Я сказал – Правдун сделал.
Перевожу для тех, кто до сих пор продолжает думать, что он не в теме.
Я родил Сумалётова, он вылез из виртуала и родил Правдуна, а один господин – нацепил на себя и понёс, что мог. Но по доброй воле и в трезвом разуме.
А вот раньше бывало (до исторического виртуала)... Не знаю, лучше ли, но намного проще.
Хотя Даниил Андреев уже тогда заподозрил что-то неладное – и сослал на всякий пожарный всех этих литературных типов в отдельный слой (пусть там сидят до поры)... Так было.
И было легче, пока не пришла эта самая пора и герои не повылезали на волю, смешавшись с нормальной толпой. (Люди до недавнего времени никогда не становились добровольно литературными героями, нацепив на себя чьё-то имя, как вышеупомянутый псевдонимб.)
Кроме Даниила Андреева, авторы, чуткие к грядущему в трёхмерное добро обновлению и обнулению перегородок и перепонок, как сговорившись пошли писать исторические обзоры, призвав из параллельного кругозора на помощь разных типов.
Например, принялись рассматривать великую нашу октябрьскую – как разгул Хлестаковых, Ноздрёвых, Смердяковых и Верховенских, что разом ввело абсурд действительности в реальность разума. Чуть позже подтянулись Шариковы. А Воланд ходил и ухмылялся, что-то предчувствуя, что и вышло. Появилось телевидение, выстроив строй таких душ, какие никакой поэзией не прошибёшь в упор. И время шло, как по машинному маслу Берлиоз, пока не настал всему этому интернет.
Но вернёмся на пару прыжков назад. Только в 20-м веке вполне солидные с виду мыслители наперегонки помчались вводить в свои исторические исследования, всё больше принимающие воздушно-капельную форму клочковатых эссе и опавших листьев, вместо систематического нагромождения кирпичей из понятий и категорий, виртуальных литературных героев – в качестве реальных действующих лиц на исторической сцене.
Некоторые и в 19-м веке этим баловались, но единичными выстрелами, а в 20-м уже у целой кучи чутких это действо стало поголовным кошмаром, который косил цепи реализма весёлыми очередями снов. А самое весёлое в кромешном бреду окружающего вероломства, что такой зазеркаленный наглухо метод давал людям единственную возможность понять происходящий в миру абсурд, не тронувшись окончательно с места, где ещё можно вытерпеть вальс ошалевших тугодумов, погрязших в несбыточных фактах .
Так раскалённый добела мир окатило воображение и удержало на краю бесславной гибели. Новый Рим спасло массовое нашествие литературных героев. Свет сделался немного понятней, но расплодилось телевидение и его "видеоты" (по меткому выстрелу Померанца, виртуозно заигравшегося с бумерангом литературно-исторических моделей).
Видеоты были готовы на все сто отпраздновать победу своего грандиозного клипа, ставшего нашим кляпом. Но тут свершилась очередная незапланированность и настал интернет.
Закружилась такая несуразица в голове, какую мало кто успел ухватить за хвост. Но Сумалётов её понял (хотя по-своему) – и выглядывает. А Правдун не понял – и несёт моё слово на своём имени с чувством переполненного гневом достоинства.
Что же такого произошло, скажут те немногочисленные, кто ещё думает, что он не в теме?
А вот – что: смешалось в нашем повсеместном доме два слоя до нераздельности: наш, привычный, писательский и читательский, и литературных героев. Теперь сам Пушкин не разберёт, кто здесь Герман, которого всё нет.
Хотел бы ты попасть в историю в качестве Собакевича? – пойди спроси, подмигнув, на улице. Если первый встречный окажется Чивелумасом, то место твоё на соседней койке оплачено.
Я вовремя отделался Сумалётовым, бескомпромиссно служащим мне лакмусовым разделителем реальностей (в просторечии – зеркалом).
Никто не захочет лечь поперёк истории на всеобщее обозрение в виде Шарикова или Плюшкина. Мы так привыкли, так уверились, что отдуваются в веках за нас литературные герои, а живые и порядочные люди, как воры, не попадаются.
Так было, пока не влезли сдуру на форумы и не начали писать сами, поедая миллионами ртов писательский хлеб, тающий на глазах, словно явь перед сном.
Всё смешалось – и не разберёшь теперь, кто здесь Гоголь, кто Моголь, кто Плюшкин, кто Пушкин, а кто их невинный читатель. Все теперь повязаны одной речью. И все её представители войдут в историю с головой, застыв на сказочном барельефе в различных позах, как жители Ревизора.
Маска не то что бы приросла к лицу, а смешалась с ним на молекулярном уровне. Читатель, герой и автор вывернулись одним и тем же человеком, исполняющим одновременно разные роли в одном и том же спектакле.
И вы до сих пор утверждаете, что вы не в теме?
Ну, тогда сидите на форуме дальше, не ведая, куда попали. Пишите себе на здоровье. Но вы попали.
Вы попали в реальность литературы, из которой выскочить незаметно, как из постели любовницы, удавалась только бездарным героям самых бездарных писателей. Вы же не бездарны? Значит – у вас есть свой ник, своя роль.
А потом будут изучать историю новой литературы – разложив перед собой Правдунов, Сумалётовых, Босых, Яников, Раух и остальных героев. И что-то поймут о нашем времени. И мы тоже что-то поймём. Всё так и будет. Не верите? Посмотрим. Почитаем.
Просто так, за здорово живёшь, такую подпись себе не возьмёт никто. Тут закон жанра срабатывает, как часовой механизм, против которого не попрёшь, не зная его устройства и закатав рукава. А большинство не знает – и пишет, пишет, закатывает и закатывает свои тексты в виртуальные банки времени...
А герои Ревизора – всё стоят и стоят...
Или они уже давно среди нас? Вон Хлестаков на форуме блещет, а вот Городничий строит на его пустозвонстве светлые планы на обеспеченное будущее... Встречались с ними?
А судьи кто? Ну, и так далее... Потомки разберутся. И школьники напишут сочинение на тему: "Образ Правдуна на Аэродроме".
Подтвердите потом мой прогноз, ладно? Только не забудьте.
А с Босым мы молча поговорим, как и обещано, через 49 лет. Когда он вдруг узнает в литературном типе Босого что-то родственное (будет тогда по душам разговор у нас – с глазу на глаз: подмигнул и пошёл дальше, но уже с эдаким пониманием во взоре)...
