Искусство слова
Предисловие к книге «Старая дорога» (эссе, рассказы, пьесы, стихи)

0 Участников и 1 гость просматривают эту тему.

ОффлайнПерельштейн Роман

  • Роман Перельштейн
Любовь с первого взгляда и на всю жизнь возможна. Теперь я знаю это. В моем случае такой любовью безусловной и безграничной стала любовь к двум глубоким старикам, сердец которых время не коснулось. Это Григорий Померанц и Зинаида Миркина.
Я познакомился с ними в октябре 2010-го года, переступив порог нищенствующего Музея меценатов и благотворителей, в котором они вели свой философско-поэтический семинар. Увидев и услышав Померанца и Миркину, я понял, что вернулся домой. Мое сближение с четой мудрецов было стремительным и непостижимым. Ответы на неразрешимые вопросы приходили из собственной глубины, и я всегда знал эти ответы, но далеко не всегда доверял своей глубине. Однажды я попытался выйти из поля зрения Померанца и Миркиной, посчитав, что становлюсь навязчивым, но тут же был отчитан ими. «Почему пропали? Почему не звоните?» Больше я таких попыток не предпринимал. Наши встречи становились все чаще, беседы все дольше. Душевная щедрость и духовная стойкость этих людей не переставали поражать меня.
В феврале 2013-го Григория Соломоновича не стало. Он ушел на 95-м году жизни. Однако семинарские занятия в музее на Донской продолжались. Зинаида Александровна читала лекции за двоих, а ведь в 2016-м она разменяла десятый десяток. Но и в девяносто стихи продолжали идти лавиной. И сборник выходил за сборником. Случай этот не просто уникальный. Он – единственный. Человек жив духом. В сентября 2018-го Зинаида Александровна покинула этот мир. Померанц и Миркина похоронены в Москве на Даниловском кладбище…
Тексты, вошедшие в книгу «Старая дорога», которые будут опубликованы здесь,  сгруппированы вокруг 2010-го года. Они написаны либо до этого рубежа, уже приближаясь к нему, либо после. 2010-й стал переломным для меня: я начал видеть. Конечно, я видел и раньше. Представленные в книге автобиографическая проза и литературный сценарий, посвященный таганрогскому периоду жизни А.П. Чехова, написаны в нулевые годы. Однако это был взгляд, обращенный, скорее, вовне, чем вовнутрь. Я не могу назвать свой взгляд этих лет поверхностным, и все-таки внутреннего переворота во мне тогда еще не произошло. Когда же это случилось, мне пришлось как бы заново учиться говорить. И вот что самое удивительное: я и не подозревал, что нахожусь в глубоком кризисе самих оснований своей жизни. Осознание, что дальше идти было совершенно некуда, появилось много позже. А тогда… Тогда стояла аномальная жара, горел торфяник, дым подземных пожаров закрывал солнце…
Первые шаги в литературе я сделал в начале 90-х. Интерес ко всему странному, не советскому, в ту пору был огромным. Нравились те писатели, которые не боялись подсознания, его лабиринтов. И вот я, как и многие мои сверстники, пытался проникнуть в дебри несознаваемого, еще не обладая достаточным духовным опытом. И я встретил своего Минотавра. И я его описал таким, каким я его увидел. В тот период были написаны «Азбука сновидений» и ряд теоретических работ, которые сами собой благополучно затерялись. Когда же я прошел через лабиринт и разглядел всех этих подмигивающих существ, то я понял, что они мне ничего не дают и мою глубину не открывают, а отвлекают меня и уводят в еще более густые заросли экзотического и странного, но не глубокого и сердечного.
Подсознание это не только Кафка и Камю, это и Набоков, это символизм с его «психологической лирикой», это целый пласт, от которого трудно вот так взять и отвернуться. Это нужно пройти насквозь. Не разоблаченное подсознание остается для тебя манком, тем, что будет всегда притягивать и мучить.
Над монографией «Конфликт “внутреннего” и “внешнего” человека в киноискусстве», посвященной духовной проблематике кинематографа, я работал во второй половине нулевых годов. И хотя она вышла в свет в 2012-м, ее концепция сложилась до торфяных пожаров, то есть до переломного десятого года. В «Конфликте…» я даю оценку сновидению и сфере подсознания в целом как области, нуждающейся в просветлении и преображении. Но в этой же работе, следуя за русской религиозной мыслью рубежа веков, я позволил себе поверхностные суждения о восточной мудрости. Западная философия, и даже мистика, не говоря уже о русской метафизике, так и не приняли духовного наследия Востока, не разглядели один, питающий всякую мудрость источник глубины. Глаза на Восток мне открыли Померанц и Миркина, а вернее, даже не на Восток, а на целостность мистического опыта. Во второй монографии «Видимый и невидимый мир в киноискусстве» (2015) я предпринял попытку отдать дань духовным традициям как Запада, так и Востока, разрабатывая модель их синтеза.
Подсознание, скажем о нем еще несколько слов, не деструктивно само по себе. Вот только в нем нет различения между стихией и духом. Оно тесно связно с интуицией, но до высшей интуиции ему далеко. В него можно входить только как в бесконечное доверие Господу, а не как в свой эгоистический узкий мир. В заливе вечности, о котором говорил и писал Померанц, тебе уже никакое подсознание не страшно.
Померанц и Миркина дали мне тот чистый воздух, которым можно дышать и во сне, и наяву.
Раздел эссеистики, которым начинается «Старая дорога», посвящен анализу их творчества. Здесь же помещены тексты выступлений в музее на Донской, приуроченные к дням памяти Померанца. Завершается раздел очерком о художнике В.В. Коханском. Это одна из тех «совершенно живых душ», к которым беспрестанно обращаются наши мудрецы.
Проза представлена рассказами и повестью «День флага».
В драматургический раздел книги помимо литературного сценария «Та-ра-ра-бумбия, сижу на тумбе я» вошла пьеса «Допрос» (2016), события которой разворачиваются в 2023 г. Это пьеса о драме интеллигенции начала нынешнего века, о психологическом и нравственном тупике и возможных путях выхода из него.
Небольшой комментарий к «Та-ра-ра-бумбии…»
В марте 2010 г. ко мне обратился театральный режиссер Владимир Байчер с просьбой дать оценку сценарию, посвященному таганрогскому периоду жизни А.П. Чехова. Литературная основа фильма принадлежала перу сценаристки Юлии Глезаровой. К сожалению, сценарий не удовлетворил продюсера Вадима Гамана, хотя он полностью рассчитался с автором. Что же, такое бывает. Я изложил свои соображения, после чего продюсер предложил мне переписать сценарий, а по сути создать новый сценарий. Что я и сделал. После третьей редакции Гаман принял работу, но необходимой суммы на производство фильма не нашел. Бывает и такое. И довольно часто. Однако я не теряю надежды, что когда-нибудь герои «Та-ра-ра-бумбии» обретут свою жизнь на экране.
Завершается книга поэтическим разделом, который представлен циклом стихов «Синий кит» (2013–2016). Стихи, которые писались до 2010-го года, я уже не могу воспринимать как свои. Впрочем, я трезво отношусь к произошедшим переменам и стараюсь не выдавать желаемое за действительное.
И сумеречная зона подсознания, и свет сознания, но сознания ангажированного, заносящегося, претендующего на истинность, таят в себе опасности, которые стоят друг друга. Каков же главный урок Григория Померанца и Зинаиды Миркиной? Мы должны преодолеть заблуждения своего поколения, своего народа и даже своего вероисповедания, если поколение, народ и вероисповедание мешают нашей встрече с Богом.
Благодать дается даром, заслужить ее невозможно, и всё что от нас требуется – это с великой благодарностью принять ее. Однако как же это, порою, тяжело! Мудрец сказал: «Благодать несправедлива». Я ценю то, за что заплатил большую цену, но как принять то, чему я цены не знаю, что превышает меру моего понимания? Ты допущен к сокровищнице, каждый к ней допущен, но не каждый поверит в то, что это возможно. Вот здесь-то и необходим прыжок веры. Миркина скажет об этом так: «Жизнетворный источник – рядом, / Лишь доверья недостает».
Сила благодати проявилась для меня в духовном поприще Померанца и Миркиной, в их судьбе, в их тихой проповеди. Если ты стал проводником того, что больше тебя, то тебе уже не о чем беспокоиться. В этом и заключена тайна того незыблемого покоя, на котором стоит мир.
Разделы книги «Старая дорога», а они представляют собою тексты, написанные в разных жанрах, будут опубликованы по отдельности. Откроет книгу подборка стихов под названием «Синий кит».




«Синий кит» (цикл стихов 2013-2016 гг.) – публикация в Библиотеке Замка.
Прим. ред.

Перельштейн Роман, ученик Григория Померанца и Зинаиды Миркиной, исследователь и последователь их многогранного творчества и миропонимания
«Последнее редактирование: 13 Мая 2021, 10:10:45, Золушка»

ОффлайнПерельштейн Роман

  • Роман Перельштейн
Слава богу, это – тайна

Поводом для этой небольшой статьи послужила моя переписка с Ярославом Тараном. Прочитав подборку стихов «Синий кит», он захотел откликнуться на нее. В свою очередь Ярослав предложил мне ознакомиться с его поэтическим творчеством, что вполне естественно. Однако наш разговор не выстроился. Я ответил, что вот уже давно храню молчание, когда мне показывают стихи, и только лишь благодарю. Ярослава это немного удивило, он все-таки был настроен на диалог…     

Владимир Казьмин, одна из его живописных работ висит в доме Померанца и Миркиной, как-то сказал: «Каждое стихотворение стремится стать молитвой, каждая картина – иконой, каждое здание – храмом». Мне очень близок подобный взгляд. Так художественное творчество сливается с творчеством духовным. Их и невозможно разделить.

Стихотворение стремится стать молитвой, я в этом уверен, но далеко не всегда настроен на молитвенный лад сам автор. Я говорю это не в осуждение. Часто мы идем к самим себе кружным путем. Этот путь есть наше возвращение домой, а приходим мы, когда внезапно понимаем, что мы уже дома. Там где мы, там и Дом. Идти некуда и - некому. Если это случается с душой, и она хочет поделиться своим новым виденьем вещей, тогда картина становится иконой, а стихотворение - молитвой. И я не знаю (теперь не знаю, раньше знал) как оценивать молитву. Отметить ее артистизм? Но не абсурд ли это? Разобрать ее на компоненты, как это делает стиховед или литературный критик? Но для чего? Ведь молитва всё соединяет. А если это не молитва, то тогда и разговор другой, но к такому разговору я готов еще меньше.

Хотя не буду лукавить. Меня учили работать над стихом. Сначала я посещал литературную студию «ARS» при казанском университете, вел ее в ту пору поэт-шестидесятник Николай Николаевич Беляев, а затем и сам на протяжении шести лет руководил «Арсом». Мы обсуждали стихи с пристрастием, любая халтура при таких разборах отлетала, как шелуха, и, если зерно обнаруживалось, то над этим зерном хлопотали, его растили.

Однако подобный подход к стихам для меня в прошлом. Во-первых, я сам стал писать по-другому, а во-вторых, я в какой-то момент понял, что никому ничего нельзя объяснить. Если человек созревает до целостного миросозерцания, то он должен слушать не людей, а Бога. Хотя Бог частенько говорит через людей, особенно через людей, которые стараются жить не менее глубоко, чем сам автор. Именно так жили и творили Померанц и Миркина. Им трудно было найти более строгих судей друг для друга, но над этим судом раскрыла крылья такая любовь, которая всё преображала. Называли они свой творческий метод «навигацией». Это как идти по реке ночью, но без бакенов, по интуиции. Позвольте пошутить. Одна интуиция хорошо, а две – лучше. Но это, когда обнаруживается глубинное родство душ, когда это родство взращивается десятилетиями совместного предстояния Красоте и Тишине. Тогда люди понимают друг друга без слов, а если слова и произносятся, то они подобны кувшинам, через край которых переливается вечная жизнь, причем переливается с юмором, с какой-то бесконечной заботой и мягкостью, и в то же время – бескомпромиссно. Вот тогда говорить можно, тогда судить можно, тогда «разбор полетов» становится помощью неоценимой. Именно это они и называли «навигацией».

Однако и «навигация» не всегда может выручить.
Как-то я принес Зинаиде Александровне подборку своих стихов. Что-то она очень похвалила, а над чем-то предложила еще поработать. Прошло время. Та же самая подборка снова попалась ей на глаза, и теперь, читая ее, она расставила другие акценты – то, что прежде отметила, как будто бы обошла вниманием, а то, что при первом прочтении показалось ей сырым, она сочла вполне готовым. Можете себе представить, как я был растерян. Ведь ее мнение было для меня путеводным. Однако большего урока Миркина мне дать не могла. Я с огромным облегчением выдохнул. Я сказал сам себе: «Как же всё интересно устроено на свете! Бог ни на секунду не перестает говорить с нами».

Если творчество для тебя – молитва, то существуют только ты и Бог, а, точнее, нет разделения на тебя и Бога. Везде только Он, но так странно, что действует Он при этом твоими руками. Без этой «странности» нет никакого искусства, никакого творчества, никакой духовной практики, и может быть, даже вообще ничего нет.

Когда мне кто-то показывает свои стихи, я всегда благодарен этому человеку, ведь он оказал мне доверие, и огромное. Он преподнес мне дар. Но даром является и молчание, которое я храню по поводу его подношения. Я не хочу расплескивать его молитву своим несоответствием тому состоянию, в котором он ее возносил. Однако, если кто-то захотел бы высказаться о моих стихах, обсудить их, дать им оценку, то я был бы только рад отклику. Ведь в этом случае человек готовится войти в мою молитву, в мой разговор с нашим общим Сердцем. Если мне ответят молчанием – я поклонюсь, потому что я знаю, что стоит за этим молчанием, а если ответят словом – поклонюсь снова. Именно это я бы и назвал диалогом. Ведь нет диалога, если мы лишаемся права ответить благодарной тишиной.     
         
Священник Георгий Чистяков как-то заметил, что когда мы разговариваем с самими собой, то это может быть признаком сумасшествия, а когда – с Богом, то это проявление высшей разумности. Как отличить одно от другого? На этот вопрос Чистяков не дал ответа. Но мы дадим. Когда ты благодаришь Небо и Жизнь, ты разговариваешь с Богом, когда требуешь от Неба и Жизни, ты разговариваешь с самим собой. Когда говоришь Жизни «да», ты разговариваешь с Богом, когда  говоришь жизни «нет», ты разговариваешь с самим собой.

Я уверен, что настоящая поэзия не может сводиться к разговору с самим собой. Ограничусь апофатическим определением. Я совершенно точно знаю, чем поэзия не является. А что же она такое? Слава богу, это - тайна.   

Перельштейн Роман, ученик Григория Померанца и Зинаиды Миркиной, исследователь и последователь их многогранного творчества и миропонимания
«Последнее редактирование: 17 Мая 2021, 14:36:59, Золушка»

Если творчество для тебя – молитва, то существуют только ты и Бог, а, точнее, нет разделения на тебя и Бога. Везде только Он, но так странно, что действует Он при этом твоими руками. Без этой «странности» нет никакого искусства, никакого творчества, никакой духовной практики, и может быть, даже вообще ничего нет.

Что поэт всегда пишет "Письмо Домой" и поэзия его молитва, это одна из глубочайших и в то же время известных истин, о которой было написано и немало стихов. Но стихи публикуются, в отличие от уединенных молитв. А значит, в них есть и другие составляющие и другие миссии в мире. И одна из них – Общение.

Общение также Тайна. И чтение также Общение. И поэт прежде всего Читатель. Искусство чтения также Поэзия. И о чём ещё говорить в мире, кроме как о поэзии?..

Тем более, когда атомизация общества достигла такого предела, за которым вопрос самого человека как существа духовного становится вопросом уже буквально жизни и смерти. Такой же вопрос стоит ныне и перед Поэзией, и перед Языком, которому она служит. И существование их зависит от тех внутренних связей, какие служители их смогут выстроить друг с другом или хотя бы сохранить. И нет ничего губительнее, что для личного творчества, что для коллективного – как превратиться в закрытую систему. А оправданий и искушений стать таковой – более чем достаточно...

Я, как читатель, совершил открытие, читая стихи Романа Перельштейна. И потому, как редактор, рекомендую всем нашим авторам и гостям с этими стихами ознакомиться внимательно. А значит – прочесть их не один и не два раза; не успокоиться на первом впечатлении, а вернуться к ним спустя время. И возвращаться потом. Они того стоят.

Как у поэтов, у нас пока встреча с Романом не состоялась. Такое бывает... Вот Цветаева с Ходасевичем жили в эмиграции в одном городе. Оба благоговели перед Пушкиным. И никого ближе Пушкину, чем Ходасевич, в русской поэзии не было и нет до сих пор. И Пушкин не помог. Встреча не состоялась. Но тогда ещё поэзия не находилась в таком унижении, как сейчас. В таком унижении она вообще не находилась никогда прежде...

В моей жизни был период более чем в 10 лет, когда я общался только с книгами (и о книгах). И чтение переписки поэтов мне дало тогда не меньше, чем чтение их стихов. Наш портал возрождает эпистолярный жанр в новом качестве. Утрата этого жанра, этого вида общения в жизни человека – одна из самых страшных утрат нового времени. От её восполнения зависит сама способность человека к чтению книг. Именно – книг. А без этой способности человек перестанет быть человеком, а станет чем-то другим... И с этим "другим" мы уже не сможем найти общего языка – а значит, не сможем жить в одном мире и будем уничтожать друг друга как вид.

Мне очень хотелось отозваться на стихи Романа поэтической перекличкой...

"Перекличка вестников" Евгения Морошкина – центральная идея нашего ресурса. И она – ещё до его возникновения – в духе и наяву первая в лице её автора откликнулась той идее, что я назвал тогда "тремя ключами Розы Мира" – Общением, Поэзией, Верой. Последний ключ можно назвать и Молитвой.

Именно на эту идею Евгений Морошкин отозвался 12 лет назад. И только благодаря его отклику появился наш портал. Где мы теперь получили возможность ознакомиться и с творчеством Романа Перельштейна. А "хранил бы молчание" Евгений – ничего бы и не было...

На стихи Романа я не буду отвечать перекличкой, как мне того очень хотелось... Это сможет сделать теперь каждый наш читатель при желании – и по-своему. Но вот на последний пост Романа "Слава богу, это – тайна" (а это очень знаковый и не случайный текст) отвечу-таки именно стихами, написанными за год до появления Воздушного Замка и выражающими, как мне теперь представляется, его внутренний первоимпульс, его тайную свободу:

Процесс
-складень-

1.
И знать и петь вновь хочется! Так много
случайных снов, но есть одна дорога…
 
Когда тебя найдёт твоё родное слово,
как ни петляй потом – души не изменить.
Хоть чашу разбивай, хоть вешайся, но снова
я возвращаюсь – жить.
 
Прочти мой путь: пока идём мы вместе,
тебе не будет скучно целый месяц.
 
2.
И в яме долговой увидишь солнце, если
ты в слове: как дорогу – я время проложил:
устами –  к устью, совестью – к истоку.
Я сам – процесс. И нахожусь – в Процессе.
Ты с каждой встречей – жил!
 
Ты умирал в пустыне безвоздушной
не раз, не два: как брошенные души –
одни на берегу всемирного потока,
вдруг умолкали дни на годы в складках смерти…
Но качество творилось за порогом.
 
3.
И сладко просыпаться вместе!
На лунном лоне правды многоокой
премудрых сказок прозревая вести,
найди меня – я нахожусь в Процессе.
 
Текут потоком слёзы и звёздные лучи…
Ведут беседу скрипки, яблони и львы…
Ты должен здесь испить времён горючей смеси,
чтоб духов различать. Но нас не разлучить!
 
В дыханье ветра, в шелесте листвы –
ветвями веры, клубнем головы –
ищи меня – найдёшься ты.
 
4.
Чтоб знать и помнить – надо говорить
о снах и книгах: судьбы их листая,
ты в сумерках себя за нить строки лови!
 
Так существительное – жить
глаголом жжёт нас, прорастая
в мир полнотой свободы по любви.
 
                                                                  окт.-ноябрь 2008

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 17 Мая 2021, 12:20:47, Ярослав»

ОффлайнПерельштейн Роман

  • Роман Перельштейн
      Благодарю, Ярослав, за Ваш сердечный отклик!
      Вы совершенно правы - стихи публикуются, в отличие от уединённых молитв, а, значит, у них есть и другие миссии в мире.  Я лишь высказал свое отношение к стихам, которое сложилось у меня не сразу. Я лишь поделился  тем, к чему я пришел, но есть и другие пути, безусловно, замечательные.
      И спасибо Вам за стих!

Перельштейн Роман, ученик Григория Померанца и Зинаиды Миркиной, исследователь и последователь их многогранного творчества и миропонимания

Проблема в том, Роман, что судьба Поэзии сейчас зависит исключительно от Общения. Такова реальность. И в ней, безусловно, каждый делает свой выбор свободно. Я не о личной судьбе говорю и даже не о личном даре, но о самой той сущности, внутри которой этот дар существует и имеет смысл. В том числе и как Молитва. Не станет Поэзии на свете - не станет и стихов-молитв. Вообще. Слово девальвируется необратимо и схлопнется в голой функциональности.

В эпохи относительно благополучные для культуры и в моменты, когда само её бытие под угрозой и против культуры ведётся война не на жизнь, а на смерть (в т.ч. на метаисторическом плане), меняются внутренние приоритеты: что было главным или допустимым во время мира, то становится второстепенным или недопустимым во время войны - и наоборот.

А исход этой духовной битвы во многом определяется качеством коммуникации и согласованности действий каждого отдельного островка культуры и каждого её служителя. Главная же проблема в том, что, в отличие от государственных войн, в культуре нельзя провести мобилизацию внешними средствами - и всё зависит в ней от внутреннего мира человека и от способности этих внутренних миров к безусловному приоритету Общего. То есть, от смещения центра личного творчества к Общению, как необходимому условию самого существования этого Общего, вне которого нет и личного. В том числе и прежде всего - общего Языка. А Поэзия - его сердце, его "генеральный штаб".

Где-то в начале нулевых я стал понимать, что Общение сейчас - Долг, сравнимый по значимости с долженствованием личного Дара. Когда ясность этого понимания достигла осознанности конкретного выбора, и появилась внутри идея, ставшая впоследствии этим порталом. Не отдельным сайтом, но коллективно создаваемым Целым со спонтанно исходящими из него культурными взаимосвязями. И в самих этих взаимосвязях и перекличках заключено не меньшее, а то и большее духовное содержание, чем в личном творчестве и в личной молитве.

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

ОффлайнПерельштейн Роман

  • Роман Перельштейн
      Раздел эссеистики в книге «Старая дорога» посвящен творчеству Григория Померанца и Зинаиды Миркиной.  Камертоном к этим текстам могла бы стать небольшая сказка, которую я написал спустя год после ухода из жизни Григория Соломоновича. Называется сказка «Дудочка».

      «Я мыслю, следовательно, я живу», – подумал тростник за миг до того, как был срезан серпом. Пастушок из тростника вырезал свирель и заиграл на ней. «Я все еще жив, – пропел тростник. – Я жив, потому что я люблю. А почему я люблю, я не знаю. Наверное, потому, что пою. А может быть, пою, поэтому и люблю. Но лучше об этом не думать. Кто-то извлекает из меня волшебные звуки, и это главное». Козопас не расставался со свирелью. Он встречал солнце своей незамысловатой песней и провожал его. «Как велик мир! – пел тростник. – Как много я узнал и увидел! Теперь я по-настоящему живу». Но ночью случился пожар, и дудочка сгорела. «Меня больше нет», – решил тростник, – потому что, оглядевшись, нигде себя не нашел. Не увидел он и пастушка. «Меня нет, но я не могу не любить, – открыл тростник. – Наверное, я стал губами козопаса, его дыханием. Поэтому я лечу над озером вместе с пухом и пеплом. А может быть, я и есть этот пепел, этот пух. «Кто же я?» – спросил пепел у ветра, и услышал музыку. Она доносилась то ли сверху, то ли снизу. Это играл пастушок. Он вырезал новую свирель, которая сначала оплакивала прежнюю дудочку и прежнюю жизнь козопаса, но когда взошло солнце, пастушок от всего сердца стал славить новый день. «Если жив пастушок, если жива музыка, то жив и я», – прошептал тростник.

О творчестве и судьбе Г. Померанца и З. Миркиной (эссеистика) https://lib.rmvoz.ru/bigzal/staraya-doroga/essay

Перельштейн Роман, ученик Григория Померанца и Зинаиды Миркиной, исследователь и последователь их многогранного творчества и миропонимания

Сегодня (21 сентября) исполняется три года, как ушла из этой жизни Зинаида Александровна Миркина. Знаю эту дату, потому что купила сборник «Открытая дверь», в котором собраны стихотворения самой последней поры — с мая по сентябрь 2018 года. Последнее стихотворение датировано 20/IX/2018. Посмотрела в Википедии даты жизни Зинаиды Александровны и поняла, что стихотворение написано за день до ухода. Вот тогда я ощутила, что значит Открытая дверь… Поистине, она знала, куда идёт.

За смертью только Музыка одна.
Из смерти нас уводит лишь она.

И, может, только лишь в глубинной песне
Тот, кто покинул этот мир, воскреснет.

Да, только лишь в тишайшем песнопенье
Таинственно вершится воскресенье.

Сборник эссе Г.С. Померанца и З.А. Миркиной «В тени Вавилонской башни» тоже заканчивается её удивительным текстом о посмертном опыте. Кажется, что не было для этой удивительной женщины закрытых дверей в духовной реальности, хотя за каждой дверью жила и дышала непостижимая и безграничная Тайна.

Но попробую начать по порядку.
Я провела лето, читая тексты Г.С. Померанца, З.А. Миркиной и Р.М. Перельштейна, слушая интервью с ними, заседания семинара «Работа любви», выступления Романа Перельштейна, посвящённые своим дорогим учителям. Это был лейтмотив.., нет, скорее, тончайшее золотое облако, которое плотно окутало меня, впустило в себя, позволило находиться внутри нежного и в то же время пронзительного откровения почти постоянно, чем бы я ни занималась и какие бы другие книги ни читала. Кстати, другие книги в их свете тоже были как-то по-особенному хороши.
Две основные книги этого лета «Собирание себя» и «В тени Вавилонской башни» читала очень медленно, с карандашом. Иногда зависая на одной странице или даже на одном абзаце на сутки, а иногда заглатывая страницу за страницей, не замечая времени. Время с Померанцем и Миркиной вообще течёт по-другому.
Отдельно нужно сказать о том, где и как читала бумажные книги. В десяти минутах ходьбы от дома у меня есть любимый пригорок на берегу. По утрам там почти нет народа, только тишина, птицы и удивительный вид на озеро и горы. Вечером с этого пригорка можно наблюдать, как за горы садится солнце. Это место теперь не просто волшебное, теперь оно сказочное https://lib.rmvoz.ru/bigzal/ozerskiye-skazki/chudo-kit. Так вот именно это место и время лучше всего располагали к чтению книг удивительных мудрецов Померанца и Миркиной и их верного и доброго ученика Романа Перельштейна.
Если утром удавалось там посидеть с ними, иногда не читая даже, а просто мысленно оставаясь рядом, да ещё внутри величавой и в то же время очень родной уральской красоты, то день становился каким-то духовно-прозрачным, целостным. В такой день, что бы с тобой ни происходило, почти невозможно забыть о глубине и поддаться страстям поверхности. Померанц, Миркина и Перельштейн как бы держат тебя, хранят, постоянно заглубляют.
Второе место утреннего чтения — это берег Балтийского моря в Светлогорске. За две недели пребывания в этом чудесном городе накопилась череда таких разговоров-встреч с морем. Море было доброжелательно и терпеливо со мной, иногда оно разъясняло какие-то сложные вещи буквально по слогам, используя более близкие мне «озёрные» аналогии. Я очень ему благодарна за то, что приоткрыло мне свою Душу, за то, что возилось со мной и не скупилось на волшебные краски рассветов и закатов.
Я не случайно в начале использовала эпитет «золотое облако». Это более точный образ, чем, скажем, «надёжная броня» или «опора под ногами». Ведь я не надёжно защищена от забытья своей глубины. Никто, кроме меня самой, не может быть за это в ответе. Скорее, мне помогали всегда «быть на весу», «не чувствовать дна». Это очень важно — довериться той бездне, которая под тобой (внутри тебя), и не цепляться за поверхность, не искать опоры вовне или в «гротах мелководья души», там где я привыкла прятаться от своей основной работы — работы любви.

Смотреть, смотреть, смотреть на облака,
Работа эта очень высока.
Она ведётся в строгой тишине
На самой сокровенной глубине.
Так глубина до неба достаёт,
Чтобы держать бескрайний небосвод.
(10.09.2021)

Ещё я почувствовала вновь, что смерти нет. Потому что Зинаида Александровна и Григорий Соломонович были рядом со мной. Они присутствуют, они продолжают быть и учить. Кроме того, множество видеозаписей делают их облик осязаемым, их голоса родными. Теперь, когда я читаю тексты, за ними стоят реальные, живые, бесконечно близкие люди.
И ещё у меня сложилось отчётливое впечатление, что мир до сих пор не рухнул (не метафорически, а буквально, хотя буквальность метафоры у Померанца и Миркиной тоже переживаются иначе) только потому, что Григорий Соломонович и Зинаида Александровна встретились и прожили так долго. Эти двое праведников, соединившись вместе, оказались способны нести на своих плечах мир даже после своего ухода. Их союз — это целебный бальзам для самых болезненных ран нашего мира.

Постараюсь в течение осени в нескольких постах поделиться размышлениями, а ещё точнее, мыслепереживаниями, которые возникали во время молчаливых книжных «бесед» с четой праведников и их учеником. Я так и назвала их "Лето с Померанцем, Миркиной и Перельштейном", никакого другого названия почему-то не рождается. Да и сами эти переживания больше похожи на кусочки белой пены с тех чистых и тёплых волн нежности, которые иногда в рассветно-закатные часы, накрывали меня с головой.
Очень хочу избежать академизма и не выстраивать какой-либо системы, но тем не менее создать законченную форму. Потому что форма (как и стиль) — очень важна. Размышления должны приобрести завершённость либо в виде отдельного эссе, которое потом соберётся из фрагментов и зарисовок, либо, что ещё лучше, в виде диалога (полилога), который так органичен Интерактивной книге Замка. Второй вариант получится в том случае, если Роман Перельштейн (как автор темы и самый близкий Зинаиде Александровне и Григорию Соломоновичу человек) и остальные жители Замка захотят поддержать и продолжить этот разговор.

«Последнее редактирование: 22 Сентября 2021, 12:32:43, Наталия Подзолкова»

1. О глубине и поверхности души.
В один из дней я вдруг поняла, что выражение «ненавидеть всей душой» совершенно ошибочное. Ненавидеть можно только «поверхностью души», а всей душой можно только любить. Беда в том, что мы почти не знаем всей своей души, а имеем дело, в основном, с поверхностью и реагируем чаще именно поверхностью, периферией души.
Интересно, что последняя из оболочек атома, заполняемая электронами (то есть самая далёкая от ядра, самая «поверхностная»), определяет химические свойства элемента. Значит, когда мы ведём себя так же, мы мало чем отличаемся от химических элементов. Но задача человеческая, возможно, в том и заключается, чтобы преодолеть свои «земные», «химические» притяжения и найти в себе новые измерения, где именно ядро (глубина) будет определять поведение «поверхности», а не наоборот.
С другой стороны, есть выражение «поднять муть со дна души». Значит ли это, что там в глубине, на самом дне живёт что-то ужасное? Тогда стоит ли углубляться? И здесь на помощь приходит прекрасная метафора Григория Померанца про душу-залив и душу-пруд. Душа-залив не теряет связи с целым, с океаном, хотя имеет свои уникальные очертания. Душа-пруд отгородила свои воды от целого океана, возведя высокую косу из своего эго, так что, в конце концов, воды великого целого перестают перехлёстывать через этот вал. Вот тогда вступает в силу поговорка про «муть со дна души». Просто это «дно» — на самом деле мелководье пруда, та же «поверхность», только называющая себя «глубиной» из-за незнания настоящей глубины.

«Последнее редактирование: 22 Сентября 2021, 08:01:45, Наталия Подзолкова»

2. Из уроков морских закатов.
Солнце садится в плотную однородную серую пелену. Вот оно ещё сияет, но граница приближается и скоро поглотит его целиком, станет пасмурно, и краски дня потухнут раньше времени.
Читаю Померанца и думаю о том, как наше эго плотно закрывает от нас внутреннее солнце Духа. Падает «тень Вавилонской башни цивилизации», душа погружается в сумерки и не знает выхода, забывает о духовной ясности, не видит соловьёвское «неподвижное Солнце любви»...
Вот реальное солнце достигает границы плотной, однородной, серой пелены и касается её края. Но что это?! Что случилось с этой пеленой?! Оказывается, она совсем не однородная и вовсе не серая. Чем больше опускается в неё солнце, тем больше проявляется причудливых оттенков, картина рождается величавая и по-своему прекрасная. Уже видна слоистая структура туч, их рельеф и направление потоков воздуха.
Так и наш внутренний мир, окутанный эго со всех сторон, кажется наблюдателям со стороны и нам самим извне не монотонным и серым, а интересным и разнообразным, не лишённым эстетической притягательности. Эту красоту эго, конечно, приписывает себе, именно себя считая источником уникальных проявлений личности, не ведая того, что без внутреннего Солнца  Духа это самое эго — лишь монотонная серая пелена.
Бог, который прячется в бесконечной лазури нашего Сердца, окрасит и подсветит любую самую плотную тучу-эго, подарит красоту и надежду. Но понять, что Свет — от Него, что Свет — не свойство оболочки эго, а послание Живого Бога из нашей сокровенной глубины, мы можем только сами. Внутренний Свет льётся в Тишине, он не станет кричать и громко отстаивать свои права.
А Солнце в это время совсем разметало пелену над Балтийским морем и вновь пролилось в мир ласковым закатным сиянием.

«Последнее редактирование: 22 Сентября 2021, 08:05:25, Наталия Подзолкова»

3. Не судить, но врачевать.
Грубость, поверхностность, хамство — это такие же симптомы болезни, как высокая температура, сыпь, кашель. Бессмысленно сердиться на больного за его симптомы. Нужно помочь вылечиться. А если не знаешь как, тем более не стоит сердиться. Нужно терпеливо продолжать искать лекарство. Ответственность за больных лежит на здоровых, они должны вылечить больных или хотя бы суметь им сочувствовать.
В «Элегантности ёжика» девочка Палома в какой-то момент поняла, что бессмысленно наказывать своих родителей и свою сестру только за то, что она не знает, как вылечить их болезнь — одну из самых тяжёлых болезней цивилизации — поглощённость собственным эго или, как сказал бы Г.С. Померанц, «превращение души из залива в мелководный пруд».
Но беда в том, что лекарь может сам заболеть высокомерием по отношению к больным, и тогда нужно лечить, в первую очередь, его самого. Болезнь духовной гордыни — страшнее наивного эгоизма.

«Последнее редактирование: 23 Сентября 2021, 22:14:36, Наталия Подзолкова»

4. Из уроков неба.

«И небо и сердце должны быть всегда пустынными, предоставляя место Творцу. Если земное займёт слишком много места, если мы не будем видеть и чувствовать небо, нам нечем будет дышать...» (З.А. Миркина «Вглядываясь в небо»)

Как понимать это: прямо или иносказательно? Китайцы в древности называли свою страну Поднебесной. Они учились у реального неба, брали с него пример, доверяли ему. Так ли это наивно? Может быть, зря мы отказались от такого мудрого и всеобъемлющего наставника, который всегда рядом, только открой глаза, только протяни навстречу руку.
Помню, когда я в детском саду узнала, что небо — это не синий далёкий купол, а тот же самый воздух, которым я дышу, то была совершенно очарована. И даже придумала розыгрыш для своих детсадовских друзей. Я спрашивала: «Спорим, я достану до неба?» Мне отвечали: «Ты не сможешь!» А я говорила: «Гляди!» и хватала воздух прямо перед собой. Потом мне приходилось объяснять, что это тоже небо. Дети недоверчиво бежали спрашивать у воспитательницы, и та соглашалась со мной. Но ещё приятнее, чем выигранный спор, было это ощущение — что я могу в любой момент потрогать небо, самое настоящее, что оно всегда здесь, рядом, что я в него погружена.
Я как-то совсем забыла это переживание, пока летом не прочитала в чудесной сказке Анастасии Строкиной «Держиоблако» потрясающей красоты метафору. В какой-то момент у подножья высокой горы, верхушка которой терялась в облаках, герою показалось, что небо — это вода, а сам он — на дне, и только далеко-далеко верхушка горы одна-одинёшенька выглядывает над поверхностью этого бескрайнего небокеана

Вот говорят: «коптить небо». В прямом смысле — это значит загрязнять окружающую среду, в переносном — бесцельно дышать. Печально, что даже само небо мы легко замусориваем своими действиями. Но какие мысли и действия «коптят внутреннее небо»? Пожары ненависти? Гнилостные испарения жадности и зависти? Или сизая пелена скуки?
Небо умеет приводить себя в порядок. Ничего лишнего не задерживается в нём — чуть скопилось больше, чем нужно — тут же выпадает осадками или уносится ветром. Но каким ветром очистить внутреннее небо? Куда выпадать осадкам ненависти или страха? Как сделать внутреннее пространства снова лёгким и чистым?

Есть бездна бесконечного пространства-времени, а есть внутренняя жизнь, которая встречает её с этой стороны, вмещает в себя и гармонизирует. Но чтобы вместить бездну, нужно решительно раздвинуть стены внутреннего пространства.
В юности Григорий Померанц придумал для себя «защитную» формулу: «Если  бесконечность есть, то меня нет, если я есть, то бесконечности нет». Эта формула помогла ему одержать первую в жизни победу над метафизическим страхом. Много позже оказалось, что, раздвигая границы внутреннего мира, мы действительно можем потерять своё малое я, пройти через его смерть. Но в тот миг, когда малое я исчезает, весь горизонт внутреннего неба алеет новым восходом — восходом священного Ты.

«Последнее редактирование: 23 Сентября 2021, 22:14:45, Наталия Подзолкова»

ОффлайнПерельштейн Роман

  • Роман Перельштейн
      Я очень благодарен Вам за отклик, Наталия! Я уверен, что Григорий Соломонович и Зинаида Александровна были бы несказанно рады узнать, что Вы пытаетесь домолчаться до того же, до чего и они старались домолчаться всю свою жизнь – до беззащитной и такой властной Тайны, которая и есть мы, но мы на последней своей глубине. Я прошу прощения, что не отозвался сразу. Сегодня в онлайн режиме я проводил встречу, посвященную дню памяти Миркиной. Встреча только что закончилась, но к ней нужно было и готовиться. Всё, что Вы написали в своих постах, посвященных чете мудрецов, очень сильно во мне откликнулось. Мы все по мере наших сил участвуем в поддержании космического равновесия, но Померанц и Миркина – это действительно столпы, столпы прозрачные, пропускающие сквозь себя Свет, никого и ничего собою не заслоняющие. Не знаю как, но я уверен, что наш диалог продолжится. Спасибо «Воздушному Замку» за то, что он продолжает оставаться воздушным, то есть пространством, где легко дышится. Померанц называл себя "человеком воздуха".

Перельштейн Роман, ученик Григория Померанца и Зинаиды Миркиной, исследователь и последователь их многогранного творчества и миропонимания

Большое спасибо, Роман! Диалог с Вами, пусть даже молчаливый и на расстоянии — это настоящий подарок судьбы. С 15 сентября в Озёрске возобновил очную работу Городской философский семинар, собираемся каждую среду. Первые два занятия в этом году посвятили Григорию Соломоновичу и Зинаиде Александровне. Рассказывала об их удивительных судьбах, о семинаре, о любимом ученике. Поднимали старые темы, которые, благодаря им (точнее, всем вам), по-новому высветились. Сквозная тема нашего семинара последние полтора года — единение внутренних миров, открытие внутренней бесконечности как места для встречи Я-Ты. Вот почему семинар «Работа любви» так несказанно вовремя появился на нашем пути. Спасибо Замку — эта встреча, конечно, неслучайна.

«Последнее редактирование: 21 Июля 2022, 21:03:17, Наталия Подзолкова»

5. Вопрос о духовной зрелости (или проблема уровней)

Это был для меня один из трудных вопросов, потому что у всех живых существ разный духовный опыт. Можно решить, что мудрее ставить себя всегда на самую нижнюю ступень. Но одно дело решить, а другое дело — чувствовать и делать.
И вдруг летом, читая Померанца и Миркину, я поняла, что этот вопрос гораздо проще, чем кажется. Нужно принять только одно условие. Никакие духовные достижения и открытия не имеют значения, если их не переживаешь прямо сейчас. Если сейчас не испытываешь озарения, но только помнишь о нём, только знаешь выводы, которые возможно извлёк из пережитого, то у тебя нет никакого преимущества. Воспоминание о переживании принадлежит миру «Я-Оно», опредмечивается, и единственное, чем может помочь — это осознанию, насколько сейчас ты далёк от своего озарения. Духовная высота может быть только в настоящем, но если она есть, если прямо сейчас ты открыт Бытию, то вопроса об иерархии уровней нет и не может быть. Потому что в этот момент — Я не имеет значения, весь мир сосредоточен на Ты — живом, настоящем, бесконечно любимом…
И неважно, кто это Ты — Бог, Кузнечик или Зелёный Лист. Главное, что ваша Встреча состоялась. В таком Настоящем поступки автоматически лишены эго, а значит низвергают тебя на самый низший уровень любой иерархии, на самую низкую ступень любой социальной лестницы. Именно это низвержение и есть каким-то парадоксальным образом вознесение в сфере духа. Но его увидят другие — кто угодно, кроме тебя самого. Видеть своё вознесение — значит пребывать в иллюзии, принимать прошлое озарение за настоящее, смешивать духовный опыт с вернувшимся и вступившим в битву за свои права эго.

6. Из разговоров с Землёй

По Земле можно ходить осторожными шагами, чтобы ей было приятнее тебя носить. Бережно ступая, легко вспоминать о том, что тебя почти нет. Чем ты легче, тем легче всем тебя выносить и находиться рядом с тобой. И тем радостнее тебе самому, тем проще выносить самого себя. Лёгкая походка — ещё один путь к осознанности и удерживанию внимания в настоящем, но главное — это прямое обращение вглубь Земли, бережное прикосновение к её живой душе. Земля постоянно носит нас на своей спине, но если идёшь по спине живого существа, то невольно стараешься причинять ему минимум хлопот, ступать аккуратно и мягко.
Эта лёгкость, конечно, не имеет отношения к физическим величинам массы и веса, это особенное переживание — что-то среднее между лёгкостью и прозрачностью, но всё-таки летом, когда идёшь босиком или в сандалиях, чувствовать живую спину под ногами проще, чем когда на тебе сапоги.
А можно ли рукой коснуться души? Например, когда гладишь кота, гладить не тело, а душу? Где-то читала, что Леонардо да Винчи касался кистью не холста, а души своего персонажа. Вот почему он рисовал абсолютно новое и живое в самом глубоком смысле этого слова.
Выражение «берёт за душу» — неточное. Нельзя «взять за душу», можно только медленно и осторожно к ней прикоснуться. Протянуть руку навстречу другу и попытаться тихонько погладить его внутренний мир...


Цитировать
Нет, не только собор разрушен, –
Разворочены наши души.
Как разлом вековой стены, –
Мысль, лишенная глубины.
Покореженные кресты –
Дети Божьи без высоты.
Мы ломали и мы кричали,
А над морем – всё те же дали.
Мы разрушили, кто что мог,
А над хаосом – тот же Бог.
https://lib.rmvoz.ru/bigzal/mirkina/izbr#186

Удивительная простота и потрясающая глубина образов. Так и видишь наш сегодняшний мир: разломы душ, утрамбованная плоскость умов, утрата неба, полета, разруха, хаос - и вдруг над землей, что вновь "безвидна и пуста" - снова Бог. Тот же Бог...

«Последнее редактирование: 06 Ноября 2021, 08:08:05, Андрей Иванченко»


 
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика