Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Готов согласиться и с Ярославом, и с Андреем. Но истина где-то посередине 
Дело в том, что да, культурный уровень советского человека на завершающей фазе построения социалистического общества (2-я половина 70-х -- 80-е гг.) в целом был выше, но тому были и вполне объективные причины: человек существовал в заданных рамках и ограниченных возможностях для саморазвития в любую другую сторону кроме той, что была указана государством; отсутствовали соблазны в виде интернета, мобильной связи, спутникового телевидения, свободного выбора музыки, чтения, фильмов, поездок по миру и т.д.

Как мне вспоминается, в целом жизнь была стабильная, очень стабильная... до серости. Главной была идеология, в которой общее было превыше личного. Личность вообще в расчёт не принималась, если она не вписывалась в это общее. По этой причине я всегда ещё в школьные годы был со всеми, но чуть в стороне - боялся потерять себя в массе, лишиться собственной индивидуальности. Боялся принять мнение массы, волю массы и лишиться собственной воли и собственного мнения. Советская мораль укладывалась в моральный кодекс строителя коммунизма. Была такая вполне конкретная декларация, которую обязан был знать настоящий строитель светлого будущего. Помню, написано было хорошо и правильно, но опять же, во всём этом не оставалось места личности - строй и не раздумывай, если потребуется пожертвовать собой ради общего - жертвуй, даже если это общее настолько размыто и абстрактно, что за ним не видно людей. Было в этой морали много унизительного для личности. Эта мораль подавляла её - личность имела значение только тогда, когда она была энтузиастом и лидером, увлекающим массы к общему делу построения социализма. Не раз и не два мне лично и моей семье приходилось сталкиваться с тем, как борцы за идею грубо вмешивались в частную жизнь, унижая и даже растаптывая личность. Это было вполне нормально, потому что идея превыше.

Мы всегда помним хорошее. Нам свой жизненный опыт зачастую вспоминается тем, что мы положительного вынесли из него. По этой причине порой хочется думать о некоторых вещах лучше, чем они были на самом деле. По сути коммунистическая мораль появилась лишь тогда, когда слом христианской морали, слом старых моделей поведения привели к полной аморальности молодых строителей коммунизма, когда во имя идеи и ради идеи можно было всё. Видимо, тогда бывший семинарист Джугашвили и вспомнил о христианской морали и снова взял её на вооружение в выхолощенном варианте.

В одной из книг Алексея Рыбина, бывшего музыканта первого состава группы "Кино", я прочёл о том, что он является ярым противником идеализации советского строя, считает его изуверским и бездуховным. В этой книге он приводит интересный аргумент: если вам захочется повздыхать о замечательных временах светлого советского прошлого, почитайте советские газеты - вы не увидите в них ничего, кроме пустоты. Интересный аргумент, но довольно умозрительный. Поверить в него, наверное, сложно, пока ты сам не проверишь это на себе. Не так давно, разбирая завалы списанных и выброшенных за ненадобностью одной библиотекой книг и журналов, я наткнулся на годовой альманах для семейного чтения 1977 года издания. Выпускались тогда в большом количестве. С интересом взял в руки. Даже обрадовался - в детстве любил читать такое, узнавая о жизни в других уголках страны. Было там и про рыбаков Эстонии, и про хлопкоробов Средней Азии, и про Ивановских ткачих, и про древние достопримечательности и народные промыслы Дагестана, например. Много такого и сейчас, наверное, издаётся, но что меня поразило в том альманахе - это стерильная чистота текстов, их полная пустота. Они были ни о чём! Абсолютно. И это вполне вписывалось в тогдашнюю идеологию - человеку не нужно думать о смысле жизни, напрягать мозги - за него это сделают другие, которые скрываются за таким большим и безликим словом "ПАРТИЯ". Если кто помнит, то аргумент в споре, типа "ты, что, с линией нашей партии не согласен?!" или "нечего тут думать, партия уже об этом подумала и решила", зачастую действовал обезоруживающе. Психология советского человека, сознание, которое нам внедрялось в головы, не позволяли личности высовываться.

Сегодня мы идём по этому же пути. Только нет уже никакой идеологии, нет морального кодекса строителя коммунизма. Остался один цинизм. Но я верю, что всё обязательно изменится к лучшему. Как? А мы здесь на что?

Спасибо, Андрей, за интересное наблюдение. С той стороны, с которой Вы её описываете, я советскую жизнь не знал, но охотно верю.

Думать и читать в целом считалось хорошо и правильно. Знания мировой классики ценились. Считалось нормальным, что мы превосходим Запад по уровню культуры (в определенном смысле, в смысле знаний) и образования - этим даже особо не гордились.

Тут вспомнилось, как мы, сельская шпана, в перерывах между танцульками, обнесением чужих огородов, зависанием в шумных компаниях и прочими порой опасными забавами не забывали заглянуть в библиотеку, набрать там новую порцию книжек, а потом спорить о Гоголе, Бальзаке, Мопассане... Нередко другом становился тот, у кого была редкая книга, желательно, чтоб не одна. Литературный голод был очень сильным. Я читал всё подряд. Бывало, читал пять книг одновременно (однажды пересчитал, сколько их у меня раскрыто под кроватью; долго читать одну книгу утомительно, теряется концентрация и внимание, а переключиться на другую - с удовольствием! и так по кругу).

И всё же мне кажется, что не последнюю роль в столь высоком культурном уровне играла ограниченность возможностей для других развлечений, установленная для советского человека системой. Книга, кино, телевидение... Даже поход на концерт или в театр были для многих событием! Всё равно существовала какая-то узкая ориентированность системы в культурном плане, от этого - узкие возможности у советского человека. Хочешь - не хочешь, а культурным станешь! Выбора у тебя нет.

Сферу финансов, кстати сейчас сделали секретной - большинство распоряжений по банковоской системе идет под грифами.

Не могу с этим согласиться. Знаю тему изнутри. Под грифами ДСП (других нет, ибо тогда это уже взаимоотношения строго государственного порядка с особой системой делопроизводства и контроля за ней, что возможно только в отношениях между собой государственных организаций; допускаю, что могут шифроваться документы по закрытым пакетам крупных банков, типа финансирования группой ВТБ или ВЭБ строительства олимпийских объектов и т.д.). ЦБ шлёт в основном "письма счастья", содержащие анализ конкретных нарушений в работе финансовых организаций, что можно рассматривать в качестве превентивной меры, уберегающей от отзыва лицензии. Шифровать банковскую деятельность в том виде, в каком она существует сегодня у нас, в принципе невозможно. Для того, чтобы банк работал, нужна полная прозрачность во взаимоотношениях с клиентами. Клиенту невозможно объяснить, что вопрос, который его интересует, регламентируется закрытым документом. Клиент немедленно убежит и по пути заберёт с собой ещё многих. После этого банк рухнет на 100%. Кроме того, в банках проводится ежегодный аудит, результаты которого подлежат раскрытию. Вот если говорить о негласных установках, точнее неписанных - это да, сколько угодно!

Если бы мне в то время кто-то сказал, что наша советская идеология - это и есть христианство, я бы не знаю, что подумал – но в то время такого никто сказать не мог!

А что тут думать – такой тезис («советская идеология – это и есть христианство») просто дик. В любое время. Моя же мысль была несколько иной: нравственное состояние среднего советского человека и общества в целом было на деле ближе христианству, чем состояние общества, когда рухнула материалистическая идеология на словах. Ближе христианским нравственным ценностям был советский человек не только относительно нынешнего российского, но и западного человека. Разумеется, я говорю об общем фоне, а не о каждом конкретном человеке, в котором во все времена и во всех формациях можно найти весь нравственный спектр. Христианского же общества история пока миру не явила ни в одной стране и ни в какое время. Можно говорить только об идеологиях, провозглашавших себя христианскими, или о нравственном состоянии общества, сравнительно отдаляющегося от христианского идеала.

Почему в обществе, исповедующем идеологию материализма, был нравственный (да и культурный) уровень менее далёкий от христианского, чем в обществах нынешних? (Имею в виду христианские цивилизации, как российскую, так и западную.) Мне кажется, это интересный вопрос, непростой. Вряд ли на него можно найти ответ только в критике или, наоборот, в панегириках советскому строю.

Также мы недалеко продвинемся в осмыслении советского опыта, используя для того избитые бинарные противопоставления: «тоталитаризм-демократия», «Россия-Запад» (или «славянофильство-западничество», совсем уже не имеющее отношения к реальности ), даже такой бинар, как «социализм-капитализм», ненамного продвигает нас в осмыслении опыта СССР.

Никаким марксизмом ни советская идеология, ни вся система в целом не является и не описывается, равно как никаких предпосылок для социалистического эксперимента в России начала 20-го века близко не было. Не было их вообще в мире тогда, в России же тем более. Если о русской революции и первой половине 20-го века мы можем найти глубокие размышления с христианских позиций, например, у М.Волошина или Н.Бердяева, то сравнимого с ними осмысления всего опыта СССР пока нет; несмотря на то, что осмыслять любое историческое явление, когда оно уже завершило свой цикл и можно обозреть его в целом, гораздо легче. Может быть, СССР ещё не завершил свой исторический цикл, но лишь один из этапов?

Пока все оценки опыта СССР имеют идеологический, а не философский и тем более не историософский контекст, то есть не затрагивают глубин. Впрочем, то же касается всего кризиса христианской цивилизации. Если глобальный кризис и конец капитализма поддаётся осмыслению с экономической стороны при помощи того же марксизма, то для осмысления опыта СССР и для представления о том, какая перспектива может быть из этого опыта извлечена, марксизм ответов не даст. Ответы нужно искать в христианской философии, историософии и мистике. Но для этого сначала надо сформулировать вопросы (этой задаче и посвящена данная тема).

Содержалось ли в самой советской идеологии что-то, способствующее нравственному сближению с христианством, или это происходило исключительно вопреки внешним идеологемам и только за счёт инерции православной традиции и влияния русской классической литературы? Почему на нынешнее общество это влияние несравнимо слабее? Только ли в новых технических достижениях (искушениях) дело и в расширении личных свобод?

Мне представляется, что в феномене советского человека заложено несколько удивительных парадоксов, которые могут подтолкнуть к рассмотрению истории христианства несколько в ином ракурсе, нежели мы привыкли, противопоставляя христианство и советский материализм. Они, конечно же, по букве никак не стыкуются, но вот в нравственной сфере всё не так однозначно. Во всяком случае, нравственная пропасть между христианством и нынешним состоянием бывшей христианской цивилизации (на словах от христианства не отрекавшейся) несравнимо шире и глубже, чем пропасть между советским материалистическим идеалом и нравственным идеалом христианства, хотя советский идеал на словах и отрекался, и противопоставлял себя христианству. На деле же всё оказалось гораздо сложнее.

Единственное, что похоже - это подача внешнеполитических новостей в духе "холодной войны".

Причём со стороны Запада сейчас намного больше сходства с СССР в пропагандистских приёмах, в самой идеологической односторонности и зашоренности, чем у России. Российская пропаганда реактивна. Инициатива же новой фазы «холодной войны» исходит от Запада, и чем дальше, тем больше. Да и заинтересован Запад в новой «холодной войне», а не Россия, озабоченная только вопросом выживания. Почему Запад, а вернее мировая финансовая элита заинтересована в «холодной войне» («управляемом хаосе») – вопрос другой темы, где мы пытаемся понять суть неолиберализма.

В одной из книг Алексея Рыбина, бывшего музыканта первого состава группы "Кино", я прочёл о том, что он является ярым противником идеализации советского строя, считает его изуверским и бездуховным.

Идеализация любого строя, хоть советского, хоть самодержавно-имперского, хоть либерально-демократического – это перенос Божьего на кесарево, то есть грех. А вот сам феномен группы «Кино» (имею в виду не только эстетический, но и социальный) возник в СССР. Как и феномен авторской песни, советского кино, советской литературы и т.д. Причём на серые (застойные) годы приходится качественный культурный пик. Ничего подобного, даже близко, представить сейчас (в нынешнем состоянии общества) невозможно. Говорю не о появлении ярких творческих феноменов, а о живой заинтересованности в них со стороны общества: был социальный запрос на качество искренности, теперь такого запроса нет. Изменились приоритеты и шкала ценностей. Как изменились и почему?

Интересно ещё проследить такую закономерность: самые серые застойные периоды, на взгляд современников, оказываются впоследствии расцветом культуры, а потомки их называют «золотым веком», когда все культурные плоды этих «серых периодов» становятся общественным достоянием. Это и есть творческая работа памяти. Немало параллелей с поздним СССР можно найти в 19-м веке: те же жалобы на беспросветную серость будней, тупость цензуры, фальшь официоза и т.п. Пушкин, Гоголь, Лермонтов – каждый по-своему страдал от государственной опеки. Достоевского вообще приговаривают к смертной казни, заменяя её каторгой. Толстого отлучают от церкви.

Меняются формы, идеологемы, но суть остаётся прежней: творческое начало и государственная плоть противостоят друг другу и не могут друг без друга существовать. Слабеет государство – настигает упадок и культуру. Сильное же государство словно из бездны вызывает и сравнимое по силе культурное начало, вечно недовольное инерционной косностью официоза. Только две крайности, как показывает опыт, смертельно враждебны культуре (и нравственности, неотделимой от неё) – это предельное усиление государства до тиранической формы и такое же предельное его ослабление до анархического хаоса. Это как два полюса смерти – абсолютный ноль или абсолютный хаос.

Без государственной идеологии не может существовать сильное государство. Но хорошо ли быть христианству государственной идеологией? Не вреднее ли это для христианского духа, чем материализм в качестве государственной идеологии? Отсутствие же идеологии приводит к распаду сначала государственной плоти, а затем и культурного тела. Дух развоплощается.

Ложь идеологии менее вредна, чем её лживость, когда идеология делает вид, что её нет (неолиберализм, например). Лживая скрытность идеологии приводит к её тотальной власти над душами эффективнее навязываемой государством, для всех явной и понятной. Состояние скрытой идеологии губительнее для культуры, чем диктат внешних идеологем. Последние редко проникают в человека глубже рассудка, а вот скрытая идеология входит помимо рассудка напрямую в душевные ткани и поражает, как радиация, волевой центр личности, делая её неспособной к обличению и сопротивлению лжи. Примером такого распада душевных тканей и воли, теряющей само различие между добром и злом, является культура постмодернизма, в которой исчезает само понятие греха (осуществляется извечная мечта ростовщика).

Почему возник СССР? Никаких экономических предпосылок для социалистического строя не было ещё в мире. (Теперь, кстати, есть.) Зачем был нужен опыт советского общества на опережение? Только ли для дискредитации будущей альтернативы? Или в нём есть и положительное зерно?

Мне кажется, что ключевым смыслом советского опыта является «приоритет общего над личным». Этот приоритет ставил в заслугу СССР Даниил Андреев как необходимое условие возникновения «Розы Мира» (посткапиталистического и постгуманистического общества). Этот же приоритет является необходимым условием возникновения резонанса со стороны общества на культурную жизнь творческого меньшинства.

Ушёл приоритет общего над личным, ушли из нашей жизни и авторская песня, и поэзия, и много-многое другое, что было нужно людям как воздух, а не как развлечение. Если главное для человека – это хорошо устроиться в этом мире, а всё остальное – постольку-поскольку, то вместо равновесия с государством постепенно в культуре воцаряется атмосфера равнодушия (можно и так, и эдак), а в государстве – цинизм как крайняя форма равнодушия (государство всегда доводит до последнего охлаждения зародившееся в культуре).

Всё зависит от того, каким содержанием наполняется приоритет общего над личным. Сам же этот приоритет является необходимым не только для существования общества и его культуры, но и для существования самой личности. Без приоритета общего над личным личность вырождается в социальный атом, теряя свои корни и свою высь.

Только ли материализмом, партийностью, государственной гордыней и социальной утопией наполнялся приоритет общего над личным в СССР? Почему антиподом СССР стал национал-социализм, зародившийся в недрах западных демократий? Почему ещё до возникновения СССР западные демократии, ничем идеологически не отличающиеся друг от друга по сути, входили в непримиримые противоречия и породили мировую войну? Почему только появление термоядерного оружия смогло остановить череду мировых войн? Так ли абсолютно надёжен этот блокиратор, основанный исключительно на страхе? Почему с исчезновением СССР противоречия между странами, вновь идеологически мало чем отличающимися между собой, только возросли?

Все эти вопросы вновь выводят на приоритет общего над личным и на содержимое оного приоритета. Общество, в котором приоритет отдаётся личному (обогащению, прибыли, формальной свободе и т.п.), неизбежно приходит к бесконечной войне, в которой мирные годы лишь накопление и перегруппировка сил для новых войн. Война становится нормой жизни, потому что нормой жизни стала конкуренция (одна из форм войны).

Чем конкуренция в СССР духовно и нравственно отличалась от конкуренции в западном её понимании? Отличалась ли? И была ли это конкуренция или что-то иное? Может быть, в этих вопросах кроется тот смысл, что приводит к парадоксальному результату: советская идеология (материалистическая на словах) оказывается на деле ближе христианству (пусть в сниженной форме), чем христианская на словах, но материалистическая на деле идеология капиталистического индивидуализма?

Ещё один момент. Царская Россия (возьмём для простоты только имперский период) и Советская выглядят целостными феноменами. Нынешняя Россия таким феноменом, ни культурно, ни идеологически, не стала пока, не складывается никак, да и плодов нет, по которым можно распознать новый феномен. Остаётся впечатление затянувшейся переходной стадии – понятно откуда, но непонятно куда. Западное же общество, в которое собирался интегрироваться отказавшийся от мрачного однопартийного средневековья и распавшийся ради вожделенной интеграции со свободным миром СССР, с каждым годом всё больше оставляет впечатление культурного и исторического тупика, из которого в рамках текущей социальной модели выхода нет. Интегрироваться оказалось некуда...

На мой взгляд, ни одна из современных цивилизаций, кроме Российской, не выглядит переходной в иное качество. Либо сложившаяся веками форма (Китай тоже не выглядит переходной цивилизацией, как и Индия), либо угасающая и не имеющая внутри себя творческого потенциала (максимум, что можно придумать в качестве альтернативы, это возврат к национализму или даже национал-социализму). Одна Россия ныне представляет из себя что-то совсем не определившееся, не сформировавшееся, чреватое неизвестно чем. В таком состоянии и великий риск, и великая надежда. И я думаю, что глубокое осмысление с позиций христианской философии опыта СССР должно предшествовать наполнению смыслом того исторического пути, который, безусловно, есть, но по которому пока ещё никто не ходил. Имеющиеся же проторенные дороги ведут к расчеловечиванию, как показал опыт 20-го и со всей уже очевидностью начала 21-го века.

Нет-нет, Андрей, никакой ошибки нет. Правы оба: и Ваш товарищ, и я. Просто речь идёт о двух совершенно разных банковских системах.

Да, это верно, он работал в бывшем отделении госбанка (формально сменившем вывеску). Я и сам окормлялся в таком же банке (бывшем районном отделении банка). Коммерческие банки уже начали формироваться при мне, но они имели корр. счета в тех же госбанках, т.е. действовали через них, так же как и прочие клиенты. Могу себе представить, что к концу 90х банки нового типа стали действовать независимо, и их взаимоотношения с Госбанком стали более формальными.

Приоритет общего над личным достигался в СССР

В рамках моего личного видения (может, я поздно родился), приоритет общего над личным был чистой теорией. Общество, в котором я вырос, по степени развитости личного почти не отличалось от современной Европы, в которой я живу сейчас (а может, оно было и ближе к Европе, чем теперешняя Россия, ближе в плане чувства стабильности). Молодые люди мыслили категориями "хорошая школа - хороший вуз - хорошая специальность - профессиональный успех". Я даже думал тогда, что в этом и была главная причина развала экономики. В научной среде было очень заметно, что каждый тянет одеяло на себя (каждый имеющий доступ к "одеялу", начиная с зав. лаба). Тогда не было термина "попилить бюджет", но фактически это уже присутствовало, пусть не в плане личного обогащения. Приказная система, прекрасно функционировавшая в 50е и даже 60е, просто перестала работать. Каждый делал, что хотел. Система разрослась и стала неконтролируемой отчасти просто в силу размеров. Думаю, что партийное руководство просто не знало, как заставить людей делать то, что реально требовалось, ведь от насильственных методов они сами отказались. Очковтирательство, за которое раньше могли и посадить, стало нормой. Система смягчилась и размякла. Заставить людей хорошо работать можно было лишь за дополнительную плату. Я думаю, что рубежным шагом были косыгинские реформы и введение хозрасчета. Они колоссально изменили менталитет. Они провозгласили эгоизм рыночного поведения нормой, не создав при этом реального рынка. Образовался уродливый квази-рынок, и  всем постепенно стало очевидно, что такая экономика недееспособна. Среди ученых и руководителей средней руки, которых я наблюдал, реформы экономики были главной темой разговоров (такие обсуждения велись и в газетах, и запретными не были).

В СССР творились как культурные ценности, так и был социальный запрос на них, зачастую вопреки государственной идеологии и цензуре,

Да, это верно, порыв к творчеству присутствовал. Не чудо ли, что написанные в СССР книги о белом движении, а также снятые фильмы о гражданской войне (позднесоветские) до сих пор не превзойдены по степени объективности... да нас и не так легко было оболванить. Люди моего поколения все поголовно слушали иностранное радио и взвешивали информацию, стараясь быть объективными. Сейчас верят пропаганде в среднем гораздо больше, что в России, что на Западе.

Я с трудом могу принять тезис о том, что положительной стороной системы является создание культурных ценностей вопреки этой системе.

Сергей, по-моему, Вам стоит взглянуть на вещи диалектично. "Вопреки системе" - это может уводить в сторону. Хорошие вещи, особенно новые, сплошь и рядом делаются вопреки господствующему официозу или мнениям. Важно, что все же делаются, и это тоже характеризует ту систему, вопреки которой они делаются. Вопреки, но все же в рамках. Можно сказать, что "Тихий Дон" был написан (не важно кем) вопреки системе, но сейчас почему-то вопреки системе такого не пишут. Пастернак, к примеру, явно написал "Доктора Живаго" вопреки системе, но при этом жил на прекрасной даче в Переделкино, получал содержание от Союза Писателей и передавал опыт молодому поколению (Андрею Вознесенскому, например).

Насчет милиции Вы правильно заметили. Страх перед милицией у молодежи присутствовал. Они не особо считались с законом и могли делать более или менее что хотели. Наркомана могли просто забить до смерти. Но в 90е многие сожалели об этом страхе... Страх перед КГБ также присутствовал, хотя в явном виде за анекдоты не сажали. Но испортить жизнь другими способами могли. Вообще ощущение произвола было сильное, намного сильнее, чем у теперешних россиян. И не только со стороны милиции  и органов, но и со стороны парткомов. Один мой коллега так говорил в 90е - все стало хуже, но я счастлив, что в институте нет парткома. Парткомы создавали паутину "подпольной" власти, которая могла делать совершенно неожиданные вещи против тех, кто им не нравился.

Сергей, приведи пример хотя бы одного государственного строя, который ты считаешь более добрым и здоровым, чем СССР, а также где бы культура творилась не вопреки официозу. Где, в какое время и в каком государстве приходилось выбирать не меньшее из зол, а добро? не из плохого плохое, но хорошее? И где плоды такого государства, если оно существовало? Иначе, наш разговор о государственном строе (любом) не имеет отношения к реальности.

Если же исходить исключительно из личного опыта и опыта своих знакомых, то мы тогда вообще не можем ничего говорить не только о других странах, но и об истории своей страны до собственного рождения. Никакому "плохому Западу" я СССР не противопоставляю (мне странно, что ты такой тезис прочёл у меня), равно как и не пытаюсь обелить ни советскую идеологию, ни государственный строй. У меня есть вопросы, которые не разрешаются простыми и однозначными оценками, и эти вопросы мне представляются значимыми и для настоящего, и для будущего.

А лично мне и Торквемада ничего плохого не сделал, и я не жил во времена инквизиции, но вряд ли это весомый аргумент для того, чтобы не задумываться, почему при господстве в государстве христианской церкви и идеологии стала возможна инквизиция? И значат ли костры инквизиции, что государство, давшее миру великую средневековую культуру и культуру возрождения, было порочно в самой своей сути? Или сама по себе порочна церковь и религия? Или что свет Христов исходит не только из прошлого, но и из будущего (можно сказать - из вечности, если бы мы знали, что это такое)?

Тот же подход у меня и к СССР - как строю и как идее. А ещё меня занимает парадокс, почему материализм на словах может быть ближе христианскому идеалу на деле, чем христианство на словах и материализм на деле - как государственная система, а не в узко-личном смысле (в личном-то как раз всё понятно).

Ярослав, я не могу привести ни одного такого примера по одной простой причине - я не был в других государствах и не могу сравнивать.

С таким подходом все разговоры на историческую тематику теряют смысл по определению.

Почему в СССР быть верующим было стыдно? Почему это выращивалось в головах людей?

Наверное, потому, что в школьную программу входил Достоевский. По Бердяеву, обладавший умом и мистическим чувством Христа как ни один из гениев человечества (Бердяев считал Достоевского умнее и глубже Шекспира). Также в советской школе учили Пророка Пушкина и стихи Лермонтова (по Даниилу Андрееву, самого мистического из русских поэтов). Можно привести множество других примеров, исключающих однозначную трактовку советского строя как духовно враждебного христианству. К слову, в Третьем рейхе на словах христианство не осуждалось, в отличие от СССР... А на деле?..

И ведь ещё большой вопрос, что лучше для души и для веры: «быть верующим стыдно» (с точки зрения официоза) или «быть верующим полезно» (для того же официоза и карьеры). Не исключено также, что и «быть верующим стыдно» (сравни: «быть бедным стыдно» или «ты такой умный, почему такой бедный?») и с точки зрения большинства (толпы) для христианского духа предпочтительнее, чем «быть верующим почётно» (или «модно», или «как все»). Что для духовной жизни христианина лучше: быть верующим страшно или быть неверующим страшно в общественном мнении? Вопрос тоже весьма и весьма не однозначный. Говорю же, меня интересуют парадоксы советского строя, дававшие противоположные ожидаемым результаты для конкретного живого человека, а не для «линии  партии». А разоблачения идеологии СССР меня не интересуют вообще: она саморазоблачилась, и бить лежачего грешно. Хотя вопрос: содержала сама эта идеология в себе наряду с ложью христианское зерно, которого не содержали другие альтернативные государственные идеологии 20-го века, – этот вопрос для меня тоже до конца не закрыт.

Я вообще-то в той же армии служил и в том же месте, где и ты, и знаю не понаслышке советскую изнанку; бросил институт и ушёл в котельную я тоже в советское время (по идейным соображениям). И с тех пор я так и не увидел смысла возвращаться на столбовую дорогу. Может быть, здесь кроется разное наше отношение к советскому периоду, равно как и к нынешней государственности? Хотя я стараюсь по возможности исключить чисто личное в размышлениях об исторических феноменах (очень мешает). И не считаю свой личный путь ни показательным, ни типичным, ни вообще каким-то критерием для оценки общественного климата и государственного строя (а последний, на мой взгляд, бывает только меньшим из зол, а никак не добром; но меньшее из зол – это выбор совместимый с жизнью, то есть в итоге добро, а не выбор зла; впрочем, я это уже говорил).

Скажу ещё одну парадоксальную мысль: в СССР от личной свободы человека и его личного выбора в каждой конкретной жизненной развилке зависело намного больше, чем в системе неолиберализма (что в теперешней России, что на Западе, который тоже не един, к слову). Нынешняя система тоталитарнее (духовно!) советской (не путинскую имею в виду, а всю, куда вписана и российская, с небольшими оговорками; хотя на эти оговорки вся моя надежда...) Отсюда и плоды (или их отсутствие).

Творческой свободы, без которой нет и настоящей нравственности, в нынешней (неолиберальной) идеологии на порядок меньше, чем в советской. Обойти советские догмы было куда как проще, чем тотальную власть денег. И легче было оставаться человеком, несмотря ни на что. Собственно, об этом и большинство советских фильмов. Быть человеком в СССР было легче, чем теперь. И это ещё один парадокс советского строя. Легче было оставаться и художником: вынужденные компромиссы с государством не затрагивали и не уродовали тех глубин души, как теперь.

По большому счёту, поздний СССР мало чем отличался от имперской России 19-го века, поэтому так была актуальна сатира Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Ныне же изнанка мира просвечивает напрямую, через быт, через каждую мелочь, а не через внешнюю государственную форму. Это и страшнее, и бесчеловечнее.

Сравниваю я потому, что разговор на историческую тематику требует конкретики. Какова историческая альтернатива СССР? В прошлом она? В настоящем? В будущем? В других странах? Где эта реальная альтернатива, с чем сравнивать СССР? Если её не назвать или она так и не появилась, то и подход к СССР должен быть таким же, как к любому историческому периоду, то есть без излишней демонизации и идеологического обличения.

В том, в чём мы обличаем СССР, можно обличить любое государство. А вот, что хуже для души, официальный материализм и Пушкин с Достоевским в школьной программе или Закон Божий в гимназии и Пушкин, погибший на дуэли, и Достоевский на каторге – вопрос не прямолинейный...

А других государственных форм (не имперских) Россия пока не знала. Нынешнюю государственность состоявшейся исторической формой считать рано. Вывод: вся история России – это ошибка, кроме самобичевания ничего нам не остаётся? К такому выводу пришёл и Чаадаев в пору личной депрессии, а потом, в опале, пропел гимн великой миссии России, единственной надежде христианской цивилизации... Как с этой метаморфозой быть? Схожую метаморфозу прошёл и Герцен в эмиграции.

Всё сложнее, чем оценки по типу: материалистическая идеология – зло, потому что она материалистическая. Вот инквизиция была христианской идеологией и мистически очень горяча к тому же... И что?

СССР, в каком-то смысле, это родонизм. Но не было бы Розы Мира, не было бы и родонизма. Первичен подлинник, а не карикатура. Хотя и там, и там карикатура появилась раньше.

Я к вере пришёл через Достоевского, русскую поэзию и философию, до прочтения Розы Мира, ещё в СССР... К сожалению, разговор так и не коснулся ни одного из моих вопросов о парадоксе советского материализма (ни одного по существу). А спор о том, хорош или плох был СССР и противостоял он хорошему или плохому Западу, мне давным-давно неинтересен. Сама постановка вопроса ложная, на мой взгляд.