Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Тема была открыта здесь в октябре 2007 года, когда в МЦР (Международный центр Рерихов) открылась выставка картин, подаренных музею вдовой художника.


 
Сейчас у всех москвичей есть возможность познакомиться с его картинами, а их нужно видеть обязательно в подлиннике, никакое воспроизведение не даст должного впечатления. В музее Рериха (м. Кропоткинская, слева от Пушкинского музея) на первом этаже сейчас открыта выставка; второй зал ее (самый большой) целиком посвящен Черноволенко. В других залах тоже есть вещи достойные внимания, особенно панно Г.Соколовской (сожалею, что полгода назад не успел дать объявление о ее большой выставке).

Виктор Тихонович Черноволенко (1900-1972) входил в образовавшуюся в конце 20-х годов группу художников «Амаравелла». (О ней:  http://www.amaravella.ru/ ,  http://www.amaravella.ru/russian/history.php , http://file.roerich.com/test/Gallery). В своем творчестве они исходили из художественных открытий Врубеля, Рериха и Чюрлёниса. Постепенно каждый из членов "Амаравеллы" нашел собственный живописный язык, но их продолжало объединять стремление к выражению духовного космоса, при ясном осознании различия его с космосом физическим. Никто их них (за исключением Б.Смирнова-Русецкого) не получил профессионального художественного образования. Черноволенко, как и его товарищи, мог выкраивать для живописи только небольшие крохи свободного времени, и только в 1960 году, став пенсионером, он отдался живописи целиком. 1960-1972 годы - период интенсивного творчества и непрекращавшегося духовного развития.

Большая часть написанного художником представлено здесь: http://www.roerich.com/galer1.htm . Просмотрев подряд его картины можно проследить постепенную и очень органичную эволюцию его языка и образного строя. С середины 60-х годов (примерно от картины № 35 и далее), он практически отказался от намеренного стилетворчества, все его дальнейшие произведения стали буквальной живописной фиксацией видимого им в особых творческих состояниях. Конечно, виденное приходилось давать в неподвижном виде и заключенным в прямоугольную рамку картины, тогда как образы представали в виде бесконечных панорам и наполненные безостановочным движением (об этом я знаю со слов вдовы художника).

Сам Черноволенко не мог точно определить, что за реальность перед ним разворачивалась, но был твердо убежден в том, что это именно реальность, а не игра его фантазии. В своем единственном интервью (режиссеру-документалисту В.Орехову, сделавшему о нем фильм) он говорил: «Все, что изображено, я просто вижу в процессе создания картины. (…) Это совершенно реальный мир, быть может, это тот мир, который в будущем дано будет увидеть каждому человеку, когда спектр его восприятия станет богаче и совершеннее».

В поздних картинах (с № 134 и далее), художник приходит к особой «сетчатой» передаче структуры пространства. Если для передачи трехмерного мира на плоскости картины художники используют возможности перспективы и светотени, то здесь Черноволенко явно ищет средства для выхода из трехмерности. Особенно яркое впечатление картины производят в подлиннике, с их тончайшим распределением цветовых акцентов и с ощущением импровизационной свободы мазка. Композиция картин всегда указывает на неподвластность этого пространства земной гравитации, а сетчато-сквозящая фактура предметов создает необъяснимое ощущение взгляда из другого измерения, когда трехмерный предмет может быть виден не только своей поверхностью, но весь целиком. Об этом же говорит странное искажение форм, как будто художник хочет поместить в картину то, что физически не может в ней разместиться. Цветовая гамма в каждой из поздних картин неповторима, и создает явно неземное, космическое впечатление; и при этом ясно чувствуется, что этот космос не враждебен нам, а добр, наполнен добрыми чувствами, хотя для нас и непривычными.

Большую часть картин можно назвать иномерными ландшафтами, иногда наполненными творениями обитателей этих миров. В этих сооружениях угадываются черты земных архитектурных форм, только осуществленные на более высоком уровне, в условиях другого пространства, и, наверное, наполненные движением во времени.

Я еще раз недавно посмотрел картины. Снова убедился: по ним можно путешествовать, постепенно продвигаясь от участка к участку, отмечая про себя изменение состояний. Качество, которое отметил Vladek, действительно, там есть, но этим выражается, по моим ощущениям, не столько субъективный взгляд на предмет, сколько попытка передать объективные качества этой реальности. Сделать это возможно только условными средствами, но важна направленность этих художественных средств: на объективность, а не на выражение авторских чувств.

А средства художнику приходилось искать очень необычные. Попробую провести параллель с одним из приемов, имеющихся в распоряжении фотографии и кино – это постепенное изменение резкости. Если, например, кинооператор находится среди массы листвы (имея не широкоугольный объектив, а длиннофокусный с небольшой глубиной резкости), то он может, не меняя ракурса, изменять изображение, постепенно углубляясь в пространство. Сначала в фокусе может быть ближайший слой листьев, они видны крупно, а за ними – неопределенная колышущаяся зеленая масса. Затем центр фокуса переходит дальше, ближние листья теряют резкость, становятся как бы размытыми помехами на первом плане, четко виден следующий план; дальний план – снова размытый и вибрирующий, но он теперь образует совсем не такую фактуру, как прежде. Затем можно перевести резкость на бесконечность: ближний слой становится прозрачным, бесплотным, он окрашивает своим цветом то, что видно сквозь него; средний план листвы вне резкости, но в просветах, в различных местах появляющихся, различимы четкие линии дальнего плана.

Нечто похожее и здесь, только в условиях неподвижного изображения: постепенно продвигаясь по картине Черноволенко, можно заметить, что фактура изображенного пространства, на каждом участке многослойная, состоящая из сложного переплетения различных рисунков, постепенно меняет свое качество. Особенно это ясно видно в поздних картинах:



Волшебное зеркало




Обитель света




В ином измерении


Появившаяся где-нибудь еле заметная легкая сетка чуть дальше становится более прописанной, плотной; затем она может сложиться в ясно оформленную пространственную конструкцию, а потом опять сойти на нет. А тем временем меняется и качество слоя, который виден сквозь нее: там появляются новые ритмические рисунки, плавно и музыкально изменяется цвет. Таким образом на плоскости картины получается как бы сканирование этого пространства – в разных местах различный его срез.

Разной степени оформленности могут быть и сквозные образы, проходящие через многие картины. Например, человекоподобные существа, никогда не отделенные от земли, а как бы вырастающие из нее.



Почитание света




Священные колонны




Сказка леса


Одни из них ясно выявлены, рядом может быть похожее очертание, но уже являющееся, скорее, деталью ландшафта, формой скалы или намеком на архитектурное сооружение. Таким образом размывается граница между живым и неживым, разумным существом и природной материей – все объекты в этих мирах наделены в какой-то степени способностью расти самостоятельно и мыслить.

Пожалуй, первое: в качестве системы понятий я теперь беру «Розу мира». Но с этими картинами я познакомился несколькими годами раньше чтения Д.Андреева. И уже тогда я почувствовал некоторый пафос объективности в этих картинах. Тогда я мог для себя его сформулировать только в понятиях опоры на определенные художественные традиции (связь с Чюрлёнисом; Рериха я тогда знал плохо), но сами эти традиции мне представлялись как нечто ставшее, осуществившееся в культуре, независимо от уровня их понимания каждым индивидуумом. Такое понятие об объективной осуществленности художественного произведения (не всякого, а только такого, где достигнута точность выражения, совершенство) помогло мне затем многое принять без сопротивления в «Розе мира». 

С другой стороны, в картинах Черноволенко я сразу просто ощутил что-то для себя родственное. Здесь было зримо выявлено нечто такое, что было уже внутри меня, в моих мыслях, но не могло найти формы выражения. Так нередко у меня бывало и при восприятии других художественных явлений, и просто в некоторые моменты жизни: замечая какую-то деталь, я испытываю момент узнавания. Если в искусстве – то чувство, что эта деталь попадает точно в цель: не только точно выражает намерение автора, и не только резонирует с моими ощущениями, но прикасается к какой-то реальности, одинаково имеющей отношение и ко мне, и к автору, и к другим людям. И мне в этот момент бывает невозможно поверить, что других людей это внутренне не затронет.

Так я воспринимал многое еще до знакомства с «Розой мира». Что в этом изменилось после ее прочтения? По существу ничего, но яснее стало осознание этих процессов восприятия, появились более определенные координаты, к которым я могу привязывать свои ощущения. В то же время я понимаю, что иномерная реальность может быть выражена не иначе, как условно, приближенно к свойствам нашего пространства и человеческого мышления. Таким образом и картины Черноволенко, и многие страницы Андреева для меня – свидетельства, и момент правдивости в них (в тех пределах, в каких это возможно выразить словом и картиной) для меня здесь важнее их эстетического совершенства. Эти свидетельства друг друга дополняют, не противореча. У Андреева сильнее аналитическая, систематизирующая сторона его вести, хотя местами есть и глубокие прозрения в «эмоциональный строй» запредельных миров. Черноволенко убеждает именно своими непосредственными чувствами, не ставя ни аналитических, ни этико-проповеднических задач.

Вместе с тем свойства пространства, открывавшегося ему в видениях, также переданы убеждающе. Правдивость этого изображения сейчас нельзя ничем доказать, можно только созерцать и этим созерцанием будить собственную глубинную память. Всё же я верю своим ощущениям: здесь в максимально возможной форме (насколько это можно передать на плоскости) отражена внутренняя напряженность иномерного пространства, но не напряженность конфликта, а насыщенность светлой, созидательной энергией.

http://magazines.russ.ru/neva/2007/6/mi13.html

Здесь статья Зинаиды Миркиной о фильмах документалиста Вячеслава Орехова. В их числе два фильма о художниках «Амаравеллы» – В. Черноволенко и Б. Смирнове-Русецком.