Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Главным объектом изучения истории, в сущности, является существование человека и человеческого общества во времени. Но само понятие времени обычно ускользало из поля зрения профессиональных историков. Время представлялось просто как некая однородная шкала, прямая, вдоль которой разворачивается история человечества (или в лучшем случае – окружность, но никак не многомерное пространство). Но ощущение человеком времени гораздо сложнее, и время отнюдь не однородно. В истории существует несколько временных измерений, в которых существует человек. Наряду с временем физическим, объективно существующим, у каждого из нас есть индивидуальное психологическое время. Человеку может казаться, что время его жизни тянется очень медленно или очень быстро, в зависимости от событийной и смысловой наполненности его жизни, и этот психологический фактор восприятия времени имеет для индивидуальности значение едва ли не большее, чем реальная продолжительность его жизни.  Так и в истории – у каждой цивилизации есть свое цивилизационное время, движение которого измеряется событийной и смысловой наполненностью процесса развития социума. В настоящее время мир переживает несовпадение трех времен: времени объективного, в котором мы завершаем двухтысячелетний цикл развития христианской культуры; времени цивилизационного, которое непрерывно ускоряет темпы своего движения для мусульманского Востока и Китая и замедляется для Запада; и индивидуального времени каждого человека, которое часто не соответствует времени цивилизационному, и это несовпадение трех времен, трех темпов развития жизни порождает кризис более значимый, чем кризис экономический,– кризис временного существования.
Кризисы временного существования могут быть по-своему благотворны для развития человечества: вызываемая ими духовная нестабильность становится причиной перемен в мировоззрениях большого количества людей.  Такие кризисы имели место в Иудее времен Христа, в Европе времен падения Римской империи, в эпоху Возрождения, в России XIX века. Следствиями этих кризисов было возникновение новых систем взглядов на мир и на место человека в нем, на мироздание вообще.
Но у кризисов временного существования, кроме конструктивных, имеются и деструктивные последствия. Распространение в обществе ряда кризисных религиозных и философских учений, появление настроения всеобщего разочарования, возрастание агрессии во взаимоотношениях народов и классов также являются неизбежными признаками кризиса.
Проследить все кризисные ситуации в истории представляется невозможным; но практически все наиболее значимые войны, в которых сталкивались цивилизации, свидетельствуют о развитии кризиса.
Механизм развития кризиса сложен, но можно выделить определенные элементы и условия, приводящие в движение этот механизм. Во-первых, кризисы возникают в пограничной ситуации, то есть в таких условиях, когда цивилизация находится на рубеже различных эпох своего социального и культурного развития. Во-вторых, кризис порождается в условиях столкновения двух «культурных континентов», двух отдельных культурных миров, ранее считавшихся несовместимыми. В-третьих, кризису обыкновенно предшествует эпоха социальной стабилизации в жизни цивилизации, причем стабильность социальная не соответствует нестабильной ситуации в духовной жизни общества. Эти три несовпадения– несовпадение эпох, несовпадение цивилизаций и несовпадение культуры с самой собой – в своей совокупности и порождают кризис временного существования.
Кризис в своем развитии переживает несколько фаз: фазу первоначального потрясения (им может быть война или иное бедствие, наносящее удар по стабильной жизни общества); фазу перегрева культурной и социальной систем, царящих в обществе, при которой происходит подспудное накопление духовных и общественных сил, расшатывающих прежнюю систему изнутри; фазу взрыва, характеризующуюся появлением первых провозвестников нового мировоззрения и мироустройства, мятежами, переворотами и другими внутренними потрясениями; фазу угасания, при которой ситуация снова стабилизируется, только уже на принципиально новых основаниях. Даже в случае подавления новых элементов мироустройства организация на прежних началах является невозможной.
Ломка временного самоопределения целых народов неизбежно сопровождается взрывом; вся история человечества в этом отношении есть движение от взрыва к взрыву. В конечном счете путь человеческого общества подобен пути Вселенной: Большой Взрыв, исходящий из первоатома общества, придает человеческим массам движение и заставляет распространять степень своего присутствия в окружающем пространстве и времени.
Считать временной кризис началом исключительно благотворным, содействующим эволюции, было бы неправильным; обновление, вызываемое кризисом, не всегда есть изменение в лучшую сторону. Путь от кризиса к кризису, от взрыва к взрыву извилист, и бесконечные метаморфозы человеческого общества не всегда оправдывают те жертвы, которые были принесены во имя свершения этих метаморфоз.

Цивилизация существует в определенной системе смысловых и исторических координат. Основными осями координат каждой культуры являются измерения психологическое, социальное и природное.  Но представим себе, что в одну систему координат неожиданно вторгается другая, и пространство существует уже не в трех измерениях, не в трех осях координат вокруг одной неподвижной точки отсчета, а в шести, девяти, двенадцати измерениях, где каждое имеет свою точку отсчета?... Эта невозможная с физической точки зрения картина часто наблюдается в истории. В истории России часто случалось, что точка отсчета, служившая центром исторической, социальной и духовной жизни русского общества, в короткое время сменялась, подобно тому как перемещается магнитный полюс Земли. Это происходило во время монгольского нашествия, когда в мир Киевской Руси, существовавший в европейской христианской системе координат, вторгся восточный монгольский кочевнический мир, сначала языческий, а затем мусульманский, где и общественная, и духовная система строилась вокруг совсем других смысловых центров, других идеалов…. Такой же процесс происходил во время Петровских реформ, только движение русской культуры было обратным – от Востока к Западу. И в третий раз подобная смена координат и точек отсчета произошла во время Октябрьской революции. Но в эти периоды происходило постепенное вытеснение одной системы другой либо их незаметное слияние; сейчас же в огромном цивилизационном поле России все ранее соперничавшие в ней центры духовного и исторического развития, распространяющие вокруг свое влияние, существуют рядом, порождая немыслимый разброд и духовно-политическую какофонию. Эта ситуация уникальна для историка, но печальна для современника.
Существование человека в многомерном культурно-социальном пространстве трагично: задействованный одновременно во множестве отдельных пространственных систем, он ощущает себя вовлеченным в движение гигантского механизма, чье функционирование не подвергается воздействию разумной воли. Страх перед подобным образом мира заставляет человека искать твердой точки опоры, а в случае ее отсутствия – непрерывно двигаться, чтобы не превратиться в пассивную жертву кризиса. Человек цепляется за какие-либо фальшивые культурные ценности либо безвольно дрейфует «вдоль по жизни», переходя от заблуждения к заблуждению. Человечество – Великая Машина – поглощает единичные жизни, которые необходимы как сырье для производства новых ценностей… Борьба с Машиной становится смыслом деятельности наиболее стойких представителей человечества. Часть борется против целого во имя иного целого – вот в чем заключается трагизм этой ситуации! Найти единую точку отсчета, единую систему ценностей, установить единые параметры общественного, духовного и физического бытия человека – вот к чему следует стремиться, чтобы преодолеть этот кризис. Следствиями этих устремлений являются новые открытия и достижения души человеческой, религии, философские учения, создания искусства и литературы. В конечном счете главной целью деятельности человека на этом поприще является именно закрепление себя в бытии – культурном и социальном. Так трагизм исторического существования человека находит катарсис, разрешение в достижениях человеческого духа.
С древнейших времен культура являлась главным средством этого преодоления трагизма исторического бытия. Она есть организм, борющийся с механизмом космоса и превращающий механические явления мира в одухотворенные, живые, придающий миру определенное лицо, и главный стержень цивилизации, устанавливающий незыблемую точку отсчета и систему координат, в которой человек может чувствовать себя на своем, только ему предназначенном месте в этом огромном и с каждым веком все более неизмеримо непонятном мироздании.

Что такое время? Этот вопрос редко задается нами, возможно, потому, что пребывание во времени является для нас таким же естественным состоянием, как дыхание и питание. Но, если два последних процесса, определяющих наше физическое здоровье, давно изучены, то отношения человека со временем, не менее значимые для духовной жизни, почти не попадают в сферу интересов науки. Тем не менее нет для человека более значимой проблемы, чем проблема краткости жизни, смысловой наполненности отрезка времени, отведенного ему на земную деятельность. И следует подробно проанализировать все аспекты этой проблемы, чтобы понять, как, по каким законам мы существуем, как распоряжаемся той временной протяженностью, которая дана нам для жизни и творчества.
Даниил Андреев считал, что у времени есть цвет. Так, существуют эпохи синие, когда мысли людей направлены к высшим, духовным горизонтам, и красные, когда люди сосредоточены прежде всего на земном, материальном. Эта концепция, наполовину научная, а наполовину мистическая, имеет в себе зерно истины: время есть явление органическое, оно – реальный фактор нашей объективной жизни, и от того, как мы выстраиваем с ним отношения, во многом зависит, состоимся ли мы  в нашей жизни.
В конце концов, мы являемся гражданами не только того или иного государства, но и той или иной эпохи. Временные отрезки истории человечества, отличающиеся различной смысловой наполненностью, так же трудно соотносятся друг с другом, так же трагически взаимодействуют, как и враждующие государства. Переход из одной эпохи в другую столь же труден, как переезд с Родины – на чужбину. Есть временные материки и части света, подчиненные законам временного дрейфа, и их движение таинственно и неуследимо для большинства из нас.
Попробуем развить эти тезисы подробнее. В культурном отношении все эпохи можно разделить на эпохи вдоха и выдоха. Об этом писал Р.М.Рильке:
…Мы сегодня на вдохе,
Мы на вдохе еще, как мера
Земли замедленного дыханья,
Как спешка этой Земли.
Ощущение красоты – это вдох. Создание произведения искусства – это выдох. Во время «вдоха Земли» общество словно пребывает в состоянии оцепенения, оно не создает культурных ценностей, и все мировые потрясения словно проходят стороной, тем не менее души чутких к веяниям времени людей вдыхают духовную атмосферу Земли, состоящую из слов, мыслей, поступков, отражающих суть эпохи. Этот вдох может длиться несколько десятилетий, а может быть, и веков, но за ним неизбежно следует выдох – эпоха, когда люди, долго вдыхавшие удушливую атмосферу безвременья, словно распрямляются и выдыхают, и тогда незримая среда, которой мы все дышим, наполняется благодаря им их новыми мыслями, чувствами, желаниями. На вдохе общество вбирает и переваривает в себе те открытия, которые явятся миру на выдохе. Так, «безвременье» конца девятнадцатого века было для России эпохой вдоха, а Серебряный век – эпохой выдоха. Диапазон этих процессов может быть гораздо больше: для того, чтобы «выдохнуть» Достоевского, Россия «набирала воздух в грудь» на протяжении нескольких столетий, начиная со времен Смуты и Раскола. «Слово о Горе-Злосчастии» – это своеобразный пример «немого» Достоевского. В этой средневековой повести ясно обрисован молодой человек, наделенный всеми дарами природы, но видящий перед собой только две дороги – либо в кабак и острог, либо в монастырь.  Писатель «бунташного» века видел этого «русского мальчика», но не мог истолковать и описать его трагедию достойно, так как не имел того интеллектуального и художественного аппарата, который потом долго создавался реформаторами российской словесности и мысли – Петром Великим, Ломоносовым, Пушкиным. И только Достоевский смог истолковать этот «изначально заданный»образ русского человека и явить его миру как открытие многомерности человеческого сознания.
В наши дни вдох и выдох чередуются слишком часто, темпы жизни стали столь быстрыми, что мы просто не успеваем дышать – в прямом и переносном смыслах этого слова. Мы не успеваем вдохнуть всю глубину небес, и наше дыхание становится неровным и прерывистым. Поэтому и культурные «выдохи» нашего времени слишком ничтожны, поэтому атмосфера духовная, в которой пребываем мы, грязна и заражена чужеродными, враждебными элементами. В эпоху всеобщей спешки и раздерганности должны найтись, наконец, несколько человек, которые решатся дышать не в одном ритме с нашим вечно бегущим на пределе сил своих обществом, а в такт Небу и Земле.
Жизнь – это необозримо огромное, сложное и великое явление, и для того, чтобы жить с Жизнью в ладу, необходимо научиться пребывать во времени, чувствовать темп его дыхания, биения его сердца, видеть лицо своей эпохи, время от времени заглядывать в зрачки своему веку, как бы страшно это не было. Только такая предельная искренность в общении со временем и миром способна исцелить нас, просветить наше общество, напитать нас новой свежестью и ясностью бытия. Только когда мы научимся дышать полной грудью, не воруя воздух друг у друга, мы избавимся от нашей «духовой тахикардии» и сможем жить и творить в масштабах Бога Отца, видеть мироздание в его первозданной красоте. Мир велик, и каждый может найти в нем свой уголок. Так же велико время, и в нем, как в доме Господнем, обители мнози суть. И стоит страдать, бороться и искать, чтобы в конце концов «привлечь к себе любовь пространства» и времени, найти в их лабиринтах свой, от века для нас предназначенный спокойный и верный дом.