Искушение трактатом
Творчество Даниила Андреева не только новое слово в мире (творчество любого гения – новое слово), но и великое искушение, посланное нам (видимо, человеческая культура на своих национальных вершинах созрела для такого испытания и сможет через него пройти, обогатившись).
Ни Платон, ни Данте, ни Шекспир, ни Гёте, ни Пушкин, ни Достоевский, ни Толстой, ни Владимир Соловьёв, ни Ибсен, ни Чехов, ни Шри Ауробиндо, ни Гессе, ни Бердяев, ни один из отцов церкви, ни один из святых не были для человека таким искушением, каким стал Даниил Андреев.
Ни один из гениев человеческих не давал универсальной картины мира, не написал трактат, где можно найти ответы на основные вопросы жизни. Основатели мировых религий (кроме Мухаммеда) не писали трактатов.
Да, пожалуй, Даниила Андреева можно сравнить только с Мухаммедом.
Даже Иоанн Богослов не написал такого трактата: его образы многовариантны, многомерны, не дают чётких ответов.
«Роза Мира» Даниила Андреева – величайшее испытание для человека.
Искушение – для его гордыни и лени прежде всего.
Если любой из гениев, воспринятый глубоко, только усиливает духовную жажду, открывает перед читателем миры новых и новых вопросов (гораздо больше вопросов, чем ответов!), то буквально воспринятый труд Даниила Андреева замыкает человека внутри самого трактата. После него всё кажется не таким глобальным, не таким всеобъемлющим. Каким-то пресным даже. А главное, ответов Андреев даёт больше, чем ставит вопросов (конус получается обратный – сужающийся, а не расширяющийся).
Если Андреев лёг на недостаточно культурно и религиозно-философски подготовленную душу, то эта душа теряет основной стимул дальнейшего духовного поиска: она находит у Андреева ответы, а не вопросы. И ей становится лень восходить на иные культурные, религиозные, мировоззренческие и духовные вершины. Появляется своеобразная гордыня: на всё смотрят сквозь призму трактата. Даже гении воспринимаются (пусть подсознательно) уже чуть снисходительно: с высоты полученного «рм-знания».
Такое – без усилий, задаром приобретенное – «знание» может стать источником агрессивного отношения к новому слову и высокомерно-невежественного – к культурному богатству прежних веков (в лучшем случае – как к предтечам, а в худшем – как к рухляди, только отяжеляющей мистического оптимиста-неофита).
Какая-то безвоздушная, безблагодатная атмосфера в среде «андреевцев» отнюдь не случайна. Непонимание («агрессивно-равнодушное») трагичности и сложности мира, истории, культуры, нарочитый и плоский (несмотря на мета-фразеологию) оптимизм, грубость и вульгарность в оценках произведений искусства (тех, на которые прямо не указано в трактате), эстетический примитивизм, невнимание и нечуткость к людям, доминирующий утилитаризм, конформизм и прагматизм в жизненном выборе, – всё это следствия ложной духовной успокоенности.
Создаётся такое (вряд ли вполне осознаваемое) впечатление, будто все гении человечества «ниже ростом» Даниила Андреева, будто их слово менее значимо – без них (по большому счёту) можно прожить, а без Даниила Андреева нельзя (ощущение, не думаю, что согрешу против истины, знакомое, если внимательно прислушаться к себе, большинству
верных читателей «Розы Мира», к коим и сам принадлежу).
Прочитавшему Даниила Андреева можно не знать ни Достоевского, ни Шекспира, ни классики вообще (лучше прочесть, конечно; но не смертельно, не жизненно важно, ибо
главное уже понято).
После шока открывшихся «очес» ни один из гениев такого куража не даст. Момент удивления уходит безвозвратно. Жажда притупляется. Мучительных вопросов становится намного меньше. Всё новое гонится через фильтры трактата (а на самом деле – через собственный разум, расставивший по полочкам мироздание, религии и культуры). Ни из одного поэта (кроме Мухаммеда) нельзя сделать катехизис, из Даниила Андреева очень даже можно. Из Данта нельзя и не делали, а из Андреева и просто, и делают (примеров со времени первой публикации «Розы Мира» масса).
И всё ждут, когда же появится настоящий продолжатель, что раскроет образы Даниила Андреева, расширит и дополнит его мета-систему. Любое откровение, вне этой системы, уже не воспринимается.
Но ждут напрасно. Культура не знает продолжателей, как не знает она прогресса.
И Даниил Андреев не продолжал Данта, Бёме и Сведенборга, не писал образами Соловьёва или Достоевского, как сам Достоевский не писал образами Гоголя, Лермонтова и Пушкина.
Толстой сказал о Лермонтове: «Проживи этот мальчик ещё лет десять, не нужен был бы ни я, ни Достоевский». В том виде, в каком мы их знаем, да, были бы не столько не нужны, сколько невозможны: они стали бы
больше Толстым и Достоевским, полнее раскрыли свои дары, помоги им Лермонтов...
Пожалуй, только один Толстой из всех значительных русских писателей тоже искушал катехизисом. Но его катехизис получился рассудочным, не увлекательным. Даниил Андреев пришёл в другое время и дал нам то, что мог дать только он – после опыта «Серебряного века» и прорывов сознания на его поэтических и философских пиках.
Каждый дар неповторим, единствен и приходит вовремя. Не посылаются «кровельщики», когда нужно закладывать фундамент и стены. Не посылаются «плотники», когда нужны «каменщики». Храм культуры проектируется на Небе.
И если нам был послан Даниил Андреев, значит мы готовы с честью пройти через это великое испытание. Не его вина, что мы искусились трактатом. Его подвиг в том, что он исполнил свой Дар до конца и сквозь него дал нам увидеть культурно-историческое задание во всех его сложнейших связях и взаимосвязях – и на земле, и на небесах.
Но напрасно ждут продолжателей Даниила Андреева. Таких не будет. Появятся (уже полно) профанаторы и подражатели, имитаторы и даже «рм-фанатики», но не только гения, а большого таланта, развивающего образы Даниила Андреева, ждать бессмысленно (20 лет с момента широкой публикации прошло – и ни одного значимого произведения с андреевскими образами и терминами не появилось). У Данта не было продолжателей, у Иоанна Богослова не было, не будет и у Даниила Андреева.
Их просто не может быть. Как не продолжали, а во многом противостояли Лермонтов и Гоголь Пушкину, так Достоевский и Толстой (даже намеренно не встречались при жизни!) – две полярные правды, две противоположных проекции единой Истины.
Прямых продолжателей в культуре не бывает по двум причинам.
Первая: культура (как образ и подобие космоса – творческого Божьего задания) строится по «принципу» большой Вселенной: где каждая душа, каждый путь, каждое дарование является единственным, неповторимым и незаменимым. Без этой конкретной души – весь мир не полон и состояться не может, никто и никогда не сумеет заменить ни одного из Божьих детей. Каждый есть целый и неповторимый космос. И только поэтому одна душа на весах истины весит больше всей вселенной (странная христианская арифметика), ибо без каждой души вселенная не раскроется во всей своей полноте, не перейдёт в новое качество – спастись можно только всем вместе, без единого исключения! И поэтому на Небесах одному раскаявшемуся грешнику радуются больше, чем тысяче праведников.
А вторая причина – в том, что в нашем мире существуют только проекции (символы) подлинной реальности. Человеческая культура даёт лишь проекции того Храма, что воздвигается в мирах духовных. И каждый из великих показывает нам лишь одну из проекций, что заложена в самой структуре его Дара – изначально, до рождения. И кроме него, никто не сможет показать ту же самую проекцию, или как-то расширить её. Это не нужно ни людям, ни Богу.
Не расширять одну и ту же проекцию и не сводить всё множество проекций к общему знаменателю надо, а постигать за счёт различных проекций объём, воспитывать в себе объёмное мировоззрение, вытягивать себя из плоскости необходимости в подлинную реальность свободы.
Вот почему никогда не придёт продолжатель образной системы Даниила Андреева. И поэтому не вина гения, что люди видят лишь проекцию на плоскости и всё и вся подгоняют под неё.
И ещё одно искушение нам преподал этот великий русский поэт-духовидец и мифотворец. Искушение исторического прогноза, принятого многими так же не творчески, статично и плоско, как и его сверхдинамичные мистические панорамы.
Говорить о будущем можно лишь с теми, кто сам имел отношение к творческому процессу и знает его изнутри. Так же смешно ждать буквальных исполнений пророчеств и сроков, как если бы поэт или композитор в начале пути спрогнозировал по датам и названиям всё, что он напишет за свою жизнь; учёный бы составил наперёд план своих открытий и т.д.. История и тем более метаистория – это грандиозный творческий процесс, в котором участвует огромное число живых и становящихся воль. Само мироздание есть творчество Бога. А будущее – это творящийся и творящий Логос. Только смысловые пророчества имеют цену. Но не буквальные. Как любой художник, поэт-пророк
мечтает о будущем (и должен!), но он-то лучше всех знает, что даже из своих произведений ни одно не в силах заранее запланировать...
Даниил Андреев сказал новое слово и в русской культуре, и в культуре мировой. Но его слово в поэзии никак не значимее пушкинского. В космической поэзии – весомее слово Тютчева. В поэзии исторических судеб России более велик Волошин. Как мыслитель, тот же Бердяев намного глубже и в некоторых областях мистичнее, чем Даниил Андреев. Достоевский сказал о человеке и Богочеловеке неизмеримо больше, чем автор «Розы Мира». Эстетически сильнее Даниила Андреева есть немало поэтов.
Поэзия Даниила Андреева при всём её формальном новаторстве грешит первородным грехом русской литературы, от которого были свободны лишь Пушкин и Фет и стала освобождаться наша словесность только к началу 20-го века (с трагическим срывом в утилитарность советского периода), а именно – тенденциозность, иллюстративность, заданность, использование поэзии как средства для передачи тех или иных идеологем или философем.
Даниил Андреев создал в искусстве слова то же, что Менделеев в химии (не буквально, конечно): показал связи и взаимосвязи исторических, религиозных и культурных явлений. Связи – глубинные, подлинные, метафорические (смысловые) и мистические (символические).
Даниил Андреев создал новый жанр: синтез философии и мистики, богословия и науки, мифологии и поэзии, публицистики и
мечты о будущем (любое пророчество – это мечта о будущем, созидающая это будущее в сотворчестве с Богом).
Великое испытание и великое искушение для читателя – метафизический трактат Даниила Андреева. Проходя через него, закаляется душа и мужает дух. Но пройти через это искушение можно только одним путём – тем же, каким шёл сам автор трактата, – путём живого синтеза всего культурного наследия. Вечного обогащения и расширения культурного, исторического и мистического кругозора требует от нас Даниил Андреев. Обогащения и расширения, а не обеднения и замыкания в границах его книги. Той же великой любви и уважения ко всем гениям и подвижникам человечества он ждёт от своих истинных читателей, какой пылал сам и какой хотел поделиться с нами. Любви не на словах – а на деле! Деятельной любви узнавания и понимания.
И нет большей измены духу Даниила Андреева, чем снисходительное и поверхностное отношение к культурному наследию, якобы лишь иллюстрирующему знания, полученные из трактата.
Творческого подхода и творческого горения ждёт от своих читателей Даниил Андреев, а не подражательного и пассивного поглощения «мета-информации». И уж тем паче враждебно Даниилу Андрееву, убийственно для духа Розы Мира – использовать трактат в качестве орудия травли всего нового, необычного, требующего от воспринимающих открытости сердца и гибкости ума.
Только тот принял по-настоящему «Розу Мира» и прикоснулся к её Вести, в ком духовная жажда после прочтения этой книги усилилась неимоверно, направила к другим книгам и к восхождению на другие культурные вершины, способствовала приобщению к иным религиозным и мистическим традициям (и прежде всего к своим национальным!), обогатила новыми вопросами гораздо больше, чем дала успокоительных ответов.
В ком усилилась гордыня, умственная и духовная лень после прочтения трактата, тот не выдержал грозного испытания, через которое проводит Роза Мира своих рыцарей. Тот откатился дальше и ниже, чем был до момента, когда впервые взял в руки эту необычную книгу. Такова её великая тайна: встретившись с ней, нельзя остаться тем же, кем был до встречи, – это рубеж, перейдя который, либо будешь карабкаться и карабкаться ввысь, несмотря на все падения и ошибки, либо откатишься глубоко вниз и станешь гораздо хуже того, каким вошёл в общение с этой книгой.
Открыв первую страницу «Розы Мира», оказываешься как бы на эскалаторе, ведущем к горним вершинам духа, но лента на этом эскалаторе движется навстречу твоему движению. Прочитав книгу, нельзя уже сойти с этого эскалатора, успокоиться и отдохнуть – остановка в развитии на нём равносильна деградации (причём, лента движется с ускорением: чем самодовольнее и самоувереннее чувствуешь себя – тем быстрее катишься вниз).
23.11.10
