Роза Мира — диалог культур и культура диалога

В соседней ветке я стремилась описать лицо страны в целом, каждая черточка или деталь была ценной, поскольку формировала как мое отношение к Индии, так и образ Индии в моем восприятии. Так получилось, что я рассматривала Индию скорее этнографически, а вот ее внешним, географическим, красочным особенностям внимания было уделено предельно мало.

Эта ветка, напротив, будет занята нашими путешествиями по разным уголкам страны пряных снов и чудес. Поскольку учебу там мы почти не замечали, да и задержались в Индии еще на три месяца после получения дипломов о великой и неизмеримой глубине наших познаний в чтении, письме и разговоре на хинди, то успели проехать "мир в миниатюре" с севера на юг, немного на восток и совсем на запад, а также обратно. Хотя с "обратно" вышло странно. Вроде бы я вернулась, а вроде бы и нет, или не совсем я. Ощущение, что меня теперь двое. Одна "я" вернулась в Петербург, а вторая - запуталась в индийских переулках и распутываться не собирается.

В Индии очень сильно чувство, что страна - это живой организм. И чтобы построить общение с Индией, нужно а) избавиться от страхов и предрассудков; б) не давить на нее своими планами и ожиданиями.

Лично у меня ушло примерно полгода на то, чтобы начать ориентироваться в Индии свободно. Я имею в виду ощущение, когда в любой момент, из любой точки страны ты можешь спокойно и уверенно выехать в любую другую точку в совершенно любой компании, пусть даже из одного человека, включая тебя, и на любом виде транспорта любого класса.

Когда общаешься со страной, уходит время: нужно самой привыкнуть и чтобы страна привыкла к тебе. Нужно научиться слышать, видеть, предчувствовать, не расстраиваться, когда задуманное не выполняется, и всегда быть готовым к удивлению. Нужно накопить знания о стране, о ее народе и о негласных правилах поведения, разговора. Одни и те же условия для человека осведомленного могут оказаться благоприятными, а для несведущего - опасными.

Когда я только приехала в Индию, я вообще не понимала, что можно путешествовать. Я никогда до этого не ездила одна не то что в другую страну, но даже в другой город. Всегда кто-то думал за меня, и я никогда не оставалась наедине со временем и пространством в путешествии.

Здесь выдался шанс поэкспериментировать. Сейчас понимаю, оглядываясь, что, конечно, за год можно было бы посмотреть гораздо больше и эффективнее, однако не расстраиваюсь, потому что каждый город и пригород, в которых я побывала, запомнились мне не однообразно, но все - уникально, по-своему. Я многому научилась, многие вещи, которые я увидела или которые мне пришлось увидеть и пережить, оказались настоящими открытиями, словно мне вдруг подарили охапку миров или хотя бы полкоролевства, но обязательно в тридевятом царстве за десятью морями.

Первое время в Индии было словно в гипнозе. Потом ощущение гипноза осталось, просто я научилась в нем ориентироваться. Но поначалу все как-то сразу обрушилось: и новая страна с новым климатом, много новых людей, которых не избежать, даже если очень захотеть, новое ощущение, когда языковая среда поглощает и видоизменяет привычный обиход сознания… Новый быт, в конце концов! Без стиральной машины, без горячей воды или без холодной, зависит от времени года и суток… Иногда без воды вообще, часто без электричества, а значит – без вентилятора; без стола и первое время даже без стульев и их сородичей… без некоторых продуктов, без привычного равнодушия на улицах и лицах. Зато и неведомых ранее «с» добавилось огромное количество: с задушевным пением в гурудваре под окнами в 4:30 и в 7:30 утра, с дотошно звонящим в дверь мусорщиком ровно тогда, когда вторая серия гурудвары прекратилась; с жарой, муссонными дождями, летающими тараканами; с полуторачасовыми беседами на едва понятном языке с едва знакомыми людьми… А также с возможностью вдруг взять и уехать за тысячи километров, впрочем, еще не вполне осознанной.

После года в Индии чувствую себя пленником дорог: постоянно хочется ехать-ехать-ехать, качаться в развалюхе-автобусе, проплывать сквозь скомканную дремоту городов, исчезать не узнанным воспоминанием. Вжимаясь в угол окошка и кресла, разбавлять свои нелепые полусны грубой лепкой скользящей полуреальности. В дороге пространство становится динамичным, начинает подпевать времени. Для меня быть в дороге - первобытное счастье.

Индийцы сами постоянно циркулируют по стране, словно разные вещества по организму. А вот пересекать границы Индии издавна считалось чем-то нехорошим, по индуистской системе человека за подобные перемещения полагается исключать из слоеного пирога социума. Только решение деревенского совета-панчаята может реабилитировать "отступника". В последнее время все больше индийцев уезжают учиться/работать за границу, однако "все больше" - ничто в сравнении с традиционным населением деревень и маленьких городов.

Индийцы всегда путешествуют с какой-то целью. Чаще всего - повидать родственников, но опять не просто погостить, а наверняка по поводу того или иного обряда, праздника. Скажем, надо собрать все свое говорливое развесистое семейство, включая соседей и их соседей, и отправиться доброй половиной вагона на свадьбу единственного сына какой-нибудь тетушки жены младшего брата матери мужа старшей сестры свекрови лучшей подруги твоей любимой племянницы…

Вторая излюбленная цель – паломничество по следам богов. Без иронии: боги были, есть и до сих пор пребывают в Индии. В храмах красным помечают место, где находится Бог.  Находится не символически и умозрительно, а в режиме реального времени. Вершина индуистского культа и цель любого обряда –  даршан – созерцание божества. И ты созерцаешь Бога, и Бог созерцает тебя. В храмы люди идут в первую очередь, чтобы посмотреть на бога. Сериалы про богов – тоже даршан.

Характерная черта индийского паломничества: нет главного направления, но есть целые гирлянды паломнических маршрутов по священным городам и комплексам святынь. Туризм в нашем понимании традиционным индийцам не свойственен.

Первое, куда мы отправились, когда запаслись достаточным нетерпением, был один из четырех городов Индии, где некогда упали капли нектара бессмертия - амриты. Название у города самое что ни на есть индийское - Врата Господа - Харидвар, где двар - это созвучные с обыденной "дверью" врата. Здесь артерия индуизма Ганга выходит на равнину, а сам Харидвар открывает путь в горы, к другим прославленным святыням, как, например, ледники-истоки Ганги и Ямуны - Ганготри и Ямунотри.

До этих верхних точек добраться на самом деле не так трудно, но тогда мы слишком верили нашим индийским советчикам, по словам которых в сентябре из-за уходящего сезона дождей все дороги размыты и никуда значительно выше Харидвара не пробраться. Потом оказалось, что сентябрь - один из самых благоприятных месяцев для путешествий в горах Уттаркханда, а природа в это время уже успела выбраться из-под диктатуры дождя, но еще не успела превратиться в тощий гербарий.

На самом деле, в Харидвар мы ехать не планировали. Нам бы природу, буржуазные курорты, а именно: мы просто хотели отдохнуть от сумасбродства Дели и забраться куда-нибудь, где потише.

Думали, а не съездить ли в Шимлу, летнюю столицу англичан? Но тогда нам показалось, что добираться туда далеко и сложно, и готовиться надо обстоятельно, и за выходные мы не управимся: еще не приспособились пропускать учебу в таких масштабах, когда перестаешь замечать ее наличие.

В общем, решились на Ришикеш. Сядем с утра на автобус до Харидвара (около 200км к северо-востоку от Дели), а оттуда сразу же в Ришикеш на рикше за 40 рупий, благо расстояние небольшое – километров 25. Все примерные цены мы узнали, - первое правило любого торга: нужно быть в курсе реальной цены вопроса, тогда тебя никто не обманет. Мастерство торга - вести себя так, словно ты ее знаешь. Говорят больше – разворачиваешься и уходишь, с возгласами: «Что, у тебя мозг испортился?!» Если цена может быть меньшей, тебя обязательно окликнут. Если ты перегнул с притязаниями, не окликнут. Но в Индии это совсем нестрашно, потому что от торговцев, рикшей и прочих платных помощников не так-то легко отделаться. Если, конечно, ты не в каком-нибудь пригороде какого-нибудь неведомого полустанка среди ночи, а то, от чего ты сейчас отказался из-за лишних десяти рупий, было единственным автобусом в неделю.

Собирались в последний момент, около 10 утра вышли из станции метро, где неподалеку  располагается государственный автовокзал: там автобусы на вид дряблые, но зато билеты дешевле и свет в «салоне» не выключают даже ночью. Места в большинстве своем нефиксированные или если ты существо женского пола, то всегда можешь попроситься на передние места - отказать не посмеют. По моим ощущениям и опыту, в государственных автобусах путешествовать безопаснее, чем в комфортных автобусах частных фирм, особенно если едешь куда-то один, тем более одна. Разница в цене иногда невелика, иногда ее вообще нет, а иногда, если расстояние большое или маршрут популярный, частные автобусы стоят в два-три-четыре раза дороже. Но среди частных автобусов есть так называемые слипперы – автобусы, где над сидячими местами полки для сна, которые еще и закрываются плотно, как египетские саркофаги. Мы внутри «саркофагов» ни разу не катались, и чаще всего там места не на одного человека, а минимум для двоих, но индийцы, естественно, туда забираются со всем урожаем своих отпрысков. Билеты на полки-слипперы раза в два-полтора дороже обычных мест.

Не успели мы выйти из метро и не найти искомого автовокзала (оказалось, запутались в семи выходах из метро), как нас уже окружил кондуктор частного автобуса. Именно окружил! Индийцы всегда умудряются окружать, даже пребывая в единственном числе. Мы решительно и гордо отказались, но потом, услышав цену билета в 350 рупий (200 рублей по-русски), покорились судьбе. Хотя на обратном пути, когда мы ехали из более далекого Ришикеша, билет на государственный автобус обошелся всего в 160 рупий. Наш первый практический урок освоения индийской ментальности.

Поначалу я удивлялась всему, пыталась все-все разглядеть, распробовать каждое впечатление. Свойство Индии в том, что желание вобрать в себя всю эту страну до последнего всплеска красок и поворота событий со временем только усиливается, потому что час разлуки приближается, а расставаться хочется все меньше и меньше.

Как можно сесть в автобус и заняться своими делами, когда под окнами сидит такое общество:



В Индии я очень редко умудрялась что-то делать в пути. Зато открыла в себе способность хоть 7, хоть 12 часов подряд с увлечением разглядывать асфальт и пыльные частоколы типичных видов. Словно на звёзды смотришь: за минуту столько домов, лавочек вдруг возникает, чтобы исчезнуть из поля зрения навсегда. А ведь это исчезают судьбы, лица, детства, надежды... чья-то первая любовь, чья-то забота о ком-то. Между тем, хозяин какой-нибудь лавочки, отмахнувшись ненадолго от приставучих дел, потягивает пряный чай и наблюдает, как мелькают грузовики, телеги, автобусы, а в них люди куда-то едут и что-то думают в такт дорожным колдобинам и ускользающей неповторимости жизни…

Как наши планы ни сопротивлялись, по улыбке судьбы мы начали свои путешествия по Индии с Харидвара – Врат Господа. И наше первое впечатление действительно было похоже на посвящение.

Неожиданные спутницы пригласили нас пойти с ними на обряд вечерних подношений Ганге, Ганга-арти. В путеводителе мы читали, что Ганга-арти здесь - каждый вечер, что Харидвар – единственный город, где этот ритуал ежедневно проводится в достаточно внушительных масштабах, однако в одиночку еще не были готовы осуществить настолько тесное взаимодействие с традиционной индуистской реальностью. Но теперь мы были впятером, в компании почтенных индийских дам.

Понимали мы их больше эмоционально, нежели вербально. Но в изучении языка эмоциональная составляющая самая важная и фундаментальная: с нее начинается любовь или нелюбовь к языку, а следовательно, именно с этого момента иностранный язык решает подпустить тебя к себе или держать на расстоянии.

Привычные европейскому глазу и шагу набережные в Индии замещают гхаты – специальные площадки-ступени на подходе к реке. На гхаты приходят помолиться, совершить те или иные обряды, омовения.  Некоторые гхаты специально выделены для прачек, здесь это чаще мужская профессия.

В хинди есть поговорка: «Со многих гхатов воды испить» - «быть стреляным воробьем», иметь богатый и разнообразный жизненный опыт. И еще одна: «Ни дому не принадлежащий, ни гхату», так обычно говорят о собаках прачек-дхоби или же о людях, у которых ни кола, ни двора. И в Индии это не просто свидетельство бедности. Это бесчестие, потому что о человеке судят по его семье и происхождению. Безродный человек, оторванный от семьи, – все равно что проходимец, негодяй.

По мере того как мы пробирались к главным гхатам города, толпа сгущалась. Окаймляли «сгущение» продавцы подношений - корзинок-лодочек с кутерьмой лепестков, лотосов, фитилей в масле, которые потом поджигались. Спорадически возникали дети, подростки, предлагали за десять рупий «клеенки» - кусок полиэтилена метр на метр с микки-маусами и супер-мэнами. Другие дети пытались нарисовать всем мимо проходящим точки на лбу и попросить за это еще какие-то рупии. Третьи дети просто просили деньги. Джентльмены в скошенных беретах, в серой полицейской форме и с глобусами животов, опоясанных бурым экватором ремня,  как ни странно, тоже выпрашивали деньги, но называли это пожертвованиями и тщательно записывали всех дающих в бесконечные бумажные реестры. Кому потом передавались эти табели о рангах, неизвестно. Вряд ли Шива или Вишну проявляют хоть какой-либо интерес к людским цифрам и бумажкам.

Мы долго дрейфовали, заглядываясь по сторонам, а потом поняли, зачем нужны полиэтиленовые клеенки. Наши спутницы вдруг остановились и достали из сумок пару таких полиэтиленок. Индийцы, а особенно индианки, всегда полдома носят с собой.  Сумка с едой. Сумка с едой на завтра. Сумка с одеялами… Ничего не покупать в путешествии – признак хорошего тона: так точно не обманут. Даже когда индийцы приезжают в другую страну, кажется, что они привозят с собой невидимую маленькую Индию или же наспех сооружают ее. Нет ничего лучше домашней еды! Особенно еды, которую готовит мама. Поэтому когда этой осенью кинофестиваль в Петербурге посетил один индийский режиссер, он привез с собой свою маму и очень этому радовался. Мне выпала удача эту радость и ее последствия переводить, потому что индийский английский оказался слишком непредсказуем для штатных переводчиц.

«Мать и дитя» разместили в хорошем отеле на Невском, возили на экскурсии и в рестораны. А по вечерам  в течение нескольких дней проходили мероприятия фестиваля, во время которых мистер Ананд Ганди и его мама делились со мной впечатлениями об увиденном и съеденном. В индийской культуре вопрос «еду ел(-а)?» часто замещает вопрос «как дела?» или, как минимум, приравнивается ему. Наверное, этот вопрос по частоте употребления несколько уступает словам «брат» и «в смысле», но главной его особенностью является «право вето» на всю предыдущую беседу. Можно обсуждать что угодно, можно ссориться, выяснять отношения… можно описывать произведение искусства или поездку… и вдруг безапелляционное: «Еду ел(а)?» Если нет, то «иди ешь.» А если да, то «что ел(а)?» И конец вашим спорам, претензиям и возвышенным впечатлениям.

Еда тесно связана с понятием ритуальной чистоты, еда, по сути, связующее звено материи нашего тела и материи окружающего мира. Через еду одно влияет на другое. Через еду мир питает нас, через еду мы постепенно умираем и готовимся отдать свое тело обратно миру. Во многие религиозные общины издавна принимали через совместную трапезу, так индийцы давали понять, что отказываются от кастовых предрассудков и что община стала частью их жизни в прямом значении слова.

И вот, в последний день, буквально за полчаса до нашего прощания и конца фестиваля, индийская мама поделилась со мной одной замечательной деталью. Мистер Ганди уже часа два увлеченно беседовал по телефону, не обращая внимания на банкет. Мама сначала учила меня гуджаратскому, а потом начала жаловаться, что работа ее сыну даже времени поесть не оставляет. А потом начала хвастаться, как сын любит ее еду.

Они оба – вегетарианцы, хотя по касте, как видно из фамилии, банья, торговцы, то есть всего-навсего вайшью. Мама продолжила: «Он так любит мою еду, что никакая еда в ресторанах ее заменить не может. Дело не в деликатесах. Даже самое-самое простое, обычные роти или даль ему нравятся гораздо больше разносортной недомашней еды. Вот и сейчас, мы приехали за 6000 километров, а я с собой привезла чемодан роти, даля, сабзи. Вот придем в номер и поедим спокойно… Тут все мясо едят, и аппетит пропадает.» А ведь правда, получается, что если есть мясо – занятие нечистое, то смотреть на это должно быть неприятно, как нам было бы неприятно, если бы кто-нибудь у нас на глазах поглощал отходы.