одного рынка. И это случилось в рыночной экономике. Подозреваю, что налицо глобальная тенденция...

Вот что интересно ещё: тот рынок, который я навал "большим", существовал ещё в царской России, построенный по подобию "гостиного двора". И весь советский период он пережил, даже блокаду, репрессии и застой, а вот рыночную, либеральную экономику одолеть не смог...

И в ту же лузу шарик: количество чиновников на душу населения в тоталитарном СССР и в демократической (рыночно-либеральной) России выросло - кто-то говорит, в четыре раза, а злые языки - на порядок. Выросло ещё в 90-х, а не в нулевых. Я уже молчу о различного рода посредниках, спекулянтах, трейдерах, менеджерах - эффективных и, слава Богу, не очень (не путать с хозяйственниками, как нельзя путать с хозяевами приватизаторов). И дело не только в наших местных, российских особенностях - это универсальный тренд. И в США он ещё глубже проник, и махровее будут его внешние симптомы. Только было то безобразие до поры до времени не видно, как разврат в Древнем Риме... Но когда стало видно (христиане постарались), то весь остальной, не цивилизованный мир ужаснулся. И - ликвидировал гниющую тушу. Ценой падения уровня жизни на полтора тысячелетия. Но жизнь того стоит...

Размышления по поводу
Формальная свобода ведёт к бюрократизму жизни, а он убивает культуру. Желание обуздать хаос извне, по принципу формы, а не изнутри, - как это делает культура, преображая хаос в космос, - приводит к зарегулированности жизни - и в итоге к её угасанию. Во имя свободы одной (элитной) клетки разрушается весь организм, а потом при помощи примочек и подтяжек гальванизируется труп. Мы подошли к рубежу, когда дальнейшая маскировка мёртвого тела становится невозможной, сколько ни пиши новых инструкций и не расти штат проверяющих и регулирующих органов. Это уже не органы живого организма - это внешние имитаторы жизни. Государство, встав на службу либеральной системе, вырастило внутри себя раковую опухоль. И сколько ни оттягивало казус белли - придётся резать. А это кровь, гной и смрад...

Вывод
Только когда вернутся крестьянские рынки, где будут торговать не перекупщики, а сами крестьяне или их городские родственники, можно будет сказать - жизнь возвращается в экономику... А будет ли это монархия, республика, капитализм или социализм - не так принципиально. Принципиально одно - должен быть в обществе вектор к жизни, а не к смерти. С культурой всё неизмеримо сложнее - но и там можно найти характернейшие иллюстрации того и другого вектора...

Все в деревню, пока не началось!

В России раза в 1,5 или даже 2 раза больше чиновников, чем было в РСФСР.

Не в РСФСР, а в СССР. Поэтому я и сказал о количестве чиновников на душу населения. И оно, насколько я знаю, не в 1,5 и не в 2 раза больше, чем в СССР. А если сравнить разрыв между уровнем жизни населения и среднего и верхнего звена госаппарата тогда и сейчас, то цифра вырастет ещё на порядок. К слову, разрыв между богатыми и бедными в императорской России и в нынешней был меньше (тоже где-то в 2 раза). Очень странная статистика, не правда ли? Но тогда тот разрыв привёл к революции...

И чиновников нужно было не сокращать, а увеличивать, чтобы они справлялись с грузом бумажной работы.

Тогда бумажной - а сейчас компьютеры. Тогда государство регулировало в экономике всё - от производства носков до печатания книг, а сейчас что в экономике контролируют чиновники, кроме финансовых потоков? И тем не менее приходится увеличивать штат... Вряд ли ответ на это противоречие (между количеством и качеством работы) можно сыскать чисто в экономической сфере.

Чиновники тоже люди. Никакие формальные регуляторы и реформы государственных институтов не могут компенсировать утрату веры в идею и двойную жизнь, которую вели служащие госаппарата в СССР. Тут мы выходим на другой уровень противоречий: между формальной и содержательной свободой, между государством и культурой.

Ни императорская Россия, ни даже СССР не были до конца тоталитарными государствами - у человека оставалась немалая часть жизни (от бытовой до духовной), куда государство не вмешивалось (не было достаточных рычагов). Не вмешивается и сейчас, но тоталитаризм царства необходимости также вырос в разы - и охватывает всего человека, от быта его до духовной жизни. И государственные рычаги здесь играют второстепенную роль.

И государство, и культура вписаны ныне в тоталитарную глобальную Систему. Именно эта Система осуществляет тотальный идеологический контроль над жизнью человека, а не государство как таковое. И пока мы не увидим, что это за идеология, как она работает с государством (которое тоже состоит из людей) и с культурой, как выхолащивает их изнутри, как подменяет формальной свободой свободу содержательную, - мы будем скользить по поверхности и ничего существенного не поймём ни в конкретном государстве, ни в тенденциях культуры, ни во взаимоотношениях государства и нашей повседневной жизни.

Так что тут всё неоднозначно и прямой связи с переходом к рыночной экономике всё же нет.

Есть прямая связь с переходом к другому типу государственности: от приоритета общего над личным - к приоритету личного над общим. Оба типа имеют свои плюсы и минусы. И нужно смотреть на то, каким качествам души человеческой способствует, а какие подавляет та или иная форма государственности, чтобы увидеть сам вектор этого государства - к жизни он или к смерти направлен.

В данной связи очень показательным будет сравнение систем образования - в императорской, в советской и в демократической России. Что же касается перехода к рыночной экономике, то он был во времена НЭПа и мог быть осуществлён в косыгинских реформах (если бы они не были свёрнуты). Сама же советская экономика была огромной корпорацией и также ориентировалась на прибыль, то есть - это был пусть своеобразный, но капитализм. Главное отличие его от западной модели (того времени) в традиции общины, а не индивидуального хозяйства, перешедшей в советскую систему из прежних форм.

А в 1991 году был осуществлён не переход к рыночной экономике, а вхождение в глобальную Систему на её условиях. В ту же Систему уже были вписаны западные экономические и государственные формы, но только на других условиях. Процессы выхолащивания демократических институтов (включая свободу слова) и рыночной экономики шёл и там, но просто мы с ними находились на разных уровнях Системы (пирамиды). Это выхолащивание изнутри содержания и есть, в конечном итоге, подмена формальной свободой свободы содержательной. Принцип формы и требует тотальной зарегулированности жизни при росте её внутренней пустоты: внешними скрепами до поры сдерживается внутренний хаос. А свобода содержательная всегда конкретна. И колхозный рынок - конкретен. А вот тирады о "рыночной экономике" - пусты по содержанию.

Тем не менее можно констатировать общее снижение эффективности госаппарата, которое компенсируется его расширением.

Не компенсируется. Расширение есть следствие подмораживания системы, снижения её внутренней температуры (тут обратная физическим телам закономерность, как у воды). В нулевых в России и произошла заморозка той системы, которая сложилась в 90-е и являлась дочкой (вернее - падчерицей) Системы глобальной. Если бы такого замораживания не произошло, то Россия распалась бы как государство на части неизбежно. Это замораживание и есть то сопротивление государства Системе, которое оно было в силах оказывать. Ни выйти из глобальной Системы, ни тем более предложить иную модель государство не могло ни тогда, ни сейчас.

Рост госаппарата - один из способов подморозить процессы разложения государства. Но остановить их может (поменять вектор от смерти к жизни) только иное качество культурной сферы (она включает в себя и религию, и науку, и образование, и досуг, и человеческие отношения), что невозможно при тотальном контроле за бытом и духовной жизнью человека со стороны глобальной Системы. А сама Система (как любая пирамида формальных ценностей) устроена так, что потерять свою силу она может, только потеряв привлекательность для мира своего высшего уровня, своего эпицентра ("града на холме"). И этот процесс уже идёт с нарастающей очевидностью. А значит, появился и шанс для рождения альтернативной модели (с вектором к жизни), в том числе и в России...

Что это будет за модель, откуда она может возникнуть и каким образом (какой ценой) сможет переформатировать отжившую и сделавшую своё дело замороженную форму с вектором смерти - это отдельные вопросы. Но ответить на них нельзя, пока мы не поймём самого принципа взаимоотношений государства и культуры, с одной стороны, а с другой - наличие в современной истории, кроме этих двух сущностей, третьей, глобальной сущности, враждебной и государству, и культуре.

На самом деле любой рынок без внешнего воздействия со стороны государства неизбежно монополизируется.

Ни сам по себе рынок, ни сами по себе деньги не являются ни злом, ни добром. Это лишь инструментарий - и всё зависит от того субъекта, в чьих руках находится. То есть - от человеческой природы, от её человектора. И государство не является ни злом, ни добром само по себе, но та или иная его форма может способствовать культурному росту человека или его угашению. Всё зависит в обществе, включая его экономическую жизнь, от культуры человеческих отношений, от тех качеств, которые акцентируются или умаляются в человеческой природе.

Всё зависит от КТО, а не от ЧТО. А вот формальная свобода и переносит акцент с КТО на ЧТО. С конкретного содержания - на абстрактные процедуры. Сами же по себе все бюрократические регуляторы, законы и процедуры абсолютно бессильны перед тем вектором, который выбирает человеческая природа - на той или иной стадии своего культурного восхождения (или падения).

Попробуем ещё раз поразмышлять над онтологическим отличием самих сущностей государства и культуры? Поняв это отличие, в том числе структурное, мы легче сможем различать причинную первичность или вторичность в самых разных исторических тенденциях и метаморфозах.

Антон, мы уходим в детали, ничего не прибавляющие и не убавляющие к теме.

Надо сравнивать соизмеримые величины. Российская Федерация лишь часть СССР, бывшая РСФСР.

Численность чиновников в нынешней России больше, чем в СССР. (Я не оговорился.) А во сколько раз - уже не так важно, важна тенденция. В пересчёте на душу населения - ещё больше, чем в абсолютной величине. Соответственно - и для РСФСР. Но тогда необходимо учитывать центральные, общесоюзные министерства и ведомства. Т.ч. сравнивать с СССР проще. И если больше чиновников, чем во всём СССР, то нет смысла считать, а как будет в сравнении с РСФСР. И я не случайно упомянул здесь не существовавший в СССР целый класс (или слой, как угодно) разных посредников, трейдеров, брокеров, спекулянтов, маркетологов, менеджеров (не путать с хозяйственниками) и т.п. Вкупе с чиновниками это огромная армия.

Для настоящей темы интересно другое: проследить закономерность связи роста паразитарного слоя со смертью государства. Хоть в царской России, хоть в советской, хоть в нынешней. Хоть в Древнем Риме, хоть в ЕС, хоть в США. Закономерность прослеживается везде одна и та же. Существует некая критическая масса паразитов, которая приводит к хронической болезни, а затем и летальному концу данной государственной формы. Это действие закона роста энтропии для государства. Также небезынтересно посмотреть, какие процессы в культуре и какие отношения культуры и государства тормозят рост энтропии, а какие ускоряют. Под паразитами я вовсе не госаппарат имею в виду только: паразитов полно и в различных творческих союзах, научном сообществе, в церкви - везде. Паразит - это тот, чья деятельность не приносит никакого общественного блага, ни материального, ни духовного.

Так что предприятие будет приносить прибыль своему хозяину, пока не умрёт.

Хозяин и приватизатор не синонимы. Для хозяина предприятие - это его детище, передаваемое из поколения в поколение. Тут кроме получения выгоды работают и другие, творческие стимулы. А для приватизатора - это доставшееся по стечению обстоятельств чужое детище, ставшее своим не по праву создания, а за счёт казуистики. Приватизатор вор по определению. И действует как вор, прекрасно осознающий, что при изменении конъюнктуры в высших эшелонах всё у него могут отобрать. Потому вместо долгого и медленного извлечения прибыли проще быстро всё пустить с молотка (на металлолом), а освободившиеся площади сдавать в аренду. К тому же почти никто из приватизаторов не обладает хозяйственными (да и предпринимательскими талантами) - им были нужны совсем другие качества, чтобы попасть в нужное время в нужное место (в советской и партийной ещё номенклатуре).

Немало приватизированных и вполне конкурентоспособных предприятий было разорено не потому, что они не приносили прибыль, а потому что так проще, либо потому что было указание сверху - разорять (как авиастроение, например). Да и прибыль в неолиберальной Системе приносят намного больше финансовые спекуляции, чем реальный сектор... Но это уже не чисто российские проблемы, как в случае с приватизаторами. Культура включает в себя и культуру хозяйствования.

Нет и нет. Какой же это капитализм? Отличие капитализма и социализма в том, кто владеет средствами производства.

Антон, ещё раз: весь СССР был огромной корпорацией. И действовал на внешнем рынке именно как корпорация. А внутри корпорации были свои законы, как и во многих корпорациях - социалистические, включая планирование и социальные льготы для своих работников. Внутри корпорации нет рынка услуг. Но в целом, как корпорация, экономика СССР была ориентирована на прибыль, которая уже перераспределялась внутри корпорации не по законам рынка. Часть прибыли шла на вооружение, часть на образование, медицину, общественные фонды и т.п.

Ориентация на прибыль и есть самый главный признак капиталистической модели экономики. До неё существовали другие и будут существовать после. Рост прибыли не является необходимым условием экономической жизни. Как возможен нормальный быт без постоянного роста потребления, так возможна и здоровая экономика без ориентации на рост прибыли. К слову, установка на постоянный рост благосостояния и неизбежность соревнования на внешнем контуре с более гибкими и более привлекательными для человека-потребителя формами и привели к крушению гигантского государства-корпорации. Идейно же что-то противопоставить обществу потребления материалистическая доктрина не могла - в мирное время. Революционный творческий порыв себя исчерпал, а иного не возникло - по причине творческого бесплодия и самой идеологии, и элиты, ею сформированной. И тут мы вновь выходим на основную тему - взаимоотношения государства и культуры.

Рынок и деньги нужны падшему человеку. Это порождения падшей природы человека. Это не инструменты, это уже властители душ, идолы, фетиши.

Так мы и живём в падшем мире. В Царствии Божьем никакого государства и никакой экономики, и никаких денег нет и быть не может. И в высших мирах нет государств. Но есть метакультуры. А вот в мирах ещё более падших, чем наш, обратная пропорция - там всё больше государства и всё меньше культуры. Здесь мы тоже выходим на онтологические различия обеих сущностей. А степень падшести прямо пропорциональна объективации мира, то есть - росту самодовлеющего внешнего пространства над пространством внутренним. Если угодно - к приоритету принципа формы над содержанием или формальной свободы - над свободой содержательной.

А "властителями дум, идолами и фетишами" деньги и рынок становятся тогда, когда побеждают в душе человека те ценности, которые можно отнести к культурным, то есть имеющим свой исток в мире духовном. Чем сильнее культура подпадает под действие закона роста энтропии, тем больше она становится от мира сего, замыкается на внешнем и огосударствляется. То же касается и церкви. Да всего на свете, что имеет духовную вертикаль.

Анекдот вспомнился. Олигарх на том свете - перед вратами в Рай - слышит глас: "Нет, вам в Ад." - "Как же так, я столько денег отдал на вашу церковь!" - "А деньги мы вам вернём..."

...И потому так в нашем мире ценны сообщества, способные что-то создавать и в то же время не приносящие никакой прибыли своим участникам. Даже наоборот - требующие от них вложений без перспективы отдачи (причём не только деньгами, но и другими фетишами от мира сего: властью, статусом, карьерным ростом и т.п.) Это всё не имеет никакой цены в мирах иных...

Около двадцати лет назад известный российской писатель-фантаст Святослав Логинов создал, пожалуй, свое наиболее пронзительное произведение, роман «Свет в окошке». Это своеобразная антиутопия, повествующая о посмертном существовании людей в странном мире, в котором все божественное низвергнуто и полностью отринуто, а вместо этого в абсолют возведена звонкая монета. Если в реальном мире человек никак не сможет существовать без воды, пищи, воздуха, а ценность денег все же относительна, то в мире, созданном Логиновым, все наоборот: деньги - единственный и незаменимый источник существования, а все остальное не является жизненно необходимым и в буквальном смысле создается из денег. И хотя роман основательно пропитан духом воинствующего материализма, его смысловая часть, на мой взгляд, сильнейшим образом перекликается с тем, что было написано в этой и других подобных темах.