Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Данная преамбула к теме «Философская эврика» создана много позднее рождения самой темы. Обусловлено это тем, что по мере развития ветки «Философской эврики» в её недрах отдельные философские проблематики приобретают законченные трактовки, которые оформляются, в том числе в неэлектронных  изданиях, самостоятельными  публикациями. Адресация к этим публикациям, представленным на настоящем портале «Воздушный замок» – в его Библиотеке (https://lib.rmvoz.ru/) и Сборной (https://rmvoz.ru/sobor/), приводится здесь, в конце преамбулы, и планируется пополняться. Роман Сибирский, 11.05.14.

Публикации:Прим.ред.
Статья «Генезис  чувственности – узнавание  тривиальных фракталов посредством  субстанциальной  диффузии» удалена из Библиотеки Замка (причина удаления указана здесь)
___________________________

Цитата: Роман Сибирский от 27 Января 2011, 09:04:10
Если я правильно понимаю вкладываемый в это высказывание смысл, то он таков: Дух это ЕДИНСТВЕННАЯ действительная реальность, никакой другой реальности нет.

 Нет, Вы неправильно меня понимаете.

Это тот случай, когда изначально желаешь ошибиться в своём восприятии. Ну, тогда двигаемся дальше…

Здесь я сделаю  отступление, чтобы рассказать об одном математическом «феномене», который предполагаю использовать для наглядного представления своего видения процесса познания. Он, сам по себе, является частным, но подтверждающим фактом адекватности этого видения. Изначально, и в этом Бердяев убедителен («Я и мир объектов»), сам процесс познания личностен, является творческим актом личности. Личность привносит в знание что-то свое, новое, ранее не существовавшее. А не отражает как зеркало  (знание-объект) законченное и неизменное, данное извне. И вот наглядно представить, как это происходит, пусть и в упрощённом «схематичном» виде, надеюсь, позволит пример из математики. Заранее прошу извинения, если прибегну к математической символике здесь, где не предполагается математическая подготовка читателя, но к этому вынуждают затруднения в передаче существа  предмета. Использование её, по возможности, будет самым минимальным и будет сопровождаться параллельно вербальной интерпретацией.

Пусть имеется функция времени, представляющая по форме сложное колебание. Это колебание может описывать изменение  какой-либо физической величины – напряжения в электрической цепи, акустического давления воздуха у рта при речевой артикуляции и т.д. и т.п. В самой этой функции сокрыты параметры (мгновенная амплитуда, мгновенная частота), также изменяющиеся во времени величины, которые в явном виде не эксплицированы, они имплицитны.  Чтобы представить имплицитный параметр как эксплицитную функцию времени используют, так называемое, интегральное преобразование Гильберта. Последовательность шагов такова.
1.   Исходную функцию времени S(t) интегрируют в бесконечных пределах (- бесконечность -- +бесконечность) по дополнительно вводимому «относительному»  времени v с весовой функцией 1/(t - v), т.е. интегрируют выражение S(v)/ (t - v). В результате получают новую, так называемую, сопряжённую по Гильберту функцию времени S₁(t).
2.   Значения искомого параметра как функции времени определяются при помощи алгебраического выражения Ф(t) =Ф[S(t), S₁(t)], связывающего его с исходной и сопряжённой по Гильберту функциями.

Самое примечательное и «интригующее» здесь это процедура получения сопряжённой по Гильберту функции (сигнала) S₁(t). На практике, когда имеют дело с реальными оцифрованными физическими сигналами, интегрирование сводится к суммированию в конечных пределах. Значение сопряжённого по Гильберту сигнала в произвольный i-ый момент времени  S_1i(t_i) получается путём суммирования определённого количества значений исходного сигнала S_i(t_i), предшествующих i-му моменту (слева), и определённого количества значений, следующих за i-м моментом (справа). Причём  «весомость»  значений, вошедших в сумму-результат S_1i(t_i),  как слева, так  и справа от i-го момента,  убывает обратно пропорционально их отдалённости от i-го момента, так как перед суммированием осуществляется умножение на весовую функцию, значения которой лежат в пределах от 0 до 1. В пределе при бесконечном удалении от i-го момента в любую сторону, весовая функция стремится к нулю.  С максимальным весом, равным 1, в результате S_1i(t_i) представлено значение исходной функции S_i(t_i)  в i-ый момент. 

Интрига состоит в том, что измеряемое значение S_i(t_i)  это настоящий момент-миг. Значения слева это прошлое, которое можно сохранить в памяти, а потом извлечь. Значения справа это будущее, которое ещё не наступило – парадокс.  На практике из этого затруднительного положения выходят по-разному. Когда имеют дело с несложными «техническими» сигналами, попросту игнорируют будущее, берут только значения слева. И результаты получаются вполне удовлетворительными. Последующая проверка-пересчёт, когда будущее уже наступило и в отношении i-го момента оно лишь условно будущее, даёт близкие результаты. Если техническими требованиями допустима задержка в получении результата, то используют «принцип условного будущего».  В отношении же сложных сигналов, порождаемых биологическими объектами, в частности сигналов человеческой речи, и когда задержка результата не допустима, учёт лишь предыдущих значений  даёт совершенно неудовлетворительные результаты и использование их в каких-либо целях проблематично. Результаты проверки-пересчёта по «принципу условного будущего» разительно отличаются. На первый взгляд ситуация кажется тупиковой.

Выход – в активном построении гипотез будущего. В контексте предыдущего опыта и смысловых целеполаганий  синтезируются конкретные события (значения) будущего. Прогнозируемые будущие события, наряду с прошлыми, позволяют адекватно оценивать мгновение настоящего.  Вариантов целей может быть достаточно много и для каждой выстраивается своя цепочка будущих событий. Динамически сверяя в каком направлении развиваются события,  менее вероятные цели отбрасываются, при этом список пополняется новыми целями, которые стали вероятны в новых изменившихся условиях. 

Следующее  важное обстоятельство, которое обращает на себя внимание в интегральном преобразовании Гильберта, заключается в том, в эмпирике мы всегда имеем дело с ограниченным количеством значений сигнала из прошлого и будущего. В отличие от теоретической абстракции, подразумевающей бесконечные пределы интегрирования. То есть всегда имеет место неполнота данных, которая была бы преодолима только в том случае, если бы мы имели доступ и к прошлому, и к будущему в их бесконечном удалении. На практике, оценивая имплицитное значение в настоящем (в этот миг),  используется «временное окно», которое, в общем случае, простирается от определённой границы – горизонта в прошлом до прогнозируемого горизонта  в будущем. В дальнейшем изложении будет использоваться термин «временное окно», несущий смысл, аналогичный используемому здесь. По мере того, как будущее становится настоящим, «временное окно» движется слева направо, в итоге  формируется целостное представление об исследуемом явлении как временном процессе.

Итак, уходя от конкретики математического явления, призванного привнести наглядность в концепцию получения нового знания, можно сделать следующее обобщение.  Оценка и истинность наблюдаемого в настоящем - сейчас зависит как от прошлого, так и от активного всматривания в будущее, привнесения в него видения исследователя, его творческого действия. При этом рационально – логическое, «объектное» суждение о познаваемом ограничено рамками «временного окна». Но не исчерпывается им. Личностное познание сопровождается, по выражению Бердяева, «трансцендированием», смысл которого отличается от имеющего широкое хождение понятия трансцендентный, но об этом позже.   В привязке к понятию «временное окно», трансцендирование – выход за логические горизонты прошлого и будущего. При этом «методы» познания за горизонтами качественно другие и современной наукой игнорируются.

Продолжение в последующих постингах…
 

У Василия Налимова есть понятие "семантического вакуума" - многомерного пространства смыслов. Каждый смысл может быть в этом случае представлен функцией плотности вероятности в рамках данного пространства (точечный смысл дан как дельта-функция). Интересно было бы подумать о каких-то возможностях математического моделирования познания в рамках такого рода или близких моделей.

Мне представляется, что в определённых и ясно очерченных «нишах» философского знания, в частности той части гносеологии, которая оперирует, так называемыми, «объектами» использование математики вполне оправданно и может быть продуктивно. Но эти «ниши» в общем и разнородном поле философского знания, чаще всего, вторичны, в них рассматриваются частные вопросы второго плана.  Глубинные же вопросы, поставленные в контекстах «для чего», «каков смысл», «какова цель», а не «почему», на мой взгляд, математической  формализации не подлежат. Мне трудно представить математическую модель, которая формально-логической или какой-либо иной  вычислительной процедурой синтезирует понятия, аналогичные понятиям любовь, свобода, творчество, вдохновение, предназначение и т.п. А философия, по большому счёту, стремится к разрешению таких бытийных категорий. Мне кажется вообще к слову «смысл», в каком бы контексте оно не использовалось, математический подход невозможен. В этом я разделяю мировоззрение Н. Бердяева (например, здесь ).

Но вы же говорите о понятиях любви, свободы и т.д., а не о самой любви, свободе и т.д. А понятие любви - это проекция любви на сферу мышления, разума, и, по определению, понятие любви должно иметь свое рациональное выражение.

Допустим, что так. Тогда хочу обратить внимание на первый постинг данной ветки, где я описываю один «математический феномен», который намерен использовать для иллюстрации процесса познания. К сожалению, развёрнуто продемонстрировать видение этого процесса с привлечением наглядного примера ещё не успел – в ближайшее время вернусь к этому. Но суть проста – рациональное суждение о том или ином бытийном явлении, разворачивающемся во времени и наблюдаемом в настоящем, строится на основе эмпирических фактов прошлого, реально наблюдаемого в настоящем и прогностических оценок на будущее, увязанных  непротиворечивой рационально-логической «формулой». И прошлое, и будущее всегда ограниченно какими-то временными пределами – «горизонтами» («временным окном»). Поэтому, даже при верности «формулы», оценка наблюдаемого в настоящем всегда приблизительна. Процесс этот динамический, у «временного окна», «двигающегося» слева направо вдоль временной оси, одновременно, по мере «движения», горизонты, в общем случае, расширяются. Попросту говоря, по мере накопления опыта (экзистенции в бытии) одновременно усложняется и уточняется интегральное видение явления. И, следовательно, оценка наблюдаемого в настоящем асимптотически приближается  к «действительности».

Когда мы имеем дело с несложными явлениями, например, простыми природными физическими процессами, то при некоторых, относительно небольших значениях «временного окна», точность оценок становится достаточной, и мы адекватно судим о наблюдаемом, мы его постигаем.  Это проявляется и в воспроизводимости экспериментов, и сбываемости  прогнозов.  Но, если явление несоразмерно сложнее, «шире», чем «окно»-опыт, на основании которого мы пытаемся постичь его, то это равносильно угадыванию.  «Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет».

Когда мы обращаемся к  понятиям, применяющимся лишь в отношении живых существ, тем более к человеку, то тот же «опыт сын ошибок трудных» подсказывает, что с «мерками», зарекомендовавшими себя в мире физических объектов,  подходить к постижению  живого чересчур самонадеянно. Прежде, на мой взгляд, надо задаться вопросом, соотносится ли размах постигаемого с размахом «временного окна»-опыта.  Другая иллюстрация для понимания  сути мнения, которое я хочу донести. Хотя Архимед и был искусным конструктором метательных сооружений, но если бы он задался целью «запулить» что-либо на Луну, то вряд ли бы он справился с такой задачей, даже если бы ему были предоставлены неограниченные ресурсы. Неисчислимое количество «подводных камней», о которых он даже не мог помыслить, делало задачу невыполнимой. Всему своё время.

Поэтому, когда я говорю о невозможности вообразить математическую модель, которая адекватно и «конструктивно» рационализировала бы упоминаемые выше понятия, то имею ввиду не абсолютную невозможность их рационального выражения, «никогда не говори никогда». А то, что «вселенская» тайна этих понятий настолько не сопоставима со скудостью сегодняшнего рацио, что делает постановку такой задачи нынешними рациональными средствами, по меньшей мере, несвоевременной. Согласитесь, что предварительная постановка вопроса о достаточности оснований для попыток рационализации обсуждаемых понятий  и внятный ответ на него, очень даже уместен. Может оказаться, что на дворе век Архимеда, и в этом случае эти попытки ближе к фантазиям, чем к реальному взгляду на действительность. 

Данная тема возникла как ответвление другой – «Славянофил А.С.Хомяков и мы», поскольку наметившиеся там к обсуждению общефилософские вопросы имеют самостоятельное значение. Поэтому мне, как автору «древа», из которого выросла настоящая «ветка», и, следовательно, правопреемнику обязанностей по её культивированию и выращиванию, хотелось бы представить своё видение её развития. По замыслу содержательное наполнение «Философской эврики» должно заключаться в последовательном целенаправленном критическом анализе достижений философской мысли – онтологии и метафизики, выявлении, с точки зрения Вашего покорного слуги, как абсолютизированных суждений – суть заблуждений, так и взвешенных мировоззренческих оценок, и интегрировании последних в целостную систему. Интегральная парадигма сущностных категорий, выработанных опытом трёх тысячелетий развития философии, – центральная и приоритетная задача, для решения которой и необходима критическая ревизия и синтетические обобщения. Сотворческое участие, замечания, конструктивная критика будут с благодарностью приниматься и учитываться.

Более восьмидесяти лет назад Эдмунд Гуссерль, представляя свои «Картезианские размышления»  парижскому философскому сообществу, отмечал. «Раздробленность современной философии и ее бесплодные усилия заставляют нас задуматься. С середины прошлого столетия упадок западной философии, если рассматривать ее с точки зрения научного единства, по сравнению с предшествующими временами неоспорим. В постановке цели, в проблематике и методе это единство утрачено. Когда с началом Нового времени религиозная вера стала все более вырождаться в безжизненную условность, интеллектуальное человечество укрепилось в новой великой вере - вере в автономную философию и науку. Научные усмотрения должны были освещать и вести за собой всю человеческую культуру, придавая ей тем самым новую автономную форму.

Между тем, однако, и эта вера утратила свою подлинность и свежесть. И не без причин. Вместо единой живой философии мы имеем выходящий из берегов, но почти бессвязный поток философской литературы; вместо серьезной полемики противоборствующих теорий, которые и в споре обнаруживают свое внутреннее единство, свое согласие в основных убеждениях и непоколебимую веру в истинную философию, мы имеем лишь видимость научных выступлений и видимость критики, одну лишь видимость серьезного философского общения друг с другом и друг для друга. Это менее всего свидетельствует об исполненных сознания ответственности совместных научных занятиях в духе серьезного сотрудничества и нацеленности на объективно значимые результаты. Объективно значимые - т. е. именно очищенные во всесторонней критике и устоявшие перед всякой критикой результаты. Да и как были бы возможны подлинно научные занятия и действительное сотрудничество там, где так много философов и почти столько же различных философий. Хотя у нас проводятся еще философские конгрессы, на них, к сожалению, собираются философы, но не философии. Им недостает единого духовного пространства, в котором они могли бы сосуществовать, воздействовать друг на друга. Возможно, в рамках отдельных школ или направлений дела обстоят не столь плохо, однако при их обособленности, - а также и в отношении современной философии в целом, - наша характеристика, по существу, остается справедливой».

По прошествии стольких десятилетий следует констатировать неизменность  ситуации. Раздробленность философии по-прежнему сохраняется. На этом фоне особенно удручающей предстаёт позиция академической философии. Вот что мы узнаём относительно предмета философии из «свежего» учебника, написанного представителями отечественной  философской «элиты» (Философия. Учебник для вузов / Под общ. ред. В. В. Миронова). «Прежде всего отметим, что неклассическая философия решительно отбрасывает претензии на то, что рано или поздно она создаст такое философское учение, которое раз и навсегда решит коренные проблемы философии или хотя бы обозначит основное содержание коренных, фундаментальных проблем философского познания. Современная философия даже не выдвигает и не ставит перед собою подобной задачи, так как считает ее в принципе неразрешимой и даже бессмысленной саму постановку. Основания для такого вывода достаточно очевидны. Ведь человеческое познание по самой своей природе всегда конечно и ограниченно. Оно не может претендовать на познание так называемой абсолютной, последней и окончательной истины. Но к этой в общем-то достаточно банальной, уже давно установленной в философии истине за последние полтора столетия добавились многие другие новые доводы, связанные прежде всего с осознанием социально-исторической и культурно-исторической обусловленности любого познавательного акта. Человеческое познание и мышление всегда обусловлено и ограничено конкретными социально-историческими и культурными обстоятельствами». Многого ли стоит  такая «официозная» философия, которая расписывается в собственном бессилии? Которая признаётся в своей исторической ограниченности, и не претендует  даже на то, что «…обозначит основное содержание коренных, фундаментальных проблем философского познания». А вот одиночке Бердяеву хватало мужества противостоять тайне и трагизму бытия и не бояться «обозначать».

продолжение следует …

Но проблема ещё шире. К концу 20-го века - автономное развитие не только философии и науки, но даже религии и искусства, а также национальных культур подошло к концу, внутренне исчерпало себя. Выход - только на границах некогда автономных сфер, в их диалоге-синтезе-ансамбле. Новая эпоха и есть эпоха диалога прежде всего.

Автономные существования искусства, национальных культур и, возможно, науки были естественными этапами развития. Не могли они «враз» оказаться интегрированными и гармонично взаимодействующими  со всеми остальными гранями бытия человека.   А вот философия, изначально претендовавшая на предельные обобщения и взгляд на бытиё как целостное единство (религиозного опыта, самоё себя, науки, искусства, эстетики, этики и т.д.) сама вогнала себя в автономию (ну, возможно, с помощью политиков), возомнив в рационалистической гордыне, что способна из самоё себя всё объяснить. Поэтому касательно философии, этап автономности, это, по большому счёту, потеря предмета исследования, отказ от «философствования». Что и  отодвинуло её на периферию культуры как ненужное, пустое  занятие. Возврат к неавтономности, к живому бытию во всём его многообразии,  – это обретение своего предмета (планирую в этой ветке дать дифференцированный взгляд на предмет философии).

Либо - выход за собственные границы в диалоге прежде всего с религией и богословием. Для чего необходимо сразу отказаться от претензий на научность и наукообразие, освоить другой язык.

Насчёт выхода согласен. Но «отказаться от претензий на научность», по-моему, другая крайность. Скорее найти гармоничное взаимодействие «научности» там, где это  уместно (где благодать разума осветила первичный хаос) с интуициями и символами, в пограничных районах. Язык гармоничного взаимодействия, который бы не исключал, а вбирал язык науки, но при этом дифференцировал рационализируемое и трансцендентное – вот ещё одна проблематика философии.   

«Витающие в воздухе»  идеи целостного философского мировоззрения, которые, казалось бы, должны были бы способствовать  центростремительным тенденциям собирания и отбирания всего ценного, пока приводят к противоположному эффекту – ещё большему дроблению. Правда теперь оно заключается, преимущественно, в множественности концепций единства.  И каждая новая концепция спешит назвать себя новой философией. «Интегральная философия», «Новейшая философия», «Философия синтеза», «Философия неовсеединства» – вот лишь некоторые образцы. К слову, о последней из упомянутых. Мне представляется, что само наименование «неовсеединство» очень неудачное. По меньшей мере, по двум причинам. Первая формальная. Термин «всеединство» уже представляет собой составное слово. А добавление «нео», тем более, не способствует его благозвучности.  Вторая причина более веская. Развитие направления всеединства в неовсеединстве сводится по большей части к математической формализации отношений «концептов», предложенных Вл. Соловьевым. Привносит ли такая формализация новые смыслы  или, по крайней мере, даёт ли какие-то утилитарные преимущества, вопрос отдельный. Но факт неизменности метафизических сущностей и постулатов, на которых строится это течение, свидетельствует, что нет никаких особых оснований «плодить» отдельное «неонаправление».

Положение разобщённости в философии, являющейся феноменом человеческого духа и культуры, как представляется, есть следствие духовной деградации общества в целом. В этой ситуации множатся различные философские конструкции, авторы которых рассматривают свою деятельность как «литературствование» в специфическом жанре, а не поиск неискажённого знания, смысла и истины. Поэтому они не утруждают себя соблюдением соответствия  хотя бы внешних признаков необходимых условий построения положительных теорий. Всё это свидетельствует о глубинном непонимании специфики познавательной деятельности, т.е. дилетантстве. А зачастую – сознательной софистике. Индифферентность государства, отсутствие независимых институциональных структур, мировоззренчески толерантных, но, в тоже время, поддерживающих высокие интеллектуальную планку и этические требования и заинтересованные в непредвзятом исследователе, – главные  предпосылки благоприятной почвы для процветания профанаций и эгоцентричных притязаний.  Вот некоторые простейшие характеристики софистических построений (http://dialectics.ru/631.html):
•   «использование в основе «теорий» или развития ее или ее предмета … логических противоречий (противоречий высказываний, характеризуемых формой А и не-А) которые Э. Ильенков назвал неряшливостью»;
•   «…безапелляционное введение установок - принципов и правил. […] Установки используются вместо доказываемых положений, а правила накладывают ограничения на использование и, тем самым, на критику профанации»; 
•   «Из-за навязываемых установок (принципов, правил) третьей системной характеристикой профанаций является то, что их авторам обычно приходится называть их логикой, но при этом ее саму понимать в каком-то извращенном смысле, особенно из-за того, что общепринятое определение логики всем известно…»;
•   «…на этой стезе лучше всего вводить неистинностные формы, тем более что логика […] уже стала не-логикой (вопросы о передаче истинности посылки, что важно для логики, уже не первостепенны в профанации, в которой истина якобы должна появляться). Неистинностные формы и/или разные другие алогичные вклинивания - это четвертая системная характеристика профанаций»;
•   «Предыдущие характеристики обуславливают еще одну. Дело в том, что логика, которая является не логикой, должна как-то называться так, чтобы и слово «логика» было, и чтобы, в тоже время, от него отмазаться можно было бы. Следовательно, логику-профанацию надо как-то по-особому определить, назвать. Тут все зависит от фантазии. Если и фантазии нет, то такую логику придется называть «диалектической»;
•   «…редкость цельных изложений текстов - наличие попунктных перечислений тезисов, установок и т.п.».

Философ – это, в первую очередь, «бескомпромиссный искатель истины». И, вставая на путь познания, одно из первых, что должно его озаботить, опасность стать  заложником собственного разума, способного увести его от живого бытия. Пленником собственного рассудка стал даже «гигант» Гегель, отвлечённость абстракций которого заставила его, в конце концов,   упереться в пустоту. «Гегель - головокружительная высота рационалистической философии,  в  Гегеле  есть  титанизм и демонизм» (Н. Бердяев. "Алексей Степанович Хомяков"). Не в последнюю очередь благодаря  влиянию его гения впоследствии «…европейская мысль скиталась по пустыням отвлеченного  материализма,  позитивизма, критицизма, чтобы подойти к тупику и  сознать  неизбежность  мистического  опыта,  воссоединиться  с  религией».

Краеугольным камнем философского познания является его субъективно – личностный характер, причём познавательные интенции личности включают всю совокупность перцепций – религиозно-мистические ощущения, нравственные оценки, эмпирические факты, рационально-логические обобщения, эмоциональные и волевые установки. Общим местом уже стало утверждение, что познание носит онтологический характер. Безусловно.   Примат онтологического начала засвидетельствован всей историей развития философии. Но в любом познавательном акте, будь то простейший, в котором оценочная и эксплицитная фаза почти неотделимы, или высокоструктурированный, в котором обобщающе-теоретический и экспериментально-практический этапы разнесены во времени,   всегда присутствует трансцендирование к метафизическим сущностям. К слову, практический этап – единственная аподиктическая гарантия того, что в теории отсутствуют софизмы. Поэтому онтологическое и метафизическое начала – неразделимые грани целостного познания, транслирующиеся в более узкие методологические приёмы науки – индукцию и дедукцию, которые, в общем случае, также неразрывны.  Противопоставление их имеет те же истоки, что и противопоставление эмпирического и рационалистического. Устранение метафизики ведёт к крайностям сциентизма и «сжигает мосты», связывающие философию с религиозным опытом, а значит со смыслом и целью.

Ещё пять копеек в тему.

Правда теперь оно заключается, преимущественно, в множественности концепций единства.  И каждая новая концепция спешит назвать себя новой философией.

И здесь мы упираемся в одну и ту же проблему - универсальную проблему "эсперанто".

Я убеждён, что никакой одной "концепции единства", "интеррелигии", "интерфилософии", "всечеловеческой культуры" - как объекта - создать невозможно в принципе. И все попытки создания такой "единой концепции" обречены на провал. Это мы видим как в капле воды и в последователях "Розы Мира": самый яркий пример - потуги создать "концепцию Розы Мира" - портал "Родон" (критику такого подхода я соорудил в статье "Дух и буква", добавить к ней мне пока нечего).

Дело в том, что единство - это ДИАЛОГ, процесс, ансамбль, а не объект, дисциплина, отдельное здание. Всечеловеческая культура - это поле для диалога культур, ансамбль культур.
Ансамбля - как объекта - нет. Ансамбль - это диалог объектов.
И новая философия, новая наука, новое искусство - это выход за свои пределы, это диалог с другими сферами и областями. Не "новую религию" (концепцию, философию) надо пытаться создавать, а ДИАЛОГ философии с религией, с наукой, с искусством. То же - и со стороны религии, науки, искусства. Создавать поле для диалога.

И здесь мы упираемся прежде всего в проблему языка. Науке для диалога с религией необходимо найти новый язык. Равно как и религии - для диалога с наукой. То же - и для философии.
Это не единый язык, а множество языков.
Пока каждая из областей говорит на своём языке - диалога не получится. А получится "наукообразная философия", "наукообразная религия" (Родон), "наукообразное искусство" (структурализм и постмодернизм). То есть - суррогат, не нужный ни науке, ни религии, ни искусству. Необходим принципиально новый язык.

Единство - это диалог. Диалог - ансамбль. Открытая система.

В постинге #1 данной ветки от 30.01.2011 было рассмотрено любопытное математическое соотношение – интегральное преобразование Гильберта, содержащее в себе «парадоксальный» момент, который,  с моей точки зрения, выходит за рамки узкоспециализированной сферы и имеет более общий  гносеологический генезис. Там же было введено понятие временно’е окно, призванное проиллюстрировать познавательную «схему», свойственную человеку как субъекту познания. Но более удачным будет, наверное, термин временна’я лупа, так как он более точно передаёт подразумеваемые интегрирующие свойства универсальной целостной апперцепции, присущей человеку, и «учитывает» нелинейное влияние прошлого и будущего на его суждение, которое всегда настоящее и, преимущественно, об актуальном  настоящем.  Введённое уточнение позволяет прибегнуть к ещё  одной наглядной демонстрации познавательного акта – рассматриванию через увеличительную лупу, хотя и эта ассоциация весьма условна и не лишёна недостатков, присущих любой условности, поскольку любое восприятие и сопровождающие его выводы это процесс во времени, а не в пространстве. Фокус нашей временной лупы это интегральная текущая оценка взаимообусловленных событий, составляющих  мгновенный временно’й срез целостного динамическое процесса. В фокусе аккумулируются и периферийные относительно него прошлое и будущее, причём последнее, если фокус действительно актуальное настоящее, носит гипотетический целевой порядок. Иначе говоря, взгляд на актуальное настоящее всегда содержит каузальную и телеологическую  компоненты, являющиеся диалектическим единством. Каузальная компонента характеризует детерминированную причинно-следственную зависимость настоящего от необходимости прошлого. Телеологическая компонента, имеющая феноменологическую природу, вносится познающей личностью, её свободным выбором и целеполаганием.  Фокус может акцентироваться и на явлении прошлого, что характерно для археологии, и тогда ряд событий, следующих непосредственно за ним, и проецируемых на рассматриваемое явление – временной срез, представляют условное будущее. В той же археологии интерпретация прошлого нередко существенно меняется в зависимости от  новых фактов наступившего условного будущего. 

Наше суждение о том, что познавательный акт и действие, за ним следующее, всегда есть  единство причинности и целеполагания, носит не умозрительно-теоретический, а онтологический характер.  И этот момент принципиальный, поскольку любое исследование, желающее приблизится к истине, в своих исходных основаниях с необходимостью должно опираться на аподиктические посылы, что, в свою очередь, есть также аподиктический факт,  следующий из всего опыта  философии. И Р. Декарт, и И. Кант, и Э. Гуссерль,  и Н. Бердяев исходили из этого положения, хотя оно является лишь необходимым условием возможности постижения реальности, но не  гарантией. Если с причинностью всё более или менее понятно, то постулат целеполагания в предметах, тем более в природе, требует разъяснения. Френсис Бекон, который субъективным предпосылкам возникновения заблуждений,  их систематизации и объяснению, уделил особое внимание,   сам впал в этом вопросе в глубочайшее заблуждение. Он полагал, что «…самыми опасными являются идолы рода, поскольку они коренятся в самой человеческой природе, в чувствах и особенно в разуме человека и освободиться от них всего труднее». «Бэкон уподобляет человеческий ум неровному зеркалу, изогнутость которого искажает все, что в нем отражается. Примером такой «изогнутости» Бэкон считает стремление человека истолковать природу по аналогии с самим собой, откуда рождается самое скверное из заблуждений — телеологическое понимание вещей. Телеология (от греч. слова «telos» — цель) представляет собой объяснение через цель, когда вместо вопроса «почему?» ставится вопрос «для чего?» [1]. Казалось бы, заблуждение, имеющее весьма отвлечённый характер и далёкое от практики жизни. Но взятое на вооружение последователями, оно привело, в итоге, к торжеству фетиша над человеком, когда последний сам стал вещью в ряду других. 

Взглянем на любое событие-процесс в жизни человека, обусловленное его активностью, под гносеологическим углом зрения.  Даже элементарный, привычный и повторяющийся ряд событий предваряется познавательно-оценочным актом, который в простейших случаях не осознаётся и не различается как самостоятельный этап. Допустим, направляясь на работу и дожидаясь автобуса на остановке общественного транспорта, Вы, воспользовавшись  паузой, призадумались над фактом – почему Вы оказались именно в этом месте, а не каком-либо другом. Обнаруживается, например, что эта остановка находится на приемлемом расстоянии от вашего дома и физически досягаема, в отличие от другой, до которой по прямой хотя и ближе, но она расположена на противоположном берегу речки, рассекающей  район на две части. Есть поблизости ещё и третья остановка, находящаяся немного дальше, – в соседнем квартале,  иногда Вы ею пользуетесь, когда есть немного свободного времени, поскольку там проходит прямой маршрут, без пересадок.  Но сегодня лишнего времени нет, поэтому выбранный вариант – единственная возможность не опоздать на службу. То есть, Вы констатируете причинную детерминированность своих действий, диктуемых необходимостью и обусловленных прошлым опытом. Ваше первоначальное умозаключение – чтобы добраться до места работы, должна с необходимостью иметься сама физическая возможность  этого, и она жёстко обусловлена. Но с другой стороны, рассуждаете Вы, если вернуться к предыстории, выбор места работы был добровольным шагом. Никто не ограничивал свободу вашего выбора, более того, род занятий, которому Вы себя посвящаете, был некоторое время назад Вашей профессиональной целью.  Даже вчера можно было немного изменить ход событий – договориться об отгуле, и этот вариант рассматривался, благо такая возможность есть, но Вы предпочли использовать отгул в другое время. Итак, наше совместное эмпирическое «исследование» на остановке подтвердило факт, что анализируемое событие «сфокусировало» в себе и опыт прошлого, из  которого оно с необходимостью возможно, и свободное целеполагание, увязанные рационально-логической цепочкой. А вот и наш автобус – в пути можно продумать план рабочего дня, который, конечно же, будет построен с учётом ограничений, обусловленных днём вчерашним. 

1. Философия. Учебник для вузов / Под общ. ред. В. В. Миронова http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Mironov/index.php

продолжение следует…