Снова и снова убеждаюсь, что Воздушный Замок — это самое адекватное замыслу Розы Мира действо, что я когда-либо встречала...
Приобщившись к культуре Воздушного Замка, почувствовала настоятельную потребность перечитать «Розу Мира», через 25 лет после того, как впервые прочитала её в 11 классе. Тогда это было — открытие Владимира Сергеевича Соловьёва, которого уже успела узнать и полюбить как философа, открытие Вечной Женственности, новое понимание русской литературы XIX- начала XX веков (многие имена проходили по школьной программе непосредственно в это время, сразу ссылалась на «Розу Мира» в своих школьных сочинениях по литературе — 92-93 годы это было уже реально, и учительница была адекватная), открытие Александра I и переосмысление истории, только что изученной на уроках, а главное — это открытие того изумительного факта, что реальность такая, как я её предчувствовала, а не такая, которую я изучала в школе. То есть тысячекратно более сложная, глубокая, осмысленная и незавершённая!.. Есть куда двигаться, есть над чем работать.
Начиная читать «Розу Мира» сегодня, я смутно надеялась, что она послужит мне индикатором тех перемен, которые произошли со мной и с миром за прошедшие годы. Когда проживаешь жизнь день за днём, трудно бывает понять глубину произошедшей трансформации, это осознание происходит ретроспективно в какие-то особые моменты и с помощью особых рефлексивных механизмов, но сами эти механизмы тоже постепенно изменяются вместе с тобой и с миром. Как понять, что произошедшие изменения — не деградация, а рост? Вот тут «Роза Мира» могла бы прийти на помощь, побыть чем-то вроде духовного ориентира, который точно будет актуален ещё очень долго, можно не бояться его «перерасти».
Все мои надежды оправдались. Обо всех новых пластах и открытиях, которые принесло новое прочтение, надеюсь, расскажу в ближайшее время. Но с новой силой проявилась и старая проблема. У меня тогда не было рядом единочувствующих «Розу Мира», так нет их и сейчас. Только мама, пожалуй, понимала моё отношение к этой книге, но разделить чувствование Розы Мира всем сердцем всё же не успела. Она слишком долго жила в том обществе, «доктрина» которого делала невозможным само существование этой книги, чтобы принять её содержание так же легко и безусловно как я, как что-то само собой разумеющееся, как некоторое платоновское «припоминание». Ей просто не хватило времени в этой земной жизни, думаю, что она помогает мне разбираться во всём этом теперь, когда покровы этого мира давно ею преодолены (как-то незаметно заговорила «андреевскими словами»).
Когда я говорю, что «нет рядом единочувствующих», то говорю буквально. Мои родные очень сочувственно относятся к моим исканиям, но они не читали и в ближайшее время, скорее всего, не будут читать эту книгу. Я могла бы что-то рассказать и пояснить, но, начиная говорить, чувствую, что мои слова звучат неестественно, странно, иногда даже дико. Я замолкаю. Это парадоксальная вещь, но «Розу Мира» невозможно пересказать. Как только начинаешь излагать концепцию или какой-то её фрагмент, она превращается в очередную ничем не подкреплённую плоскую систему. То, что для меня безусловно и не требует доказательств, потому что для меня они повсюду, потому что каждое слово Андреева отзывается во мне тысячею внутренних резонансов, для всех остальных людей, с которыми я непосредственно общаюсь, является, в лучшем случае, интересной гипотезой. И чем больше я буду убеждать, тем меньше шансов у этой гипотезы развернуться во что-то большее.
Если бы не Воздушный Замок, я, наверное, не осилила эту проблему. Ведь 25 лет назад мне пришлось, фактически, перестать говорить о Розе Мира, упоминая её только в статьях, взвешивая каждое слово, чтобы добиться более менее адекватного отображения своих идей. И сейчас я бы, скорее всего, осталась один на один со всеми своими потрясениями, не зная, как поделиться с миром той радостью, которая иногда переливается через край, и той тревогой, которая необходима для ответственного отношения к некоторым явлениям, происходящим вокруг. И терзалась бы мыслью, почему это очевиднейшее положение дел так медленно и сложно воспринимается, может быть, что-то со мной не так.
Но теперь я знакома с обитателями Замка, я знаю, что есть люди и их много, которые не маются по углам и не молчат, а сознательно творят условия для приближения Розы Мира. А главное, что у этих людей постепенно получается решать главную проблему — проблему, как не скатиться до пересказа и уплощения текста Андреева. Они нашли, каким образом избежать вульгаризации, превращения Розы Мира в новую Доктрину, которая будет насаждаться и тем самым убивать смысл самой себя. Это решение в самой сущности Замка как содружества, способного вести Диалог и открытого для разных форм отношения к миру: религиозного, поэтического, научного, живописного, философского и многих других. Но этот Диалог, будучи открытым, в то же время тщательно охраняем. Он охраняется от пошлости и безапелляционности, от этической безразличности и бездушного эстетства. Охранный механизм находится в самой сущности Замка в его живой Душе — Солярисе, не воспринимаемой теми, кто ищет в Интернете платформу для каких-то эгоических целей (поучать, вещать, самопредъявляться, спорить и т. д.). Таким мотивам Душа замка остаётся неведома, а значит, весь проект становится скучным и бессмысленным, для них здесь ничего не происходит: где страсти со взаимными оскорблениями, где шокирующие видео и завлекательные штучки или хотя бы вразумительная критика власти? Ничего. Что здесь называется новостями? Какое-то очередное сообщение о новой книжке или о том, что кто-то вспомнил своё старое стихотворение в связи с чьей-то очередной бессмысленной болтовней. Мало посещений, мало событий. А главное, не понятно, с чем спорить. Нет однозначного сообщения о правильном мировоззрении. Кому вцепляться в глотку, доказывая, что это мировоззрение — полная ерунда?
Форма построения содружества на основе духа Диалога, а не духа Системы (в значении, которое придаёт этим словам Ярослав), создаёт ту парадоксальную, на первый взгляд, возможность быть твёрдым, но допускать текучесть мнений; быть убеждённым, но при этом сочувствующим другим истинам; быть абсолютно искренним, но никого этим не обижать. Так дух андреевского текста начинает работать; вместо того, чтобы мумифицироваться и превращаться в эзотерическую теорию, он начинает светиться в самых неожиданных областях: там, где о Розе Мира вообще нет ни слова; там, где говорят, казалось бы, о другом. Потому что важно не то, о чем говорят, а как говорят.
Поэтому повторю ещё раз: Замок — это самое адекватное замыслу Розы Мира действо, что я когда-либо встречала...
Пусть появляются и другие подобные действа... Замок будет их только приветствовать. То, что адекватно замыслу Розы Мира, найдёт между собой общий язык, ведь Роза Мира и есть создание общего языка — языка содружества и любви.
