О потере значения литературы в жизни людей
(К дискуссии о литературе в Журнале «Приокские зори»)
Шутка юмориста – это закономерный результат глупости, точнее, результат процесса максимизации глупости какого-либо человека или общества.
Главная теорема сознательной жизни
Многоуважаемый Алексей Афанасьевич!
Прежде чем коснуться темы дискуссии в Вашем журнале «Приокские зори», хочу поделиться с читателями Вашего прекрасного журнала удивительным результатом своих наблюдений.
Вы знаете, что я занимаюсь исследованиями так называемого критериального сознания, и когда я приступал к этим исследованиям, то так же, как и большинство людей, был уверен, что оно (критериальное сознание) хоть и играет важную роль в нашей жизни, но не такую глобальную, как оказалось по мере моего продвижения в исследованиях.
Наверное, нам несказанно повезло, что наша личная и общественная жизнь прошла в бурном потоке быстро меняющихся условий человеческой цивилизации как у нас в стране, так и за её пределами. Мы оказались на сломе эпох и тысячелетий, и потому хорошо наблюдали проявление скрытых в других условиях закономерностей.
Меня поразил тот факт, что жизнь общества во всех его сферах оказалась жёстко управляемой генеральным критерием общества, который задаётся, как оказалось, не нами, а самой Жизнью. Мы лишь подчиняемся ему. Причём, это происходит путём навязывания нам процесса максимизации этого критерия за счёт наших усилий. Наверное, в этом и состоит удивительное открытие: главная теорема сознательной жизни на Земле, а, может, и жизни вообще. Оказалось, что мы принадлежим себе лишь в мелочах, а наш главный выбор обусловлен решениями, которые заранее заготовила нам Жизнь.
Генеральный критерий Природы и Жизни задаёт нам все оценки, которыми мы, каждый из нас, пользуемся. Система оценок личности – это фактически и есть сама личность. Любые наши рассуждения и высказывания полностью пронизаны нашими личностными оценками, зависящими от генеральной оценки Природы, заготовленной для нас.
А это значит, что мы, несмотря на наши желания, всегда имеем в своём сознании хорошо замаскированную систему оценок, неосознанно пользуемся ею при анализе и обязательно выделяем главный смысл, или главную оценку как критерий, который максимизируется всеми усилиями данного человека, несмотря на то, знает он об этом или нет.
Оказалось, что люди, имеют свои иногда даже хорошо осознаваемые принципы жизни, свои главные, как им кажется, жизненные идеи, как правило, могут на самом деле своими усилиями делать нечто иное, что никак не укладывается в систему этих принципов.
Вот о чём я хотел бы применительно к художественной литературе и говорить – о той двойной нашей жизни, которая вытекает из скрытых пластов нашей личности.
О методе ведения дискуссии
Итак, я привязываю качество, модальность текста к смысловым, то есть сущностным вещам через собственные оценки сознания человека.
Мне, прежде чем начать дискуссию, хотелось бы сказать несколько слов о её методе. Я предлагаю критериальный метод. Что это такое?
Тот метод, который применили Вы в начале дискуссии, относится к предикативным, то есть к методу высказываний. Таких высказываний «по поводу», претендующих на глобальные обобщения, может быть великое множество. Они, несомненно, дают широкое многоцветье палитре обсуждаемой картины в художественном отношении, но мало дают в смысловом отношении. Я же предпочитаю метод системный, точнее, критериальный, то есть такой, в котором обсуждение и оценка происходящему, а также сравнение имеют одну и ту же базу у всех участников, базу единой высшей оценки. Именно она наделяет предмет, объект или субъект, телом целостности. Без выполнения этого требования разговор в дискуссии может напоминать жаркий спор слепого с глухим. Высшая оценка всегда выступает в роли критерия оптимизации в процессе эволюции любого предмета, будь то глобальный мир, сущность человека или литература, как в нашем случае.
Если этого не делать, то мы неизбежно влетим в тупики логики, так как результатом максимизации логических построений, характерных для предикативного метода, всегда является освобождение от глобальных смысловых (целостных, истинных) оценок и неизбежное скатывание к оценкам локальным, присущим отдельным сторонам обсуждаемого предмета. Для художественного изображения какого-либо предмета повествования это имеет огромное значение, так как художественная ценность такого изображения возрастает в зависимости от широты и количества высказываний. Однако, глобальное тело целостности, глобальный смысл, как правило, в процессе такого художественного движения быстро ускользает. Он заменяется и вытесняется смыслом локальным.
Ведь согласитесь: смысл – это то, что является результатом работы процесса максимизации истины, а не процесса максимизации количества высказываний. И истина через смысл, если она – истина, проявляется с течением времени всё больше и больше. Значит, смысл – это результат процесса роста истины. И когда мы наблюдаем обратное – потерю смысла во времени, – то понимаем, что поклонялись ложной оценке, ложному критерию, ложной мере, ложному смыслу.
К сожалению, логика построена, как говорят учёные, на обожествлении операции импликации: «Если… , то…». Она предоставляет нам такую обманно лёгкую возможность получения опыта жизни, когда анализ наших наблюдений, даже научных, строится на таком, казалось бы, надёжном основании, как закон типа: «Если происходит А, то непременно оно влечёт за собой Б». Поэтому мы научились с удивительной лёгкостью приписывать происходящее воле Случая, сводя рассмотрение к вероятностным методам анализа и синтеза даже там, где слепо отбрасывать пресловутые 3 % (а иногда и гораздо больше) самого тонкого смысла высшей идеи преступно. Ведь известно, что разрушение всей конструкции начинается с самых тонких частей.
О связи личности и главного критерия общества
Итак, прежде всего, мы ищем и находим общую оценочную базу для сравнения, исходя из критериальной вершины как высшей оценки. А потом уже включаем сам процесс максимизации высшей оценки, процесс, который в жизни происходит совершенно естественно и невидимо для нашего проявленного сознания. Третье, что редко реализуется при анализе и синтезе, – это специальные манипуляции с разными главными критериями, главными оценками как общественной системы в целом, так и разных частей предмета рассмотрения. В нашем случае, как видим, всегда рассматриваются параметры в динамике их изменений.
Итак, метода обсуждения не такая и сложная. Высший смысл постоянно довлеет над нами в виде главной оценки нашей жизни. Другое дело, что всё это делается для нашего сознания незаметно, скрытно.
Удивительно, но люди, стоящие у власти над обществом, не просто являются носителями отдельных свойств главного критерия общества, но они, как правило, сливаются с этим главным критерием, олицетворяя его собою, очеловечивая его. Даже придумано объяснение такому феномену: мол, любой человек, ставший во главе общества как системы, будет ею подчинён. И мы часто это видим на примере смены политических партий даже в такой стране, как США, когда эта смена ведёт лишь к косметической корректировке политического и экономического курса страны.
Влияние личности на историю всегда было чрезвычайно велико. Однако, история как поток событий и материальных изменений общества, как кажется автору данной статьи, всегда зависит от системы оценок лидера нации.
И больше всего главный критерий общества влияет на виртуальную, наиболее скрытую, часть нашего сознания. И такая самая скрытая часть сознания – это как раз и есть система личностных оценок, оказывающая наибольшее влияние на принятие решений человеком.
Какой смысл несёт литература
Несёт ли литература для человека практический смысл, который он познаёт, чтобы стать умнее? То есть насколько в литературе присутствует самообучающий для человека фактор? И зачем вообще читать читателю художественную литературу, а именно о ней идёт речь в нашей дискуссии?
На первые два вопроса ответ несложен: конечно, самообучающий фактор литературы высок при условии, что приобретённые через чтение знания человек тут же проверяет на практике. Однако, мне приходилось видеть множество людей, которые использовали такое чтение для развлечения, для отвлечения от проблем жизни, для самогипнотизации, для заполнения пустоты растительного существования при слабом аналитическом центре сознания, даже для надёжного зомбирования в качестве успешного игрока в Матрице Жизни.
Хорошо, если чтение использовалось для развития безобидного интереса. Хуже, если оно приводило к прострации, к уверенности, что цель жизни – в смерти, и чем дольше и изящнее мы к ней будем идти, тем жизнь будет более наполнена смыслом существования. Значение иллюзий жизни любого человека трудно переоценить. Л.Н. Толстой за тридцать лет до своей смерти ужаснулся содержанию им самим написанных романов. Он прозрел в том, что описанные им негативные страсти его иллюзорных представлений порабощали людей уверенностью в безнадёжности быта, в безнравственности их существования, в вечном существовании страданий. Они находили отклик в душе многих людей, резонировали с тем, что приходилось испытывать в жизни каждому. Это было близко, понятно, родственно.
Говорить о литературе высокой нравственности как-то не очень принято и означает свести на нет всё великое литературное наследие, которое, как правило, показывает игру страстей в душе человека и многообразие преступлений как результат этой игры.
Я хочу сказать, что сегодня в свете Высшей Истины отношение к литературе художественного толка, построенной на бесконечно перебираемых страданиях человека, резко изменилось лишь потому, что люди уходят от зомбирования их сознания негативными установками.
Литература прозы и поэзии во многом просто эксплуатировала эту идею без особых усилий в понимании того, что с моральных позиций она превращалась в гигантский разрушительный механизм, прежде всего, в отношении личности читающей, а потом уже – в целом в общественный поток снижения морали человеческой массы. Положительное влияние по сравнению с этим оказывалось намного меньше. Конечно, можно говорить о том, что литература в таком представлении являла человечеству множество примеров того, как не надо делать, чтобы стать человеком по существу. Однако, такой метод «от противного» хорош в доказательстве теорем. Совсем не учитывалось сознанием человека влияние истины, что любой показ человеческих низостей представляет, прежде всего, рекламу того, что уже существует и что, по-другому, имеет право на жизнь.
Примеры
Вот цитата из статьи Николая Переяслова: «Если мы внимательно (и, главное — непредвзято) посмотрим на историю отечественной литературы XX века, то мы не сможем не увидеть того, что в течение очень долгого времени она была одним из самых востребованных «товаров» в России (вспомним-ка переполненные залы Политехнического музея и Лужников во время знаменитых вечеров поэзии конца 1960 — начала 1970-х годов или же буквально захлестнувший страну книжный «бум» 1980-х!), — по крайней мере, так было до той самой поры, пока нашу литературу не начали безмерно наводнять и разжижать собой произведения писателей западной ориентации, а также всевозможных доморощенных авангардистов, концептуалистов, метаметафористов и, особенно, постмодернистов».
Сама статья называется: «Тень Чичикова над Уолл-Стрит. Финансовый кризис как отражение текущего литературного процесса», присланная мне автором, Николаем Переясловым, для публикации и полностью опубликованная в «Материалах Конференции «Человек Будущего. Выход из глобального кризиса», Том 4, а частично опубликованная в литературном альманахе «Яснополянские зори» (Изд-во ТулГу, 2013 г., с 123-130.
Там же (с. 109 - 115) опубликованы мемуары Александра Лисина, сына известного советского поэта, в которых он описывает множество жизненных ситуаций поэтов и музыкантов, когда они были невольны что либо изменить в своей жизни. В частности, он высказывает свою точку зрения о запрограммированности смерти А.С. Пушкина, не написавшего в последний год своей жизни ни одной строчки. Полностью мемуары опубликованы в «Материалах Конференции «Человек Будущего. Выход из глобального кризиса», Том 4.
Потрясающий пример полного подчинения сознания миллионов людей их генеральному критерию показан в существовании таких государств, как фашистская Германия или сегодняшний Китай. В последнем уже много лет люди обходятся всего лишь одной небольшой книжкой – цитатником Мао Дзе Дуна.
Для нашего генерального критерия настоящего времени не надо читать художественную литературу. Нужна изворотливость и совсем другие оценки, нежели оценки советского времени, когда люди ставили целью не просто широкое образование, но и утилитарную пользу от чтения книг для реализации высоких идей.
Глубина сознания человека определяется работой единой критериальной основы жизни, которая лежит вне сознания человека – в этом значение нового открытия.
В заключение мне хотелось бы напомнить, что философия Будды появилась в результате понимания им зависимости страданий от желаний человека.
Художественная литература, а вслед за ней и всё искусство, явили миру такую массу словесных и иных подтверждающих буддизм картин негативного, разрушительного свойства, что осталось только воскликнуть от ужаса разгула наших желаний и страстей.
В ответ на это мне хочется привести свои строчки:
МОИ ЖЕЛАНИЯ
Все страдания – от желаний
Будда
Я умру – со мной покинут
Этот мир мои желанья,
Я от них освободиться
Как ни пыжился, не смог.
Может, в будущей юдоли
На рассвете раннем-раннем
Я проснусь освобождённым
И со мною будет Бог?
Объяснил когда-то Будда
Нам причину всех несчастий.
Мы стараемся утешить
Душу. Ей премудрость дать,
Но уйти уже не просто
От дракона жадной пасти,
От себя – пока что зверя –
Не забыться, не сбежать.
Где ж спасенье, о котором
Так мечтается сегодня?
Где в тиши, в убранстве строгом,
Служит нам желаний груз?
Кто искал – не находили,
Увлекались чем-то модным,
Интересы уводили,
Без желаний – сердцем пуст.
Может, Будда ошибался,
И страданья – от неверья?
А нашествие печали –
Суть отказа веры в смысл?
И принять сегодня сердцем,
Как увидеть тропку зреньем –
Это лучшая настройка
Всех в сознаньи коромысл?
Как ни жаждал я покоя –
Не давалось мне в сознаньи
Оправдать печали Будды
И блаженство ощутить.
Мне желанья – словно лучик
Из темницы Мирозданья,
Освещающий убогость,
С Богом единенья нить.
Не желанья, а гордыня
Перевешивает гири,
И оценки эгоиста –
Перед верой – злой редут.
Вновь желания отмою
В роднике – в Небесной Лире,
И на доброе настрою.
К Богу пусть меня ведут.
