Роза Мира — диалог культур и культура диалога

А вот еще

Я погружусь на дно покоя,
Туда, откуда всходит свет,
И вдруг узнаю, что такое
Та жизнь, в которой смерти нет.
Да, я узнаю, я узнала –
Вот здесь оно передо мной –
Всё то, что было до начала,
До боли, до тоски земной.
Я погружусь на дно молчанья,
Туда где молкнет мысль сама,
Где начинается сиянье
И, дрогнув, отступает тьма.
Я погружаюсь так глубоко,
Так бесконечно тихо мне!
Ведь я осталась око в око
С моим Творцом наедине.

И как удивительно перекликается с Высоцким:

Упрямо я стремлюсь ко дну,
Дыханье рвется, давит уши...
Зачем иду на глубину -
Чем плохо было мне на суше?

Там, на земле,- и стол, и дом.
Там - я и пел, и надрывался.
Я плавал все же - хоть с трудом,
Но на поверхности держался.

Я потерял ориентир,
Но вспомнил сказки, сны и мифы.
Я открываю новый мир,
Пройдя коралловые рифы.

Коралловые города...
В них многорыбно, но не шумно -
Нема подводная среда,
И многоцветна, и разумна.

Где та чудовищная мгла,
Которой матери стращают?
Светло, хотя ни факела,
Ни солнца мглу не освещают.

Все гениальное и не-
Допонятое - всплеск и шалость -
Спаслось и скрылось в глубине!
Все, что гналось и запрещалось...

Я снял с острогой карабин,
Но камень взял - не обессудьте!-
Чтобы добраться до глубин,
До тех пластов, до самой сути.

Я бросил нож - не нужен он:
Там нет врагов, там все мы - люди,
Там каждый, кто вооружен,-
Нелеп и глуп, как вошь на блюде.

Нептун - ныряльщик с бородой,
Ответь и облегчи мне душу:
Зачем простились мы с водой,
Предпочитая влаге - сушу?

Зачем, живя на четырех,
Мы встали, распрямили спины?
Затем - и это видит Бог,-
Чтоб взять каменья и дубины.

Мы умудрились много знать,
Повсюду мест наделать лобных,
И предавать, и распинать,
И брать на крюк себе подобных!

И я намеренно тону,
Зову: Спасите наши души!
И если я не дотяну,-
Друзья мои, бегите с суши!

Назад - не к горю и беде,
Назад и вглубь - но не ко гробу,
Назад - к прибежищу, к воде!
Назад - в извечную утробу!

Похлопал по плечу трепанг,
Признав во мне свою породу,-
И я выплевываю шланг
И в легкие пускаю воду!..

Сомкните стройные ряды,
Покрепче закупорьте уши.
Ушел один - в том нет беды,
Но я приду по ваши души!

                       ***

История не вечность, но в её горниле
наш дух бесстрашный обретает опыт;
душа земная причащается той силе,
что в громе слышит нежный Божий шёпот
и лик свой познаёт в его раскатах грозных.
В конечном мире и восходит бесконечность.
Лишь муки, труд и пот даруют сердцу отдых.
Слова биенье смысла постигают в речи,
из уст в уста текущей. Словно звёзды
бразды вложили в эти звуки смертных –
и ввысь несётся колесница новых,
в истории искрящихся ответов.

23.09.22

Благодарю Вас, Наталья Андреевна, за Ваше удивительно трепетное отношение к чете мудрецов, за то, что дышите тем же воздухом, что и они, и за то, что этот вдох глубок. Может быть, странно за это благодарить, ведь Вы просто остаетесь самой собой, но все-таки примите от меня эти слова, и поверьте, что они искренние. Мы свидетельствуем о Григории Померанце и Зинаиде Миркиной прежде всего своим внутренним состоянием, свидетельствует каждый, кому они дороги, кто их почувствовал, кто с ними сроднился. И я хотел бы поблагодарить многих и многих людей за это укоренённое в бытии состояние. Я знаю, что, когда мы живем на глубине, мы все одна семья, но семья истинная, подлинная.
Да, прошло пять лет с того сентября. Зина ушла. Но все сентябри, все что были и все что еще будут, уже живут в ее стихах. Вот почему я так спокоен за осень. И вот почему испытываю глубокое доверие ко всем временам года.     

Сегодня День рождения Зинаиды Александровны Миркиной. Хотела подобрать какое-нибудь любимое стихотворение и вдруг поняла, что любимого нет. Более того, для меня все её стихотворения — это ОДНО стихотворение, ОДИН разговор и ОДНА встреча. Ведь в каждом – она успевает сказать ВСЁ: углубиться до незримого Основания Себя и одновременно подняться до самых Небес. Григорий Соломонович называл это «поэзией священной глубины», а я бы добавила вслед за Экхартом Толле, что это САМА ТИШИНА ГОВОРИТ.
Поэтому открою последний сборник Зинаиды Александровны наугад, и пусть слова сегодня САМИ нас выбирают. Пусть решают, как сегодня БЕЗМОЛВНО ЗВУЧАТЬ ПОЛНОТЕ.

Такое вот открылось стихотворение:

Что это значит «тихий вечер»? –
Мечты, желанья отрубя,
Выходишь сам Себе навстречу
И погружаешься в Себя…

И это длится долго-долго,
Пока не обнаружит взор,
Что все куски и все осколки
Собрались в целостный простор.

И все событья наши, числа,
Что невозможно перечесть –
Все время не имеет смысла,
А Вечность – это ТО, что ЕСТЬ.

Нет ни опоры, ни движенья.
Нет ничего. В ничём держись!
Но это в Вечность погруженье
И есть единственная Жизнь.

08.09.1918


С Днём Рождения, дорогая Зинаида Александровна! Музыка Вашей души продолжает звучать и... очень помогает жить.

Дорогая Наталья Андреевна! Большое спасибо за добрые пожелания! Благодарю Вас и за радость находиться в одном пространстве с Вами. Зинаида Александровна называла его страной Небывалией.  Ведь так не бывает, чтобы, вроде бы, незнакомые люди, так хорошо понимали друг друга и слышали, учились слышать одну и ту же Тишину.
Я уже говорил это, но повторю снова. Миркина и Померанц были невероятно счастливы, когда в их пространство приходили люди со своим простором, со своим голосом. Они были бы очень и очень рады Вам. И они бы очень хорошо восприняли дух Воздушного Замка. Григорий Соломонович нуждался в подобной среде, он искал единомышленников, но единомышленников по затиханию, товарищей по глубокому созерцанию.
Мы называем всё это Костром. И подбрасываем дровишки. Но дрова должны быть сухими, чтобы не было чада. То есть в любви, безусловной любви должна обязательно присутствовать та отрешенность, о которой писал Мейстер Экхарт. Отрешенность и только она позволяет нам не вовлекаться в собственные страдания, а соединиться со всеми на самом глубоком уровне.
Вот как писал об этом Померанц: «Стремясь к полноте, Бог входит в конечное, в свою тварь, и страдает вместе с ней и умирает вместе с ней, – оставаясь в то же время вне страдания и вне смерти. Примерно так, как Божья Матерь, в толковании Мейстера Экхарта, остается отрешенной в своей последней глубине, задыхаясь в рыданиях у креста. Экхарт сравнивает отрешенность с крюком, на котором держится рвущаяся от ветра дверь». И дальше Григорий Соломонович говорит, что Бог – это одновременно и Отец на небе, и распятый Сын.
Как бы ни рвало нашу дверь с петель, какой бы ветер ею ни хлопал, а он хлопает и еще как хлопает, есть крюк, основа, незыблемая ось, о которой нам нельзя забывать. И ось эта есть Великая Тишина Сердца, в которой мир творится.
Я прекрасно понимаю, что Вы знаете это лучше меня. Но неправда ли, напоминания эти не бывают лишними.

Спасибо вам, Наталия и Роман, за то, что напомнили нам об этой отрешенности, созерцательной тишине сердца. Точнее будет сказать, наверное, создающей тишине, ибо я не знаю более сильного состояния, создающего личность и взращивающего дух. Мне повезло родиться с ощущением этой тишины, которая была для меня источником радости и утешения... Для других же вокруг меня это было источником постоянного беспокойства, и они, как могли пытались избавить меня от этой тишины...

А потом завертелась жизнь, и ты сам уже, подчиняясь навязанным правилам окунулся в её шум, не заметив того, как растерял себя на этих шумных дорогах, став другим, не похожим на себя того, настоящего...

И вот пришло время возвращаться. Возвращаться к себе, в тишину сердца, чтобы снова почувствовать его созидающую силу.

Оглядываясь назад, понимаю, что почти все, что я делал в своих литературных "подвигах", это попытка рассказать о тишине, передать то состояние, которое по степени внутреннего воздействия громче самого громкого крика. Передать это состояние читателю, чтобы он смог прикоснуться, удивиться и захотеть остаться в нём. Хорошо бы, навсегда.

Спасибо вам.