Николай Миронов – Сакральность и ритуал
Мы живем в сложный, переходный период истории. И хотя по сути любой период истории – переходный, нам довелось жить в эпоху, когда в человеческой жизни происходит коренная трансформация всех аспектов бытия, когда в нашей жизни появляются совершенно новые сферы, и в то же время практически полностью исчезают другие, чрезвычайно важные измерения. И в первую очередь это касается сферы сакрального.
Мирче Элиаде писал, что сакральное, это совершенно иное измерение по отношению к обыденному, и встречаясь с сакральным, человек соприкасается с совершенно иным миром, иными переживаниями, которые, в отличие от обычной жизни, оказываются наполненными ценностью и смыслом. Более того, они способны придать смысл всей человеческой жизни.
Увы, в основе своей наша культура профанна и в современном обществе по сути нет ничего сакрального, ничего святого. «Святость» принято относить к феноменам исключительным, фактически сверхъестественным; святость считается уделом монахов, подвижников, мучеников. Мы не готовы допустить мысль, что в нашей собственной суетной и несовершенной жизни может присутствовать такое качество как святость.
Однако, сакральное, святое может найти свое выражение не только в уходе от мира, ему есть место и в нашей повседневной жизни, хотя место и совершенно особое. Это место наши соотечественники, русские религиозные философы пытались найти в искусстве.
Владимир Соловьев и Николай Бердяев писали о том, что искусство в том виде, в котором оно существует в современную эпоху, есть лишь творение «символических» (а не реальных) форм, искусство же будущего должно перейти от творения образов идеальной жизни к фактическому преображению жизни и окружающего мира. Настоящее искусство должно стать действенным, реальным и объективным. (Слово «символических» взято мною в кавычки, поскольку творцы русской религиозной философии прекрасно осознавали неразрывную связь и полную тождественность символа и реальности. Наиболее последовательно эта тождественность явлена в работах П. Флоренского, а позднее А. Шмемана, к которым я еще не раз буду обращаться в своих статьях.)
Мое глубокое убеждение состоит в том, что эту роль способен и призван выполнить ритуал. Ритуал возможен только при наличии сферы сакрального (высших ценностей) и одновременно есть утверждение и подкрепление этих ценностей. Более того, он позволяет выразить эти высшие ценности во внешних формах, что и роднит его с художественным творчеством. Можно сказать, что ритуал - это мост между искусством и жизнью или точнее – синтез жизни и искусства.
В обыденном сознании сферу искусства и тем более ритуала принято противопоставлять «реальной жизни». На самом же деле мы живем реальной жизнью лишь там и тогда, где и когда можем быть и являемся самими собой. Поэтому социальная жизнь во многом фальшива, иллюзорна, а реальной наша жизнь может стать только в познании, в творчестве и превыше всего в любви. Жизнь в социуме есть царство необходимости; жизнь в искусстве, в сфере сакрального – царство свободы, высших ценностей и смысла. Привнесение в нашу жизнь этого иного измерения знаменует выход из обыденности и прорыв к реальности. Именно сакральное реально, тогда как обыденное фантомно, и зачастую от него не остается ничего, даже воспоминаний.
Однако ритуал нередко понимается, не только в обыденном сознании, но и в науке, к примеру - в психологии, как утратившее свой изначальный смысл формальное повторение определенных действий. Напротив ритуал являет собой действие в высшей степени ценностное и осмысленное. Истинный ритуал – это не «имитация» некого действа. Для человека или общества, для которого действительно существует сфера сакрального, для которого это не отвлеченное понятие, а непосредственный опыт, ритуал – есть совершенно реальное служение высшему началу, Богу.
В другой своей работе, развивая платоновское понятие символа и его уточнение в работах русских философов (в частности, Флоренского и Лосева), я говорил о символе, как преодолении двойственности, как воплощенном синтезе образа и идеи, которому в сфере человеческого бытия соответствует синтез жизни и творчества. В этом смысле можно сказать, что ритуал – это непосредственно проживаемый символ - выход за пределы двойственности путем тотального непосредственного переживания. Ритуал трансформирует духовные ценности во внешне воспринимаемые формы и делает человека не только причастным к ним – не только созерцателем, но участником разворачивания и творцом этих форм.
О роли ритуала
Говоря о роли и функциях ритуала, мне хотелось бы привести две общеизвестные цитаты:
«Есть только один вид добра – знание, есть только один вид зла – невежество» Сократ. Отсюда первая цель и ценность – Познание.
И второе высказывание Достоевского: «Красота спасет мир». Отсюда вторая цель и ценность – Сотворение красоты.
Роль ритуала – прежде всего объединяющая, синтетическая и это объединение происходит на всех уровнях. На уровне социальном ритуал объединяет отдельных членов коллектива в единую общность. На уровне отдельного человека ритуал как целостное переживание объединяет все стороны личности, поскольку подлинная сакральность требует тотальной и гармоничной вовлеченности всех сторон человеческого естества - тела, души и духа. И наконец, ритуал соединяет мир человека с миром природы, макрокосм и микрокосм.
Этот синтез обращает нас к первичной троице-триаде человеческих ценностей, о триединстве которых так красноречиво и убедительно пишет Павел Флоренский:
«То, что для субъекта знания есть истина, то для объекта его есть любовь к нему, а для созерцающего познание (познание субъектом объекта) - красота. "Истина, Добро и Красота" - эта метафизическая триада есть не три разных начала, а одно. Это - одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая. Духовная жизнь, как из Я исходящая, в Я свое средоточие имеющая - есть Истина. Воспринимаемая как непосредственное действие другого - она есть Добро. Предметно же созерцаемая третьим, как вовне лучащаяся - Красота. Явленная истина есть любовь. Осуществленная любовь есть красота.»
Это триединство: Истина, Добро и Красота или иными словами, возвращающими нас к изречениям Сократа, Достоевского и Флоренского - Познание, Любовь и Творчество, находит свое отражение в ритуале в виде трех функций-ролей, в которых одновременно выступает каждый его участник. А именно, он одновременно выступает в качестве «объекта», над которым производится ритуальное действо, в качестве участника-наблюдателя, и наконец в качестве субъекта-деятеля.
В то же время, ритуал – это новый синтез искусств, синтез на новом уровне. Само по себе искусство – это дар, а творчество - подношение Богу. И в этом смысле акт творчества мы можем в полном смысле рассматривать как ритуал, и именно таковым является отношение к нему во многих культурах, поскольку сакральное искусство соединяет художника и Творца.
Говорят, что «искусство требует жертв». Искусство это действительно жертвоприношение, подношение Богу, но жертвоприношение не как лишение жизни, а напротив как созидание-порождение, достижение полноты бытия. Искусство творит красоту, а настоящая красота всегда служит восстановлению целостности, преодолевает какую-то границу внутри нас.
Другая важнейшая функция ритуала - упорядочивание действительности, ее сакрализация и символизация. Эта функция, наряду с другими, подробно рассматривается в работах, посвященных роли ритуала в традиционной культуре (в частности, А.Байбурина «Ритуал в традиционной культуре», «У истоков этикета», В. Ереминой «Ритуал и фольклор», а также в книге Г. Ткаченко «Космос, музыка, ритуал»). Но наиболее близки мне в этом смысле слова Гуань-цзы из трактата «Искусство сердца» (сокращено НМ):
«Ритуал есть то, благодаря чему приводятся в порядок чувства… В ритуале скрыто понимание принципов вещей, а понимание принципов вещей ведет к познанию долга…, принципы вещей следуют должному…, (а должное), закон есть то, благодаря чему все это возникает совместно, и иначе не может быть.»
Гармонизирующая функция ритуала неотделима от его творчески-созидательной или восстановительной функции, в которой посредством ритуала мир приближается или возвращается к своему идеальному изначальному состоянию, к раю на земле, который царил во вселенной «до падения».
Таким образом, ритуал существует в единстве своих смыслов и функций.
Эволюция ритуала: Обряд – ритуал – мистерия – таинство
Поскольку эта тема заслуживает отдельной статьи, сейчас я остановлюсь только на тех моментах, которые представляются мне принципиальными по отношению к ритуалу как к объединяющему понятию. Пожалуй, главное, что стоит за различением членов указанного понятийного ряда - это дихотомия коллективного и индивидуального.
Как уже упоминалась, существует обширная литература, посвященная бытованию ритуала в традиционной культуре и его роли как воплощению традиционной картины мира и традиционного типа сакральности. При этом я считаю, что в противовес традиционному пониманию сакральности его современное понимание отличается наличием принципиально важной идеи, а именно идеи самосовершенствования. Дело в том, что в традиционной культуре, основанной на ценностях родового общества и ориентированной не на развитие, а на сохранение, эта идея сформироваться и обрести свой теперешний статус просто не могла.
Однако формирование этой идеи происходило и происходит параллельно и взаимосвязанно с прямо противоположной тенденцией, о которой уже говорилось выше – с десакрализацией культуры в целом. Таким образом, из достояния общины, социума сакральность неизбежно становится путем отдельного индивида. Именно возвращение сакральности общечеловеческого статуса – реализацию всеединства - я считаю делом будущего – новой парадигмы, которая должна прийти на смену теперешней эпохе крушения и размывания всех и всяческих ценностей. Сам же процесс тотального размывания ценностей я рассматриваю прежде всего как «расчистку», подготовку почвы для перехода к этому новому этапу.
Итак, можно сказать, что с одной стороны на смену родовому, коллективному и фольклорному обряду приходит значительно более индивидуализированный ритуал, центральным воплощением которого служит процесс инициации или ритуалы перехода, хотя в строгом смысле любой ритуал есть ритуал перехода.
Аналогично соотношение между мистерией и таинством:
Мистерия коллективна, таинство индивидуально. Субъект мистерии – социум (по крайней мере, определенная прослойка социума), субъект таинства – личность, ее глубинный внутренний мир.
В этом смысле таинство – есть глубочайший сакральный акт, затрагивающий внутреннюю сокровенную природу человека и знаменующий радикальное изменение характера его взаимоотношений с другими людьми и всем окружающим миром. Именно поэтому вершиной таинств является брак как соединение с другим человеческим существом на самом глубинном уровне. (В традиционной культуре ему соответствует свадьба как кульминация обрядов жизненного цикла. Причинам и смыслу постепенной смены обряда инициации свадьбой и наконец таинством брака я посвящаю отдельную работу.)
В связи с различием в понимании сакральности в традиционной и современной культуре мне хотелось бы вернуться к различиям между этими типами культуры в отношении к искусству.
О сакральном и светском искусстве. Идея, символ и ритуал
Можно сказать, что в древности «светского» искусства практически не было. Оно было либо сакрально-жреческим (ритуальным), либо сакрально-народным (обрядовым). Сюда входило как все то, что мы сегодня причисляем к искусству (например, музыка и танец) так и ремесла-рукоделия, под которыми имеется в виду весь спектр предметного творчества. Несмотря на наличие в этих предметах утилитарной функции, их значимые элементы (орнамент, детали костюма, и т.д.) всегда имели прежде всего не практическое и даже не социальное, а культово-сакральное значение. Напротив, именно сакральная символика стала использоваться для выражения социального статуса как воплощающая некие высшие ценности.
В этом смысле всякая «декоративность» в архаическом и традиционном искусстве полностью отсутствует. Поэтому мне очень близки исследования многочисленных авторов, которые пытаются «расшифровать» казалось бы, чисто декоративные элементы традиционного искусства и быта и выделить в них не просто некий символический смысл, но восстановить лежащую в основе этого символизма высшую идею.
А в основе любого символизма, отдельного символа и ритуала как системы активно-динамических символов всегда лежит центральная высшая идея. Можно сказать, что все в этом мире движется к центру, к изначальной идее - и этой идеей является идея творения (в современной картине мира - большого взрыва) эманации божественного. Отсюда идея сакрального центра – оси мира, составляющего в прямом и переносном смысле стержень любой сакральной традиции. Эту ось называют также лучом творения, что напрямую связывает данную символику с идеей света.
С этой точки зрения рассмотренная выше триада: Истина-Любовь-Красота есть лишь разворачивание идеи света-творения. В частности, прямая связь понятия красоты и света превосходно продемонстрирована в работах Вл. Соловьева и П. Флоренского.
Эта идея прослеживается и в искусстве и в природе: Движение растений к солнцу, источнику жизненной силы – есть также возвращение к центру, к единству. Аналогичным образом, любое явление тяготеет к своим истокам, слово – к своим этимологическим корням, итд.
Всякая идея восходит к первоидее, любой явленный образ – к первообразу, архетипу, которые на уровне сознания запечатлены глубоко в недрах индивидуального и коллективного бессознательного, а потому не поддаются вычленению и присутствуют лишь в форме интуиций.
Всякий символ, существующий в своем единстве, вызывают у нас, многочисленные хотя и практически не поддающиеся конкретизации мысли и сильные эмоции. Именно поэтому символ бесконечен, неисчерпаем, не умещается в нашем сознании. И в связи с этим приобретают особую значимость слова Владимира Шмакова:
«Человеческий разум по самому существу своему способен воспринимать лишь разности явлений, но не их действительную сущность…»
И далее о процессе познания:
«В деле приобретения знания принимают участие три способности: 1) способность различения, 2) способность находить тождества, 3) способность сохранения (синтеза).»
Это триединство способностей-функций нашего разума
соответствует триединству природы самой идеи. В символе как воплощении идеи это триединство представлено в свернутом, а потому недоступном расчленению нашим сознанием виде. Для своего осознания и осмысления символ нуждается в разворачивании, актуализации, и такой актуализацией становится ритуал как проживаемый в опыте символ.
Поэтому задача всякого искусства – стать сакральным искусством, а задача всякой науки - стать сакральной наукой, возвышающей нас до постижения высших идей.
Задача же повседневной жизни с этой точки зрения – превратиться в ритуал, как непосредственную реализацию высших ценностей.
