Может быть, имеет смысл "конунгу" сделать подпись с человеческим именем (или псевдонимом), чтобы было легче обращаться к нему (по имени): не ник поменять, а подпись добавить, м?Хорошо, что ветка с Вашими стихами вызвала обсуждение (может, ещё кто-нибудь подтянется из тех участников, кто прочёл и стихи и ветку; а такие люди – знаю точно! – у нас есть): на нашем немногословном форуме обсуждения редкость: большинство очень достойных произведений (не только и не столько о стихах говорю: о прекрасных статьях!) остаются у нас без интерактива (надеюсь, пока).
Наш с Вами диалог разбился на две темы, теснейшим образом связанные между собой: читательская и собственно авторская.
Вторая, на мой взгляд, полностью определяется первой (при наличии таланта, разумеется): поэтическое творчество органично вытекает из творчества читательского, и более трудного, и более достойного. По моему глубокому убеждению, по всему моему многолетнему опыту общения с самыми разными авторами, читательское творчество – "лакмусовая бумажка" для поэта: он настолько поэт, насколько читатель-друг, насколько смог научиться читать чужие стихи (что очень и очень непросто, что есть подлинное великое искусство; и намного бескорыстнее, так как не сулит никаких "лавров").
Поэтому начну отвечать Вам именно с этой темы, читательской:
Замечательно ваше стремление заступиться за великие имена. Но я же называю некоторых поэтов вашего списка второстепенными не в том смысле, что они вроде как рядовые поэты.
Заступаться за них нет никакого смысла: они уже вошли органично в живую "соборную ткань" нашего языка и нашей культуры. Через язык, творческой лабораторией которого на земле является поэзия, эти творцы вошли в бессознательное тех людей, для кого русский язык родной, вне зависимости оттого, читали ли эти люди написанное поэтами или даже не слышали их имён.
Если Вам интересно поговорить о мистическом смысле поэзии в частности и Языка в целом (кроме средства для передачи "метаинформации" – лишь одна из функций поэзии, не более), а также о связи поэзии и истории (в самом прямом смысле слова), то приглашаю Вас в эту ветку:
Свобода Слова. Поговорить о Волошине, если есть желание, приглашаю Вас в авторский проект Евгения Морошкина "Перекличка вестников",
в ветку, посвящённую этому поэту-мистику, мыслителю и духовидцу. Произведения Волошина можно найти в Библиотеке Евгения Морошкина (ссылки на них есть в указанной ветке). Это не "отдельные гениальные стихи, которые у всех на слуху", как Вы пишите, а целые сборники (десятки и десятки гениальных стихов, прозрений и пророчеств, равных по силе пушкинскому Пророку и лучшим стихам Тютчева), а также поэмы-панорамы и поэмы-размышления, например: "Святой Серафим" и "Россия", и беспримерный в русской поэзии метаисторический и религиозно-философский цикл "Путями Каина".
Также есть на форуме "розамира.орг" ветки, посвященные Волошину (кажется, две), где мы (я и Евгений Морошкин) вели в своё время дискуссии с "командой" этого форума, пока не стала окончательно ясна вся бессмысленность сего занятия. (Ссылок давать не буду, чтобы лишний раз не рекламировать этот ресурс, ставший, на мой взгляд, местом в Сети, где Даниил Андреев и его Весть подвергаются систематической идейной дискредитации и духовному выхолащиванию. Захотите, найдёте через Поиск.)
Тот же Анненский второстепенен в сопоставлении с Блоком, это понятно. Думаю, таких вопросов и возникать не должно.
Это кому понятно?
Например, Ахматова и Мандельштам называли Анненского, а не Блока, своим учителем (и ценили его поэзию, к слову, выше поэзии Блока).
Подлинно гениев в русской поэзии не так много.
В 19-м веке бесспорные гении – это Пушкин, Лермонтов, Тютчев и Фет.
В 20-м: Блок (так и недопроявивший свой дар; почти медиум), Мандельштам, Ходасевич, Волошин, Даниил Андреев, Арсений Тарковский.
Не только о художественной гениальности речь (Андреев не обладал художественной гениальностью, только талантом; его гений в другом), но о "новом слове", и не только в поэзии, а в культуре вообще.
Анненского, несмотря на его поэтическую гениальность, я не могу назвать в точном смысле слова гением, из-за не преодолённой поэтом амистической и атеистической замкнутости, помешавшей раскрыться ему в подлинном своём масштабе. Судить об этом масштабе позволяет грандиозный поэтический дар.
Ни Ахматову, ни Гумилёва (несмотря на отдельные прорывы гениальности в двух последних сборниках), ни Цветаеву, ни тем более Есенина или Высоцкого (больших поэтов-песенников) – при всей моей любви к ним – к гениям причислить нельзя.
Даже Пастернака в гениям отнести не получается, хотя это очень яркое и большое явление в русской поэзии (особенно стихи Живаго).
Критерий гениальности в таком "анализе", хотя не объективный, но есть (кроме собственно художественной, формальной значительности): это – "новое слово", или "весть" (по Даниилу Андрееву), то есть значительность "духовного содержания". И это "содержание" – мистично и религиозно – в самом глубоком смысле! – оно сродни тому, что мы называем "откровением". А увидеть, что это "новое слово", помогает вписанность поэта в Храм Культуры, великость его Слова в этом Храме, и познаётся только в целостном "контексте" всей русской Культуры, а не только поэзии (как по-другому перевести интуитивное видение на язык рацио, я не знаю; здесь бессилен структурный и литературоведческий анализ: это постигается целостным созерцанием).
Наталья Крандиевская, храбро отнесённая Вами к второстепенным поэтам вместе с Тарковским, никак не уступает по объёму дара и по качеству созданного ей ни Ахматовой, ни Цветаевой.
Из последних великих талантов, близких к гениальности, я могу назвать Чичибабина и Башлачёва.
Сразу оговорюсь, что поэзия и искусство не спорт и никаких мест (в спортивном смысле: кто круче) тут нет. Каждый делает своё неповторимое дело, обрабатывает свою землю, которую никто, кроме носителя того или иного дара, не может "вспахать" за него и не может восполнить пустоту в Храме Культуры, если мастер не справился со своей задачей или исказил её.
Признание гением поэта говорит лишь о масштабе им созданного в целостном контексте культуры. Это как материки на карте земной поверхности или как звёзды на карте небесной. Но есть не только материки, но и острова, и полуострова, и архипелаги, и прекрасные планеты. И без каждой – мир не полон. И последнее: масштаб не гарантирует качества. А качество и в культуре и в духовной жизни в целом – важнее количества (масштаба).
_______________________
На написание стихов я трачу ничтожное количество времени, поскольку я разделяю мнение Эренбурга, что писанные-переписанные стихи теряют качество убедительности. Поэтому черновик и чистовик у меня в основном совпадают.
Вы видели пушкинские черновики? (Там ведь живого места нет!) А черновики Цветаевой? (До сорока вариантов одного слова встречается!)
Тютчев некоторые свои стихи писал десятилетиями. Это всё о чём говорит, как Вы думаете?
Чтобы не повторяться, отсылаю Вас в ветку, где уже этот вопрос поднимался и обсуждался (кстати, интересно посмотреть там на различные позиции: у кого черновик и чистовик совпадают, кто пишет "ничтожное количество времени" и кто "корпит" и у кого черновик отличается от чистовика так же, как подросток от зрелого человека):
"о поэзии и поэтах" "
Работа над словом – это работа над собой" (Цветаева).
То есть, писать стихи для меня – это не просто сидеть где-нибудь в уютном местечке и рифмовать собственные впечатления и рефлексию, вроде того:"ой, какие у меня красивые две строчки получились, талантище я, талантище, надо еще придумать что-нибудь в рифму... вот она, рифма! сегодня я гений!.." Заметьте, самые лучшие стихи приходят к вам мгновенно, вас осеняет где-то на улице, в метро, среди трудов суетных, то есть, далеко не в подходящем месте, ваша душа в своих сумеречных чертогах творит их независимо от вас.
Проще простого отказаться от черновой работы во имя "вдохновенности свыше" и выставить тех, кто работает над словом, ничтожествами. Но что стоит за всем этим? Самовлюблённость, лень, неумение трезво посмотреть на себя. Дело в том, что человек вовсе не идеальный прозрачный сосуд, через который без искажения просвечивает "божественное слово". На выходе, пройдя через человека, мы получаем не "глагол, жгущий сердца", а муть. Отделить "перл прозрения-вдохновения" от "отсебятины" и должен поэт, не сваливая эту работу на читателя. А приписывать Музе или ещё круче Духу Святому свою неспособность или нежелание отделять "мух от котлет" или Божий Дар от яичницы - почти кощунство. Собственно в этом умении отделять одно от другого (подлинник от мазни) и заключается мастерство поэта, а не в поиске каких-то "красивых строчек и рифм", не в попадании пальцем в какие-то эстетические нормы, не в желании кому-то понравиться.
Точность и соответствие написанного Замыслу, художественному Предмету, душе произведения, тому, что "осеняет", – вот единственный критерий в искусстве. А красота формы, как и красота в природе, свидетельствует об истинности "содержания": в настоящем искусстве "форма" и есть застывшая в холоде внешнего мира огненная духовная лава. И подделать "красивую форму", не имея в себе огненного содержания, Замысла, уловленного вдохновением, невозможно: опытный глаз сразу увидит фальшь, подделку, подражательство великим, штампы. Штампы в искусстве и есть "отсебятина". Оригинально только то, что вошло Свыше и что не зависит от своеволия человека. Любое значимое произведение искусства оригинально и неповторимо не только потому, что оригинален и неповторим "почерк мастера" (можно сымитировать) , а потому что у такого произведения есть своя Душа (сымитировать невозможно).
Но дилетанту кажется, что всё, что в него вошло Свыше, что его "осенило", то и написалось – сразу, набело. Это пусть тщеславные бездари корпят, а он одержим Духом Святым и ему корпеть не надо: он чист и светел – и всё, что Свыше, проходит сквозь него, как Свет сквозь стекло.
Но надо только посмотреть на написанное глазами читателя, чтобы увидеть, что наше "стекло" залеплено грязью, что сквозь него ничего не видно и никакой Свет сквозь него не проходит.
Беда в том, что автор (особенно самовлюблённый и уверовавший в свою одарённость, не без оснований, что ещё опасней) неспособен читать свои произведения глазами читателя. Читая, автор видит не то, что написано им, а то, что было у него внутри, когда он писал, и испытывает то же возвышенное состояние, что его сподвигло к написанию данного текста. А читатель видит только сам ТЕКСТ и ничего не испытывает, если этот текст не соответствует Предмету, пережитому автором, если этот текст не является ТОЧНЫМ СЛОВОМ.
У Пушкина остались в черновиках стихи, где он не смог услышать (найти) одну точную строку и даже одно слово! В целом прекрасное стихотворение, но не хватает одного слова! И не в конце строки (в рифму), а в середине. Поэт не сумел его услышать (даже возвращаясь к произведению через годы), а вставлять "суррогат" и опубликовывать стихотворение, в котором есть хотя бы одно не совсем точное слово, не мог себе позволить и отложил до лучших времён. А ведь подходящих по смыслу слов туда можно было поставить не один десяток, но поэт не смог найти единственного, точного, живого, органичного, а "протезы" его не устраивали. Это требовательность к себе подлинного мастера. И уважение к вдохновившему его Замыслу. (Так, Тютчев писал один катрен 30 лет! знаете, какой? – "Умом Россию не понять"... 30 лет писал, забавно, да?)
Научиться трезво читать свои стихи – глазами не автора, но читателя: так, как получилось, а не так, как чувствовалось внутри, – стремиться очистить их до соответствия Предмету, не удовлетворяться "полуфабрикатами" и "заменителями на скорую руку" – вот признак не только мастерства, но и человеческой трезвости.
Поэтому цветаевская формула: "работа над словом – это работа над собой" есть ежедневная "молитвенная и духовная практика" любого художника, если он уважает свой дар и Того, Кто этот дар ему вручил. (Мнение человеков тут отступает на второй и даже десятый план.)
А уж в каком месте "осенило" – на улице, в метро или в лесу – это совершенно неважно. Важно, что получилось на выходе. Ставить знак равенства между написанным мной наскоро текстом и Предметом (что "осенил") – значит считать себя идеальным проводником, а любой черновик – законченным шедевром.
Самое "печальное" (для человеческой лени), что в искусстве нельзя жить старым багажом – и каждый раз надо заново открывать "метод", потому что каждое новое произведение – как новая душа – вполне оригинально и к нему нельзя подходить с "набитыми ранее приёмами и опытом". Самоповторы – второе искушение, которое приходится преодолевать художнику, творить, каждый раз начиная с нуля. И рецепт тут тот же – умение видеть своё и себя не изнутри (как автор), а со стороны (как читатель). Трезвение художнику необходимо не меньше, чем монаху.
К тому же, я считаю, что имеет смысл запечатлевать яркие прозрения, дабы не множить количество никому не нужной макулатуры.
Увидеть и запечатлеть не одно и то же. Между первым и вторым – мучительный путь мастерства. Только самовлюблённый дилетант ставит тире между увиденным и запечатлённым. На ранней стадии (в розовом возрасте) одарённому художнику помогают Свыше, он пишет быстро, как медиум. Но это делается, чтобы человек почувствовал свой дар, влюбился в своё дело, стал ему служить. Дальше – трезвая и зрелая работа над собой. Выносить помои и убирать "лишнее" за художника Муза не обязана. Только в раннем периоде, пока художник ещё не понимает ничего, как младенец, Муза, как мать, стирает его пелёнки: а потом – сам, ножками-ножками...
Переход от бессознательного, первого, восторженно-медиумического периода творчества (весьма непродолжительного) к творчеству зрелому, сознательному, бывает мучительным и в любом случае трудоёмким, но через это прошли все, кого мы называем художниками. Свидетельств о таком переходе нам мастера оставили немало, есть у кого и чему поучиться (если, конечно, автор не считает, что учить учёного – только портить).
"Плохими стихами, как корью, лучше переболеть в детстве" (Цветаева).
_______________________
Насчет вопросов, на которые я не ответил. Я помню этот вопрос.
Я говорил о вопросах – буквально – о КОНКРЕТНЫХ ВОПРОСАХ, а не о стихах-перекличках. Вам и Саша задала несколько вопросов, в частности о "Мастере и Маргарите" Булгакова.
Что же касается перекличек, то приглашаю в ветку –
Братья-Поэты, специально открытую у нас для таких перекличек (надеюсь, со временем эта ветка получит более многолюдное развитие, нежели сейчас).
