Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Сергей, у меня бывает, когда после чтения (не важно, чего, но со стихами такое случается чаще), остается одно слово или словосочетание, которое в моей внутренней библиотеке впечатлений становится своеобразным каталоговым кодом для данного произведения. Иногда это слово берется непосредственно из стихотворения, иногда приходит откуда-то. Именно по такому слову-"ярлыку" или созвучному аккорду я могу в точности воссоздать чувство, сопутствовавшее процессу чтения или осмысления, такое слово мгновенно будит перед внутренним зрением лицо произведения или его облик, силуэт, жест (каждому произведению - свое).

Слова-метки не всегда возникают, но это стихотворение я сразу узнаю именно по слову "цокотали". Такое "сопоставление" у меня родилось во время первого прочтения и не менялось с тех пор (а эмоциональные привычки, пусть кажутся пустяком, но воистину неискоренимы).

Само слово "цокотали" и без этих стихов у меня всегда ассоциировалось с волшебством, звездной ночью, ярким, снежным простором. Но если отвлечься от моих личных семантических привязанностей, "цокотали" здесь заменить на "пролетали" нельзя ни в каком случае. По радуге, действительно, "пролетать" проблематично (разве лишь поскользнувшись), однако не это главное, - поэзии вполне прилично нарушать законы физики и прочих соответствий, но в определенных обстоятельствах, ведомых только таланту автора. Такая "ошибка" может превратиться в преимущество и даже в основное очарование иного произведения.

При замене "цокотали" на "пролетали" происходит не ошибка, но гораздо "более смертный" грех для стихотворения, - предсказуемость, скука. Когда говорится "мы над бездной" - ощущение полета уже создано, его читатель должен угадать сам, иначе это будет не полет, но чинный променад по гранитной мостовой. Заявив сразу после гулкого, глубокого слова "бездна" - "пролетали", мы словно приколачиваем этой "бездне" намеренно недостающее "дно" и сами же громогласно шлепаемся об него. Наверное, 9 из 10, услышав "мы над бездной", в уме бы продолжили "...пролетали". И зачем тогда поэт? Все и без него прекрасно летают над пресловутой бездной. Но вот провести над бездной радугу, процокотать по ней -  это уже точные координаты, а вероятность встречи автора и читателя возрастает прямо пропорционально точности (во всем - чем точнее, тем больше возможностей, - мир искусства парадоксален, потому что свободен).

Если вслушаться в слово "цокотали" на фоне "аксиомы бездны", можно увидеть мерцание звезд: "цокотали" - это точечные всплески звука в тишине бездны, звезды - точечные всплески света в синеве бездны... Кстати, звезды и темнота - недостающие "элементы" - упоминались в начале стихотворения. Радуга и звезды на самом деле не противоречат друг другу, просто мы не видим их вместе отсюда. А звезды и радуга в одном лице - северное сияние. Можно даже теорему ощущений вывести: олени+мерцание звезд+радуга = северное сияние. На уровне логики - бред, а ведь путь ассоциаций-чувств идет именно так. А если дальше по нему пройти... Олень+север+нечто ослепительно прекрасное - так это ведь тот самый олень, за которым погнался Пер Гюнт Ибсена! Только тут оленей два - теперь Пер Гюнту удалось догнать своего оленя, свою мечту, своего друга...

У "цокотали" есть еще одна прелесть: это слово производит эффект эха, значит, подтверждает, что летим-то и вправду над бездной. Как в детстве читаешь страшные истории, и вдруг заскрипит дверь или ветер заглянет в окно...

Сергей, стилистически я понял, что "ты имел в виду". Но я же пишу не в контексте поэзии-судьбы Анненского, но в контексте своей. Нельзя одно стихотворение вырывать из контекста всего творчества (как известно любому любителю поэзии, поэт всю жизнь пишет одну книгу... Вернее, судьба пишет, а поэт лишь "пописывает" на её полях.), а эту пьесу - особенно нельзя брать вне контекста. И вот почему...

Мне показалось, что эта новелла у тебя - один из центральных, жизненно, а не только литературно, "образующих образов", ведущих, а не ведомых. Это "то", что не передать словами, а именно "это" и тянет к себе и просится на бумагу...
Как звезда, как радуга, - хочется дотянуться, потрогать...
Это тот образ, что создаёт саму личность, как её внутреннее солнце. А не только создаёт "произведения".

Вот и это стихотворение у меня из той же серии. Это сквозной образ через всё творчество, я его почти не могу "осязать мыслью", но он приковывает меня к себе изначально и "аукается" со мною и в жизни, и в стихах. Это "аукание" как путеводная нить...

Саша, которой "сия маленькая пьеса" была написана как подарок от меня на день рождения, попала точно в цель в своём "читательско-филологическом анализе-синтезе", да так, что я сам поразился (я сознательно такую цепочку не выстраивал никогда): "звёзды - радуга - северное сияние" (или: "бездна - эхо - надежда - тоска"). Когда пишешь, такие цепочки не выстраиваешь на уровне сознания: некогда анализировать - как на скоростной трассе, действуешь спонтанно, на уровне подсознания. Потом, конечно, можно посидеть, поразмышлять... Но это - потом. И то, скорее, размышляешь уже над судьбой, а не над стихами...

Сергей, о встречах двоих в их прежних жизнях достаточно много сюжетов в
литературе - сами знаете. У Вас получилась новелла исключительно хорошо -
поэтично, проникновенно, обречённо.
...Достаточно необычно подал тему - это в ВОЗе есть - сибиряк Александр
Пименов, поэт, в прошлом - бард ((с его-то вокалом и владением инструментом -
мама дорогая!    )), точнее - хороший автор хороших песен (на мой взгляд).
Необычно в его песне то, что встречи в веках происходят не между  инь-ян,
а у двоих мужчин - друзей. И заглянуто вглубь - пара друзей встречалась даже до возникновения на земле человека, на уровне биологических объектов :

 
ПСЕВДОФИЛОСОФСКАЯ

Кто это так жарко дышит в спину нам?
Это южный ветер нас догнал.
Что это за птицы там летят вдали?
Это пролетают наши дни.
Правда ли, что мы не проходили никогда
Этой самой долгой из дорог?
...Помнишь, два верблюда замыкали караван
И колючку ели на ходу,
А погонщик опиум курил и горевал
И хотел обратно в Бухару?
Помнишь, как два воина сошлись лицом к лицу -
Истина у каждого своя?
И тогда слетелись к придорожному кресту
Наши дни, как туча воронья.
Что это за нищие поют псалмы?
Это нас предавшие друзья.
Что это за кошка перешла нам путь?
Это неизбежная война.
Правда ли, что снова повторимся мы -
Неизвестно, где, когда и в ком?
...Помнишь, два жучка скользили водами реки
И достались рыбе на обед,
А потом две рыбины попались на крючки
Двум безумцам, жаждущим побед?
А потом два воина сошлись лицом к лицу -
Истина у каждого своя,
И сбежались кошки к придорожному кресту
И была великая война.
Что это за реки там текут вдали?
Вряд ли это стоит объяснять.
Отчего как колокол Земля гудит?
Это просыпается вулкан.
Правда ли, что есть один великий смысл
В том, что мы увиделись с тобой?
...Помнишь, как романы мы писали для Дюма,
Честный зарабатывая франк?
Помнишь, как ломали наши старые дома,
Сорок три бульдозера и танк?
Помнишь, как два воина играли новый гимн,
В битве уцелевшею рукой?
Левою аккорды на гитаре брал один,
Правою по струнам бил другой?
...Помнишь, как над Библией заснул Наполеон?...

https://rmvoz.ru/forums/index.php?topic=2009.0#msg12098

...А ещё, конечно, у Вас прозрачная символика: очарованность и вечная погоня за Красотой (за совершенством).

Рада. "Спасибо за спасибо".
Могу познакомить и с самим Пименовым, (не только с его творчеством) - разочаруетесь, вероятно: в нём почти невозможно разглядеть парня, писавшего приведённые стихи. Эрудирован, остёр, ядовит.

Ах, Татьяна! Ну вот я и дождался. Не надеялся почти уже (хотя с приходом на ВОЗ былые ожидания пробудились). О том, что пишу, приходилось много слышать в разбеге мнений от "не понимаю" до "затронул то, что носилось в душе невысказанным". Иногда вскользь бросалось что-то короткое о стиле изложения. Но почти никто не делал попыток проникновения внутрь этой стилистики. Вы сделали, и у Вас получилось заглянуть в самую её суть.
Почему Ваши слова вызвали мой столь живой отклик? Потому, что именно к тому, что Вы отметили, за что бывал бит и руган порой (несовременно, немодно, странно), я и шёл в литературе, как к единственно верному своему. Не я придумал такую стилистику изложения, но ничто другое не способно отразить и выразить в литературе меня самого, как вот эта необходимость говорить о чём-то волнующем и значимом монотонным, сухим, тихим, почти отстранённым языком, при этом стараться говорить так, чтобы не отпускать читателя от себя. Попытка постижения идеального посредством обыденного языка - так я мог бы определить для себя своё литературное кредо. Попытка завершена, все слова сказаны. Теперь осталось только увидеть результат, чтобы определить, насколько эта попытка была удачной. 

А Мандельштам?

"Опишите пепельницу" - Чехов.

А "Водопад" Державина?

А лирические отступления Гоголя: пик несоответствия авторского "высокого штиля" и мелочного предмета, по поводу которого автор разражается пророческими громами и молниями.

Не всё так просто. И оба стиля: "о высоком просто" и "о простом (в качестве повода) высоко", - не только имеют право на существование, но это две стороны одного творческого акта. Дурна только ограниченность: претензия одного стиля и одного метода на главенство и универсальность. Всё же остальное - в меру таланта и объёма личности (как писателя, так и его читателя).

Контекст многослоен. И более глубокие слои этого контекста приоткрываются и самому автору лишь с годами, а то и - с веками. У произведения (подлинного) есть Душа-Замысел, что "больше" авторского замысла, не зависит от авторского произвола (и его слишком личных контекстов) и - "ей виднее" . Диалог не только с автором-человеком и его контекстами, но и с Душой-Замыслом произведения (в контексте не только авторского творчества в целом, но и в контексте совокупного творчества культуры и в контексте историческом) ведёт читатель. Такой диалог и есть творчество читателя, и только в нём рождается по-настоящему произведение искусства.

Да и сам автор - только прочитав всю книгу своей судьбы до конца (как любую книгу) - может понять и любой частный случай в контексте всей книги... То есть - и сам автор может понять (= полюбить) себя самого только мёртвым. "Мы любить умеем только мёртвых" - увы, по-другому и быть не может: и книга, и человек познаются по-настоящему только в целом. А для этого надо прочесть книгу до конца. И перечитать (память).

Я не знаю, что интереснее: отталкиваясь от пылинки и частности, сказать "как прекрасен Божий Мир" или, отталкиваясь от прозрения "как прекрасен Божий Мир", описать простыми словами пылинку частного случая. Это ведь - дедукция и индукция, разные пути познания, взаимно обогащающие друг друга. Кому что ближе на данном этапе (а этапы и вкусы меняются: у меня раз в семь лет примерно)))

P.S. "Стиль - это человек", по-моему, слоган Андре Жида. Хотя и он, наверное, его где-то выудил из неосознанных глубин памяти: наверняка эта идиома приходила на ум и древним грекам, и индусам (не могла не придти, судя по их гениальной эстетической одарённости).

Несколько слов в продолжение темы постижения высокого через простое и обыденное.

Для меня образцом предельной простоты и минимализма в прозе, создающего при помощи  этой недосказанности богатые и интересные образы и картины, является малая проза Леонида Добычина (1894 – 1936). За скупыми строками его почти бессюжетной прозы кроется такое внутреннее действие, такая сила, что невольно возникает ощущение радости от соприкосновения с этой удивительной богатой простотой. Читая лаконичную прозу Л.Добычина, понимаешь, что любое новое слово здесь было бы лишним, разрушающим создаваемую автором картину.

Вот ссылка на небольшой рассказ «Отец» http://az.lib.ru/d/dobychin_l_i/text_0020.shtml#3, финальные звуки которого врезались когда-то в мою память и нередко всплывают теперь в сознании, когда ищешь вокруг и хочешь зацепиться мыслью за что-то простое, понятное, возвышенное и радостное одновременно.