Роза Мира — диалог культур и культура диалога

На разных языках люди воспевают любовь, поют о матери, прославляют Создателя Миров. На разных языках осуждают несправедливость, клянут ненависть и бесчестие. Поэзия Дагестанских народов столь же разнообразна в языковом отношении, как океан поэтических голосов народов мира и является неотъемлемой частицей богатейшей человеческой культуры. Различные лингвистические ниши Дагестанской поэзии неразрывно связаны между собой общедагестанским духом, единой территорией, общими принципами искусства, вероисповеданием и родственными традициями народов. Их звучание сродни всем кто живет здесь. Но есть один язык, который служит дагестанской поэзии уже много лет, донося песни орлов и орлиц горного Парнаса до слуха и сердец народов огромной России. Этот язык способный во всей полноте воспринимать красоту и величие, строгость и лиричность, героический пафос и нежные напевы поющей дагестанской души, открывает миру замечательные произведения поэтов и ашугов Страны Гор.


«За то, что дал уста свои»... То есть даровал тех, кто великолепно владея художественным словом, посвятил большую часть своей жизни переводам стихов, поэм и баллад дагестанских поэтов. Яков Козловский, Наум Гребнев, Наталья Капиева, Марина Ахмедова, Юнна Мориц и многие другие - словно живые мосты, проводники для горских творцов и их произведений в большой искушенный мир великого искусства. Несомненно, сам Бог посылает каждого из них талантливому поэту или ашугу, призванному освещать и воспевать жизнь своего отдельного народа. Они являются великими тружениками, пахарями на непроторенных полях Поэзии, на которых их усилиями прорастает и ширится солнечными колосьями слово Жизни, принося плодотворный урожай бесценных песен и стихов.

Благодаря их, на первый взгляд, неприметному творчеству, становится  возможным  слышать и понимать поэзию  классиков дагестанской литературы:  Расула Гамзатова, Сулеймана Стальского, Омарло Батырая, Эфенди Капиева, Юсупа Хапалаева и многих других. Труд поэтов-переводчиков открывает новые талантливые имена широкой публике любителей дагестанской поэзии. Поистине, они и есть ее «золотые уста», проносящие поэтическое слово сквозь время и пространство жизни в иные  измерения, насыщая людские сердца сладчайшим духом далеких и таинственных национальных культур.

                                                                                                                                                                2002

Здравствуй, Саша!
Я с удовольствием откликнусь на твою просьбу и подготовлю подборку. Надеюсь, душа твоя найдёт в творчестве этих авторов что-то родственное ей.

Начну с творчества Расула Гамзатова. Помещаю несколько его стихотворений на мой вкус.
Вновь о любви, вновь всё о женщине любимой...


                 * * *

Отделил подоблачный хребет
Южную от Северной Осетии.
Так разлука в нынешнем столетии
Нам преграды строила, мой свет.

Ты грустила в южной стороне,
О тебе я тосковал на севере,
А над нами тучи слезы сеяли
И кричали птицы в вышине.

Чутко скалы из конца в конец
Крикам птиц и нашим вздохам вторили.
В темном небе багровели зори ли
Или раны наших двух сердец?

Кто в любви терпеньем обладал,
Совладал с душевною тревогою?
Письма через белый перевал
Шли к тебе неторною дорогою.

Могут реки друг от друга течь,
Не стремясь к взаимному слиянию,
А в любви мы, алчные до встреч,
От свиданья тянемся к свиданию.

Милая, час встречи назови,
Пусть утесы встали над провалами,
Древняя наука о любви
Учит нас не отступать пред скалами.

Прорубили мы в горе тоннель,
И любовь, вовек неутолимая,
Словно Дагестан, неразделимая,
Удивила множество земель.


* * *

Где вершина прильнула к вершинам,
Знал я с детства:
примета к добру,
Если женщина с полным кувшином
Повстречала меня поутру.

И, ступая навстречу годинам,
Перед жизнью любви не тая,
Горской женщине с полным кувшином
Поклоняюсь молитвенно я.

Вижу небо с рассветным кармином,
На тропе облака, а не пыль.
Повстречалася с полным кувшином
На заре моей жизни не ты ль?

И весь век мой,
смеюсь или плачу,
Я тебе поклоняюсь при всех:
Это ты принесла мне удачу,
Это ты принесла мне успех.


* * *

Любви заслуг не перечесть,
Давай в ее земную честь
С тобой протянем руки
К друг другу возле звезд,
Над бездною разлуки
Построим в небе мост.

Давай любви почтим чутье,
И пусть предскажут в честь нее
Влюбленным гороскопы
Над каждой стороной,
Что будут век их тропы
Сходиться под луной.

Сойдется пусть тропа с тропой,
Давай мы в честь любви с тобой
И в наши будем лета
Достойны молодых,
Ромео и Джульетта
Не раз воскреснут в них.

Где рвется к берегу прибой,
Давай мы в честь любви с тобой
Такой раздуем пламень
Под облаком ночным,
Что воском станет камень,
А дикий барс – ручным.

                                           
.
У ОЧАГА

Дверцы печки растворены, угли раздуты,
И кирпич закопчен, и огонь тускловат.
Но гляжу я на пламя, и кажется, будто
Это вовсе не угли, а звезды горят.

Звезды детства горят, звезды неба родного.
Я сижу у огня, и мерещится мне,
Будто сказка отца вдруг послышалась снова,
Песня матери снова звенит в тишине.

Полночь. Гаснет огонь. Затворяю я дверцу –
Нет ни дыма, ни пламени, нет ничего.
Что ж осталось? Тепло, подступившее к сердцу,
Песня матери, сказка отца моего.


ПЕРСИЯ

В Иран приехав вешнею порою,
Трех женщин я повсюду встретить мог.
Одна тысячелетнею чадрою
Окутана была до самых ног.

Красивых женщин пели не случайно
Поэты здесь в былые времена.
– Кто вы, ханум, чей лик сокрыт, как тайна?
– Я – Персия, – ответила она.

Чадра другой была под стать вуали,
Приметить позволяя неспроста
Жемчужины,
которые сверкали
В полуоткрытой киновари рта.

Казалось, проплывавшая в зените,
Слегка прикрылась облаком луна.
– Кто вы, ханум? Как вас зовут, скажите?
– Я – Персия, – ответила она.

Точеные, как будто из самшита,
У третьей были ножки.
И, смугла,
Мне улыбалась женщина открыто,
И я подумал: «Боже, как мила!»

Прекрасный лик. Точеная осанка,
И дерзко грудь почти обнажена.
– А вы, мадам, наверно, парижанка?
– Я – Персия, –
ответила она.

                                 


                    ПОКАЯНИЕ

Ты прости меня, солнце закатное,
Что на склоне желаний моих
Меня больше, как прежде, не радует
Отблеск этих лучей золотых.

Ты прости, пожелтевшее дерево...
На мосту между ночью и днем
Ничему уже больше не верю я,
Не жалею уже ни о чем.

Ты прости меня, горная родина,
Что тебе я служил не сполна.
Миллионы дорог мною пройдены,
А нужна была только одна.

Тот цветок, что сорвал на вершине я,
У подножья увял уж почти...
Путь мой долгий отмечен ошибками,
Но другого не будет пути.

Колесо мое вниз уже катится,
Где зияет, грозя, пустота,
И в тумане от глаз моих прячется
Моей робкой надежды звезда.

Но не стану просить я Всевышнего
Мои годы земные продлить.
Много в жизни наделал я лишнего —
Ничего уже не изменить.

Где те четки, что маму тревожили
И печалили вечно отца?
Столько лет пересчитано, прожито,
Все равно нет у четок конца.

Свой намаз совершаю последний я,
И ладони мои, как шатер.
Всемогущий Аллах, на колени я
Ни пред кем не вставал до сих пор.

Ты прости меня, время безумное,
Что и мне не хватало ума...
За меня чьи-то головы думали,
Мои строчки прессуя в тома.

И шайтанская сила незримая
По бумаге водила порой
Мою руку неисповедимую,
Искривляя прямое перо.

Ты прости меня, солнце закатное,
Что на склоне желаний моих
Меня больше, как прежде, не радует
Отблеск этих лучей золотых.


БЕРЕГИТЕ ДЕТЕЙ

Ничего нет печальней июня того,
Что сгорел, как дрова в очаге…
Не забуду, как руку отца моего
Я сжимал на прощанье в руке.

Перед тем, как навеки закрылись глаза,
Что полны были смертной тоски,
Он привстал на мгновенье и тихо сказал
Напоследок: «Детей береги!».

Восходящее солнце и в небе звезда,
И могучий поток и ручей,
Повторяли, как эхо, за ним сквозь года
Каждый день: «Берегите детей!».

Когда мамы не стало, я был далеко,
В круговерти событий и дел.
Но стоит у меня до сих пор в горле ком,
Что проститься я с ней не успел.

И когда я склоняюсь над скорбной плитой,
Слезы горя смахнув со щеки,
Мне как будто бы чудится голос родной:
«Мой сыночек, детей береги!».

В грохотании грома я слышу его,
В суматохе стремительных дней…
Для меня нет важней завещанья того –
Тихих слов: «Берегите детей!».

Написал бы их на колыбелях земных,
Их на ножнах бы я начертал…
Чтоб с зари до заката читали вы их,
Отложив смертоносный кинжал.

Много песен на свете, но только одна,
Повторяется в жизни моей.
Не смолкает на горском пандуре струна
Каждый час: «Берегите детей!».

Видел я, как орел, беззащитных птенцов
Учит крылья свои расправлять,
Если б он научил нерадивых отцов
Так с потомством своим поступать.

Этот мир, как открытая рана в груди,
Не зажить никогда уже ей.
Но твержу я, как будто молитву в пути
Каждый миг: «Берегите детей!».

Всех, творящих намазы, прошу об одном –
Прихожан всех на свете церквей:
«Позабудьте про распри, храните свой дом
И своих беззащитных детей!»

От болезней, от мести, от страшной войны,
От пустых сумасбродных идей.
И кричать мы всем миром сегодня должны
Лишь одно: «Берегите детей!»


МЕНЯ ПРОСИЛИ

Меня просили верным быть горам,
И где б я ни был, я следил за ними.
Душа стремилась в горы, словно в храм,
Где на скале я высек милой имя.

В те времена я часто был в пути,
Я странствовал по джунглям и  пустыням,
Считая своим долгом привезти
Оттуда песни, что пою доныне.

И, слушая мелодии мои,
Из странствий привезенные в подарок,
На миг смолкали горные ручьи
И голоса приветливых аварок.

Я песни эти подарил горам,
И видел, как они довольны даром.
А значит, по заморским городам
Я так подолгу странствовал недаром.

Меня просили, чтоб не забывал
Родной язык я вдалеке от дома,
И я хранил бесценные слова,
Как будто клад, средь речи незнакомой.

Мне нравились другие языки,
Я вникнуть в их мелодию пытался.
Но сердце изнывало от тоски,
Когда в чужой стране я оставался.

И я уже считал по пальцам дни,
Мечтая в горы возвратиться снова,
Ведь речь мою гортанную они,
Как братья, понимали с полуслова.

И в дар спокойным нашим родникам
Привез я грозный рокот океана,
Чтобы из них текущая река
От ярости и страсти стала пьяной.

Мне завещали Дагестан любить,
Отец и мать, и прадедов могилы…
И стая журавлей, как будто нить,
Меня навеки с ним соединила.

Но все ж сильнее всех на свете уз
Меня к нему объятья привязали
Той женщины, с которой мой союз
Полвека длился и был крепче стали.

Красавиц многих в мире я ласкал,
Подолгу жил я в чужедальних странах,
Покуда к сердцу моему тоска
Не подступала, ноя, будто рана.

И вновь я возвращался в свой аул,
Твой блудный сын, твой мальчик непослушный,
И ты, как мать, меня не упрекнул,
Ни в чем, мой Дагестан великодушный!     



                                                           Расул Гамзатов.
                                                  http://www.gamzatov.ru/

                                                             

Наше поколение чтило Расула Гамзатовича. В основном, за песни, хотя все знали, что он крупный поэт и помимо песен. С исполнителями ему повезло также, как с переводчиками:
"Мне кажется порою, что солдаты,/С кровавых не пришедшие полей..." - пел Марк Бернес песню "Журавли" с такой проникновенностью, что слёзы наворачивались. "Разве тот мужчина?" - вопрошал Муслим Магомаев голосом оперного тембра.
... В мемуарах людей искусства время от времени наталкиваюсь на воспоминания эпизодов, связанных с Расулом Гамзатовичем: ни одного дурного воспоминания о нём не видела. Пишут о нём, как о человеке редкого благородства, крепком в дружбе, открытом, компанейском, щедром и очень порядочном. Соратники по поэтическому цеху уважали его и ценили его дружбу.
...А первую недобрую сплетню о нём услышала совсем недавно - якобы его переводчики не переводили его стихов, а сами писали оригинальные тексты, выдавая их за переводы. Этот поклёп разрушается в один прихлоп - невозможно разным поэтам ничем не выдать "своего присутствия": авторское лицо, личность,  во всех стихах и песнях на стихи Расула Гамзатовича - одна, цельная и незамутнённая. Сымитировать такое и одному поэту чрезвычайно трудно, а нескольким - невозможно.

Вчера в Государственном Кремлёвском дворце прошёл концерт, посвящённый 90-летию Расула Гамзатова.

Мобильный фотовидео репортаж с этого события. Плюс небольшая зарисовка.

http://www.youtube.com/watch?v=lPluytofVM8