Апология русской философии всеединства
Перед Вами текст моей дипломной работы в Уральском государственном университете на философском факультете. Очевидно, что он имеет очень слабое отношение к учебному процессу, а выражает программу философского делания, как я её себе представляла. Своеобразный философский манифест. Я защищалась в 2000 году — в момент какого-то максимального вольнодумства и академической растерянности (плюс/минус пять лет — и защита такого текста вряд ли была бы возможна или как-то положительно оценена). Тем не менее, текст требует очень серьёзных комментариев. По моему глубокому убеждению, без них от его публикации будет больше вреда, чем пользы.
Сегодня мне иногда больно читать свой текст, потому что в нём есть и небрежно обобщённые высказывания о горячо любимых ныне философах, и та стереотипная классификация, по которой Декарт попадает в категорию «наукообразной истины с маленькой буквы», Мамардашвили — в категорию «западноевропейских философов», видимо, так и не понявших специфики софийности… Ну, и так далее. Философы, которых я тогда ещё не успела толком узнать и полюбить, о которых знала больше с чьих-то слов, чем из авторских текстов, были перечислены и упомянуты в тексте исключительно для системности и всеохватности. Если даже я интуитивно верно уловила какие-то общие тенденции, это не оправдывает самого подхода. Как у Соловьёва: знание и любовь — неотъемлемые условия любого дела, без них никакого дела нельзя даже начинать.
Ещё раз убеждаюсь, что любая системность таит в себе семена редукционизма. Невозможно не упростить и не отбросить что-то в угоду систематическому целому. Отсюда берутся фразы: «Соловьёв и Булгаков ошиблись…», «Трубецкой усугубил…». Тогда мне казалось, что это показатель свободомыслия — способность находить неточности даже у тех, с кем ты солидаризируешься.
Оставаясь апологетом философии всеединства, я считаю, что стремление избегать оценок и разного рода классифицирования лучше соответствует духу положительного всеединства. Суть всеединства — не очищать истину от заблуждений, а находить зёрна истины даже там, где им, казалось бы, неоткуда взяться.
Ещё раз прошу прощения у моих бесконечно мудрых и бесконечно терпеливых учителей, которых мне уже довелось полюбить и которых ещё предстоит полюбить в процессе жизненно-философских странствий.
