Нет, господа, так нельзя, так с ума сойти можно и пойти, сойдя, к тем телятам, которых Макар не гонял. Но если кот станет телёнком, то он не только не сможет ловить мышей, но и нравиться людям. Вот об этом я и хочу произвести на свет несколько штрихов.
Не обессудьте, но вы ведь сами своим молчаливым посматриваньем отбили у меня охоту периодически драть рм-сообщество. Пока я терпел, руководствуясь соображениями, сообщество рассыпалось, как неолиберализм в головах большинства населения той земли, которую я люблю по праву рождения. На этом мою пресс-службу можно было бы и закрыть, когда б не один нюанс, что разыгрался во мне новыми полутонами.
Так я невольно переключился на более выпуклые фигуры и оголтелые модели поведения, что отражались в вышеназванной высохшей сетевой капельке. Вот он, сей нюанс:
Да, и нравиться народу ему нравится (каламбурчик). И под водой, и в самолете, и со стерхами – вот они атрибуты подложности. Дурацкие атрибуты, но для непритязательного вкуса сходит.
Мы вот не верим человеку в положении, а напрасно. Положение обязывает проговариваться. Раб на галерах - не фраза и не кокетство, но крик души. Буквальный крик, и прошу отнестись к нему со всею человеческой серьёзностью.
Наш Герой действительно ощущает свою ношу рабьей. Ну так сложилась жизнь... Не нравится ему эта работёнка, а нравятся конференции, рауты и вояжи. Там он только и жив, там горит и блистает, и доволен собой. И ради этой
творческой радости необходимо терпеть рабский труд - и разруливать, и уговаривать, и замирять группировки хищников, чтобы они не сожрали друг друга и стадо и дали вновь артисту возможность проводить такие удивительные, такие зажигательные конференции. Пожалуйста, господа, заострите внимание на этом тихом нюансе - и всё враз объяснится. Ну, почти всё. Потому что объясниться всё вообще не может никогда.
Итак, безжалостно, беспощадно и, главное, бесполезно ждать и требовать от раба творческого отношения к делу. Максимум, чего можно добиться, это исполнения своих обязанностей от сих до сих. И не сверх того. А мы всё ждём сверх того, но это противоречит природе рабства. Посудите сами, ну какой начальник, если он воспринимает свою должность не как рабью повинность, но как что-то избранное им добровольно (по заслугам ли, по способностям - не важно), сможет (физически!) из года в год рапортовать со счастливой улыбкой на лице, что его указы не исполняются? Такое невозможно представить даже на лице Брежнева, сиявшего от звёзд, но сиявшего не потому, что у него есть возможность поговорить на сцене с народом, а потому, что звёзды вопиют о его заслугах перед Отечеством. Мог ли даже этот не хватавший звёзд с неба, хотя и незлой звездочёт со счастливой улыбкой заявлять, что его указы никто не исполняет? А наш Герой лоснится от самого факта своего выступления на пресс-конференции, от того, как он ловко отвечает, как блистательно реагирует и острит... А сами указы и их исполнение - как рабское ярмо - сбросил и счастлив. Как свободный художник (мечта), а не зажатый администратор (реальность). Ну, хотя бы на несколько часов. А потом тупо тянуть служебную лямку и планировать новые экспромты для новых встреч с народом и журналистами...
Простите моё осмысленное многословие по ничтожному поводу, но мне хочется тут облечь словесной плотью одну микроидею, которая меня самого поразила: вся суть наших недоразумений по данному затяжному несварению вводных разрешается
самим отношением субъекта к делу. Как только мы поверим Герою на слово и поймём, что он доподлинно чувствует себя
рабом на галерах, так нам откроется путь к решению остальных биномов Путина.
Я кот поживший и неплохо помню, как его публичный шеф Собчак купался и нежился в своих речах и светских раутах, когда вокруг него разрушался город и клубились банды. У многих советских клерков тогда снесло крышу от свалившегося на них ослепительного блеска - у кого от зелёных миллиардов, у кого от славы. И наш Герой из той породы, и он совсем не лишён артистизма, но тщеславие его всеобъемлюще. Это центральная страсть, другие радиусы - дань необходимости на пути удовлетворения тщеславия. Он хочет нравиться всем: на Востоке и на Западе, простому народу и светской тусовке, либералам и патриотам, барыгам и силовикам, домохозяйкам и учёным, артистам и журналистам, собакам и кошкам, мышам и ментам... И так далее - до последнего понижения лексики. Он свой для своих, для чужих и для прочих шведов. Великая страсть порождает великое рабство.
Он в натуре пашет! Реально, но... без огонька. Раб при всём желании не может пахать с огоньком и совершать свободных и творческих деяний - и это противоречие неразрешимо. Творит наш Герой только на сцене, а в кабинете отрабатывает возможность выхода под софиты. Ему (самое смешное, что я не далёк от истины!) по большому счёту плевать, исполняют его указы или нет. Главное, чтобы можно было блеснуть шуткой по этому поводу, а там... до следующей пресс-конференции. Дотянуть лямку - и оторваться. И так из года в год. Пока Крым не поломал всю прану...
Вспомните, как ожила экономика после 98-го года и как творческую инерцию правительства Примакова угасили в начале 2000-х. А потому что подфартило с ценами на нефть и можно было расслабиться и получать удовольствие, не заморачиваясь неоднозначностью выбора, то есть - блистать и ни о чём эдаком противоречивом не думать. Творчество для раба - именно мучение, что-то неестественно болезненное, от чего хочется избавиться в первую голову. Но проклятый Крым разметал ярлыки на рабочем столе. Творчество истории вторглось в кабинеты и попутало правых и левых. Повеяло ужасом неизвестности и решительности... А может, ещё договоримся по-тихому?
С какой же детской обидой наш Герой посетовал Западу: мы так готовились, мы так хотели устроить всем праздник, мы такую блистательную Олимпиаду провели, а вы - нам палки в колёса! вы нам не аплодировали! Помните, на последней конференции? Это ведь была главная претензия! И сколько в ней сквозило непосредственной горечи...
Ладно, я кончил. Спасибо за понимание.
