К метафизике живописи(в свете рассказа А.А. Комарова «Сон»)
Прочитал рассказ-событие «Сон» (
https://rmvoz.ru/forums/index.php?topic=4902.60#msg44512).
Не буду оценивать его ни как
жизненное событие, ни как
литературное произведение, ни как
психоаналитический феномен (в духе фрейдовского толкования сновидений), ни в
социально-этическом или
трансфизически-космическом аспектах.
Но так как в нем имеются некие мысли (идеи) о живописи, то постараюсь их вычленить и оценить с точки зрения
философии, поскольку в настоящее время занимаюсь
метафизикой живописи, в параллель прошлогодним занятиям
метафизикой музыки (см. Симфоническая метафизика –
https://rmvoz.ru/forums/index.php?topic=4993.0).
Собственно этих мыслей не много, всего четыре.
1) Есть живопись как часть культуры.
2) В живописи выделяются стили
(автором упоминаются: советский суровый реализм, графика С.Красаускаса, русский реализм В.И. Сурикова, итальянский неореализм Ренато Гуттузо, американский романтический реализм Рокуэлла Кента, немецкий экспрессионизм Этто Дикса, японская графика К.Хокусаи, вскользь – Леонардо да Винчи, А.Дюрер, школа Брейгелей).
3) Стили и их элементы – живописные картины (полотна) – взаимодействуют между собой.
4) Полем этого взаимодействия является внутренний мир человека (в данном случае автора), а там они представлены своими не то фрагментами, не то слепками (следами, образами).
Итак, философские вопросы.
1) Сущность живописи: цвета или мыслеформы?Как в метафизике музыки я отстаивал точку зрения, что музыка, имея свою основу в звуках, в принципе не сводится к звукам, а главное – это
интонирование этих звуков (по Б.В. Асафьеву) и, как следствие, сотворение мыслеформ, создаваемых мызыкальным творчеством. Так и применительно к живописи я отстаиваю точку зрения, что главное в ней – не цвета и фигуры, а художественное интонирование, равно
инфонирование, дорациональных и внерациональных мыслеформ.
Рассказ А.А. Комарова это подтверждает. В нем нет размышлений о цветах, фигурах, их сочетаниях и прочей кухне художника. Вместе с тем в сознании автора присутствуют мыслеформы, именуемые стилями, и автор преспокойно оперирует этими стилями как самостоятельными художественными единицами (формами), из которых выстраивает свой своеобразный внутренний мир.
2) Метод живописи: рассудок (логика) или бриколаж?Мало того, автор оперирует и картинами (живописными полотнами). Но ведь он оперирует не картиной целиком, а некоторым ее заменителем в своем сознании, порой даже неясным, едва чувствуемым. Он сам пишет: «Я чувствую уже не картины, а образы, в которых мелькает то что-то леонардовское, то что-то брейгелевское, то что-то дюреровское». Другими словами, опять же какие-то блики, отголоски стилей и произведений.
Такая методология напоминает калейдоскоп, состоящий из отдельных стеклышек, которые на изменяющемся экране сознания создают всевозможные комбинации. Такую методологию Леви-Стросс назвал бриколажем (см. его труд «Неприрученная мысль»).
Бриколаж – это такое комбинрование и структурирование фрагментов, когда они способны создавать какие-то новые (эмерджентные) значения.
У бриколажа своя логика, отличная от линейной и даже диалектической логики ума-разума. Это
бриколажная логика броуновского движения и флуктуаций воображения. Но тем не менее и у нее есть свои закономерности, которые тот же Леви-Стросс пытался выявить и описать в своем структурализме.
3) Два уровня брибов: мыслеобразы и мыслеформы?Брибы (фр. bribes) – это элементы, осколки, фрагменты бриколажа, составляющие интегральный коллаж.
Уже предшествующий краткий анализ показывает, что существуют два уровня брибов:
1) изообразы – образы из картин и образы самих картин,
2) мыслеформы – мыслеформы стилей и мыслеформы из этих мыслеформ.
Бриб изообраза – элементарен; бриб мыслеформы – представляет уже комбинацию или эйдетическую структуру других брибов.
Не знаю, осознает ли А.А. Комаров это так, как я сейчас представил, но его рассказ точно фиксирует данный факт.
Отсюда возникает еще вопрос. Что первичней: стиль (бриб-мысле-форма), из которого и в границах которого выформляются элементарные изообразы (хоть у художника, хоть у созерцателя его картин), или же первичен поток изообразов, который в итоге формирует интегральные (симбиозные) брибы?
4) Живопись и музыка: люлька и колыбельная?Сравнивая в целом две области культуры: живопись и музыку, я пришел к заключению, что живопись является более статуарной, и ее сущность может выражаться символом
ясель или
люльки (детской кроватки или первоначально кормушки для домашних животных), которая является аналогом пространства экрана калейдоскопа, где размещены все брибы. А музыка является аналогом актуально-временного (здесь-и-сейчас) движения брибов и их изменяющихся структур в раскачиваемой люльке. Неспроста логика мифов у Леви-Стросса была увязана в большей мере с музыкой (см. его труд «Мифологики»), чем с живописью.
Музыка – это бриколаж живого мифа, а живопись – бриколаж укореняющегося мифа. В этом смысле показательна европейская живопись, когда она касается греко-римской и христианской мифологий: она скорее просто бриколажно воспроизводит их, чем развивает мыслеформные новации (в религии такие новации вообще запрещены догматикой).
Это прослеживается и в рассказе «Сон». Автор в итоге приходит к тому, что его живописные флуктуации являются ему (устаканиваются) в более крупных и уже не в живописных, а культурологических мыслеформах, например, в сложившейся два столетия назад гоголевской культурно-литературной мифоформе.
Причем у всякой мифоформы (как архетипа) свои границы. Например, представить среди итоговой культурной мифофрмы рассказа «Сон» стили французского рококо, английских прерафаэлитов или мыслеформу босховско-чаадаевского «корабля дураков» практически невозможно.
5) Опыт и рефлексии?Как бы ни оценивать культурно-историческое содержание опыта живописного мыслесознания в рассказе «Сон», алгоритмика этого опыта схвачена А.А. Комаровым, на мой взгляд, достаточно четко. Осталось осмыслить и отрефлектировать этот опыт и его алгоритмику.
При этом важно: насколько предлагаемая мифоформа надбавляет к бриколажу мыслеформ современную новацию? Этот вопрос тоже остается пока открытым.
Н.А. Подзолкова написала:
Буду ещё долго думать обо всём этом и копать дальше.
Хочется надеяться, что мои раздумья тоже поспособствуют этим раскопкам.
