Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Я тут как пациент со стажем пока выскажусь вкратце с серьёзным лицом наперевес (в Калевалу отъеду на днях).

Человек, которого застигла страсть к литературе, сначала пишет много, почти без помарок, черновик и конечный продукт сливаются во что-то единое. Это первая стадия, в ней немало чистого подражательства (бескорыстного) и почти нет мастерства. Само понятие о мастерстве кажется чем-то мёртвым и формальным. Искренность бьёт через край, всё лепится на скорую руку. Многие до конца дней остаются на этой стадии.

Вторая стадия — другая крайность. Кто-то испугал автора — и он сумел посмотреть на свои тексты как бы со стороны, задумался о формальной и технической стороне дела. Стал много работать над словом. Если застрять на этой стадии, то постепенно перестанешь видеть самую суть творчества, уйдёт непосредственность чувства, уйдёт смысл. Останется только сосредоточенность на фразе и страх оказаться банальным.

С этим постоянным страхом не только писать начинаешь, но и читать: всюду выискиваешь приёмы, формальные ходы или банальности. Кроме стремления писать оригинально и строить оригинальные фразы, ничего не остаётся в душе. Это сродни какой-то фобии банальности, почти паранойе — всё гонится через рассудок, каждое слово, каждая фраза. Читатель из таких текстов может вынести только одно — автор очень старается писать оригинально. В таких текстах и нет более ничего: автор давно забыл, что позвало его в литературу. Огонь погас. Осталась лишь бесконечная (по кругу) погоня за внешними атрибутами совершенства. Так сходят с ума. И так становятся ненавистниками от литературы.

Если первая стадия дилетантизма — живая, хотя неотёсанная, не оригинальная, кроме самого автора мало кому интересная. То вторая (если в ней застрять) — уже мертвечина. К сожалению, немало авторов провалилось в эту трясину литературного формализма навсегда. Такие авторы напоминают глубоко больных людей, задумывающихся при ходьбе о том, как они ставят ногу, оригинальна ли их походка. Смысл и цель пути подменяются совершенствованием способа ходьбы. Со стороны это весьма жалкое зрелище (большинство безнадёжных пациентов в нашей литературной клинике — именно из застрявших на этой стадии).

Я описал лишь две первых, детских стадии дилетантизма. Путь же к мастерству лежит через много других этапов и ступеней. Подлинное же мастерство приходит тогда, когда из рассудка уходит забота о форме вообще. Это как в карате, например: вся формальная работа проходит автоматически, на уровне спинного мозга. Голова же и сердце заняты другим и не отвлекаются на техническую сторону дела.

Вкус и стремление к оригинальности — две вещи несовместные. Можно писать и штампами, когда это диктует внутреннее солнце произведения, даже необходимо штампами — если нужно показать простое, непосредственное чувство. Совершенное произведение то, где читатель не видит форму вообще, но входит в живую душу произведения, сам того не замечая и не отвлекаясь на то, оригинально или нет автор строит фразу. Если же автор расставляет в тексте флажки для читателя: посмотри, как я лихо подобрал эпитет, какая у меня нетривиальная метафора, — значит автор занят не столько искусством, сколько собою. Любит не искусство в себе, а себя в искусстве.

«Красивая луна», как и «прекрасная пора» могут сказать очень много и сердцу, и разуму, всё зависит от контекста. Всё определяется пропорциями, уместностью или неуместностью того или иного приёма, метафоры. Нужностью их Замыслу (внутреннему солнцу) произведения в том или ином его месте. А над этим Замыслом художник не властен: настоящий мастер тот, кто забывает о себе и о мнении о нём окружающих и полностью отдаётся воле Замысла. Умение слышать эту волю и соответствовать ей во всех частных проявлениях своего искусства и есть мастерство, а вовсе не оригинальничанье или техническая оснащённость. Если же автор занят тем, чтобы обратить внимание публики на своё мастерство: посмотрите, как я могу, а ещё я вот как могу, а ещё вот так могу, — перед нами имитатор, но не художник.

И последнее: настоящая начитанность и вкус несовместимы с хамским напором. В принципе несовместимы. Хамство и есть безвкусица. И этот порок никакими формальными и техническими средствами неустраним. Всё равно вылезет и будет торчать из текста, сколько ни шлифуй его стилистику.

Тему считаю перспективной и бесконечной. Пригодится тема в хозяйстве. Вот увидите.

Согласен. Увидим. Хорошо бы ещё с адресатами последнего конкурса разобраться по-человечески, пока оный не прошёл даром.

Я за своё, Вы на своём. А конкурс стоит, в чём мать родила. И время течёт, как с гуся вода.

Не корысти ради, а только волею пославшей меня Правдоматки. По просьбам трудящихся в непритязательной форме. Хотел помочь шутя. Пошёл на это дело ради новогоднего праздника рвущихся к эпистолам масс. Когда низы не хотят своих адресатов, а те ничего им не могут ответить, никакие пинки уже никому не помогут. Но шутки ради и старого нового года можно бы и ослабить вожжи. Впрочем, менять удачные условия — только портить, это Вы точно сказали. И пусть народ заткнётся со своей Правдоматкой. А не заткнётся — пнём. Пни тоже были деревьями. И ничего, больше не шелестят.

Это не моя метода, Гусь. Гораздо проще и безболезненней заткнуться самой.

Согласен: лучшая метода - подобное к подобному и личный пример. Заткнулись все! Может, конкурс "молчание - золото" объявим параллельный? Я готов отжурить бронзовых призёров путём здорового естественного отбора.