Марья, здравствуйте! Рада Вам.
Спасибо за стихи, мне интересно Вас читать. Причем по-особенному интересно, так обычно не бывает со стихами. Так бывает, например, с романом или спектаклем. Поэтому очень жду продолжения, интересно, чем же это все продолжится (в ту или иную сторону, в прошлое, будущее ли - неважно). Но по стихам видно, что это не закончится. Еще по стихам видно, что Вы свободовлюбленный человек, мне бы очень хотелось узнать Вас получше. А знакомиться качественнее всего - через книги и впечатления, ну и через творчество, естественно. Поэтому, во-первых, повторюсь, жду продолжения здесь: поддерживаю Ярослава и тоже хочу увидеть Ваше исполнение, если сможете выложить аудио-/видео-фрагменты - будет здорово. А во-вторых, приглашаю Вас и в другие ветки, пообсуждать что-нибудь, что сердцу Вашему и нашему мило и дорого. Например,
сюда или куда-нибудь, куда сами пожелаете, благо выбор в нашем Замке и его окрестностях широк и живописен.
А для Сумалетова у меня есть известия родо-племенного жанра. Кажется, нашла на Шри-Ланке Вашего отдаленного сородича. Вот Вам новелла сингальской писательницы Ивы Ранавиры, узнаете n-юродного братца?
КОКОСОВЫЙ ОРЕХПод кокосовой пальмой лежит дохлая мышь. Сгоняя слетевшихся мух, немой батрак палкой переворачивает мертвое тельце. Чего он смотрит? Или не чувствует запаха? Мы не знаем. Мы вообще мало что знаем о нем.
Немой любит взбираться на кокосовую пальму. За это он обычно может взять себе один орех. Эту работу он любит больше всего. Но что бы ни делал немой, ему все равно мало платят. У нас говорят, что он стоит меньше всех. Он смеется, когда ему дают горсть монет. Громко смеется. Потряхивая монетами, зажатыми в кулаке, он уходит за рисовое поле. Там, наверное, его дом. Утром он возвращается.
Нам всегда казалось, что ему не дают есть, если он не приносит вечером денег. Много раз мы смотрели, как он уходил по мосту за поле.
Немой никогда ничего не говорит, только урчит, как накормленный Ниро, пес из богатого дома.
На нем очень грязный саронг. Вьющиеся волосы достают до плеч. У него большой обезьяний рот.
Для нас, детей, немой – игрушка. Мы вечно дразним его, а он гоняется за нами. Это куда интересней, чем бегать наперегонки. Устав, немой прячется от нас в яму.
Особенно бесится он, когда мы у него на глазах плюем на бумагу и топчем ее ногами.
…Немой переворачивает дохлую мышь. Разглядывает ее. Мы не можем подойти ближе. Пахнет. И вдруг она нас укусит?
Мы смотрим издали. Вот он бросил мышь и подошел к кокосовой пальме. Нам тоже хочется молодого ореха, и под мелким дождем мы идем за немым. А он как будто нарочно: залез высоко на пальму и улыбается. До нас ему и дела нет. «Эй ты, глухой!», - крикнул ему малыш. Мы взяли бумагу и ждем, когда немой взглянет на нас. Но он не смотрит. Оттуда, сверху, он наверное, видит мост за рисовым полем. Что еще он там видит? Нам тоже хочется залезть на пальму.
Однажды мы проучили немого. Стоя там, на кокосовой пальме, он просто извел нас. Смотрел в другую сторону и что-то урчал себе под нос. Он срывал спелые кокосовые орехи. Потом сбросил молодой орех для себя, чтобы, как всегда, после работы выпить кокосовое молоко и съесть мада[1].
Пока он спускался, мы утащили кокос и съели его. Немой обозлился и снова полез на пальму. И уже не сбросил орех, а спустился, придерживая его зубами. После этого он никогда не сбрасывал молодых кокосов на землю. И не смеялся. Как будто оставил весь смех на пальме.
Однажды ему повезло. В богатом доме жила женщина по имени Алиса. Как-то она захотела пить и приказала немому принести молодой кокос. Говорят, он улыбался, когда принес ей орех. Теперь-то никому больше не дает, жадюга. Он каждый день приносил Алисе кокосовые орехи. А она, говорят, смеялась и ела. И давала ему два-три цента. Немой был безутешен, когда Алиса уехала. Он даже не работал несколько дней. Но этого никто не заметил. Кроме нас, конечно.
…Мы боимся подойти к мыши. Нас мочит дождь, но никто все равно не уходит. Накинув петлю на ногу, немой уже приготовился лезть на пальму. Еще раз взглянул на дохлую мышь. Потом сжался, как черепаха, и резко выпрямился. Мы следили, как он лезет вверх. Вот он уже у самой вершины. Немой стоит под дождем, а под его ногами весь мир.
Мы не знаем, что он там видит. Спросить? Все равно он ничего не слышит. Нам надоело мокнуть, и мы ушли на веранду. У кого не заболит шея, если долго смотреть вверх! И бумага не смогла помочь. Немой не смотрел на нас. Теперь мы уже не видели дохлой мыши и голубых мух над ней.
Немой больше не интересовал нас. Мы нашли себе новую игру.
Малыш изображал немого. Он стоял посреди мелового круга с завязанным ртом. За круг не выходил. А мы дразнили его палками.
Очень долго слышался стук падающих орехов, а мы все играли. Наконец игра надоела нам. А немой все еще срывал кокосы. Под пальмой уже лежали две груды орехов.
Раньше он срывал только спелые орехи, а сегодня даже зеленые. Его будут ругать. От дождя его грязный саронг намок и прилип к телу как на картинке, где нарисован ад. Волосы слиплись. Он спустился с пальмы и приложил ко рту молодой орех. Прямо на дожде! Правда, он никогда не болеет.
Вдруг он уронил орех и, как будто проснувшись, огляделся по сторонам. Мы бросились к пальме и подобрали орех. Немой рассердился. Малыш быстро плюнул на бумагу и растоптал ее, чтобы еще больше разозлить немого.
Немой снова влез на пальму. Протянул руку за орехом, но не удержался и упал на землю. Мы не поняли, что случилось. Подбежали к нему. Немой крутился на земле. Над мышью кружились мухи. Немой смотрел на нас и урчал что-то. Очень сердито. Потом он перевернулся еще раз и заснул. Он вытянул ноги так, как будто стоял на пальме. Рядом лежал молодой кокос. Но никто из нас не дотронулся до него.
[1] Мада – мякоть, маслянистая масса внутри кокосового ореха.
Перевод с сингалького Ю.Аксенова.
