И вот тут пришёл я и всё испортил...
Не могу не пофилософствовать на чужих текстах. А так как вся моя философия доморощенная и не обученная хорошим философским манерам, то терпеть её может далеко не каждый и к тому же не каждый далёк, как хотелось бы русскому литературному горизонту. Под каждым не надо понимать своё отражение в ближнем, ибо каждый есть абстракция. Но терпят, потому как философствует тут человек при власти, пусть и виртуальной весьма, но тем не менее - налёт её сакрального трепета остаётся на периферии блуждающего сознания. Этот известковый налёт цепляется за глаза по краям горизонта и мешает свободному мыслетворчеству. Ничего не могу с собой поделать и при этом ничего разумного посоветовать людям, кроме как: терпите шутки ваших виртуальных зеркал, раз уж вошли ненароком в их реальность. Ниже как раз и поведу плавно свои речи вокруг этой самой реальности, пользуясь таким замечательным поводом, как появление среди нас Джона До. Приветствую, Джон! Если бы Вы знали, до какой степени, то могли бы растаять на моём душевном огне. Впрочем, Вы всё знаете и давно бы растаяли, если бы не литературный набат и призыв.
Тронулись...
Поехали!..
Джон До пишет, в основном, о том, как он пишет, и о том, что этому сопутствует.
Всё бы ничего, если бы это не было жгучим велением времени. А началось всё у нас, как всегда, с Пушкина и с опережением на сто с лишним лет. Таков уж сюжет. Лучшие, самые глубокие и пронзительные стихи Пушкина - о поэте как таковом и о самом поэтическом творчестве. Именно строки о поэте и творчестве как таковом создают глубину в других его произведениях, о чём бы там ни шла речь: о любви, о природе, о коллизиях истории: "лирические отступления о поэте" - вершины любой пушкинской пьесы. Но это ещё не всё... Цветочки ещё, к ягодкам перейдём ниже (по мере созревания оных).
Серебряный век и русская религиозная философия поставили в центре всех исторических, метаисторических, культурных, философских и религиозных вопросов - проблематику человеческого творчества. Как такового. Без разрешения этой великой проблемы - человеческого творчества, невозможного без свободы духа, - ни одна философская или религиозная система не в состоянии ответить на проклятые вопросы Иова и Ивана Карамазова. И всё закончится буддизмом, неизбежно. Никакая теодицея невозможна без религиозного осмысления человеческого творчества и понимания его центрального места не только собственно в религиозных вопросах, но во всех духовных вопросах, связанных с человечеством. Поэтому тема "пишет о том, как пишет" стала центральной и главной темой в литературе и философии последнего столетия. Эта тема станет центральной и в религиозных системах, когда они, следуя велению Времени, откроются культуре, а культура примет в себя религиозную вертикаль. И эта вертикаль есть не что иное, как религиозное оправдание и осмысление человеческого творчества.
Только творчество даёт оправдание свободе творения, из бездны которой возникло зло. И этот проклятый узел развязывается лишь признанием человеческого творчества центральной религиозной и духовной осью, на которой держится вся религиозная догматика. Иначе невозможно ни смириться с наличием зла в мире, созданном Всеблагим Богом, ни оправдать страдания твари. Только призванность этой твари к свободному, ничем не обусловленному творчеству, невозможному без абсолютной, глубинной свободы духа, может пролить свет на все проклятые последние вопросы. Так что тема "пишет о том, как пишет" - главная тема, от развития которой зависит судьба человеческой культуры и судьба нашей планеты (ни тени преувеличения!). И куда деваться Джону До и Сергею Сычёву, равно как и нам всем? Особенно после Достоевского?
Вернёмся к Пушкину.
Всё, что прорастает в нашей литературе, посеяно им (настаиваю на тезисе). Пушкин первым начал прямой диалог со своими героями внутри произведения, то есть - ввёл себя самого в виртуальный мир литературного произведения, смешав до неотличимости реальность жизни и реальность литературы. Первый интерактивный роман в русской литературе - это "Евгений Онегин". С кем там беседует наш Пушкин? Кто в этом романе реальное историческое, а кто литературное лицо?
Достоевский делает похожее в "Бесах": скрываясь под маской рассказчика, автор входит внутрь своего произведения, участвует в его жизни на равных с героями, ведёт с ними диалоги и т.д.
Венедикт Ерофеев и Сергей Довлатов пошли ещё дальше: они стали главными героями своих произведений, жизнь вошла в литературу, а литература в жизнь. Так литературные герои (по Даниилу Андрееву, населяющие свой "космический слой") стали вхожи в наш мир. Но последнюю преграду между двумя реальностями (двумя слоями) разрушил интернет. А люди, как всегда, не заметили самого главного...
В новой литературе - в интерактивной среде Сети - не только жизнь и литература смешались до неотличимости, но и целый мир литературных героев вошёл в наш мир, а мы вошли в их мир. То есть - мы получили возможность непосредственного не только общения друг с другом, но и возможность жить по законам литературной реальности в частности и по законам искусства в целом (по законам другого слоя космоса). Каждый пишущий в том или ином интернет-проекте живёт по законам искусства. Не только, когда пишет, но вообще. Это очень сложная, объёмная и многоаспектная реальность, понять её законы и качества не проще, чем понять, как пересекаются параллельные прямые. Это, если брать аналогию из физики, "квантовая реальность обыденности". Теперь и автор, и его герои не только могут общаться друг с другом внутри одного произведения и судьбы одного автора, как это было у Пушкина, Достоевского, Ерофеева и Довлатова, но входят в непосредственное общение с другими авторами и их героями, а также с читателями, которые сами становятся и авторами, и героями, а авторы и герои - их читателями. Это открытая система. Здесь уже невозможна власть одного сценария, одного сюжета. Это импровизация. Новый жанр нового искусства. Помните об этом, пожалуйста, когда пишите в интерактивном пространстве: мы все пишем новую литературу, и эта литература вошла в нашу жизнь, и их уже нельзя разнять, не убив самой жизни. За открытыми системами будущее. И оно моделируется в новом искусстве, которое приучает наше сознание видеть и думать по-новому.
Приветсвую Джона До! Импровизируйте, господа! Пишите о том, как пишите! И будьте свободными! По-настоящему. Нет злейшего врага для жизни (любви), творчества и свободы, чем имитация жизни (любви), творчества и свободы. Остерегайтесь только имитаторов. Больше ничего бояться не надо.
