Жизнь - беззаконна, значит смерть - это закон.
Да.
Но не за каждым законом стоит Бог.
Взаимопожирание в природе тоже закон. Но это не Божий Замысел.
Любовь - это нарушение закона, выход за рамки ожидаемого, значит закон - это безрадостное совокупление и ненависть.
Да. И рост энтропии - это закон. А творческий огонь - не закон.
Вы с этими выводами согласны? Но не поэтически, а философски, теоретически.
(Я внутренне не разделяю поэтическое и философское. Для меня это одно и то же.) Да, с "этими выводами" я согласен, но их смысл я вижу несколько иначе, чем Вы. Вот в чём эта инаковость - мы и пытаемся разобраться. Для начала мы никак не можем прийти к общему пониманию "научности" и "закона". Попробую позже ещё раз сплясать от этой "печки".
Наука, которую вы имеете в виду, сегодня воспринимается как отходящий в прошлое музейный экспонат
Вот я и говорю, что духовное измерение неизбежно лишит науку универсальности и общеобязательности, поставит её методологию в один ряд с другими методами познания: религиозным, философским, художественным, мистическим, мифологическим. Именно неизбежная утрата универсальной общеобязательности и на её основе доминирования в мире и заставляет науку всеми силами отгораживаться от духовного измерения. Появление в мире нескольких религиозно-научных направлений, по аналогии с религиозными и философскими, мне видится благом, но это уже не будет наукой в точном смысле слова, то есть - общеобязательной универсальной методологией.
Вы это серьезно говорите? Козырев не был страстным ученым? Он не был творческой личностью? А Эйнштейн, а Пригожин, а Ньютон? Любой великий ученый - страстный творец и почитатель Творца. Так мне кажется. Но может, я не прав...
А при чём тут "страсть к научности"? Что Вы вкладываете в понятие "научность"? Я вкладываю методологическую общеобязательность, независимость от личности (в том числе и от её творчества) действия законов и чистоту эксперимента, выдающего бесконечное количество раз один и тот же результат вне зависимости от внутреннего мира как познающего, так и познаваемого.
Страсть к научности в научной среде сравнима с тем, что мы называем "законниками, фарисеями и начётчиками" в среде религиозной. И в той, и в той среде творческое начало от века противостоит началу законническому. В науке законничество и есть страсть к научности. Научность и познание не синонимы. Научность и есть та буква в науке, которая убивает дух.
В нашем отечестве до появления гегельянства в 19-ом веке никто ни сном ни духом не слыхивал о всеединстве.
Достаточно перечитать пушкинскую речь Достоевского, чтобы убедиться в этом тезисе. Пушкин был страстным гегельянцем. А до появления Хомякова никто ни сном, ни духом не слыхивал о соборности. А до Достоевского и Вл. Соловьёва никто не слыхивал о русской религиозной философии. В Библии о ней ничего не написано тоже. И о Вечной Женственности там ни слова - впрямую. О науке, кстати, также.
Вот вы тоже, Андрей, как и Ярослав - серьезный глубокий человек, давно знакомый и с наукой, и с религией, и с философией.
На всякий случай уточню: у нас с Андреем Охоцимским сильно расходятся взгляды на многие религиозные вопросы; в том числе и образ Бога, который каждый из нас видит в Библии и в христианстве, у нас не совпадает. Что не мешает нам общаться и совместно работать в редколлегии нашего портала. А вот в науке разное понимание одних и тех же формул, дающее разные практические результаты, исключено. В этом одна из проблем для внесения в науку той степени свободы, которая появляется с выходом в духовные сферы. Это не единственная проблема одухотворения науки, но весьма серьёзная, во всяком случае исключающая нынешнюю универсальную общеобязательность науки - по определению духовной свободы.
