Тема русского космизма не так давно перебралась, наконец, за границы русского мира и стала осваиваться западной культурой. На одну из книг, посвященных этой теме (Young G. M. The Russian Cosmists: The Esoteric Futurism of Nikolai Fedorov and His Followers. New York: Oxford University Press, 2012), я ссылаюсь в своей статье «
Тема вечной жизни вселенной в русском космизме». Интерес к этому глубинному движению русской мысли и его связи с освоением космоса был подогрет на Западе празднованием 50-летия полета Гагарина. Мне тогда попалась в руки аннотация на программу Бибиси о Гагарине с великолепным названием: «Как нищий мистик помог России победить в космической гонке». Она начиналась словами «Нет эксцентриков эксцентричнее русских». Это про Николая Федорова. Под нищим тоже имелся в виду именно он, а под участием в гонке – его влияние на Циолковского. Там же упоминался и Николай Козырев «с его зеркалами».
На самом деле, о русском космизме и его роли в научных успехах нашей страны мы сами знаем слишком мало. Мы понимаем, что у этого движения было две ветви – религиозная и научная – и что их не следует ни отождествлять, ни отделять друг от друга. В Советской России научное направление космизма стало своего рода квазирелигиозной нишей, в которой мечта о покорении новых земель, влечение к неизведанной тайне природы, мистические вдохновения и прозрения ученого (все то, без чего большая наука не может жить) находили благодатную питательную среду. Религиозное же направление смогло стать предметом систематического исследования на родине только после заката советской идеологии. И до сих пор в нем остается большое количество белых пятен, особенно там, где софиология и родственные ей учения смыкаются с научным направлением космизма.
Именно слабой освещенностью темы космизма в целом можно оправдать несоразмерный объем, который в статье отводится методологическому введению. Оно занимает около половины текста. Наверное, автора можно упрекнуть и в несоразмерном внимании, которое уделяется во второй, основной по замыслу, части всего лишь одной из космологических теорий – теории активного времени Н.А. Козырева. Оправданием в этом случае может служить личная погруженность в материал, отражением чего служит представленная в Замке статья «
Пунктиры будущего физики времени».
Статья получилась апологетической. Но такова реальность существования космизма между молотом религиозной ортодоксальности и наковальней борьбы научного истеблишмента с «лженаучными теориями». Космизм нуждается в адвокатах. И вместе с тем у него есть огромный потенциал. Этот потенциал обусловлен с одной стороны кризисом современной научной картины мира, с другой – диспропорционально слабым развитием богословия тварного мира, о чем неоднократно говорили русские религиозные философы ХХ века. В сравнении с тринитарным учением, христологией, экклезиологией, пневматологией, эсхатологией и другими направлениями, ведающими трансцендентным, учению о твари отведено в богословии ничтожно малое место. Этому, конечно, есть рациональное объяснение: религия по природе тяготеет к размышлению о потустороннем и нематериальном. Тем не менее, нет и, наверное, не может быть канонических оснований для исключения тварного бытия из круга богословских предметов, «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим.1.20). Развитие этого направления должно будет, по всей видимости, включить в себя космогонию, метафизику и феноменологию материальности, учение о путях действия Промысла в мире, а также богословские изводы антропологии и экологии, в которых человек и его взаимодействие с природой будут рассматриваться в ключе заповеди о хранении и возделывании «сада» – отданной в распоряжение человеку земли. Все это – родные темы русского космизма, и без обращения к наследию этого уникального течения русской мысли освоить их надлежащим образом не представляется возможным.
