Недавно благодаря телеканалу "Культура" открыла для себя очень сильного, но практически не известного поэта Вениамина Блаженного. Сегодня случился повод познакомить вас с одной из болевых точек его поэзии. Если стихи кому-то лягут на душу, можно посмотреть передачу о нем. Она есть на сайте канала "Культура" и на ютюбе.
Вениамин Блаженный
Моление о кошках и собаках,
О маленьких изгоях бытия,
Живущих на помойках и в оврагах
И вечно неприкаянных, как я.
Моление об их голодных вздохах...
О, сколько слёз я пролил на веку,
А звери молча сетуют на Бога,
Они не плачут, а глядят в тоску.
Они глядят так долго, долго, долго,
Что перед ними, как бы наяву,
Рябит слеза, огромная, как Волга
Слеза зверей... И в ней они плывут.
Они плывут и обоняют запах
Недоброй тины. Круче водоверть -
И столько боли в этих чутких лапах,
Что хочется потрогать ими смерть.
Потрогать так, как трогают колени,
А может и лизнуть её тайком
В каком-то безнадёжном исступленье
Горячим и шершавым языком...
Слеза зверей, огромная, как Волга,
Утопит смерть. Она утопит рок.
И вот уже ни смерти и ни Бога.
Господь - собака и кошачий Бог.
Кошачий Бог, играющий в величье
И трогающий лапкою судьбу -
Клубочек золотого безразличья
С запутавшейся ниткою в гробу.
И Бог собачий на помойной яме.
Он так убог. Он лыс и колченог.
Но мир прощён страданьем зверя. Amen!
... Всё на помойной яме прощено.
1963
Маленькая кошка
Мы все любили маленькую кошку,
которая жила в мире чудес:
то, что для нас было миром,
было для неё подушкой и ковриком,
а на подушке и коврике
никто не станет играть со смертью.
Солнечный лучик
интересовал её не меньше чем астронома,
но, вопреки всем научным теориям,
она не уступала ему приоритета:
- Сначала луч, потом кошка.
Нет, сначала кошка, потом луч.
Вот почему она била по лучу
капризной лапкой,
чего, конечно, не станет делать ни астроном,
ни я, ни вы.
Если бы маленькая кошка
знала хотя бы сотую долю того, что знаем мы (я и вы),
она превратилась бы в страшного тигра,
стерегущего свой помёт.
Но она убирала помёт с невинной сосредоточенностью,
между тем как глаза её следили за летящей паутинкой -
и отыскивали у ней хвост.
Не знаю чем казались ей люди,
Может, деревьями,
может, морем;
хотя она и не видела моря.
Когда я садился есть, шевеля губами,
она видела что-то, чего не видел я:
большие сосцы воздуха.
Потому она присоединялась к трапезе.
После еды она умывалась; ритуал обновления.
В пустоте неожиданной смерти
она ощутила всё, что ощущаем мы:
неудобство слишком большого тела,
жёсткий колючий воздух,
вес и размер предметов.
И их враждебность.
В глазах её, мучительно слепнущих от света,
громоздились огромные небоскрёбы -
и она жалобно мяукала:
погасите свет.
Ибо темнота возвращала ей неведение.
Умирая
она на мгновение постигла связь
между мраком и светом, теплом и холодом,
жизнью и смертью.
Маленькая мёртвая кошка.
Смерть снова отступила от нас (от меня и от вас),
но, отступая, унесла маленькое безжизненное тельце.
- И я обвиняю во всём этажи.
... О, этажи -
тяжёлые
серые
каменные этажи,
раздавившие
кошку...
1964
