Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Гудят юрты, валит дым из них на волю, заполоняя воздух смрадом рыбьего жира и кислым запахом винной закваски. Море угрожающе шипит вдали. Давно оно не выходило из берегов, не приливало к горам, не сносило построек кочевников, осевших на земле чужой, соединившей восток и запад. Пробуждаются голоса в барабаньем шуме, скулят угавы, гудят шофары, стонут цимблы надрывно. Завтра поход. Пусть дрожат Врата дарбандеев, подопрут их тараны и балки, разворотят стены и укрепления, заполонят город хазары, ринутся за смертью охотники. А дальше в горы за новой добычей... 

А пока гудит, веселится орда хазарская, разбирает пленных и пленниц из минувшего похода-набега, рвёт, терзает добычу на части, горят костры, варятся супы жирные, кочевничие. Пьют, едят, смеются, стонут по углам, по щелям, да посерединам.
В стороне, на окраине городища шумит базар, верещат псы торговые за лавками ростовщическими, звенят монеты, ругаются скупщики награбленного, спорят работорговцы друг с другом, чей товар краше.

Плачет в стороне девица белокосая, уведённая в полон из земли Донской, из племени тамошнего русичей. Руки её связаны, платье изорвано, плачет она, о судьбе своей печалится. Рядом в цепи закован богатырь серирский, горец-воин лихой, в бою пленённый силами неравными, хазарскими сотниками. Покупатели - тюрки лисиглазые, булгары чернявые, византы надменные, осматривают рабов, выбирают. Деву сразу прибрали ромеи, за богатыря спор начался между ними и тюрками. Спорят, монеты считают, а хазары в стороне стоят подмигивают друг другу, ни цены не сбавляя, ни милосердия не проявляя. В глазах их дирхемы, да солиды золотые, - жадно горят зенки, по сторонам бегают. Продали. Завтра на рассвете повезут их в Константинополь, а оттуда ещё, куда новые хозяева прикажут.
Стонет в доме в деревеньке мать девушки, просит воеводу помочь, заступиться. Собираются братья богатыря в вылазку на равнину мстить хазарам за своего. За одного убьют десять, как закон их велит.

А хазарам всё одно, продали, деньги получили и дальше торговать по-нечистому, по-своему, как научили их пришлые, потерянные во тьме общины Обадии.

Закружились в танце хазарянки, магией тела завлекая мужчин своих в круг. Тени их, подчиняясь ритму музыки, сплелись в тончайшую искусную паутину, трепеща на ветру. Пьют их избранники молоко степных кобылиц с соком трав чудесных перемешанное, пьют и страстью одолеваются к ним. Время пройдёт, семя их даст всходы, но не они - отцы пожнут урожай, а племенные жрецы усыновят новое племя...


Дискуссия отделена сюда: https://rmvoz.ru/forums/index.php/topic,2464.0.html

Крик бури


Когда буря настигает спящий на краю пустыни город, врывается в его внутренние покои, ужас находит на жителей города и всюду слышны вопли и вопрошающие возгласы: «Что это? Куда мы проваливаемся? Что за ужас постиг нас? Ты где, о, Боже наш? Но буря не слышит криков испуганных людей, она в диком восторге бьёт своими страшными крыльями по стенам и дверям домов и взывает их страшным голосом покинуть свои жилища и отдаться её вихрю с покорностью обезумевшей от страха жертвы. И те, кто внял её завываниям, погибают испепелёнными в жерле её раскалённых ветров.

Но и её час проходит и наступает холодная тьма тишины. И никто больше не поёт радостных песен. И даже птицы молчат и ждут первого слова от людей. Но те спрятались в своих домах, бросив дрожащие пустынные улицы в одиночестве. Всюду серый мрак и уныние. Оковы небытия подступили всё ближе и бродячие псы почувствовали это, взвыв в дикой тоске, доводящей до безумия.

Хаос уже,  затмение разума и воли охватили город и его жителей, холодное мертвенное оцепенение взяло невидимую власть над ними и их умами. Но это не было последним бедствием. Оно притаилось в раскалённых песочно-каменных щупальцах голодной пустыни, которые медленно охватывали в кольцо замерший город, вползая в него словно в раскалённую плоть пустыни.

Стены города напряглись и налились тяжестью. Улицы и площади ухнули эхом подступающей толпы народа. Движение! Движение всего и вся. Неразумное, но движение, куда-то вспять, в прошлое, где был не слышен раздирающий души крик бури.
Подкосились стены стана, крыша рухнула на землю. Море вышло из берегов, заливая недоступные прежде крепости. Где были день и ночь, стали ночь и день. Горы нависли над равниной, подавляя её в грозном молчании...