Кото... "Корифею", пардон! - ваще поклон: чую зверя, примерно равного...
Неожиданно встретить достойного соперника - это большая удача...
Вот что мне захотелось добавить к вышесказанному уважаемыми подельниками по слововерчению. Техника начинает играть первую скрипку тогда, когда наступает пресыщение. От техники устают. И вновь тянет к простым чувствам, цельному дыханию, прозрачному воздуху... Но вдруг понимаешь - что никак, нечем. И всюду голые рифмы мерещатся...
Пушкинская шутка "поэзия должна быть глуповата" иногда мне кажется предупреждением о той паскудной ловушке, в которую угодила наша поэзия в конце прошлого века. Интеллектуализм потерял чувство своей ограниченности и пустился в разврат. Как это ни банально, но вкус и есть чувство меры. Да вот беда, эту меру просчитать логически невозможно. Тут даже моя служба бессильна. Признать своё бессилие - и значит стать мастером. Трудное и горькое признание, далеко не каждому профессионалу по плечу.
Почему-то взятое для конкурса моё изречение было понято как прямая лобовая функция. Однако, воздастся может совсем в другую сторону... Когда поэты начинают говорить о рифмах, как мужики в пивной о бабах, мне становится неловко. Такое впечатление, что Пегас, издыхая, бегает по кругу за подвешенной к его голове морковкой, хвастаясь, что его морковка богаче и наряднее, чем у соседа...
Пресыщенные стихами перестают понимать человеческую речь. Такой парадокс. Если это парадокс, конечно. В нашей службе похожие метаморфозы случаются. И вообще, искусство двигают дилетанты. Вернее, те мастера, что вдруг осознали себя не знатоками, но невеждами... Бессильными и немощными. До отчаяния. Самомнение в искусстве смертельно, это ловушка! Тут ведь по-настоящему расслабиться нужно (без дураков и не на публику). И только тогда сможешь сконцентрироваться. Иначе - вечный напряг и суета обеспечены, и жгучее тщеславие как компенсация пустоты. Во всём и везде. Говорю как видавший виды согласно должностным инструкциям.
Когда я по долгу службы общаюсь с современной богемой, я чувствую в глазах их тайную тоску по чему-то очень важному и безвозвратно утерянному. И чем больше говорят о технике и форме, тем безысходнее эта тоска в глазах... Я сам из бывших. И вижу предмет изнутри.