Выступление поэта Геннадия Рябова на вечере, посвященном 11-летию поэтической рассылки «Мантры нефритового кролика». Театр «Куклы», Санкт-Петербург, 22 ноября 2014 г
(с любезного разрешения Геннадия Рябова):
http://www.youtube.com/watch?v=p1lW_Fvs5MI* * *
В прихожую я бегал то и дело:
там умирала кошка у дверей.
Не плакала, не двигалась, не ела –
так принято, наверно, у зверей.
Ей оставалось мучиться немного –
она угаснет на исходе дня.
С надеждой и любовью, как на бога,
сквозь боль она смотрела на меня.
А что я мог?
Ведь даже Тот, кто выше,
кто срок отмерил сердцу моему,
моей мольбы, похоже, не услышит.
А в свой черед и я уйду во тьму.
Я только гладил худенькую спину.
В ответ она дрожала чуть сильней.
Дай, Небо, мне –
хотя бы вполовину –
достоинства такого же, как ей,
в час моего отплытья в путь безбрежный,
когда весь мир исчезнет в страшном сне.
И пусть меня пушистой лапой нежной
хоть кто-нибудь погладит по спине...
* * *
От ночей из томящих бессонниц
и кошмаров, где сладкая жуть,
от раздумий, тревожащих совесть,
от поступков, которых стыжусь,
от полётов под мутной луною,
приносящих свободу и грусть,
и от бед, призываемых мною,
и от счастья, сдавившего грудь,
от восторженной глупости детства
и цинизма в седые года
есть одно стопроцентное средство:
не любить.
Никого.
Никогда.
СОЛДАТИК
С оловянною винтовкой в оловянном сапоге
я всегда держался стойко на одной своей ноге.
Были штили и метели, и морозы и жара.
Нас вертели, как хотели: жизнь – жестокая игра.
Наш отряд в бою неистов, и ложились мы костьми.
Пластилиновых фашистов удалось нам разгромить,
Но войска соседки Таньки раскололи хрупкий мир.
Вновь бросал меня под танки пятилетний командир.
Я бросался – мне не жалко. При фельдмаршале таком
дослужился до сержанта и командовал полком.
Твердо верил, что не рухнет оловянный стойкий взвод.
…раз из комнаты на кухню уходили мы в поход.
Враг подкрался тихой сапой, уничтожил караван –
кошка Тошка мягкой лапой закатила под диван…
Там под пыльным одеялом сладко спят и видят сны
отставные генералы незаконченной войны.
ПРОСТОЕ
Луна из-под тучи лениво стекла -
янтарная капля, слеза смоляная.
Блеснул на тропинке кусочек стекла,
осколками света потемки пятная.
Подумаешь, чудо: стекло и стекло -
бутылка пивная разбита о камень.
Испита, и время ее истекло.
Пустая вещица...
Но чьими руками
мешаются сода, селитра, песок?
В печи раскаленной все плавится, тает.
Вдувается воздух в тягучий кусок -
непросто дается бутылка простая.
Все вещи простые - остатки чудес.
Остыли они и на время застыли.
Но вспыхнет однажды полунощный лес
сияньем осколка разбитой бутыли.
Мир целую вечность летит в пустоте.
Уйдем в никуда, как пришли ниоткуда.
Я просто живу. Я погряз в простоте.
А было ли чудо?
А будет ли чудо?
***
... ребенок плачет самозабвенно.
Давно не больно, а он все плачет.
Текут слезинки. И это значит,
не все в порядке в его Вселенной.
Вообще он ноет не слишком часто.
Сейчас обидно и очень горько,
поскольку мама стащила с горки,
не понимая, какое счастье
весь день с друзьями в снегу валяться.
Ползти на гору, как черепаха.
И вниз катиться, не зная страха.
И ушибаться, и ошибаться.
***
Я сфинкс из древних Фив.
Я, в сущности, собака.
Хозяин мой давно (часы… года… века…)
привел меня сюда,
а сам исчез во мраке.
У лап моих течет державная река.
Тут миллионы тел отбрасывали тени.
Здесь мириады ног оставили следы.
А сколько тщетных глаз
сдержать слезу хотели,
и сколько сладких уст
сливались у воды.
О, сколько было слов…
Про верность, про измену,
про ненависть, любовь
и дружбу, и вражду...
А он меня просил дождаться непременно –
сказал: сиди и жди.
И я сижу и жду.
***
(Кина не будет... )
Кина не будет...
Для раздачи грез прислали пайку импортного зелья.
Но кинщик Ваня мается с похмелья – и болен, разумеется, всерьез.
А мы пришли смотреть на чудеса.
Нам твердо обещали: будет чудо – вовсю старались звезды Голливуда!
Но Вани нет как нет уж два часа.
На этой пленке сказка о любви, где Золушку спасает гладиатор.
Там термина... простите, губернатор злодеев мочит в ихней же крови.
Там горы жрачки, реки кока-кол, кругом цветет и пахнет маттиола...
Здесь бедный кинщик требует рассола.
Но Маня не дает ему рассол,
а лупит скалкой – гонит из семьи, от своего бесстрашия немея.
Ни Волт Дисней, ни Метро Голдвин Меер не ожидали эдакой свиньи.
И, затянувшись крепким табачком, бежит Иван во тьму, что было силы.
Луну – и ту в бараний рог скрутило – по небу пробирается бочком...
Народ ушел..
Сам бог велел залить
такой облом, такую вот непруху.
Лишь Катерину тискает Петруха в ряду последнем на краю земли...
И вроде бы не Ванина вина –
его и так серьезно наказали, –
что я сижу в пустом и темном зале
и жду кина.
***
Уходит в землю снег, планета набухает,
Она гудит, как мяч, сочится, как творог.
Внук ветку теребит, задумчиво вздыхая,
Швыряет корабли в бурлящий ручеёк.
Что грезится ему? Карибские пираты,
Принцессы, абордаж, сражения, пиры?
Бросает стебельки, бумажки, клочья ваты -
И сам спешит на них в далёкие миры.
И я гребу за ним на утлом пароходе
В забытую страну, где мама молода...
Уходит в землю снег. Мы все в неё уходим.
Кораблики плывут. Бежит, бежит вода.
***
Под нажимом острого железа
Садоводу преданно служа,
Плод хрустел по линии надреза –
Брызгал кровью сок из-под ножа.
Добывая внуку витамины,
Мякоть оставляя для вина,
удалял я только сердцевины –
Те, где вызревали семена.
Не годились эти зёрна вовсе
На варенье, сок и на еду...
Так и я - дозрею в эту осень
И в ладони чьи-то упаду.
А владельцу спелого улова
Будет абсолютно не нужна
Суть моя, зерно моё, основа -
Та, в которой сердце и вина.
***
Полночь глухая.
Не спи, мой волчонок, не спи.
По небу тучи снуют, да летучие мыши...
Время свободы во время служить на цепи
перетекает беззвучно – и ты не услышишь.
В клетку тебя не посадят, и лап не скуют.
Время не то.
Нынче все обставляют толково.
Ты обожаешь, я знаю, покой и уют:
так спеленают уютом – куда там оковам.
И без труда и заботы потянутся дни.
Гладят и кормят – так лай на чужих,
как учили.
Будешь наивно считать, что в ответе за них –
тех, кого ты...
А на деле – тебя приручили.
...Скрылась луна.
Мы тихонько уйдем со двора.
Жизнь не игра.
Настоящая жизнь – это драка,
бой за любовь и за счастье.
Пора, волк, пора!
Что же ты медлишь?..
Ну, что ж, оставайся...
собака.
