о сакральных пространствах литературных произведений (древнерусских мистических видений)
Хочется лишний раз вспомнить добрым словом исследования средневековой русской литературы Д.С. Лихачёва. Принципиальное отличие этой литературы в том, что она вся создавалась - сознательно! - как единое сакральное пространство. От сотворения мира и до тех дней, в которые писались её тексты. Вернее - единый текст.
Средневековые писатели воспринимали себя строителями (буквально!) единого литературного пространства (храма, города), а каждый свой текст - как кирпичик или деталь этого пространства, не имеющие смысла вне его целого (причём - стилистически в том числе). И это единое литературное пространство было именно сакральным, так как слово и творчество в слове воспринималось религиозно и мистически.
Интересно, что поэт-мистик нового времени, Даниил Андреев, назвал свой труд тоже "кирпичиком". Это неслучайная перекличка времён, в ней есть символический смысл, в котором просвечивают и черты будущей эпохи (Розы Мира, по Андрееву).
Помнится, когда я впервые задумался о необходимости сделать интернет-журнал (это было в 1999 году, кажется), то сразу же пришло и его имя "Кирпичик". Через 10 лет этот "кирпичик" осуществился как "Воздушный Замок" (интересные случаются совпадения в жизни).
Русская литература (19-20 вв), которую мы называем "классической" и по праву ею гордимся, тоже составляет единое и даже сакральное пространство, что чувствуется особенно остро на её мировых вершинах. И русская религиозная философия, берущая своё начало именно в литературе и во многом (стилистически) являющаяся литературой сама (искусством, поэзией мысли), стала осмыслять и новую русскую литературу, и культуру, и даже историю как единое мистическое (а не только культурное) пространство, имеющее соборный религиозный (то есть, сакральный) смысл.
Поразительно здесь то, что сами русские классики уже не воспринимали своё творчество (на уровне сознания! - в отличие от средневековых писателей) как созидание единого слова-храма, были индивидуальны, каждый творил свой стиль и язык. И оригинальность авторская ценилась превыше общего плана (обратная средневековью тенденция), равно как и религиозные сюжеты и смыслы стали отступать на второй (или на дальний?) план относительно сюжетов из реальной (текущей) жизни или сюжетов исторических.
Таким образом, единство литературного и культурного пространства русской классики 19-20 веков, ставшее явным впоследствии (а у Даниила Андреева это единство уже вербально и очень убедительно обозначено), творилось нашими классиками неосознанно, то есть - оно творилось на Небесах. И общий план русской культуры есть отражение Небесной (метакультурной) реальности. А вот средневековые писатели вполне осознанно строили единое литературное пространство, а их индивидуальности отступали на второй план, равно как и мирские сюжеты в отношении религиозных.
В целом - обе русских литературы, такие онтологически и стилистически разные, являют собою соборное и метакультурное единство гораздо полнее, чем каждая из них в отдельности. И Даниил Андреев, как один из первых вестников будущей эры, это единство отобразил в одном великом Мифе. Целостность и внутренняя убедительность этого Мифа удивительны, не имеют аналогов в русской культуре. Наступит время, когда андреевский миф для всего мира станет таким же значимым и узнаваемым, как и миф гомеровский (античный), творчески в веках оплодотворивший многие и многие культуры (не только эпоху Возрождения).
А влияние того или иного великого культурного мифа на историю огромно и намного сильнее и глубже, чем все политические и государственные двигатели. Мы воспринимаем их движимыми теми или иными интересами (экономическими, политическими, элитными, национальными, государственными, корпоративными, сословными, классовыми и т.п.), а на самом деле - из глубины эти интересы ведомы творческой волей культурного (метакультурного) Мифа.
И сакральное литературное пространство созидает национальные лики и нашу историю в неизмеримо большей степени, чем все политико-государственные феномены. О первичности и вторичности культуры и государства давно собираюсь открыть тему... Это интересная тема. В том числе и потому, что культура создаёт именно сакральное внутреннее пространство, а государство структурирует только внешние формы народного бытия (причём, сама сущность этих форм создаётся тоже культурой, а не государством).
Культура творит символы, а государство только те или иные знаки, внешние слепки каких-то деталей, заимствованных из символов культуры. Действенной силой в истории обладает только символ и миф, а не знак или интерес. Вера первичней знания, хотя бы потому, что определяет вектор и путь, на котором знания обретаются и выстраиваются в систему. Следовательно, сакральное первичнее и насравнимо значимее для воли человека, чем все его насущные экономические и политические интересы. В начале было слово - можно понять и в историческом, а не только в теологическом смысле.
Каждой новой эпохе предшествует миф, обладающий сакральной глубиной и внутренней убедительностью. Сакральный миф, и литературный миф как явленный в слове, хотя и берёт свои сюжеты из истории, но питается волей будущего и определяет сам вектор истории. Всё, что случается с народом впоследствии, можно обнаружить до случившегося в его литературе. Сакральное не может не быть профетическим, хотя бы потому, что связано с вечностью, не имеющей разрыва между прошлым и будущим.
