КАРР
Из подсмотренного...

0 Участников и 1 гость просматривают эту тему.

« #1 : 01 Февраля 2012, 11:02:44 »
Поэт Сергей Шестаков. Из цикла "Календарь"

Календарь. (Стихи Сергея Шестакова. Исп. Николай Якимов и Евгения Логвинова)

Евгения Логвинова и Николай Якимов

1

убери ее имя господи вычеркни из всех
списков как будто нет ее для земного дня
утром мы сами справимся утром легчайший снег
и тишины серебряная броня
переставляя горы меняя теченье рек
смотрит она сквозь мир за кромешный край
так неотступно будто навек навек
так безоглядно будто прощай прощай...

2

переведи это слово с мертвого на живой
переведи это время с прошлого на теперь
слышишь в крови ревет одинокий зверь
переведи его через улицу дверь закрой
дай ему хлеба черного белого молока
дай ему губы чермные смертному научи
дай ему имя чтобы в земной ночи
звать его окликать из небесного далека...

3

думай думай пока не выпадет снег не выпадет смерть
пока ты не перестанешь плыть не перестанешь петь
пока ты не перестанешь быть не перестанешь сметь
пока не уйдешь туда не уйдешь оттуда любовь моя
думай думай ибо земля холодна холодна она и не держит больше стопы
больше строки не держит больше буквы больше судьбы
думай думай зачем нам гиблые эти полые те края
ибо земля холодна и небо и к слову слово и к персти персть...

4

ночь сегодня такая что станет куда светлей
если веки смежить сомкнуть пустоту деля
на потом и прежде в цепях четырех нулей
где ты даже не нуль ты то что внутри нуля
и за этот страх насекомой дзетой кривящий рот
за членистоногий хитиновый холод жил
не заметит господь не вспомнит не приберет
а в дверях стоящий безвидный уже накрыл...

12

ну вот мы и дома вздыхает ну вот и мы и до
ну вот мы и в ми ре из сумочки ключик фа соль
сегодня на ужин ля си и силянс и бордо
бардо и вадим тяжела эта ноша не столь
ты смерть говорит угловатого хлеба поклюй
горбатой травы ты любовь пощипай говорит
а утром посмотрим кто краше какой ветродуй
развеет золу и по сердцу пройдется навзрыд...

14

поиграй с ней в прятки в яндексе там теплей
или в гугле там ни конца ни края
только две клавиши Господи на твоей
клавиатуре одна reset delete другая
там где во тьме светило ее плечо
месиво мертвых слов чернота компоста
холодно холодно Господи горячо
холодно горячо горячо но поздно...

15

уже зима была не за горами
уже сводило скулы на заре
уже земля горела под ногами
и страх гостил в твоем календаре
тянулись дни плелись волхвы с дарами
брели волы на взгляд недвижный твой
босое небо шло вразвалку к раме
и становилось смертью и росой...

18

первая говорит мой то мой совсем никакой душа сквозь кожу видна
явишься с ним засмеют для чего мне такой ведь и без меня будто нет его поживу одна
а моя то моя говорит вторая маленькая смешная с пяточки на носок
переступает горя не знает вот и походит пусть поблажит чуток покривит роток наберет жирок
едут вздыхая косточки перемывая сопя в нулевом трамвае
сетуя привирая перебирая где ухватить кусок каравая забросить сеть
боже какие дуры думает третья смерть
приду заберу обоих приходит и забирает...

19

ходишь бормочешь маменька маменька а она в ответ катманду катманду
полно мой маленький моя маленькая я ведь уже одной ногой по колено нигде нигде
помню омыли меня ключевой водой обернули меня белым облаком в шестьдесят никаком году
время смерти моей подошло к концу к ледяной черте золотой кутье подступающей темноте
если там куда я уйду и впрямь темно если это дно черное рядно теневой надир
не грусти мой маленький моя маленькая повторяй корея корея и все пройдет
посмотрите на малых сих сих двоих что сейчас одно нет прекрасней их они меня впустят в мир
одного зовут иоаким другую анна и ждать им неполный год...

20

небо все выше выше все дальше земля земля
мир стал сплошной прорехой не подберешь лоскут
температура времени падает до нуля
утром тебя разбудят но не спасут
встанешь и вновь умрешь в эту жизнь в ее
прелесть и персть что подымут как донный ил
люди и птицы ангелы и зверье
боги и рыбы все кто тебя любил...



Путинцева Т
«Последнее редактирование: 13 Января 2013, 19:30:10, ВОЗ»

« #2 : 13 Апреля 2012, 11:41:37 »
То, чего не хватает.

Представьте себе село где-то в глубинке, где не поймёшь - это ещё Россия или уже Беларусь.
Представьте себе учительницу литературы, которая всю жизнь жила там и работала.
И время от времени выражала себя в стихах.
Никогда их не пыталась публиковать, никуда не носила, а жила себе деревенской своею жизнью, мужа обихаживала и жучила, работала в школе, своих детей выращивала (четверых).
Впервые увидела книжечку своих стихов в 80 лет: дочка поотыскивала мамины вирши и издала "баснословным тиражом" в 5 экземпляров.
Это - предисловие. Пара стихов из этой книги.

ВЕРА ПРОТЧЕНКО
(из книги "Стихи простого человека", тираж 5 экз.)

***
Когда я умру, не грустите
и слёзы не лейте по мне,
Ведь каждый живущий когда-то
должен быть предан земле.
Жизнь – это только мгновенье.
Мы все это знаем давно.
А смерть – беспощадная штука.
Она не щадит никого.
И Богу спасибо скажу я
за то, что всех в этом сравнял.
Будь то президент, или пахарь,
или могучий султан –
Все мы уйдём в подземелье.
Там встретит нас вечный покой.
Только, земля дорогая,
жаль расставаться с тобой!

Деревенька

Здравствуй, моя деревенька родная!
Давненько я здесь не была.
Ну что ж ты меня так встречаешь неласково?
Всюду стоит тишина,
Детского крика не слышно на улице,
Нет ни коров, ни овец на лугах,
На озере утки и гуси не плавают,
Сена не видно в стогах.
Хатки, что были когда-то красивыми,
Все обрели жалкий вид
И обросли двухметровым бурьяном.
Смотришь, и сердце болит!
Что же с тобою, моя дорогая?
Где твой работящий и добрый народ?
Все молодые уехали в город,
А те, кто постарше, ушли на погост.
Встретились мы и опять расстаёмся.
На сердце остались тоска и печаль.
Вспомнишь о прошлом – слеза навернётся.
Ох, как же тебя, деревенька, мне жаль!

Я не буду говорить о "высокой литературе" или там, напротив, о "лубке" и т.п.
В этих строчках нет ничего.
Кроме импульса искренности и правды.
Кроме жизни.
--------------------------------------------------------------------------------

Путинцева Т
«Последнее редактирование: 13 Января 2013, 19:29:47, ВОЗ»

« #3 : 07 Января 2013, 02:25:00 »
Болеслав Лесьмян "... Я - кукла"...

+++

рождественский постинг поэта Артёма Тасалова


"
...пронзительно прекрасный стих польского поэта...

*

Я — кукла. Светятся серьги росой нездешнего мира,
И сном по шелковой яви на платье вытканы маки.
Люблю фаянсовый взгляд мой и клейкий запах кармина,
Который смертным румянцем горит на матовом лаке.

Люблю в полуденном солнце лежать на стройном диване,
Где скачут зайчики света и где на выгнутой спинке
Безногий ирис витает у ног задумчивой лани,
А в тихой вечности плюша гнездо свивают пылинки.

Признательна я девчурке за то, что с таким терпеньем
Безжизненностью моею играет, не уставая.
Сама за меня лепечет и светится вдохновеньем —
И кажется временами, что я для нее живая.

мне по руке гадая, пророчит она, что к маю,
Взяв хлеб и зарю в дорогу, предамся я воле божьей
И побреду, босоногая, по Затудальнему краю,
Чтоб на губах у бродяги поцеловать бездорожье.

Однажды судьба невзлюбит — и вот я собьюсь с дороги,
Останусь одна на свете, гонимая отовсюду,
Уйду от земли и неба и там, на чужом пороге,
Забыта жизнью и смертью, сама себя позабуду.

Подобна я человеку — тому, Который Смеется.
Я книгу эту читала… Премудростям алфавита
Я, словно грехам, училась — и мне иногда сдается,
Что я, как почтовый ящик, словами битком набита.

Хочу написать я повесть, в которой две героини.
И главная — Прадорожка, ведущая в Прадубравье,
Куда схоронилась Кукла, не найденная доныне, —
Сидит и в зеркальце смотрит, а сердце у ней купавье.

Два слова всего и знает, и Смерть называет Мамой,
А Папой могильный холмик. И все для нее потеха…
Голодные сновиденья снуют над пустою ямой,
А кукла себе смеется и вслушивается в эхо…

Конец такой: Прадорожка теряет жизнь на уступе…
Намеки на это были. Смотри начальные главы…
И гибнет кукла-смеялка с четой родителей вкупе.
И под конец остаются лишь зеркальце да купавы.

Писать ли мне эту повесть? Становятся люди суше,
И сказка уже не в моде — смешней париков и мушек…
Цветного стиха не стало… Сереют сады и души.
А мне пора отправляться в лечебницу для игрушек.

Заштопают дыры в бедрах, щербины покроют лаком,
Опять наведут улыбку — такую, что станет тошно, —
И латаные красоты снесут напоказ зевакам
И выставят на витрине, чтоб выглядели роскошно.

Цена моя будет падать, а я — все стоять в окошке,
Пока не воздену горько, налитая мглой до края,
Ладони мои — кривые и вогнутые, как ложки, —
К тому, кто шел на Голгофу, не за меня умирая.

И он, распятые руки раскрыв над смертью и тленом
И зная, что роль игрушки давно мне играть немило,
Меня на пробу бессмертья возьмет по сниженным ценам —
Всего за одну слезинку, дошедшую из могилы!
*

Болеслав Лесьмян,

перевел с польского А. М. Гелескул


У дочери поэта, начинающей актрисы и очень хорошенькой, объявился кавалер,
и заботливый отец пригласил его, дабы выяснить серьезность
намерений. Ухажер, член профашистской молодежной организации, пояснил старорежимному родителю:
“А что, пану невдомек, какие намерения можно питать к дочери еврея?”
И удалился с той же снисходительной усмешкой.
И поэта Болеслава Лесьмяна не стало…
Много раньше он писал: “Грядут года небытия, И гибнут девушки, как птицы”
— но сам до этого не дожил и не увидел, как жену и дочь угоняли в
концентрационный лагерь Маутхаузен.
http://aristakisyan.livejournal.com/18139.html      +++
"


Путинцева Т
«Последнее редактирование: 13 Января 2013, 19:30:41, ВОЗ»

« #4 : 17 Января 2013, 08:35:57 »
Наши LWint и ТамПтица на новогоднем празднике в лит. студии Жизальмо

Путинцева Т

« #5 : 23 Января 2013, 03:05:14 »
ТамПтица в отроческом творчестве:

http://youtu.be/bQXl475G_C0

Путинцева Т
«Последнее редактирование: 23 Сентября 2013, 19:01:53, КАРР»

« #6 : 23 Февраля 2013, 00:50:51 »
"....Для критика стремление к совершенству и путь в неведомое - это напряженный поиск невиданных и причудливых форм, приемов, инструментария, то есть, голимое эстетство, конструирование своих собственных уникальных матриц и парадигм. ...
... Мне же глубоко чуждо восприятие слова, как некоей матричной субстанции. Для меня стремление к стилевым изыскам и уникальным формам всегда было ничем иным, как умножением симулякров. И неведомое в поэзии в моем понимании - это, прежде всего, подлинное внутреннее потрясение, удивление. Для меня вот это вот первично, когда слово идет от приключения духа, от достоверного внутреннего переживания, от сути, а не от формы или от стремления преодолеть форму. И тогда тебе нет дела до словесности, до раздумий о "кубиках", тогда само переживание диктует слова и образует форму естественным образом. В понимании критика поэт - полновластный субъект в процессе происхождения слова. Мне же гораздо ближе, когда автор является объектом, когда он записывает, а не пишет или, прости Господи, творит. Поэзия - это ведь даже не собственно словесность, поэзия в самом восприятии жизни. А слова это всего лишь попытка соответствовать самому себе и своему внутреннему переживанию. И, может быть, приближение тем самым к логосу..."
Олег Горшков

Путинцева Т

« #7 : 30 Июля 2013, 04:04:57 »
Владимир Крастошевский

"Этюд номер пять"

Подъезжая под Ижоры, я взглянул на небеса. То, что я увидел, мне не понравилось. Тучи, набухшие влагой, смотрели грозно. Темные вертикальные полосы на горизонте, воронье, молча носившееся кругами, не оставляли надежды на то, что ненастье пройдет стороной.
Я едва успел распрячь своего верного Нисана - он еще пофыркивал добродушно, остывая - как грянул ливень с молниями. Нет никакой возможности адекватно описать грозу после того, как это сделал Петр Ильич с помощью двух литавр и трех мрачных подсурдиненных тромбонов. Кстати, на той знаменитой премьере в Дворянском Собрании я сидел третьим во вторых скрипках. Музыка сводит меня с ума. Звучание большого мажорного септаккорда мне милее стрекота кузнечиков и свиста иволги. Я знаю, мой вкус могут назвать пошлым, но рукотворная гармония пьянит меня, как пунш на дружеской пирушке. Соловей вызывает во мне лишь приступ ипохондрии.

Сейчас или никогда, - запирая ставни, подумал я. Темны речи, странны лицы, нотный стан, как стан девицы, - подумал я. "Тьмою здесь все занавешено, и тишина, как на дне..."

Бумага разложена, карандаши заточены, но нет, включу-ка я лучше алгебраическую машину. 1,0,1,1,0,1 – это же песня, вернее, ее припев, - подумал я. Программа Finale в действии. Хвостики, крючочки, палочки и точки. Лес хвостиков, модная лавка крючочков, точки и кружочки. Это красиво, как полет Уточкина.

Никогда еще мне не работалось так легко. Сначала из тьмы выплыла идея. Она не имела четких контуров, но форма угадывалась. Хотелось чего-то нежного, отчасти неуловимого, слегка щемящего. Си минор представился мне. Восходящие секвенции, как бесы окружали меня со всех сторон. Лавируя между ними со сноровкой, приобретенной многолетней практикой, я вырулил на хорошенькую фразу, которая показалась мне свежей. Только бы не замучить ее, тогда утром я пойму, верно ли было первое впечатление. Гармония пришла сама и поначалу радовала меня, пока я не выловил отклонение в ля минор. Бесы, бесы, - огорчился я. Всегда толкают на наторенную дорожку, соблазняют якобы красивым ходом. Сколько раз я уже оказывался слаб? Два, три? Это становится неприличным. Прочь от заколдованного места.

Основная тема набросана, с кодой – вот еще один камень преткновения – повоюю в следующий раз, а пока – два-три варианта про запас. Замес для подголоска в сексту, квинту и октаву,- разберемся. Три, два, один, ноль, запускаю player, цифровое чудо, - Александру Николаевичу очень бы понравился для его цепных гармоний. Так, третий такт подправить, кода нехороша, но потом, потом… Можно приглашать Ипполита Михайловича, Сереньку и, пожалуй, Дуняшу позову. Она хоть из дворовых, но востра, чертовка.

Гроза, между тем, закончилась. Я распахнул окно. Воздух пах фиалками и еще какой-то дрянью. В душе пели виолончели: виа – ля – ля – ре – до. Какая странная и дивная картина, пылинка я, приставшая ко дну. Земля, в лучах Вселенной утонув, то бирюзой зальется, то кармином.

Живем, господа.

Путинцева Т

« #8 : 02 Августа 2013, 12:56:26 »
Рассказ изящный. Есть и остроумное совмещение эпох, и вполне грамотное владение музыкальными понятиями, и даже знание, как выглядит Finale. Единственная претензия: неподготовленный читатель может не понять из текста того обстоятельства, что герой рассказа – не серьезный музыкант, а халтурщик. Написать пьесу за один присест, и не за инструментом, а сразу в нотном тексте, и только потом прослушать через player – это, конечно, халтура. А в остальном – неплохо.

____________________________________
Пою, когда гортань сыра, душа – суха,
И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье.
О. Мандельштам

« #9 : 14 Октября 2013, 12:01:33 »
Олег Горшков

Зависшее время

                                                               Мы живем под собою не чуя страны…
                                                                                            О.Э. Мандельштам


Возвратившись в Россию из тучных чужих земель,
сразу чуешь страну – под собой, над собой, повсюду.
Не живешь, а зимуешь, ютишься в сырой зиме –
умираешь, рождаешься, небо на пару с буддой
вновь читаешь. Твой будда прозрачен и молчалив.
И сомненья лишь копятся, лезут настырным спамом
на задворки сознанья. Где правда теперь, где миф?
Вся троянская конница, видишь, по пням и ямам,
по родимым колдобинам, застя щербатый свет,
в снежном вихре несется. И кто бы ответил: что же
здесь за царство такое, где лучшие в шутовстве
снова ищут спасенье, где лютый мороз по коже
от крепчающей дури, где вечно идет война?
Нет, она не кончалась, она здесь с утробным гулом
шестеренки вращает. И брызжет с веретена
то ли пот, то ли кровь, то ли пена эпохи «Google».
Ты давно не живешь, ты влачишься, надев хомут,
чуешь лед под собою, и знаешь – вот-вот, как прежде,
чебурахнешься с хохотом в желтую хохлому
расписного сугроба, и спросишь себя: ну где же
в этой тмутаракани, открытой любым ветрам,
обретается тот, кто стал смертной тоской Пилата?
По глухим закоулкам, укромным своим дворам
бродит бравый Бахром с боевою своей лопатой.
Заполошная птица о чем-то кричит навзрыд,
спозаранку беснуется, так, что не слышно зова
колоколен окрестных, вписавшихся в утлый быт.
Нет, она не умолкнет, и всё происходит снова –
умираешь, рождаешься, тянешься к небесам,
а сверчок запоет – вмиг уверуешь в ересь эту…
Мчит троянская конница, лезет настырный спам,
и зависшее время всё гонит пургу по свету.


http://moonparnasse.livejournal.com/9762.html#comments

Путинцева Т

« #10 : 26 Ноября 2013, 22:48:43 »
Отрывок из диалога о верлибре и белом стихе:

р:
Белый стих по сравнению с рифмованным подразумевает более точное применение слов и большую
на них нагрузку. Но как-то оно редко получается.

ц:
В белом стихе размер есть обязательно! В нем рифмы нет....
...Есть еще свободный стих, он же верлибр. Вот в нем специально от всего отказались, оставив
основную нагрузку на концентрированное высказывание. Верлибр в русской поэзии недоразвит,
 в нем просто пока не возникло критической массы сильных авторов....
А в белом стихе просто выдернута рифма, все остальное - как и раньше - родная силлаботоника.

А:
 сейчас в русской поэзии появляется и активно растет новая форма - ритмический стих.
 Не классическая силлабо-тоника и не верлибр, а некая промежуточная конструкция, где ритм
существует и угадывается на слух, но не попадает под определения. На самом деле, мне
 кажется, что такой ритмический стих ближе к западному верлибру, чем обычный русский
верлибр. Ибо в английских, французских, да и датских стихах есть организующая
конструкция - грамматика, которая значительно жестче русской. Эту жесткость, на самом
деле, сложнее всего передать.

ц:
Ну привет, как это может быть ближе к верлибру? Верлибр - свобода везде, в нем ритмического
формообразования быть не должно.

Ритм, который угадывается на слух - или дольник, или как-то организованный логаэд.

Нет такого зверя - обычный русский верлибр. Как и необычного нет. Верлибр (русский)
возникнет, если на нем напишут много качественного, что в России пока не происходит.
Пока у нас верлибр - исключения, подтверждающие практику: нет его.

Ты о грамматике говоришь или о синтаксисе? Потому что если о грамматике, то я тебя совсем
 не понимаю - это же правила языка, а не применение. Если о синтаксисе - да, языки
отличаются. Но мы здесь только о русском говорим, нес па?

А:
ц., я и писал о том, почему верлибр по-русски не получается, а на европейских языках
 получился. В чем ты мне возражаешь?

Это не логаэд, точно. Дольник - может и дольник (хоть горшком назови), только все
по-другому.

k:
Верлибр в русской поэзии...
Разве не было прекрасных примеров у Блока ("Она пришла с мороза..." .
Сейчас навскидку не назову, но в шестидесятые примеры, кажется, достойные случались....
А всего прочего паче, разве не было прекрасных переводов верлибров на русский, из того же
 Назыма Хикмета, Сальваторе Квазимодо, Пабло Неруды... из Лорки, из поляков....
Верлибр вовсе не чужд русскому стихосложению, я так мыслю....

р:
В белом стихе размер есть обязательно! В нем рифмы нет.

А, извиняюсь. Тут ты прав. Речь не о белом, а о верлибре.

П.:
Верлибр - свобода везде, в нем ритмического формообразования быть не должно.

То, что ты описываешь, - уже никакой не верлибр, а обычная проза. Хотя даже проза бывает "ритмизированной".

А:
Наверно, разница в том, что проза - это "про" или "за". А верлибр, как и вообще стихи, все-таки по-другому.

П:
Верлибр, имхо, отличается от прозы в первую очередь как раз-таки явно выраженной ритмической организацией - пусть по-авторски сколь угодно причудливой, но явственно ощущаемой читателем и чтецом. Боюсь, в данном вопросе ц. слегка погорячился.

ц:
"Верлибр - свобода везде, в нем ритмического формообразования быть не должно." (ц)
То, что ты описываешь, - уже никакой не верлибр, а обычная проза. Хотя даже проза бывает "ритмизированной".


Ритмического словообразования, П.. Есть еще не метрическое, но со структурой, сложной, определяемой многими (не ритмическими) параметрами. И - да - есть метризованная проза, ее еще некоторые называют "поэзия", если эта проза обладает кое-какими добавочными данными.))

Верлибр - это такая дыхательная штука, певучая где-то, а где-то и перехватывающая дыхание. От прозы его отделяет то, что он - поэзия. Вот как-то так - неуверенно, без железных доказательств.

Вот одна из моих попыток написать верлибр, прошу не ругать сильно:

***

Муа устала, она говорит, муа устала.
Садится на пол, как маленькая.
Приношу апельсиновый сок.
Такие жаркие дни.

Вчера, когда солнце, совсем оранжевое,
над деревьями горизонта.
Огромное, оранжевое,
быстро опускалось.

Мир становится тише,
если мы становимся старше.
Мы хуже слышим,
он меньше нас замечает.

...Не бывает причудливых организаций, П., бывает мало водки.

Если есть ритм - хоть где в строке - то есть повторение стоп. Пусть не до конца строки, а потом стопы становятся другие - тогда это логаэд. Пусть стопность пропадает вовсе - тогда это испорченный логаэд - ведь сначала было повторение стоп. Если стопы нигде не повторялись, то и тоники - и ритма - не было.

Я как бы понимаю, куда ты клонишь, но все-таки в верлибре ритма в том понимании, в котором он существует в современной поэтике - нет. А то, что ты хочешь назвать "причудливой авторской организацией" всегда можно пересчитать в какой-то из размеров, но нарушенный просто. Верлибр тем и чудесен - и тем и страшно сложен, что в нем именно дыхание текста - не автора, не ямбические или еще там какие там-тамы - ложится поверх дыхания прочтения и задает его своим, "верлибрским" )) - образом.

Путинцева Т
«Последнее редактирование: 20 Декабря 2013, 02:49:15, КАРР»

« #11 : 20 Декабря 2013, 02:33:12 »
Олег Горшков

Декабрьские элегии

1.
Итак, в сухом остатке – голоса…
Им гаснуть, выпадать из устной речи,
впадать в архейский шорох колеса,
которое вневременный горшечник
вращает, замутив парад времён.
Ещё в остатке… впрочем, вряд ли надо,
блуждая в именах Его имен,
в давно размытых титрах снегопада,
запутавшись в порядках мет и дат,
вещей и слов, помстившихся основой
самих основ, возделывать свой ад
и призраков своих тревожить снова.

Не надо бы, но вновь учёбу длишь,
вновь закрепляешь зябкое познанье –
ты памятью становишься, и лишь
она и есть земля обетованья.
И кроме этой – никаких иных
миров, материков, пристанищ, прочих
руин и родин – малых и больших.
Лишь воздух да возня чернорабочих –
копальщиков-бореев, только тьма,
окутавшая ящеричьим взглядом.
Часы спешат – в любых часах с ума
кукушка сходит к собственному аду.

2.
Спит человек, и, кажется, что во сне
плоть его – плот, несомый водой, и даже
утлый корабль, плывущий без экипажа.
Сам человек обратился в небесный снег.
Сам человек превратился в древесный скрип
латаных половиц и воловьих яслей,
в дым и пыльцу, проникающую сквозь прясла
всяких оград – то под своды укромных крипт,
вглубь потаенного, то за незримый край
рамы, строки, небосклона, где слишком тесно.
Зренье его безглазо и бестелесно.
Он уже видит свой перевертыш-рай.

Он умолчанье, и он же прямая речь,
ил немоты и бурлящая пена чата,
в нём голоса – беспокойные арапчата,
пушкины, типа, а значит – стихия, смерч.
Он и мартышка безумства, и сытый лев
здравого смысла. Он умер и вновь воссоздан.
Всё это вещность, и всё это – воздух, воздух.
Всё это правда, и всё это фокус, блеф.
Спит человек и ворочается во сне.
Снег всё кружит, завихряется оголтело.
Собственною душой обладает тело,
собственною душой обладает снег.

3.
Уймись уже, слепой звереныш мой,
найденыш декабря неутомимый,
лукавый друг с подметной рыжиной,
с оскалом лисьим. Здесь теперь одни мы –
особняком среди особняков
всех прочих «я», томимых в костной сети,
здесь – во вселенной пиксельных богов,
в дремучей чаще беглого столетья.
В своём непостижимом естестве,
что ты за тварь такая, что за особь?
Как ни пытай тебя, любой ответ,
имеет форму большего вопроса.

Мы, в сущности, друг другу сторожа,
сыграть теперь в молчанку бы не худо,
но всё ожесточённей распрей жар –
такие вот любовь у нас и хунта.
В гремящей тяжбе тоще звукоряд,
и нищенствует музыка, кочуя
по памяти – впотьмах, без фонаря,
самой себя почти уже не чуя.
Но всё же ей угодно жить, пока
там смутных звуков теплятся крупицы,
и в костной сети, словно пустельга,
всё бьётся неприрученная птица.

Путинцева Т

« #12 : 21 Декабря 2013, 13:17:38 »
Серьезный человек этот Горшков. Не пригласить ли его к нам?

____________________________________
Пою, когда гортань сыра, душа – суха,
И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье.
О. Мандельштам

« #13 : 21 Декабря 2013, 17:42:02 »
Попытаюсь.
Кстати, у него только что издана новая книга стихов "Словарь тишины".
http://www.ozon.ru/context/detail/id/24828812/

Путинцева Т
«Последнее редактирование: 21 Декабря 2013, 17:46:13, КАРР»

« #14 : 06 Февраля 2014, 09:50:41 »
Юрий Рудис

***

Опять в любом полуподвале
играет в шахматы народ,
слон ходит по диагонали,
а пешка задом наперед.
Ее не сразу разменяют,
не сразу ей придет капут,
но вот уж пальцы разминают
и на груди рубаху рвут.
А пешке бедной жить охота,
она как пьяная орет,
когда рукой железной кто-то
ее за голову берет.
Земли не чуя под собою,
черным черна белым бела
душа ее над полем боя
летит в чем мама родила
Погромче, пташечка, пиликай
тебе других сводить с ума,
прости-прощай, Ростов Великий,
прощайте, церкви и дома.
Прощай, народ мой деревянный,
прощайте, мама и отец.
И пусть гроссмейстер окаянный
за все ответит наконец.
Пусть он ответит Бога ради,
почто завел нас не туды,
откроет страшные тетради,
где все записаны ходы.

Путинцева Т

« #15 : 31 Августа 2014, 06:24:22 »
Некто Тэйт Эш:

Ступени Нотр-Дама

1.
Какой соборный циник произнёс,
Что благости везде - с горгулькин нос?
К чему бубнить Писание, смотри же,
Как два луча с Господнего стола,
Собой перебудив колокола,
Слоняются по сонному Парижу.

Душа лежит без тела. Тишь да гладь.
Но если ангел спустится забрать -
Святой отец, держи его на мушке,
Покуда площадь, плаха и тюрьма,
К утру опустошая закрома,
Выкидывают в Сену погремушки.

Горбун притих, невидимый с земли.
Чуть ниже - каменеют короли.
По площади, по лавкам, по судьбе ли -
Рассыпался народ, как нитка бус.
И город, как огромный карапуз,
Ворочается в мокрой колыбели.

2.
Горбун говорил, говорил... Истекала мгла
Последними хрипами, вялым тычком кинжала.
Горгулья смирилась, что нет одного крыла.
Привычно не возражала.

Горбун горевал - и ломались во рту слова,
Срывались обрывками, хрипом, забытой датой.
Горгулья ждала, ощущая себя едва
Одной из десятка статуй.

В дремоте казалось: шагнёшь - и уже паришь,
И город-игрушка под лапами распластован...
Горгулья смотрела на спящий внизу Париж,
Едва понимая, кто он.

3.
уже не важно - таков ли бог,
и есть ли он вообще.
судьба врывается в дом и храм
булыжником из пращи.
когда злодейство, заслышав рог,
качается на плюще,
плевать и вечности, и кострам,
какие на ком плащи.

пожгут. утихнут. хлебнут вина.
настанет черёд облав -
и подлость, головы горяча,
потянется из углов.
но не расскажут ни письмена,
ни авторы книжных глав,
как бродят городом два луча,
не смея собрать улов...

Путинцева Т


 
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика