Опубликовано в продолжение разговора по теме: Он сказал - поехали!На Марсе жизни нет!
Научной общественностью Земли неопровержимо доказано, что на Марсе жизни нет. Марс – мертвая необитаемая планета.
Для этого всей передовой космической науке Земли потребовались годы и годы непрестанных наблюдений и исследований, миллиарды вполне земных долларов и десятки космических экспедиций. Самые современные телескопы помногу раз излазили своими любопытными циклопьими глазами каждый сантиметр, каждый закоулок красной планеты; специальные космические корабли не один раз облетели под разными углами ее орбиту и послали на Землю тысячи красочных снимков; специально натренированные зонды в разных местах успешно совершили посадку на поверхность Марса; натасканные на отыскание всего, что только может хоть отдаленно напоминать живое, марсоходы избороздили-истоптали своими колесами самые загадочные и таинственные его уголки, где теоретически могла затеряться хоть какая-нибудь завалящая бацилла, и нагребли горы образцов марсианского грунта. И все это только ради одного – доказать, что на Марсе жизни нет.
Сделанное открытие торжественно протрубили во все уголки Солнечной системы. Выглядело это по космическим меркам не совсем красиво – во всем этом присутствовал нескрываемый эгоизм землян, так осуждаемый в любой, даже самой маленькой и самой отдаленной галактике; во всем этом присутствовала нескрываемая их радость от осознания своей единственности и исключительности в доступном им пространстве.
Марсианин Федя, как обычно вечером, выбрался из своего жилища, надежно укрытого в толще марсианского грунта, наружу посмотреть на закат, помечтать, поразмышлять о вечном. Вообще-то, он никогда не называл себя этим жутким словом «марсианин» и всегда содрогался, когда слышал его. Надо же было прийти такому в головы этих кичливых самодовольных землян. Надо же было так беспричинно ославить планету и ее жителей! Куда красивее и добрее звучит Сейти и сейтиане. И кто, скажите, после этого варвар? Кем нужно детей пугать? А как на самом деле все обстоит? То-то же.
Федя, как, впрочем, и все немногочисленные его соседи по планете, был существом удивительно доброго и кроткого нрава. С его лица никогда не сходила добродушная и чуточку ироничная улыбка. Глядя на его полную загадки улыбку, можно было сделать неожиданный вывод, что Федя знает всё и про всех и во вселенной для него больше не осталось неразгаданных тайн. Конечно же, утверждать так, было бы большим преувеличением, хотя, справедливости ради, следует сказать, что, несмотря на свой юный возраст, каких-то неполных девяносто лет, Федя знал очень многое и слыл проницательным сейтианином, которым Федя себя считал всегда, несмотря на свои смешанные корни – родился он здесь и папа его был самым настоящим сейтианином, а вот мама его была родом с далекого мерцающего серебристым светом Пауау, прозванного землянами Плутоном.
Федя никогда не был на родине своей матери, но много слышал от нее об этой планете и без всякого труда в мелких подробностях мог представить себе ее очертания. Ну вот, сказал «планете» и опять не к месту вспомнились вездесущие земляне, которые постоянно выдумывают то, что до них давно изобретено и всем известно, которые переиначивают и перекраивают то, что давно и совсем не ими устроено, что одобрено и признано всеми галактиками и не им одним менять этот давно заведенный и устоявшийся порядок. Вот и сейчас по своему глубокому невежеству они додумались до того, что отказали далекой маминой родине в праве называться планетой.
Вообще, Федя никогда не понимал этих землян: во все дела лезут, всех поучают, корабли в дальние уголки вселенной посылают: мол, смотрите, какие мы тут умные-разумные есть, а в своем доме не могут навести порядок – воюют, убивают, обманывают, норовят отхватить у соседа кусок побогаче, да подножку ему при случае поставить, говорят не то, что думают; даже сами себе никогда не признаются в обмане. И голод у них и болезни страшные и озоновые дыры и ледяные заторы, а им все ни по чем – каждый думает только о своем личном благе. Хорошо, думайте, никто вам мешать не станет, но зачем же очернительством и искажением фактов заниматься? Ну, кто вам сказал, что сейтиане или, по-вашему, марсиане злые и зеленые? Кто? Вы видели хоть одного зеленого сейтианина? Нет? Так откуда же вы взяли этот вздор? А вы видели, чтобы хоть один из нас хоть раз сделал кому-нибудь плохо? Тоже нет? Тогда зачем все это? Мы добрые и красные! Так и запомните – у нас добрый нрав и красная кожа!
Напрасный труд. Земляне упрямы, их проповедями и уговорами не проймешь. У них всегда все наоборот – придумали себе божеств, придумали от их имени себе заповеди, а потом придумали себе, что верят в этих божеств и следуют их заповедям. Одно сплошное надувательство. За тысячи лет не смогли создать ничего по-настоящему цивилизованного, только разрушают то, что создано до них им же подобными, самоутверждаются, «расширяют сферы влияния», а еще хотят, чтобы их называли земная «цивилизация». Видели бы они себя со стороны!
Да ну их, в самом деле! Так можно и закат пропустить.
Федя сел на свой излюбленный валун, подпер голову рукой и стал смотреть в ту сторону, где светило медленно сходилось с горизонтом. Наблюдать закат было самым излюбленным занятием Феди. В эти минуты он чувствовал себя особенно счастливым, самые разные мысли наполняли его, делая красоту окружающего мира еще более близкой и понятной. Он старался не пропускать ни одного заката и устраивать свой день так, чтобы вечер всегда был свободен от дел. Признаться, на Сейти и дел-то совсем немного, но все же…
Вот уже три сейтианских месяца Федя был представлен сам себе и все закаты до одного были в его полном распоряжении – папа и мама Феди находились на заработках на одной из планет в созвездии Большого Ковша, которое глупые и напыщенные земляне именуют созвездием Большой Медведицы. Нельзя сказать, чтобы Федина семья нуждалась, и Фединым родителям было так уж необходимо куда-то уезжать. Скорее, наоборот, там, в далеком созвездии Большого Ковша, остро требовалась их помощь, и папа с мамой без раздумий откликнулись на зов. Они обладали редкой профессией – специалист по песчаной воде. Обучает этой профессии только единственный факультет в одном из университетов вселенной, который находится в маленькой далекой галактике Ыжка. Там, в общем, родители и познакомились. Получив образование, они перебрались на Сейти и быстро наладили пошатнувшееся снабжение жителей планеты песчаной водой (глупые земляне до сих пор уверены, что на Сейти нет воды и те песчаные потоки, которые струятся по поверхности планеты и внутри нее, никакого отношения к воде не имеют). Потом родился Федя, потом были многочисленные командировки в другие уголки вселенной, к которым Федя быстро привык. Труд Фединых родителей всегда щедро оплачивался приглашающей стороной, но они, помня клятву, данную ими себе в студенческие годы, – «Приноси благо другим и не требуй блага взамен!», как могли, отказывались от обильного вознаграждения. Именно из-за этой настойчивой щедрости бедствующих планет, Федины родители и называли в шутку свои поездки заработками.
Федя сидел неподвижно и продолжал наслаждаться закатом и одиночеством. На Сейти не принято надоедать друг другу общением и навязывать свое общество. На Сейти принято созерцательное отношение к жизни и внутренняя погруженность в себя. На Сейти ценят, уважают внутренний мир другого и, как могут, оберегают его. Однажды его чуткое, как и у всех сейтиан, ухо поймало одну из радиоволн, летевших с Земли. Это было напыщенное обращение очередного земного диктатора ни много, ни мало к земному человечеству. Этот диктатор ругал другого диктатора, что окопался в земном поселении с названием Багдад, и требовал от него немедленно установить по всему поселению и другим окрестным поселениям «демократию», угрожая, в противном случае, применить свою демократическую диктаторскую силу. Федя послушал его еще немного и в очередной раз удивился глупости землян. Демократический диктатор так часто произносил слово «демократия», что едва ли понимал и способен был в дальнейшем понять его смысл. Как же землянин, забывший, что такое «демократия», собирается добиться ее установления от другого землянина, который никогда не знал, что это такое?! Глупые, глупые земляне!
Красный закат торжественно полыхал на горизонте красной планеты, а Федя, все так же подперев голову рукой, продолжал любоваться им и думать о своем. Иногда ему было настолько жаль землян, что он подолгу плакал от переполнявшего его чувства жалости. Но что он мог сделать один? На Сейти не принято вторгаться во внутренний мир другого и загружать его чужими проблемами. Федя помнит единственный случай, когда все население Сейти находилось в едином кратковременном негодующем порыве. Это произошло тогда, когда земляне впервые взорвали свою примитивную во всех отношениях и, в первую очередь, в нравственном, атомную бомбу, названную ими «высочайшим достижением цивилизации, способным изменить мир к лучшему», варварски погубившую сотни тысяч других безвинных и беспомощных землян.
На экстренном сходе сейтиан было постановлено немедленно обратиться в Конгресс вселенских цивилизаций с требованием срочного вмешательства в земные дела, и такой конгресс даже был созван, но после многочисленных дебатов и обсуждений было решено не вмешиваться. Решающим фактором послужила статья Конституции Мира, гласившая о том, что каждая цивилизация имеет право на самоопределение и ей гарантировано невмешательство извне в ее внутренние дала. Хотят истребить себя полностью – пусть истребляют. Это их внутреннее дело. Довод сейтиан о том, что земляне находятся на низшей ступени цивилизационного развития и даже не подозревают о существовании Конституции Мира, не возымел действия, хотя был услышан и внимательно изучен.
Закат медленно догорал. Любуясь им, Федя вспомнил, как ездил однажды в гости к студенческим друзьям родителей на планету Фас, что затерялась в галактике Фу, и улыбнулся. Друзья давно звали Федину семью в гости, уверяя, что Феде у них очень понравится. Родители все откладывали поездку на потом и вот, наконец, решились, отодвинув на время все дела. Это была первая Федина поездка, первое знакомство с другими мирами, поэтому она запомнилась особенно ярко. Первое и, в общем-то, единственное в ту поездку, что несказанно удивило и обрадовало Федю, было то, что по кольцам, опоясывавшим планету наподобие колец Баудидинатумбура и Тои (земных Юпитера и Сатурна), можно было бегать, перескакивая с одного кольца на другое, не боясь при этом упасть. Колец оказалось бесчисленное множество, они располагались в несколько ярусов, у каждого из них был свой неповторимый цвет и своя особая поверхность – где-то сплошная и ровная, где-то бугристая, где-то ямистая, где-то состоящая из множества, будто след от метеоритного дождя, полос, а где-то испещренная сотнями мелких отверстий разной формы, через которые проходили потоки яркого света. Каждое кольцо вращалось со своей скоростью. В тех местах, где кольца наиболее близко подходили к планете, ее обитателями были устроены большие лестницы в небо, по которым без труда можно было взобраться на кольца. Впечатления от пребывания на кольцах были действительно яркими и замечательными. Провождение на них времени было излюбленной забавой местной детворы и любимым аттракционом для многочисленных приезжих. На планете было еще много чего замечательного и интересного, но Федя, по малолетству, провел все время своей непродолжительной поездки на кольцах, оставив без внимания другие чудеса этого удивительного мира. Жалел ли он об этом сейчас, глядя на закат? Едва ли. Федя никогда ни о чем в своей жизни не сожалел. И сейчас он пребывал в спокойствии, зная, что рано или поздно, он снова попадет на эту планету и обязательно увидит все ее красоты. Тем более что друзья родителей, провожая Федину семью, дружно виляя мохнатыми хвостиками и высунув от усердия языки, горячо улаивали их не откладывать надолго следующую поездку.
Последние отблески заката полыхнули за горизонтом и исчезли. Федя посидел еще некоторое время неподвижно, продолжая чему-то улыбаться, а затем медленно встал со своего валуна, собираясь отправиться домой. Со стороны Земли до его чуткого уха опять долетела короткая радиоволна: какой-то землянин объявлял всему миру – на Марсе жизни нет!
«Ну и хорошо, что нет. Вам только скажи, что есть, так вы мигом такого наворочаете!» – с легкой досадой на глупых землян подумал Федя и скрылся под поверхностью сейтианского грунта.
25-26 октября 2006
От автора: На мой авторский взгляд, в художественном плане это не лучшее из написанного: тяжеловат язык, сложные нагромождения предложений. Но именно этот рассказ некогда оказался единственным (не считая творений Джона До), который прошёл редакционный отбор в Новой Литературе. 
