В этом смысле - рок - как судьба - это вектор Лермонтова (трагический романтизм) и вектор Пушкина (никакой отсебятины и длясебятины, чистое служение). Два вектора русской поэзии. Авторская песня, как жанр, невольно тяготела к лермонтовскому вектору (отсюда ранние смерти наиболее ярких её представителей). Но что гармонично в молодости, то неприлично и даже глуповато в зрелом, а тем более в старческом возрасте.
Выбор, сделанный нами,–
ясность и тайна
песни простой:
поётся судьбой.
(Это я в свои 20 лет написал в посвящении Цою. Ещё до его смерти. Которая впрочем из его песен следовала неизбежно - именно как рок.)
Перестало "петься судьбой" - исчез и "русский рок". Началась его многолетняя имитация...
Приведу (по-моему, здесь очень в тему будет) маленький отрывочек из "Прогулок с Пушкиным" Абрама Терца (Андрея Синявского) - удивительная по глубине и изяществу книжка!
"...Пушкин вообще был жесток к человеку, когда дело касалось интересов поэзии. Любя Байрона, он писал Вяземскому (13–14 июня 1824 г.): «Тебе грустно по Байроне, а я так рад его смерти, как высокому предмету для поэзии. Гений Байрона бледнел с его молодостию. В своих трагедиях, не выключая и Каина, он уже не тот пламенный демон, который создал Гяура и Чильд-Гарольда. Первые две песни Дон-Жуана выше следующих».
Словом, сделал своё дело и не задерживайся, не порть впечатление. Так же — и к себе.
Пушкин не отмечал в себе человеческое и не подавлял его, он предоставлял ему волю, простор и весьма благосклонно смотрел на все его проделки и ухищрения, отдаваясь им с открытой душой. Но строго держал дистанцию между собою и человеком и, прощая тому многое, может быть слишком многое в житейском плане, был суров и взыскателен, когда впускал его в свои поэтические апартаменты, и беспрестанно осаживал, как лакея, — знай своё место. Он не давал ему возноситься и упиваться собой и для того писал о себе нелицеприятно, с сочувствием и презрением наблюдая, как мечется этот Евгений. Дистанция, неуступчивая позиция Пушкина позволяла ему следить за ним с зоркостью, невозможной, немыслимой для автора, отождествляющего себя с человеком, трезво взвешивая все pro и contra и создавая в общем нелестный и неутешительный портрет..."
