Спасибо, Юрий и Вадим, за интересную дискуссию. Вступать в неё развёрнуто пока воздержусь, но несколько уточнений сделать захотелось (скопом, в одном посте).
Заметки на полях
Бог в Ветхом Завете и Бог в Новом Завете - один и тот же Бог. Потому и образ Бога в Ветхом Завете, в основе своей - тот же, что и в Новом Завете.
Бог-то один и тот же, как один и тот же Бог во всей Вселенной, в каких бы формах Он ни преломлялся в религиозных текстах всех традиций, не только иудаистской и христианской.
Бог один, но религиозная традиция, сформированная Ветхим Заветом (иудаизм), не приняла Бога Нового Завета и не считает продолжением своей традиции Новый Завет (вообще Заветом не считает). И если бы иудаизм сошёл с исторической и культурной сцены, мы могли бы сказать, что единство Ветхого и Нового Завета вытекает не только из духа, но и из буквы обоих и является единственно возможной формой их существования в мире, а все отклонения от неё — нежизнеспособны. Однако Ветхий Завет без Нового продолжает жить и питать одну из мировых религий по сей день. Следовательно, есть и в самих текстах Ветхого Завета нечто такое, что не даёт принять его единство с Новым и согласовать образ Бога обоих Заветов немалому числу людей. Само существование этой традиции, даже без поддержки государственных институтов долгие века и вопреки всем гонениям, говорит об имеющейся глубокой духовной причине, не позволяющей соединить образ Бога одного и другого Заветов — внутри церкви Завета Ветхого.
И если Ветхий Завет ныне кажется "жестоким", значит свою историческую задачу он всё-таки выполнил - иначе жестоким бы не казался, как не казался его современникам.
Он и не кажется жестоким — внутри самого себя, как не кажется жестоким иудеям их Бог. Некоторые черты ветхозаветного образа Бога кажутся жестокими (искажёнными) только в свете Нового Завета. Равно как и целостность достигается только от Нового Завета к Ветхому, а наоборот — не получилось: Ветхий Завет остался автономным, не нуждающемся в Новом. А тезис, что Ветхий Завет выполнил свою историческую задачу, иудаизм не примет никогда. Т.ч. единство обоих Заветов осуществилось только в Новой, христианской традиции, сама же Церковь Ветхого Завета новое Откровение не признала и никакого единства с ним не приняла.
Но нет никакого "тёмнодуховного" влияния, и главная разница не в "образах Бога", а в уровнях Откровения, данного Богом человеку в ветхозаветной истории и в истории новозаветной. Которая продолжается по сей день, ибо продолжается действие Святого Духа в земной Церкви Христовой.
Действие Святого Духа продолжается и в церкви Ветхого Завета, иначе иудаизм давно бы стал только экспонатом в музее древних религий, как античные божества. И тем не менее иудаизм не принял новый уровень Откровения. То же может быть и с церковью Нового Завета, которая не примет третий уровень Откровения. Что не отменяет действия Святого Духа в земной церкви Христовой. И не отменяет духовного единства Откровения и всех его уровней.
А причины такого «ступенчатого единства», где каждая из ступеней может не понимать и не принимать следующей и длить своё автономное существование, быть носительницей полноты истины и преисполняться Духом Святым, несмотря на неприятие следующего уровня Откровения, — причины тому в том числе и в образе Бога, сформированном традицией. Человек не может совместить ветхий и новый образ Бога в своём существе, в силу своей человеческой инерционности. Вернее так: новый образ Бога способен вобрать в себя ветхий, но ветхий не вмещает нового. Однако, это не является приговором ветхому, и сформировавшая его традиция может продолжать жить и развиваться. Это мы видим в истории авраамических религий: новое Слово приняло в себя ветхое, но и ветхое осталось существовать без нового, само по себе. То же может произойти и с христианской традицией...
Богодухновенность библейских текстов не отменяет человеческого фактора, не отменяет того, что в каждом человеческом существе борется Бог и дьявол. А следовательно, ни в чём, творимом человеком, не может быть абсолютной гарантии от возможности невольных вкраплений не только слишком человеческого, но и «тёмнодуховного». Абсолютную гарантию от таких вкраплений даёт только Богочеловеческая природа Христа, свободная от греха изначально. Человек же, любой, не может быть абсолютно прозрачным проводником Божьего Слова. Говорить о принципиальной невозможности невольных вкраплений в тексты «тёмнодуховного» можно было бы только применительно к текстам, написанным Богочеловеком. Но Христос нам не оставил никаких текстов. Интересно, почему?
Мне кажется, потому, что появление в человеческой культуре текстов, написанных Богочеловеком, привело бы к неминуемому обожествлению Буквы. Тогда бы «божественная буква» со временем неизбежно убила Дух. Только написанное людьми даёт человеку при восприятии текста духовную свободу, возможность не обожествлять букву. И потому утверждения, что в богодухновенных текстах каждая буква исполнена Духом Святым и не содержит в себе ничего другого, кроме Духа Святого, не смогли стать абсолютной догмой: всё-таки тексты написаны пусть и богодухновенными, но людьми. Если бы у нас были тексты, написанные Христом, на свободе совести пришлось бы поставить крест. А на Крест Спаситель и взошёл ради нашей свободы. И ради неё же не оставил нам букву, которую мы могли бы из самых благих побуждений превратить в идола, убивающего дух.
К слову, мне всегда казалось сужением великого смысла Боговоплощения утверждение «Христос — основатель Церкви». И даже: «Христос — основатель христианства». Такое утверждение применимо к Аврааму, Моисею, Будде, Мухаммеду, Лютеру — любому основателю религии, конфессии, церкви, но не к Христу. Да, формально основатель Церкви, конечно. Но Христос Спаситель Мира и Слово Божие не потому, что Он церковь основал и ещё одну религию. Христос — это центральное Событие всего космоса, всей метаистории, Сердце и Логос.
Поэтому в Православной Церкви нет тех, которые руководствовались бы, так сказать, "ветхозаветным духом" или "ветхозаветным образом" Бога - Ветхий Завет всецело воспринимаем и понимаем через Новый (который, в свою очередь, не понять без Ветхого).
Ветхозаветный образ Бога не един духовно. В нём есть несовместимые с духом Нового Завета черты. Но в Церкви есть те силы, которым именно такие черты (властного Бога-ревнителя) дороже других. И причины тому не богословские совсем. Поэтому так настойчиво охраняются именно такие черты в образе Бога, которые помогают выстраивать отношения «властелин-раб» в церковной иерархии, по образу и подобию, якобы, иерархии Небесной. Это и есть бюрократизация религиозной жизни, формальное её омертвение.
Хотя совесть их отнюдь не мучает - наоборот, именно к ней (к своей) они и апеллируют прежде всего, выводя нечто должное для всех.
Кого мучает или не мучает совесть, нам не дано знать. Совесть может мучить по-разному, не только на уровне сознания. Совесть, кстати, никогда не выводит ничего должного для всех. Это делает разум. А совесть говорит только с конкретной личностью, не давая ей как раз скрыться за общими формулами.
Но это уже крайний пример. Есть немало других, менее одиозных, но не менее духовно опасных. В том числе так или иначе связанных с христианством. Точнее, с ревизией христианства - как, например, "толстовство", где тоже охотно апеллировали к личной совести, совершенно не принимая во внимание простую истину: совесть - голос Бога, судящего человека в нём же самом, но не голос о Боге для человеческих суждений о Нём.
С толстовством вообще смешно получается: его критикуют на уровне концепции, усматривая в этой концепции, во многом справедливо, философские и богословские нестыковки с христианской традицией. Да всё дело в том, что концепция в толстовстве — бантик, малозначащая вещь, даже неинтересная. Соль толстовства — нравственный пафос, предельная искренность, неравнодушие, честность, а главное — проповедь любви. Это не философия. И не религия. Это любовь и нравственный порыв к Богу неравнодушного и великого человека. Собственно, в этом всё толстовство. С мерками философии и богословия к нему вообще нельзя подходить. К Достоевскому — можно.
Я не могу представить себе человека, которому бы Толстой своими проповедями нанёс духовный вред, нравственно бы растлил или искусил. Зато среди духовенства, исповедующего правильное богословие, таких растлителей и отвратителей от Христа великое множество. Однако, анафеме их никто не предавал. Потому что по букве они не противоречили церкви. А что по духу — так это формально обличить трудно, да и зачем?
Делать из Толстого «ревизионера христианства», духовно опасного еретика на руку только «фарисеям от христианства». Да, философски Толстой отходил от христианства, богословски тяготел к буддизму, но разве это главное в его проповеди? Толстой и при жизни, и после смерти привёл немало людей к вере в Бога, а затем и в церковь Христову. А в церкви эти люди зачастую сталкивались с такими «служителями Христа», всё служение которых было в итоге направлено к отторжению человека от церкви. Т.ч.
по плодам если судить, то Толстой со своей критикой церкви сделал несравнимо больше доброго для Христа и Его Церкви, чем многие и многие ревнители традиции.
То же касается и вопроса о разных образах "ветхозаветного Бога" и "Бога новозаветного" - как, якобы, по духу своему разных.
Такого в настоящей теме не утверждалось. Речь шла либо о некоторых чертах Бога, несовместимых с тем образом Бога, что явил миру Христос. (О противопоставлении же «„ветхозаветного Бога“ и „Бога новозаветного“ — как, якобы, по духу своему разных», здесь речи не было вообще.) Либо речь шла о разном понимании тех или иных мест или символов Ветхого Завета. Ни о ревизии текстов, ни тем более об удалении каких-то кусков из них тоже никто не говорил.
И давайте уберём всё это из Евангелий. Что останется?
А давайте не будем спорить с теми тезисами, которых никто не высказывал? Так мы сэкономим и своё время, и читателя.
Иисус Христос - не Богочеловек. Что интересно, такой же вывод неизбежно получается из любых аналогичных попыток. К примеру, у Даниила Андреева, в "Розе Мира" коего есть богочеловечество, но нет Богочеловека.
Необходима расшифровка. Из каких утверждений Даниила Андреева следует, что Христос не Богочеловек? Что значит «в „Розе Мира“ есть богочеловечество, но нет Богочеловека»? Андреев нигде не говорил, что эпоха Розы Мира — это богочеловечество. Более того, эта эпоха оканчивается у Андреева приходом Антихриста — как главы Розы Мира, замечу. Второе Пришествие Богочеловека Христа и знаменует у Андреева начало богочеловечества. И ни в чём здесь Андреев не противоречит христианской эсхатологии. Центральное же место Христа, Богочеловека, в космосе, истории и метаистории у Андреева совершенно чётко обозначено, и множество раз. «Роза Мира» на редкость христоцентрична, в отличие от подавляющего большинства эзотерической и теософской литературы. На чём основывается утверждение, что в «Розе Мира» нет Богочеловека? (В данном случае я настаиваю на расшифровке: это слишком серьёзное утверждение, чтобы его бросать походя и безосновательно.)
Однако это не даёт никому и никаких оснований думать, что нет действия Святого Духа в земной Церкви Христовой, что другие православные христиане в течение двух тысяч лет чего-то недопонимали и имели какой-то неправильный образ Бога.
А кто такие огульные заявления здесь делал? На чём основывается это утверждение?
Откровение продолжается и после Вознесения Иисуса Христа.
Однако это Откровение не было принято церковью Ветхого Завета. Так же может быть не принято и устоявшейся христианской традицией новое Откровение. Что не делает предыдущие стадии ложными, но не делает ложным и новый уровень Откровения.
От спекуляций и подмен в нашей грешной жизни никто не застрахован. Бывало и так, что они временами господствовали в Церкви (и арианская подмена, и иконоборческая, и т.п.).
Иконоборчество, на мой взгляд, до конца не преодолено в Церкви. Это одна из причин непонимания религиозного смысла человеческого творчества (кроме творчества Евхаристии и церковных текстов) и постепенного отчуждения светской культуры. Корни уходят в иконоборчество как раз.
Развитие представлений о Божестве в основе своей имеет прежде всего Откровения Самого Бога - один уровень Откровения дан в Ветхом Завете, другой - в Новом Завете, третий - в продолжающемся в Церкви и через Церковь Откровении Святого Духа.
К сожалению, третий уровень — всё чаще и чаще оказывается за церковной оградой, не принимается так же вторым уровнем, как тот не принимался — первым.
Лишь богодухновенное человеческое творчество в этом плане даёт подлинный результат, который и признаётся таковым полнотой Вселенской Церкви.
Во Вселенскую Церковь входит многое и многое из того, что было выставлено за стены церкви земной. Богодухновенное человеческое творчество выплёскивается из земной церкви. И это трагедия не только для культуры; для церкви — даже большая, ибо больше спросится.
Если тезис о богодухновенности человеческого творчества в светской культуре (в высших её формах) пока остаётся весьма сомнительным для церковного сознания, то наличие в мире иных религиозных систем и культов опровергнуть нельзя. Следовательно, исключительность богодухновенного творчества только в одной Церкви вызывает тоже справедливые сомнения (судя и по результатам в том числе).
Опять-таки в этой связи можно вспомнить Даниила Андреева: при всей грандиозности открывшейся ему картины, запечатлённой в "Розе Мира", она гораздо менее грандиозна, нежели даже всего один факт действительного Боговоплощения, имевшего место быть в реальной истории человечества.
Некорректное сравнение. В свете события Боговоплощения все человеческие творения меркнут. Включая тексты Писания. Без Боговоплощения тексты Евангелий не имели бы большой цены и не могли появиться вообще. Величайшее космическое, метаисторическое и духовное событие Боговоплощения нельзя сравнивать ни с какими текстами: это несравнимые планы бытия. Но тексты могут свидетельствовать о новом великом духовном событии. И не только тексты, а целый ряд других эмпирических проявлений. И «Роза Мира» Даниила Андреева стоит в ряду таких свидетельств.
Первично духовное событие, новый уровень Откровения, а не тексты книг, пусть самых гениальных. Мы уже не раз говорили с Вами об этом, но вновь Вы меняете местами причину и следствие. Не «Роза Мира» — Откровение. Но духовное событие Откровения породило в человеческом мире целую череду событий, феноменов, произведений, тенденций, среди которых «Роза Мира» Андреева одно из ярких, но не единственное и не исчерпывающее.
Именно, речь только о мысленном эксперименте, как способе осмысления. Ведь и Максвелла, к примеру, нелепо было бы упрекать в сатанизме за его мысленный эксперимент, в результате коего в физике бытует термин "демон Максвелла". Так и в данном случае.
Никто здесь не ставил даже мысленных экспериментов по изъятию кусков или по переписке библейских текстов. Осмысление текста и его перекройка — и формально разные вещи, и разные направления духа.
Это называется страхом Божиим. И он вошёл в новозаветную Церковь (в чём тоже преемственность от ветхозаветной) вместе с основателем её Иисусом Христом
Страх бывает разным. Страх перед всемогущим властелином и страх потерять любовь — это духовно разные, даже несовместимые состояния. Не эмоции, но именно состояния духа. Христос освобождал от страха намного больше, чем вселял страх.
Я, например, не считаю, что
"раб Божий" является названием, выражающим фактическую сущность реальных взаимоотношений любого человека с Богом.
Здесь каждое слово вызывает у меня, как минимум, вопросы: «фактическая», «сущность», «реальных», «любого» и т.д.
В Евангелиях есть символика «сынов Божиих», духовно исключающая «рабов Божиих». Сын не может быть рабом Отца. Если же в слово «раб» вкладывается добровольное принятие воли Отца, понимание великой разницы в масштабах, недоступности и неподсудности для нашего разума Божественного Промысла — это уже не «раб», в человеческом смысле слова. Но если Бог прежде всего полновластный вседержитель, наказывающий ослушавшихся Его воли, то «раб» обретает самый простой человеческий смысл. С одной стороны здесь вопрос терминологии, а с другой — упрощение, считающее свою трактовку фактической, сущностной, реальной для любого.
И после всего у него прочитанного именно "Самопознание" позволило понять его философию как единое смысловое целое, уловить самый дух бердяевской мысли
А мне всегда казалось «Самопознание» самой слабой книгой Бердяева, больше умаляющей его философию, чем раскрывающей. Лишний раз убеждаюсь, что нет и быть не может у нас никакого «объективного прочтения», что нет и никакой «философии Бердяева» (как объективно живущего в культуре феномена), но только сотворческий акт, рождающий «философию Тарана-Бердяева», «философию Бухарова-Бердяева» и т.д. И опровергаем мы не столько Бердяева, сколько нестыковки нашего понимания Бердяева с нашей картиной мира.
Что отнюдь не помешало Самому Богу вочеловечиться и явиться в мир "в образе раба", говоря святоотеческом языком - именно потому, что Бог всемогущ, может абсолютно всё, даже уничижить Себя до земного воплощения и земной смерти. А вот этот момент (на рассудочном уровне) был категорически неприемлем для Даниила Андреева.
Опять требуется основание для подобного утверждения. Откуда вытекает «категорическая неприемлемость для Даниила Андреева» добровольного уничижения Божества? Я не вижу оснований в текстах Андреева для столь категорических утверждений.
Однако Бердяев ведь и есть именно "философ за церковной оградой" - иначе он был бы богословом.
Классификация «богослов-философ» — дело десятое и условное. А вот почему за церковной оградой оказалось слишком много из того, что не должно было там оказаться, — это вопрос, на который ещё предстоит ответить. И в церкви, и в миру. Этот вопрос будет с каждым годом становиться всё нестерпимее, как все вопросы совести. От него всё равно не уйти. И никакие заклинания, что «нет такого вопроса», не помогут. Между прочим, новые уровни Откровения часто начинаются со жгучих вопросов совести, от которых не удаётся отмахнуться всё большему и большему числу людей. От пророков отмахнуться можно, но от совести — никому пока не удавалось. И за церковную ограду вынести вопросы совести — тоже.
А раз так, раз Любовь абсолютна, то получается, что она одинаково распространима и на палачей, сжигавших людей в концлагерях, и на насчастных, которых оные палачи сжигали, и на изверга, убивающего беззащитного ребёнка, и на ребёнка, которого убивает безжалостный изверг? Но если нет, то Любовь тогда не абсолютна?
Такие противоречия создаются формальной логикой и внутри неё неразрешимы. Системная ошибка здесь следующая: любовь не безликая энергия, которую можно измерить, чтобы решить — одинаково или не одинаково она распространима. Любовь вообще не поддаётся количественному измерению, как не поддаётся ему «я» и «ты». Любовь всегда конкретна между любящим и любимым, неповторима, несравнима.
Если же понимать, что палач-изверг — это тяжелейшая форма нравственной болезни, ужасающее духовное уродство, то вопрос об одинаковости любви снимается вообще. Разве Отец меньше любит заболевших детей, которых искалечила страшная болезнь до безобразия, чем детей здоровых? Но Отец любит не болезнь, а больного, и видит в нём Свой прекрасный Замысел, его будущий лик, а не нынешнее отвратительное состояние. Мы же видим нынешнюю стадию и саму болезнь, а не больного и тем более не его лик. Поэтому и все подобные вопросы говорят только о нашем непонимании любви, а не о самой любви. Там, где мы реально любим, мы таким теоретизированиям не предаёмся; не тем заняты. Такие вопросы о любви приходят только тогда, когда уходит любовь.
Таков ныне нео-Великий нео-Инквизитор, имя коему нео-либерализм и нео-нигилизм: уже не только и даже не столько хлебы в его арсенале, сколько всевозможные "ценности" - прежде всего ценности творчества, ценности свободы.
Слова, слова, слова... Творчеством нельзя соблазнять — творчество тяжёлый крест, доля, а не своеволие. Соблазняет ложь. Свободой именуется формализм свободы. Творчеством — в лучшем случае компиляция, а как правило — паразитизм на чужом творчестве. Индивидуализм, соблазняя личностью, приводит к безликости. Формальная свобода — к человеку-функции. А формальное творчество — к творческому бесплодию. Дьявол не тёмная бездна, не альтернатива, но «обезьяна Бога», паразит, воля к небытию. Как воля к небытию может соблазнять ценностями творчества и свободы? Только так же, как ложь может соблазнять правдой. Ложь и есть правдоподобие: буква убивает дух.
Так что, как видим, вообще с православной точки зрения (хоть "большинства", хоть "меньшинства") неточность и спорность (мягко говоря) некоторых ключевых положений философии Бердяева является бесспорным фактом.
Спорность не значит ложность, но значит неоднозначность. Не бывает бесспорной философии, бесспорной поэзии, бесспорного творчества. Да и бесспорного богословия тоже. Всё спорно, что глубоко и неоднозначно. В первые века христиане много спорили, а потом научились выдавливать за церковную ограду всё спорное...
