Спасибо, Татьяна, за доброжелательный отклик. Это довольно неожиданно.
Но, честно говоря, я и сама часто думаю о том, что меня, наверное, трудно понимать.
Жалею, конечно, об этом.
Но изменить мало что могу: так я вижу мир и так я чувствую его ритм, его историю, на которую накладывается пульс сегодняшнего дня.
"...соборная трагедия культур..." - определение точное и ёмкое, и... звукопись словосочетания просится стать стихом 
Возможно, Вы правы, - про стихи. Но, обдумывая возможность высказаться именно так, я учитывала более простые вещи. И прежде всего то, что участие в процессах революции для каждого народа России было большим, чтобы не сказать огромным, испытанием, - испытанием его витальных и духовных сил.
Идеи революции не могли не найти отклика в глубинах национальной жизни каждого из них, это очевидно. Они апеллировали к чувствам, формирующим общечеловеческие смыслы жизни, - социальной справедливости, равенству, братству. Но не менее очевидно и то, что для властных органов революции эти чувства оказывались лишь инструментом организации насилия над уже накопленным трудом, опытом и благом народной жизни. А это значит, что насилие стало основным инструментом изменения всей природы социальных отношений и их разумных смыслов. Разве это не трагедия культуры?
Мне кажется, что каждый народ хранит свой, личностно заданный опыт, который он вынес из этого исторически трагического периода времени. Можно ли считать его общим? На мой взгляд, и да, и нет. А это значит, что он соборный. Просто я как бы расширяю религиозное значение этого термина, придаю ему смыслы, значимые для описания исторических процессов.
В принципе эту мысль о «соборной трагедии культур» можно развивать. И тогда, возможно, мы сможем более глубоко оценить и, возможно, преодолеть тот трагически отрицательный опыт, который, в конце концов, на каком-то этапе только оправдывался «интернационализмом», постепенно лишённым своей подлинности. А на каком-то этапе для власть предержащих такой "интернационализм" перестал быть инструментом достижения властных целей и просто был отброшен.
Я предполагаю, что Даниил Андреев, - как поэт, как писатель и мыслитель, - предвидел такое развитие исторических событий. Размышляя об этом, я даже думала, что, наверное, термин «интеррелигия» - это и есть термин, объём и содержание которого, по мысли Даниила Андреева, призвано восполнить отрицательные и уже лишённые своей подлинности смыслы термина «интернационализм».
Но прежде чем наполниться объемом и содержанием, то есть прежде чем стать полноценным и методически значимым термином социального познания, надо это явление увидеть, подсмотреть в реальности, описать его как чисто человеческий опыт и только потом оценить «интеррелигию» как возможный феномен. И вот об этом Даниил Андреев задумывался, работая над романом «Странники ночи».
Роман утрачен, но об этом его эпизоде совершенно отчетливо напоминает Алла Александровна в предисловии к изданию «Розы Мира» издания 1991 года. Она пишет:
«В романе Даниила, погибшем на Лубянке, была сцена, которую я хочу рассказать.
Один из героев романа, индолог Леонид Федорович Глинский, руководитель подпольной группы московских мечтателей, возводящих невидимое здание духовного противостояния эпохе, - арестован.
Набитая разнородными людьми камера 1937 года на Лубянке. Допросы. Совершенно безнадёжное будущее – для всех одно. В этой же камере вместе с Глинским, находятся православный священник и мулла. Не говоря друг другу ни слова, эти трое по очереди молятся за всех остальных. Молча. Когда того, кто молится сейчас, ведут на допрос или он совершенно изнемогает, он взглядом передает свою молитвенную стражу одному из двух оставшихся.
Канонически это, конечно, недопустимо. Но я не думаю, чтобы нашёлся священнослужитель, осуждающий этих людей.
Я не сомневаюсь в том, что были священники, молившиеся за всех, а не только за православных. Эта сцена романа, - заключает Алла Александровна, - ключ к тому, что в «Розе Мира» неудачно названо «интеррелигией».
Вот такие размышления и заставили меня говорить о "соборной трагедии культур".
Пожалуй, сейчас я на этом закончу свой ответ. Но потом вернусь к нему снова. Тема того стОит, имхо.
Ирина Николаева
