Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Рамакришна – один из величайших святых Индии. Имя Рамакришны известно всем, кто хоть немного интересовался Индуизмом. И это неслучайно. Рамакришна был первым индийским мистиком, о котором узнала Европа и Америка. Случилось так, что полуграмотный индуский брамин, с самой заурядной внешностью, стал духовным солнцем нового движения в Индуизме. Без Рамакришны Индуизм вряд ли нашел бы в себе силы разорвать вековую замкнутость и обратиться к людям Запада. Мысль о том, что все мировые религии, идя разными путями, впадают в Единый Океан Истины; идея Всечеловечности – все это витало в образованном индуистском обществе и до Рамакришны. Именно Рамакришна освятил эти витающие и часто противоречивые мысли своим духовным авторитетом, придал им внутреннюю цельность. Он не создавал нового учения, даже не оставил после себя никаких писаний и книг. Он не имел ничего, кроме любви к Богу, Божественной Матери и любви к людям. Вот почему так важна сама биография этого удивительнейшего человека. Рамакришна был Вестником Божественной Матери Кали. Он любил Её больше своей жизни и находился в непрестанном диалоге с Ней. Весь духовный опыт Рамакришны, вся его жизнь – это Весть Божественной Матери.



Речь пойдет о Рамакришне... Какое-то время думал - можно ли назвать этого индийского святого вестником? Почему бы нет! Рамакришна был почти необразованным человеком; брахман, который с трудом читал на санскрите. Он был самым заурядным (если смотреть по "социальному паспорту") представителем индийского народа. Человек из глубинки, как говорится: плоть от плоти и кость от костей своей земли. И он стал великим. В чем же его величие: в способности часами, днями находиться в состоянии глубокого мистического транса, включая самадхи... Для справки:

Состояние самадхи — это состояние просветления, при котором исчезает сама идея индивидуального сознания, и человек переходит в чистое состояние бытийности, объединяя наблюдателя и наблюдающего в себе или, иначе, прекращая существование самой концепции разделённости...
oum.ru/yoga/osnovy-yogi/samadkhi/

Или в способности быть в постоянном диалоге с Матерью Кали? В его доброте, доступности, отзывчивости... или в том божественном сиянии, что исходило от него, особенно в последние годы жизни? Все это делает человека святым, но не делает еще великим. И совсем непонятно - где же здесь вестничество? А вестничество Рамакришны, на мой взгляд, заключается в том, что этот почти необразованный индус принес совершенно новую РЕЛИГИОЗНУЮ КУЛЬТУРУ ОТНОШЕНИЙ. Не меняя ничего в традиции, не создавая никакого нового учения, новой религиозной секты - он принес именно новое понимание духовных путей человечества. И привычная традиция засияла новым смыслом. (Как бы я желал, чтобы у нас, в нашей традиции, появился такой вот Рамакришна, эх ). И это понимание возникло у него не из головы - мучительное и противоречивое, как у Роя и Кешаба, а сформировалось в самых глубинах сердца, при непрестанном диалоге с Божественной Матерью.


Рамакришна родился 18 февраля 1836 г. в семье бедного сельского брахмана из рода Чаттопадхья. Несмотря на принадлежность к высшей касте, семья едва сводила концы с концами... Какой, казалось бы, парадокс! Храмовый комплекс Дакшинешвари (знаменитый храм Кали в Калькутте, с рядом более мелких храмов) строится на деньги богатой вдовы из низкой касты шудр, а почтенная семья брахмана влачит жалкое материальное существование. И это 19 век! Индийский биограф Рамакришны и Вивекананды, Свами Прем Вивекананда, считает это началом разложения традиционного феодального строя Индии. До этого брахманы не бедствовали. Впрочем, как признают все биографы Рамакришны, были времена, когда семья Чаттопадхьи жила немного богаче. Отец будущего Рамакришны, Кхудирам, был человеком кристальной честности. Этим самым он и обрек себя на разорение, отказавшись лжесвидетельствовать в пользу местного богача. (История Кхудирама чем-то напоминает историю, рассказанную Пушкиным в романе "Дубровский", только она не так трагична.) Тем не менее, происшедшее сильно подорвало здоровье отца семейства.

Рождение Рамакришны, особенно те легенды, которые ходили (и ходят) среди его учеников и последователей, весьма напоминает схожие библейские истории. (Эту тему, кстати, мастерски обыграл Ромен Роллан в своей книге "Жизнь Рамакришны".) К моменту рождения Рамакришны Кхудирам был уже довольно больным и старым шестидесятилетним человеком. Его супруге, с красивым именем Чандрамани, было сорок пять. Какие тут дети? Представьте, как изнашивались тогда люди к шестидесяти в сельской глубинке… Деревня, где жили Чаттопадхьи, называлась Камарпукур. Она находилась в семидесяти километрах от города Калькутты. Рассказывают, что старый Кхудирам совершал паломничество в город Гайю, последнее паломничество в своей жизни. И там, в Гайе, ночью, он услышал голос Божества внутри себя. Голос сказал: "Я снова рождаюсь к жизни, чтобы указать путь людям". И в то же мгновение его жена Чандрамани почувствовала себя в объятиях бога Шивы. Храм Шивы был как раз напротив их хижины, и Чандрамани увидела, как изображение бога ожило на ее глазах, луч света пронизал ее насквозь... Вернувшийся муж увидел свою жену преображенной. Она носила младенца, она слышала божественный голос.

Гададхар рос художественно одаренным мальчиком: он очень любил петь, танцевать, лепить разные фигурки из глины, а вот систематические школьные знания давались ему с трудом. Но уже в шесть лет сказалась его необычная природа. Он пережил первое в своей жизни "особое" состояние такого накала, что лишился чувств. Это не было еще видение чего-либо, это было созерцание Красоты. Мальчик увидел «странное» облако, которое быстро росло на его глазах, и стаю изумительных птиц, которые это облако огибали. В восьмилетнем возрасте Гададхар участвовал в традиционном религиозном представлении, он играл роль бога Шивы. И вдруг почувствовал, как сливается с Шивой воедино. Слезы счастья хлынули по его щекам, душа полетела ввысь, и мальчик упал. Подбежавшие взрослые думали, что он умер. Не было ни пульса, ни дыхания. Но именно так случается во время самадхи. Восьмилетний Гададхар пережил первое свое самадхи. После этого мистические состояния стали повторяться у него все чаще и чаще. Так что даже вроде бы привычные ко всему этому родители-индусы забеспокоились. Но вскоре стало не до этого. Умирает отец Рамакришны.

Чтобы как-то выжить, старший сын Рамкумар (1805 г. рождения) отправляется в Калькутту, в поисках заработка. После нескольких лет мытарств ему удается основать свою школу по изучению санскрита. Появились, наконец-то, деньги, и старший брат забирает пятнадцатилетнего Гададхара к себе в Калькутту. Образованный Рамкумар хочет, чтобы и младший брат получил достойное образование и открыл какое-то свое дело. Но Гададхар категорически против этого. Он говорит брату, что его путь иной - обретение Бога - а знания ради материального обогащения ему не интересны. Вскоре Рамкумар понял, что его брату, и действительно, не нужны мирские знания. Рамкумар и сам был неплохим брахманом (в смысле, жрецом, отправляющим определенные культы) и даже обладал даром ясновидения. Поэтому к нему часто обращались люди. А он хотел заниматься только своей школой. И Рамкумар с радостью переложил свои обязанности брахмана-служителя на плечи Рамакришны. И тот вскоре так же стал весьма популярен, как и старший брат. Многие брахманы (прямо как наши городские батюшки) читали положенные молитвы небрежно и с сокращениями. Гадахар же все вычитывал полностью, не спеша, с глубоким чувством, и после службы не торопился домой, а часто оставался для духовных бесед.

И вот совершается главное, поворотное событие в жизни Рамакришны. В 1855 году к Рамкумару, как знатоку санскрита и брахману, обращается богатая вдова Рахмони. Она построила большой храм в честь Матери Кали, и никак не может найти брахмана, который бы служил в храме. Ведь согласно кастовым предписаниям, брахман не может служить в храме построенном шудрой, не осквернившись. Можно ли найти выход из этого положения - спрашивала Рахмони Рамкумара. И Рамкумар этот выход нашел.

Вадим, а разве в 19-м веке, когда жил Рамакришна, у нас не было Серафима Саровского и Пушкина, Достоевского и Толстого, Хомякова и Владимира Соловьёва (можно привести ещё десятки имён)?

Ну, это был мой эмоциональный всплеск. Кстати, подумал тогда об отце Александре (Мене). А так, да, был Серафим Саровский, Пушкин, Достоевский и т.д. Я и писал несколькими постами выше, что низлияние сил Богини-Матери, на рубеже 19 века, отозвалось на всех мировых процессах. То как это происходило у нас, в Российской метакультуре, мы более-менее себе представляем. (По крайней мере те, кто знаком с Мифом "Розы Мира".) А вот что было в Индии, уже менее известно.

Рамакришну вполне можно сравнить с Серафимом Саровским. Сколь бы "кощунственным" такое сравнение ни казалось нашим "ортодоксам", хранящим гробницы "своих" святых. По крайней мере, вторая половина жития Серафима Саровского очень похожа на вторую половину жизни Рамакришны. Тот же уход на духовные вершины и возвращение с этих вершин для служения людям. Та же любовь к Божественной Матери. 

можно сравнить с мистическими видениями Терезы Авильской (очень сомнительными, потому как слишком уж страстные - с точки зрения православной аскетики)

Аскетика вообще подозрительно относится к мистике и мистикам. Как и дух священничества - к духу пророческому. Но подлинное сердце религии - в мистике, а не в аскетике. Аскетика - инструмент. А мистика - самая сердцевина религиозного чувства, высшая его точка. Достаточно сравнить даже стиль аскетических писаний и мистиков - это как школьный учебник литературы и сама поэзия. Если же аскетика становится самоцелью, она из учебника превращается в гонителя поэзии (внутри самого аскета прежде всего), в принцип формы. У мистиков никогда не встретишь того, что мы называем "начётничеством". Все библейские пророки были мистиками, а вот далеко не все аскеты были и мистиками, и пророками. Как и не все мистики и пророки были аскетами.

Юрий Бухаров: Боюсь высказать несколько непонятно, но Рамакришна, пожалуй, самый христианский среди нехристиан.

А Даниил Андреев самый индуистский из христиан. Можно было бы ещё Гессе назвать, но его вряд ли корректно относить к христианам, а Даниил Андреев был до конца своих дней причастным всем церковным православным таинствам. И как же символично, что последним его духовником был о. Николай Голубцов, наставлявший впоследствии на пастырское служение о. Александра Меня!

Прежде чем продолжить рассказ о Рамакришне, я вернусь к Бхайрави. (Речь о Бхайрави постом выше.) Один из биографов Рамакришны (Ишервуд Кристофер) пишет, что именно эта женщина первой подняла вопрос о том, что необычный жрец Матери Кали  – аватара Бога. Это очень серьезное заявление. И поэтому многие, даже высоко ценившие Рамакришну (как святого), отнеслись с недоверием к словам Бхайрави. Ибо аватара Бога в индуизме это понятие, немного отличное от понятия святости. Аватара в переводе с санскрита означает буквально «нисхождение». Нисхождение самого Божества на землю, его воплощение в человеческом облике. Если я правильно понимаю, в «традиционном» индуизме (в частности, в вайшнаизме) – аватарой становится Второе Лицо индуистской Триады (Троицы) – Вишну… Невольно напрашивается аналогия со Вторым Лицом христианской Троицы. С одним очень существенным отличием. В христианстве Бог воплощается один раз. В индуизме же нет понятия одного единственного воплощения. Тот же Вишну имеет не одну аватару. Самые известные воплощения этого божества – Рама и Кришна. Есть аватары и у Шивы. Брахман, Первое Лицо Триады, вряд ли куда-то может нисходить. Есть земные воплощения – их немного, и они короткие – у Великой Матери, Махакали. Наличие множества аватар - одна из причин, по которым индуисты не могут принять единственность воплощения Христа.   

Итак, аватара – вочеловечившееся божество. В некотором смысле – Боговоплощение, которое сопровождается "умалением божества" до человеческой бренной плоти со всеми ее недостатками. Есть отличительные особенности аватара от просто святого. На них и настаивала Бхайрави:

... Можно задать вопрос: в чем же заключается различие между аватарой и человеком, который осуществил слияние с Атманом через высочайшую форму самадхи?.. какой бы святости ни достиг человек, он остается человеком; аватара же нет – чем и отличен от святого. У аватары нет «прошлого» в кармическом смысле, потому что у него нет кармы. Его не карма понуждает к рождению, он рождается человеком из чистой милости, во благо человечества. Вступив по собственной воле в мир пространства и времени... Нам уже известны две способности, характерные для аватары, которые продемонстрировал Рамакришна: способность подолгу оставаться в состоянии самадхи, что должно было бы разрушить физический организм обыкновенного человека. И способность простым касанием передавать духовное прозрение другому... Бхайрави не стала держать при себе свои выводы в отношении подлинной натуры Рамакришны. Она рассказывала об этом всем в Дакшинешваре, и нетрудно вообразить, с каким недоверием были поначалу встречены ее заключения. Полусумасшедший молодой священнослужитель, над которым смеялись даже те, кто хорошо к нему относился, объявлялся Богом во плоти!..
(Ишервуд Кристофер, "Рамакришна и его ученики", гл.8)

Не буду забивать пост большими цитатами и уходом в излишние подробности. Скажу только, что усилиями Бхайрави в Дакшинешваре состоялось заседание с присутствием ученых пандитов, уважаемых мистиков и т.д. Бхайрави удалось убедить уважаемых мужей, что Рамакришна – аватара. Точнее, не столько сама Бхайрави убедила собрание, сколько ряд мистических событий, происшедших с некоторыми участниками собрания. Эти события и заставили ученых мужей согласиться с необычной женщиной. Миссия Бхайрави была исполнена.


Как я писал постом выше, после ухода Бхайрави у Рамакришны появился второй духовный учитель. Тотапури. Суровый аскет, исповедующий Адвайту и поклонение безличному Брахману. Но вскоре Тотапури, пораженный тем, с какой легкостью Рамакришна достиг безличного Брахмана и высшего состояния самадхи, сам стал его учеником. И когда Тотапури покинул своего ученика-учителя, тот на целых полгода погрузился в самадхи. Тело обычного человека умерло бы уже через несколько дней, если не раньше. Но даже и тело аватара не может быть столько времени в неподвижном состоянии. Тело есть тело, оно подчиняется законам нашего мира. Если бы не помощь племянника и Махтура, ставшего к тому времени главным администратором Дакшинешвара, Рамакришна бы погиб. С помощью постукиваний специальной линейкой по определенным центрам тела, они частично выводили его из состояния самадхи. Тогда можно было хотя бы немного покормить Рамакришну.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но из состояния глубокого единения с Абсолютом Рамакришну вырвал призыв к нему его Божественной Матери и резкая физическая боль. Мать Кали сказала ему, что он не должен больше оставаться в нирвикальпе-самадхи, не должен бежать от мира. У него есть миссия, которую надо исполнить на благо людям. Теперь ему надлежит принять состояние бхаватмукхи(термин Ишервуда Кристофера, я такого слова в индуистской традиции пока не встречал).Как я понял из описаний, это особое состояние, при котором человек, постигший единение с Безличным Абсолютом, возвращается в мир. Видя весь мир, как проявление Бога, он перестает считать его только иллюзией и Майей. Да, Майя остается, но теперь она обретает смысл и цель. Ибо и Майя есть проявление Бога, ибо она Божественная Мать.

Две большие истины вынес Рамакришна из последнего состояния самадхи. Он понял, что Безличный Абсолютк переходит к созиданию и действию, как только обретает Личность – превращается в Лик Божественной Матери:

«Моя Пресвятая Мать не что иное, как Абсолют. Она одновременно едина и множественна и выше единства и множественности. Моя Пресвятая Мать говорит: Я – Мать Вселенной … Придите ко мне. Путем любви (бхакти), или познания (джняна), или путем действия (карма), ведущим к богу. И я поведу вас сквозь этот мир, океан всех тварей. И я дам вам также познание Абсолюта, если вы пожелаете… Вы не можете освободиться от своего „я“ и от меня. Даже те, кто в экстазе постиг абсолютное, возвращаются ко мне по моему желанию… Моя Пресвятая Мать есть первоначальная божественная Энергия – она вездесуща. Она одновременно и внутри, и вне явлений. Она породила мир. И мир носит ее в своем сердце…»
(Ромен Роллан, «Жизнь Рамакришны», гл. «Тождество с Абсолютом»)

И второе: все люди, все человечество – дети одной Матери. И всемогущее разделение, которое существует в мире (основа Майи) – не есть то зло, которое надо преодолеть в медитации.

Всемогущее разделение есть самое лицо бога. Надо любить бога во всем разнообразии созданных им людей, часто противоречащих и враждебных друг другу, во всех формах мысли, которые управляют их существованиями и часто губят их, – и, прежде всего, что надо любить людей во всех их богах… Внезапно он понял, что все религии различными путями ведут к одному и тому же богу. И он тотчас же решил исследовать все эти пути...
(Ромен Роллан, «Жизнь Рамакришны», гл. «Возвращение к людям»)

Все биографы Рамакришны, которых я читал, признают, что встреча Рамакришны и Кешаба имеет огромное значение. (О Кешабе, "Брахмо-самадже" и индуистском "реформаторском" движении, можно прочесть здесь.) В чем смысл этой встречи – здесь толкуют немного по-разному. Кто-то видит смысл в том, что общение Рамакришны с Кешабом подтолкнуло первого на активную деятельность в миру и поиск учеников. Кто-то понимает главное в том, что влияние Рамакришны на Кешаба вырвало последнего из тисков западного рационализма, вернуло к родным богам и Божественной Матери. Более "прозорливые" считают, что встреча жреца Кали и популярного лидера "Брахмо-самадж" – встреча столь разных в социальном и психологическом плане людей – создала ту искру, из которой разгорелось "пламя" Вивекананады и тот пожар, который разрушил вековую замкнутость Индуизма. Индусы, наконец-то, осознали, к какой великой религиозной культуре принадлежат. Веды, именно Веды (и законченная философская часть Вед – Веданта) теперь должны были возвестить западному миру весть всемирного Братства мировых религий.

Мне ближе последнее "объяснение смысла". И вот особенно какой момент. И Вивекананда, и Рамакришна, и частично Кешаб (а также другие индуистские "религиозные реформаторы") постоянно подчеркивали, что они не создают некую новую религию. Они лишь возвращают утраченный смысл Вед. Это так. НО... Если человек, читая хорошо знакомый текст Вед или Веданты, вдруг начинает видеть "за текстом" Бога, разлитого во всем человечестве, всемирное братство религий, Божественную Мать - это и значит тот самый отблеск Аримойи, который прежде был просто невозможен в самозамкнутой кастовой системе.... (Другого объяснения у меня пока нет.)


В марте 1875 года Рамакришна, пребывая в состоянии самадхи, увидел Кешаба Сена. Он увидел его в образе павлина. У павлина был большой распущенный хвост и красивый рубин на голове. После этого видения у Рамакришны возникло желание встретиться с Кешабом и его «Брахмо-самаджем». Вскоре такая возможность представилась. Рамакришна узнал, что Кешаб вместе с учениками из «Брахмо-самадж» проводит медитации, буквально в нескольких километрах от Дакшинешвара. Рамакришна вместе с племянником Хридаем отправился на встречу в экипаже капитана Вишнаватха. К полудню они прибыли на место и нашли Кешаба с учениками в знаменитых калькуттских садах Бельгарии. Хридай осторожно подошел к Кешабу и сказал то, что он уже не раз говорил при встречах Рамакришны с разными духовными гуру. Мол, мой благочестивый дядя (Рамакришна) очень любит беседы о Боге. Он погружается в самадхи во время этих бесед. Мой дядя слышал о вашей высокой религиозности и явился сюда, чтобы послушать, что Вы говорите о Боге и Его величии. Можно я приведу к вам своего дядю?.. Кешаб ответил утвердительно. Он и его ученики даже с некоторым нетерпением ждали появление Рамакришны, ибо были наслышаны о нем. Однако внешний вид калькуттского святого очень их разочаровал. В нем не было ничего такого «божественного» и «героического». Так, самая заурядная личность.

Рамакришна спросил у собравшихся: видели ли они Бога и представляют ли, как Он выглядит? Мол, только ради этого я и приехал к вам. После своего вопроса жрец Кали запел знаменитый гимн бенгальского поэта 18 века Рампрасада. Гимн начинается такими словами:
«Кто знает, как выглядит Кали? Шесть философских школ не в силах объяснить Её…»

Пропев начало гимна, Рамакришна погрузился в самадхи. Но на учеников Кешаба (да и на самого Кешаба) это не произвело никакого впечатления. Одни подумали, что калькуттский святой больной человек, легко теряющий сознание. Другие подумали, что он мошенник, разыгрывающий спектакль. И лишь только после того как Хридай вывел своего дядю из состояния самадхи, и окружающие увидели на его лице свет и нежную ясную улыбку, отношение начало меняться. Особенно когда Рамакришна заговорил. А заговорил Рамакришна притчами (этих притч у него много, как-нибудь надо будет выложить отдельный материал по этой теме.) В этот раз он начал с известной теперь (но не тогда) притчи о слоне, которого ощупывали слепые, чтобы составить представление об этом огромном животном. Так как ощупать всего слона они были не в состоянии, то, соответственно, их представление различалось в зависимости от того, какую часть тела они ощупывали. Каждый уверял, что его «часть слона» и есть истинный слон – а кто учит иначе, тот еретик. (Понятно, что под слоном имелись ввиду разные аспекты Божества; и те школы и религии, которые провозглашают свой участок божественного – единственно истинным, а всех остальных – заблуждающимися.)

Вскоре Рамакришну слушали как завороженные. Он рассказал о корове, которая забрела в чужое стадо; о головастике, у которого отвалился хвост; об обезьяньей стае, что замерла перед нападением на огороды и так похожа на группу медитирующих монахов. О Матери Мира, что приготовила в горшке божественные семена нового творения… Затем Рамакришна обратился непосредственно к Кешабу. Он рассказал о том, что видел его в медитации в образе павлина. Распущенный хвост павлина символизирует большое количество учеников, а рубин на голове – качества духовного лидера…

Беседа продолжалась до вечера. Ученики Кешаба забыли о еде, о повторной медитации – забыли обо всем. И сам Кешаб был не меньше своих учеников очарован Рамакришной. Однако должно было пройти еще пару лет, чтобы Кешаб признал за Рамакришной духовное лидерство, признал его чуть ли не своим гуру. (И немаловажным моментом сближения станет то, что Рамакришна видел Христа в своем видении в садах Дакшинешвара.) Во время их первой встречи в 1875 году Кешаб Сен находился на самом пике своей популярности. И очень многие смотрели на него как на чуть ли не «всеиндийского» гуру. И тут, оказывается, «великий учитель и оратор» припадает к ногам «полусумасшедшего» жреца Кали из Дакшинешвара. Впоследствии это вызовет некоторые трения между «Брахмо-самаджем» и «Миссией Рамакришны».

В 1878 году разразился скандал, который привел к расколу «Брахмо-самаджа». Биограф Рамакришны Ромен Роллан утверждает, что к расколу привели слишком уж прохристианские взгляды лидера Кешаба. Однако два других биографа – Прем Вивеканада и Кристофер Ишервуд – называют более прозаическую причину. Кешаб нарушил собственные моральные принципы, которые свято чтились в «Брахмо-самадже». А именно – помолвка несовершеннолетних. Организация боролось с этой традицией так же, как и с обрядом «сати» (самосожжение вдов), кастовыми барьерами, запретом вдове повторно выходить замуж и т.п. И тут выясняется, духовный лидер «Брахмо-самаджа» сам помолвил свою несовершеннолетнею дочь за какого-то махараджу. Кстати, помолвка с несовершеннолетней совсем не значит, что несовершеннолетнею тут же везут к мужу «извращенцу». Нет. Только при достижении совершеннолетнего возраста девушка может войти в дом с помолвленным. Это обычная традиция многих патриархальных обществ, когда родители выбирают жениха или невесту своему чаду еще в детстве. И «Брахмо-самадж» здесь выступал против потому, что данная традиция не дает молодым людям самим выбирать себе «вторую половину».

Раскол организации, потеря учеников и популярности – все это довольно сильно изменило Кешаба и сблизило его с Рамакришной. Кешаб стал меньше обращать внимание на внешнюю социальную деятельность, стал чаще «уходить в свой внутренний мир». Вскоре Кешаб уже не мог без общества Рамакришны.

На каждую встречу Кешаб являлся с подношением – приносил фрукты, как подобает ученику при посещении гуру. И как преданный ученик, усаживался у ног Рамакришны. Однажды Рамакришна шутливо сказал:
– Кешаб, столько людей восхищается твоими лекциями, расскажи и мне что-нибудь!
На что Кешаб ответил:
– Зачем же мне носить иголки в кузню? Ты говори, а я буду слушать. Люди больше всего восхищаются, когда я пересказываю для них услышанное от тебя (выделено мной – авт.)
(Кристофер Ишервуд, "Жизнь Рамакришны и его учеников", гл. "Рамакришна и Кешаб")


Пересказываю услышанное от тебя… Это и есть главное в СОЮЗЕ между Кешабом и Рамакришной. Именно здесь и родилось то новое, что я называю «отблеском Аримойи» на индийской земле.   

Пришла болезнь и источила цемент. Кому достанется душа? Христу или Кали? У его смертного ложа сходятся Рамакришна, старый примирившийся с ним учитель Дебендранатх и епископ Калькуттский. 1 января 1884 года он в последний раз выходит на освящение нового святилища Божественной Матери, а умирает он 8 января, провожаемый словами гимна о страданиях Христа в Гефсиманском саду, который один из учеников поет ему по его просьбе...  И последние слова Кешаба в предсмертных муках были: Мать!
(Ромен Роллан, "Жизнь Рамакришны", гл. "Строители единства")


Одна из главных проблем «Брахма-Самаджа» – лично Кешаба и других индийских религиозных «реформаторов» 19 века – заключалась в тотальном неприятии «идолопоклонства». Идолопоклонством считалось любое изображение Бога или Богини; чуть ли не любое обращение к Божеству как Личности. Боязнь обращения к Личностному аспекту Бога (в этом и виделось идолопоклонство) вырывала членов «Брахма-Самаджа» из религиозной жизни обычного индуистского народа. Ибо вся религиозно-ритуальная жизнь рядового индуиста и есть то самое пресловутое «идолопоклонство». Поэтому при всей популярности Кешаба, как религиозного публициста, сам «Брахма-Самадж» не пользовался сильной популярностью среди простого народа. Большинство молодых приверженцев этой организации, как правило (за небольшими исключениями), были представителями первого поколения «индусов-западников». И западный рационализм, скептицизм и англиканский протестантизм были им ближе, чем собственная религия.

Неприятие "идолопоклонства" было заложено в "Брахма-Самадж" еще его основателем Рам Мохан Роем. Только у Роя доминировал не столько западный рационализм (хотя и он тоже), сколько его мусульманское воспитание. (Как известно, религия Ислама исключает какие-либо изображения Божества, считая все это "идолопоклонством".) Подробней о Рам Мохан Рое и основании им "Брахма-Самаджа" можно прочесть здесь. Но если Мохан Рой представлял собой довольно цельную личность, то с Кешабом Сеном было совершенно по-другому. Кешаб метался между Индуизмом, Христианством (в англиканской версии) и западным рационализмом. (Ничего подобного Индия ранее не знала!) Если быть точным: своих родных индусских богов Кешаб вначале почти не знал, как не знал и санскрита. А вот с христианскими воззрениями он познакомился еще в самой ранней молодости, получив образование в английской школе. И не просто познакомился... Как выяснилось спустя двадцать лет после его смерти, Кешаб еще в юном возрасте имел три видения: ему являлись Иоанн Креститель, сам Христос и апостол Павел. Лидер «Брахма-Самаджа» был довольно мистической личностью, поэтому западные рациональные идеи легко из него выветрились под влиянием Рамакришны.

Рамакришна приложил немало усилий, чтобы излечить членов "Брахма-Самаджа" от боязни "идолопоклонства". И следующей из этой боязни страсти говорить об отвлеченных атрибутах Божества, Его величии; без какой-либо попытки соединения с Богом как Любящим Отцом, Матерью, Другом:

– Почему вы столько говорите о различных способностях Бога? – (вопрошает Рамакришна – авт.) – Разве ребенок, сидя рядом с отцом, думает все время о том, сколько у отца коней, коров, домов и земли? Разве он не просто радуется тому, что так сильно любит отца, а отец так сильно любит его?.. А если вы так много толкуете о силе и способностях Бога, то думать о нем как о существе близком вам и дорогом вы уже не в состоянии. Значит, и требовать вы у него ничего не можете. Мысли о величии Бога отдаляют его от человека, который к нему устремлен (выделено мной, авт.). Думайте о нем как о родном и близком. Только так и можно его познать...
(Ишервуд Кристофер, "Рамакришна и его ученики", гл. "Кешаб Сен")

И, пожалуй, первый "излечившийся от боязни идолопоклонства" был сам Кешаб Сен. За ним потянулись и его ученики.


Под влиянием Рамакришны Кешаб начал поклоняться родным индуистским богам. Он стал делать омовение, брить голову, совершать пуджу и подносить божествам прасад. Но, параллельно с открытием ему Индуистского Трансмифа, он стал еще больше любить Христа! (Также невиданный случай в истории Индии.) Его отношения с Христом становились все более мистичными. Довольно скоро Кешаб понял две вещи: он не может быть членом какой-либо христианской церкви, не убив в себе индуса и Индию. И он не может открыто говорить о своей любви к Христу без боязни того, что толпа индусов затопчет эту любовь. Индия не хотела Христа и христианства - все это ассоциировалось с британской колонизацией. А Кешаб не хотел терять свою Родину, Индию. И Кешаб вынужден был молчать о своей любви к Христу. О, какая это мука! Я могу понять великого лидера "Брахма-Самаджа". Я испытывал и испытываю то же самое, только наоборот: я, христианин, люблю Божественную Мать Кали. Конечно, у меня не тот накал чувств, что у Кешаба, и не тот социальный уровень. Я не являюсь общественно-религиозным деятелем. И я могу писать о Кали здесь в "Воздушном Замке". Но угнетает то, что в личном общении почти не с кем поделиться своей любовью к Божественной Матери.

Конечно, совсем уж Кешаб не молчал. Он продолжал писать статьи о неком "непонятом Западом азиатском Христе". И он продолжал взывать к Индии – «Индия, прими Христа!» Он пытался ввести в "Брахма-Самадже" христианское Причастие на индусский манер – рисом и водой. Он хотел праздновать христианское Рождество и Пасху. В итоге, новый раскол в организации. Кешаб остается почти один. И только жрец Матери Кали Рамакришна и англиканский пастор Люк Ривингтон (впоследствии он перейдет в католичество) остались ему верны.

Душа Кешаба не выдерживает напряжения, и в 1883 году он тяжко заболевает. Что примечательно: в этом году он пишет свое итоговое, предсмертное "Обращение Азии к Европе". Именно в этом обращении содержится та знаменитая цитата, которую приводит Даниил Андреев в "Розе Мира". Напомню ее еще раз, только не так, как она (цитата) звучит в "Розе Мира" (Андреев приводил ее по памяти), а как она звучит в статье Кешаба: "Кротость индуистской Азии, правдивость мусульман, милосердие буддистов; все, что свято – от Христа..." И в этом же году Кешаб Сен принимает в свое сердце Божественную Мать Кали.

В конце ноября 1883 года состоялась последняя встреча смертельно больного Кешаба и Рамакришны:

Рамакришна приехал в дом Кешаба, в его «Коттедж лилий», в сопровождении Ракхала, Лату и других учеников. Его встретили родственники и проводили наверх, на веранду, куда выходили двери гостиной. Там их попросили дождаться Кешаба... Один из них (один из друзей Кешаба, авт.) сказал Рамакришне:

– Кешаб теперь совсем другой человек. Он беседует с Божественной Матерью совсем как вы.

При этих словах Рамакришна погрузился в самадхи.

Собравшиеся ждали и ждали. Стемнело. В доме зажгли лампы, и гостей пригласили перейти в гостиную. Помогли перейти и Рамакришне, который только тогда начал постепенно возвращаться к нормальному сознанию... Потом он с видимым удивлением узнал Ракхала и спросил его:

– Как – и ты здесь?

Он опустился на диван, понемногу входя в состояние экстаза, и заговорил с Божественной Матерью тем же тоном, каким только что разговаривал с Ракхалом:

– Мать, и ты тоже здесь? А почему ты нарядилась в это великолепное сари? Садись же!

... В гостиную вошел Кешаб. Он изменился почти до неузнаваемости, от него остались кожа и кости. Он едва мог стоять на ногах, не опираясь на стену. Рамакришна еще до его появления перебрался с дивана на пол. Кешаб с большим трудом тоже опустился на пол, склонился, коснувшись лбом ног Рамакришны, потом он взял его руку в свои, с нежностью погладил и прошептал:

– Я здесь, Учитель...

У Кешаба начался сильнейший приступ кашля. Он кашлял и кашлял, а окружающие, бессильные помочь ему, в молчании сидели вокруг. Приступ кашля настолько изнурил Кешаба, что он больше не в силах был говорить. Он низко склонился перед Рамакришной и медленно пошел из комнаты, так же придерживаясь за стены, как при входе.
(Ишервуд Кристофер, "Рамакришна и его ученики", гл. "Великие последователи")

И закончу эту главу еще одной, но очень короткой цитатой:

Его похороны объединили в общей скорби официальных представителей Англии и индусов – приверженцев Запада... Ни один из моральных и религиозных вождей Индии, сменивших его, не принял так искренно, всем своим разумом и сердцем, западные идеи и западного бога...
(Роллан Ромен, "Жизнь Рамакришны", гл. "Кешаб Сен")

Когда человек идет в дурное место, почему он не берет с собой Божественную Мать? Она бы оберегала его от множества плохих поступков!

От этого совета делается очень тепло на душе!
Вот так наверное только и можно спасти кого-то от греховных увлечений.
Но мы, ведь, обычно стыдимся. Мы не можем пригласить Бога на "пир порока", образно выражаясь. А почему мы думаем, что Бог оскорбится придти туда с нами? Разве Он не любит грешников в той же мере, как и праведников? Разве солнце светит по разному на доброго и злого?
Как, всё-таки, мало мы знаем о Боге! И незнание наше закрывает нам дорогу к Нему (или к Ней, если угодно -- не имеет значения). И мы тоскуем в наших иллюзиях, а всё, вобщем-то доступно и не заперто -- просто мы не понимаем, что так можно пройти. Мы словно озадаченные гости в зеркальном дворце Юдиштхиры. Мы не отличаем декорацию от реальности, и видим стену там, где стоит открытая дверь. И наоборот: бьёмся о перегородки, где, как нам кажется, обязан быть выход.

Сурендра не является главным действующим лицом в истории, связанной с Рамакришной и его учениками. Но я остановился на Сурендре подробней по двум причинам. Главную причину я уже называл постом выше. Обозначу ее четче. Сурендра был "добрый малый", с большим и любящим сердцем. Но он страдал греховными пристрастиями или дурными привычками, от которых, казалось бы, избавиться невозможно. (Таких "сурендр" в наше время немало; я и сам принадлежу к их числу. ) На примере Сурендры показано, как действует Божественная Мать в "темное время", в эпоху Кали-Юги. Согласно индуизму, наше время называется Кали-Юга, и это самая мрачная эпоха, за которой, правда, следует новый духовный рассвет. Вот как определяется Кали-Юга в Ведах:

Согласно Ведам - Земля в своем развитии последовательно проходит через циклы из четырех веков или эпох, сменяющих одна другую, как времена года... Последний же век, Кали-юга, называется Железным веком или Веком машин. Он самый короткий, но самый мрачный из всех четырех... Наступает общая экономическая и духовная деградация. От былого благочестия и духовной культуры остается лишь одна четверть, да и та к концу Кали-Юги полностью разрушается... люди проявляют самые ужасные и отвратительные качества. Слабеют их мужество, ум и сила. Поведением людей начинают управлять злоба, зависть и честолюбие. Люди становятся лживыми и соблюдают лишь видимость жертв, даров и обетов... После окончания века Кали Господь исправляет положение, восстанавливает религиозные принципы и начинает новую Сатья-Югу...
ekb.oum.ru/literature/veda_literature/kali-yuga/

В эпоху Кали-Юги вверх берут люди беспринципные, злобные, властолюбивые, ориентированные на материальные ценности. Как правило, у этих людей есть сила воли, заставляющая их наступать как "собственной песни на горло", так и на "горло" тех, кто им противостоит. (В итоге, та самая "перевернутая пирамида ценностей", о которой у нас тут, на сайте, написано немало.) Люди же, которые в благополучные эпохи составляли "цвет общества", люди, не стремящиеся к материальным ценностям и власти денег, теперь, в Кали-Югу, затерты, отодвинуты на самый социальный низ. У многих из этих людей расслаблена сила воли. Они не в состоянии принимать какие-то решительные действия. Они не в силах смотреть "трезвым оком" на торжество пошлости и материализма. И что им остается? Вино, легкие наркотики и любой другой способ ухода от "невыносимой реальности". И, кажется, конца этому нет. Но Бог, как Божественная Мать, никогда не оставляет этих людей. Мать всегда готова помочь! Главная причина, зачастую, в самих нас.

Мы разделяем внутри себя наши "светлые состояния" и наши состояния "греховной помраченности". Мы говорим себе: когда на "белой полосе", мол, Бог со мной, Бог меня любит. А когда наступает период тоски, депрессии и греховного помрачения, мы внушаем себе, что находимся в данный момент в компании бесов, и что Бог от нас далеко, и что "праведные" не имеют общения с "падшими грешниками". ЭТО ОГРОМНАЯ ОШИБКА! И она принесла немало бед.

Вернусь к Сурендре. По совету Рамакришны он стал брать Мать в "злачные места" и постепенно желание бегать по женщинам "легкого поведения" у него стало отпадать. Но оставалась страсть к вину. Эта страсть даже немного усугубилась. И опять же Рам Чандра, друг Сурендры и ученик Рамакришны, стал укорять последнего в излишнем пристрастии к вину. Сурендра на это отвечал, что, мол, нет же ничего страшного и сам учитель (Рамакришна) не видит в этом ничего плохого. Но Рам Чандра настаивал на том, что винопитие пагубная привычка и вряд ли это одобрит Рамакришна. Все эти разговоры двух друзей кончились тем, что Сурендра согласился съездить к Рамакришне и спросить его по поводу вина. И если учитель запретит, то он и не будет пить.

В один из дней друзья выехали в Дакшинешвар. Они застали Рамакришну в его комнате, он был один. Сурендра даже не успел задать свой вопрос, как Рамакришна заговорил сам. Он сказал, что если какой-то человек пьет вино, почему он пьет его сам, без Божественной Матери? Разве это справедливо? Вино надо предложить Матери Кали. А потом пить его мелкими глоточками, как божественный прасад. И каждый глоток вина надо посвящать Матери, с каждым глотком размышляя о Ней... Сурендра так и стал делать. И постепенно, конечно, это случилось не сразу, он освободился и от этой пагубной привычки.

Да, а что же "во-вторых"? До сих пор я описывал "во-первых". А во-вторых то, что именно в доме Сурендры Рамакришна впервые увидел своего самого желанного ученика - Вивекананду...

PS. Приношу извинения: банально не хватает времени, чтобы все сразу описать.